Повелитель времени.

Глава 31 Заговорщики

В приёмной градоначальника царила напряжённая тишина. Ханум стоял у окна, скрестив руки за спиной, и наблюдал, как у ворот остановился роскошный экипаж. Его сердце билось неровно: он прекрасно знал, кто прибыл. Тивериус, глава одного из самых могущественных кланов города, человек, с которым Ханум долгие годы делил свою власть и обогащал капитал. Но в последнее время их союз начал трещать.

Тивериус не заставил себя долго ждать. Двери распахнулись, и в кабинет вошёл высокий мужчина с седыми волосами, строго одетый, с тяжёлым взглядом. Его движения были чёткими, уверенными, как у человека, привыкшего командовать.

— Ханум, — холодно бросил он, закрывая за собой дверь. — Нам нужно серьёзно поговорить.

— О чём же таком важном? — градоначальник повернулся к нему, стараясь сохранить спокойствие.

— О твоём «главном лекаре», — слово прозвучало, как удар. Тивериус подошёл ближе, его глаза метнули молнии. — Этот человек становится угрозой для нас обоих.

— Угрозой? — переспросил Ханум, изобразив недоумение. — Он спас людей. Я бы сказал, он укрепляет наш город.

— Укрепляет? — Тивериус фыркнул, его голос стал громче. — Ты ослеп, Ханум? С тех пор как он вылечил всех, люди буквально поклоняются ему. Вокруг его дома толпы народа. Они сидят, ждут, когда он оправится. Они уже забыли, кто здесь настоящий властитель!

Градоначальник нахмурился, стараясь переварить слова Тивериуса.

— Ты преувеличиваешь.

— Нет, я вижу то, чего ты не хочешь замечать! — Тивериус ударил кулаком по столу. — Этот человек — не просто лекарь. Он угроза для нашей власти. Ему доверяют больше, чем нам. Он стал их символом надежды. Сегодня они ждут его выздоровления, а завтра будут требовать, чтобы он управлял городом.

— Элиэзэр никогда не проявлял интереса к власти, — заметил Ханум, но голос его звучал уже менее уверенно.

— Сейчас — нет. Но как долго это продлится? И даже если он не захочет власти, люди будут просить его об этом. Ты ведь знаешь толпу. Они всегда ищут того, кто станет их героем.

Ханум отвернулся, снова взглянув в окно. В голове роились мысли. Он понимал, что в словах Тивериуса есть доля правды. Толпы, собравшиеся у дома Кости, не исчезали. Люди считали его чуть ли не посланником небес.

— Что ты предлагаешь? — наконец спросил он, не оборачиваясь.

— Убрать его, — спокойно произнёс Тивериус.

Эти слова заставили Ханума вздрогнуть. Он обернулся, в его глазах промелькнула тревога.

— Ты хочешь, чтобы я убил главного лекаря? — прошептал он.

— Я хочу, чтобы ты защитил своё место, — резко ответил Тивериус. — Если ты не сделаешь этого, вскоре весь город будет принадлежать ему.

— Это опасно. Люди взбунтуются, если узнают.

— А кто сказал, что это нужно делать открыто? — Тивериус ухмыльнулся. — У нас достаточно людей, которые могут сделать это тихо. Он всего лишь человек, пусть даже и со странными дарами.

Градоначальник молчал, снова поворачиваясь к окну. Его лицо окаменело. Он понимал, что перед ним стоит нелёгкий выбор: рискнуть и устранить угрозу или наблюдать, как власть ускользает из его рук.

Ханум внимательно слушал Тивериуса, но его мысли были далеко. Образ его дочери, радостно играющей в саду, вставал перед глазами, словно напоминая ему о том, что её жизнь была спасена благодаря Элиэзэру. Как он мог отнять жизнь у человека, который вернул её ему?

Однако Тивериус продолжал:

— Ты должен понять, Ханум, этот человек стал центром внимания. Если мы не начнем действовать сейчас, последствия будут необратимыми.

Градоначальник, нахмурив брови, сделал шаг к столу и опёрся на него, словно собираясь набраться сил.

— Тивериус, я не желаю смерти главного лекаря, — произнёс он медленно. — Этот человек спас мою дочь. Без него её бы уже не было среди живых.

— Я понимаю твои чувства, но вспомни: что для тебя важнее —жизнь в нищите, в лучшем случае или твоя власть? — Тивериус сделал паузу, затем добавил: — Если не хочешь убивать его, то что предлагаешь? Сидеть сложа руки, пока он становится центром притяжения для всех?

Ханум долго молчал, а затем тихо сказал:

— Если убрать его физически — это вызовет подозрения. Горожане уже боготворят его. Начнётся хаос.

— Согласен, — кивнул Тивериус. — Поэтому нужно действовать осторожно. Мы можем создать ситуацию, в которой его смерть покажется случайной. Например, несчастный случай. Отравление, падение, болезнь… Он человек, как и все. Всё можно подстроить.

Ханум нахмурился ещё больше. Ему было противно даже думать об этом, но он понимал, что Тивериус не отступит.

— Болезнь? — переспросил он, медленно поднимая глаза на Тивериуса.

— Почему нет? — тот пожал плечами. — Никто не усомнится, если он заболеет и скончается. Считают ли его святым или нет, он всё равно смертен.

— А если он исцелит себя? — пробормотал Ханум.

Тивериус усмехнулся:

— Даже если он сможет это сделать, у нас есть другие варианты. Мы можем подстроить нападение. Лекарь, какой бы он ни был могущественный, не устоит перед кинжалом в тёмном переулке.

— Это всё слишком рискованно, — резко ответил Ханум.

— Рискованно? — Тивериус шагнул ближе, его голос стал жёстче. — Знаешь, что по-настоящему рискованно? Оставить его в живых и дать ему время укрепить свою власть.

Ханум задумался. Он чувствовал, как внутри борются долг перед дочерью, которую спас Элиэзер, и инстинкт самосохранения. Его власть висела на волоске, но пойти на убийство… это была черта, которую он не хотел переступать.

— Дай мне время, — наконец произнёс он, отходя к окну. — Я должен подумать.

— Хорошо, — холодно ответил Тивериус. — Но долго думать не советую. Время играет против нас.

Он поклонился, не дожидаясь ответа, и покинул кабинет. Ханум остался стоять у окна, глядя на экипаж, который исчезал за воротами. Внутри него росло тяжёлое чувство: что бы он ни решил, последствия будут разрушительными.

Всё же Ханум решил прежде, чем предпринимать какие-либо меры, поговорить с Элиэзером. Ведь возможно удастся с ним договориться. Например, что тот уедет из его города. Это было бы куда лучше смерти.

Ханум сидел в экипаже, его лицо отражало тяжёлые раздумья. Он осторожно выглянул в окно, когда экипаж замедлил ход. Толпа людей, словно муравейник, облепила дом главного лекаря. Они сидели у костров, переговаривались и просто ждали.

— Что это за безумие? — пробормотал Ханум, нахмурившись.

— Ваше превосходительство, — обратился к нему кучер, обернувшись через плечо, — люди тут уже несколько дней. Они говорят, что главный лекарь скоро должен явиться.

— Так много? — удивился Ханум, прищурившись, пытаясь разглядеть толпу. — Никогда не думал, что люди могут вот так поклоняться простому врачу.

Кучер пожал плечами, но ничего не сказал. Экипаж остановился, и Ханум, поправив мантию, вышел наружу.

Толпа разошлась, освободив ему путь. Некоторые переговаривались шёпотом, с удивлением глядя на градоначальника. Другие, казалось, не замечали его, их взгляды были прикованы к дому.

Поднявшись к двери, Ханум постучал. Дверь открыла Ханна. Её лицо было усталым, но она встретила гостя с уважением.

— Ваше превосходительство, — она слегка поклонилась. — Чем могу помочь?

— Я пришёл навестить главного лекаря. Хочу поговорить с ним лично.

Ханна кивнула, отступая в сторону.

— Проходите. Сейчас позову хозяина.

Ханум вошёл в дом, его взгляд скользнул по убранству. Всё было просто, но опрятно. Однако в воздухе чувствовалась какая-то гнетущая тишина.

— Хозяин сейчас спустится, — добавила Ханна, исчезая в одной из комнат.

Ханум сел в кресло и задумчиво посмотрел на окно. Вскоре он услышал тихие шаги, и, обернувшись, замер.

Спустившийся по лестнице мужчина был едва узнаваем. Костя выглядел как человек, который прошёл через ад. Его лицо осунулось, волосы были растрёпаны, а глаза — пусты.

— Ханум, — глухо сказал он, опускаясь на стул напротив.

— Это ты? — спросил Ханум, хотя ответ был очевиден.

Костя слабо усмехнулся, но эта усмешка была полна горечи.

— Да, это я. Остатки от того, кем был раньше.

— Что с тобой произошло? — осторожно спросил Ханум. — Когда я видел тебя в последний раз, ты был совершенно другим.

— Слишком много вопросов, — тихо произнёс Костя. — И слишком мало ответов.

Ханум наклонился вперёд, изучая его.

— Я пришёл, чтобы поблагодарить тебя за мою дочь. Но вижу, ты сам сейчас едва держишься.

— Благодарить? — Костя посмотрел на него усталым взглядом. — Благодарить за что? За то, что я спас одну жизнь и обрёк десятки других?

— Что ты имеешь в виду? — Ханум нахмурился.

Костя откинулся на спинку стула, закрывая глаза.

— Ты не поймёшь. И я не хочу объяснять.

На мгновение повисла тишина. Ханум понимал, что этот человек пережил что-то страшное, что-то, что изменило его навсегда.

— Эти люди у твоего дома, — заговорил Ханум, пытаясь сменить тему. — Они... чего они ждут?

— Они ждут того, чего у меня больше нет, — горько ответил Костя. — Моей веры, моей души и надежды на лучшее.

Ханум откинулся назад, тяжело вздохнув.

— Ты сам не понимаешь, что значит для них. Если ты падёшь, они падут вместе с тобой.

Костя фыркнул, но без злости.

— Ханум, если бы ты знал, какую цену я заплатил, ты не говорил бы так.

— И всё же я здесь, — твёрдо ответил Ханум. — Если тебе нужна помощь, скажи. Мы найдём выход.

Костя посмотрел на него с лёгким удивлением, но ничего не ответил. Он просто кивнул и отвернулся.

Ханум сидел напротив Кости, его взгляд был тяжелым, а его лицо выражало скрытую тревогу. Он знал, что ситуация в городе накаляется, и знал, что Костя — главный объект этих изменений. Но это не было тем, что его беспокоило сейчас. Его беспокоило то, как измучен и сломлен был сам Главный лекарь.

— Костя, ситуация в городе действительно щекотливая, — начал Ханум, его голос звучал устало. — Многие из тех, кто имеет власть, недовольны тем, что ты скоро можешь занять место градоначальника. Это раздражает их. Они не видят в тебе того, кого бы хотели видеть в этой должности.

Костя отстраненно посмотрел на него, его лицо не выражало никаких эмоций, только тяжёлую усталость.

— Мне всё равно, — ответил он, его голос не был исполнен злости или даже раздражения. Он просто не заботился. — Сейчас меня ничего не интересует. Ни власть, ни титулы, ни то, что они обо мне думают. Есть только Лия. И её состояние.

Он сделал паузу, как будто пропустив слова через себя, чтобы осознать, что они вообще значат.

— Она как и я, в упадке. Каждый день тянется, как ночь. Никакого просвета. Ничего, кроме темноты, которая накрывает нас обоих. Ты, наверное, не понимаешь, как это... — Костя замолчал, его глаза потускнели, как будто он сам терял надежду на будущее.

Ханум наблюдал за ним, понимая, что эти слова не просто обыденные жалобы. Это была настоящая боль, та, что была глубже всего, и, казалось, не имела выхода.

— Я понимаю, что ты переживаешь, Костя, — сказал Ханум, делая шаг вперед, — но, кроме этого, есть и другие угрозы. Некоторые из тех, кто недоволен твоим положением, они хотят твоей смерти.

Эти слова словно ударили по Косте. Он взглянул на Ханума без особого выражения на лице.

— Пусть хотят, — сказал он, с отчаянной безразличностью в голосе. — Мне всё равно. Я не боюсь.

Ханум застыл на месте. Он не ожидал такого ответа.

— Ты не боишься? — удивился он, нахмурив брови. — Ты же понимаешь, что всё может быть намного опаснее, чем ты думаешь.

— Я не боюсь, — повторил Костя, его взгляд был пустым. — Потому что для меня сейчас нет ничего важного, кроме того, что происходит с Лией. Всё остальное — пустое. Если они хотят меня убить, пусть попробуют. Я не против.

Тон Кости был таким, что Ханум почувствовал, как его собственное сердце сжалось от беспомощности. Он видел, как сильно Костя страдал, и не знал, как помочь. Ситуация в городе была угрожающей, но для Кости всё это казалось далёким. Единственное, что для него имело значение сейчас — это боль, терзающая его сердце.

Ханум сидел напротив Кости, его взгляд был серьёзным, но в нём сквозила не только решимость, но и скрытая грусть. Он знал, что должен сказать, но каждое слово давалось ему с трудом. Тишина в комнате тяготила, словно сама атмосфера поглощала его мысли.

— Костя, — начал Ханум, его голос был тихим, но твердым, — я приехал к тебе не только по делам города. Ты спас мою дочь, и за это я буду вечно тебе благодарен. Ты сделал для меня больше, чем я мог бы попросить.

Он немного замедлил речь, словно обдумывая каждое следующее слово.

— Но я считаю, что свой долг перед тобой я выполнил. Я предупреждал тебя о рисках, говорил о тех, кто тебя не ждал. Теперь — это твой выбор. Ты сам решаешь, что делать с этой жизнью. Я не могу за тебя принимать решения.

Он встал, стараясь скрыть внутреннюю боль, что была слишком заметна на его лице. Он не хотел видеть Костю таким. Он не хотел быть свидетелем этого отчаяния, которое висело в воздухе, невооружённым взглядом. Но что ещё он мог сделать? Он сделал всё, что мог. Приехал, предупредил, дал совет.

— Прощай, — сказал Ханум, сдерживая взгляд. — Я надеюсь, что ты найдешь в себе силы... Но если ты не хочешь бороться, то это уже не моя вина. Жизнь твоя, и я не буду вмешиваться.

Он развернулся и вышел из комнаты, чувствуя, как его сердце сжимается. Он не желал Косте смерти, напротив — от его боли тому было почти так же тяжело, как будто от собственной. Но что он мог сделать? Он видел, как тот разрушает себя, и было больно осознавать, что от него ничего не зависит.

Закрыв дверь, Ханум опустил голову, на мгновение почувствовав, как его собственная слабость охватывает его. Он ушел, но не ушел от того, что видел.

Костя сидел за столом, механически перелистывая кусочки пищи, но его мысли были далеко. Лия внимательно наблюдала за ним, её взгляд становился всё более тревожным. Когда она заговорила, её голос был тихим, почти неслышным.

— Ты говорил с Ханумом? — её слова едва ли могли пробиться сквозь напряжённую тишину.

Костя вздохнул, не поднимая глаз. Он знал, что ей нужно узнать. Он просто не знал, как сказать.

— Да, — ответил он, его голос звучал устало, как если бы вся тяжесть мира лежала на его плечах. — Он предупреждает, что в городе всё шатко. Множество людей хотят моего падения. Ханум сказал, что есть те, кто готов пойти на крайние меры, чтобы избавиться от меня.

Лия вздрогнула, её рука замерла на столе. В её глазах начал разгораться огонь, что она давно утратила,— что-то, что возвращало её к жизни. Она вдруг почувствовала, как её сердце забилось быстрее, как будто она внезапно нашла цель.

— Они хотят твоей смерти? — её голос стал более уверенным, хотя в его глубине всё ещё было нечто беспокойное.

Костя кивнул, его взгляд был тусклым. Он не видел смысла в этом разговоре, не знал, что ему делать дальше. Всё было мрак, безысходность, и он не знал, как вырваться из этого круга.

— Да, Лия, — проговорил он. — Это не просто угрозы. Некоторые из тех, кто имеет власть, действительно настроены против меня.

Но Лия уже не слушала. Она вцепилась в эти слова, как в соломинку, словно эта опасность была тем, что возвращало её к жизни. В её глазах появился взгляд решимости.

— Ты в опасности? — её голос стал твёрдым. — Ты в самом деле думаешь, что это может закончиться плохо?

Костя взглянул на неё, и он видел, как она изменилась. В её глазах теперь горела не только тревога, но и что-то ещё — живая искра, что-то, что давало ей силы бороться.

— Лия... — он начал, но она его прервала.

— Я не буду сидеть сложа руки, — она поднялась из-за стола, её руки сжались в кулаки. — Я не позволю этим людям лишить тебя жизни. Ты не один в этой борьбе. Я буду с тобой, сколько бы угроз ни поступало. Мы справимся с этим. Ты будешь жив, Костя. Я верю в это.

Костя смотрел на неё, и хотя его душа всё ещё была в темноте, её слова как бы проникали в этот мрак, создавая тонкий луч света. Он не знал, как это будет, но что-то в её решимости заставляло его почувствовать, что всё ещё возможно.

Он поднялся с места и подошёл к ней, его взгляд теперь был другим, хотя и усталым. Он протянул руку, и Лия взяла её, чувствуя, как всё вокруг вновь наполняется смыслом.

-Ты не знаешь, что говоришь, тут дело не в них. А в том, что я себя виню за то, что с тобой случилось. И эта боль разъедает меня изнутри

- Да но ты не виноват, тут ничего не изменить.

Лия кивнула, её глаза сверкали от решимости. В тот момент, когда они стояли друг напротив друга, как будто вся остальная реальность растворилась. Был только этот

Костя уже ни хотел продолжать разговор. Он обнял свою жену и сказал.

-Как хочешь, позже поговорим.