Прасковья Ангелина

НЕСМОТРЯ НА ЗАСУХУ…

Наступил март 1946 года. Накануне выезда в поле Паша собрала производственное совещание. Взвесив свои возможности, трактористы приняли решение: каждым пятнадцатисильным трактором выработать за сезон по 2 100 гектаров.

Земля, освободившаяся от снега, быстро подсыхала. В колхозном саду, расположенном на одной стороне реки, уже распустились почки. Хорошая примета. Пора приступать к севу.

В степь по еще не накатанной дороге двинулись тракторы. Организованно, по бригадам, как воины, идущие в бой, вышли на поля колхозники. Вот они уже поднялись на горку, занимают «исходные позиции».

Широкая даль полей радует глаз. Земля получила вдоволь влаги и удобрений. По сравнению с прошлым годом колхозникам предстояло сейчас расширить посевные площади яровых по зяблевой пахоте на 235 гектаров. На посев зерновых по зяби и по весновспашке было отведено три дня.

За два дня трактористы пробороновали зяблевую пахоту тяжелыми боронами в один след и провели последующую культивацию на глубину в восемь сантиметров.

Вскоре к полевым станам потянулись обозы с семенами.

Утро восьмого апреля. Трактористы приступили к севу. Сеяли отборными семенами, не допуская разрыва между предпосевной обработкой зяби и севом. Всю площадь, которую ночью культивировали, днем засевали.

Паша вторые сутки была на ногах, но чувствовала, что поле покинуть нельзя. С неослабной зоркостью она следила за тем, чтобы выдерживались установленные нормы высева, чтобы была прямолинейность в рядках и чтобы ни в коем случае не допускались просевы, огрехи.

Трактористы свято выполняли агротехнические правила: семена заделывались во влажный грунт на глубину в шесть-семь сантиметров. За сеялками цеплялись легкие бороны.

На третий день сева в поле примчался корреспондент районной газеты.

— Прасковья Никитична, за вами статья. Ваша бригада опять показала превосходную работу. Во всех колхозах и тракторных бригадах только и разговору, что о ваших механизаторах.

Паша попросила корреспондента побеседовать с трактористом Антоном Дмитриевым, он лучше ее расскажет о делах бригады.

Машины работали без перебоев. Иван Пефтиев и Елизавета Челпансва ежедневно выполняли по две нормы. «Хуже» работал молодой тракторист Виталий Ангелин: он выполнял норму «только» на 120 процентов.

— Я должен обогнать Челпанову, — сказал Виталий бригадиру.

Но Паша улыбнулась и покачала головой. Трудно было поверить, что Виталий обгонит Челпанову. Ведь на нем мокрый, забрызганный грязью комбинезон, и весь вид у него неказистый.

Виталий пытался оправдаться.

— Зато трактор блестит.

Но это не произвело на бригадира никакого впечатления. Трактор действительно блестит, а тракторист неопрятен. Виталий Ангелин нарушил непреложный закон бригады: «Грязный тракторист не смеет сесть за руль трактора. Раз ты грязен, то и дело у тебя не пойдет, это надо запомнить раз и навсегда».

Вечером, во время технического осмотра машин, Паша опять разговорилась с Виталием. Теперь на нем уже был чистый комбинезон, и весь он был подтянутый, строгий.

— Прасковья Никитична, — обратился он официально, — надо полагать, теперь я в боевой форме и смогу померяться силами с Челпановой.

Паша посоветовала ему не хвалиться раньше времени и сперва догнать передовую трактористку, а там уже и перегнать ее.

Весь следующий день Виталий провел в поле. С востока на запад и с запада на восток он неутомимо вел свой трактор по прямой борозде.

В полночь он вошел в вагончик. Выпил стакан чаю и как сноп повалился на кровать.

Двенадцатого апреля Паша в своем дневнике сделала следующую запись: «Сев яровых по зяби провели в лучшие агротехнические сроки. Он продолжался 82 часа. В короткие сроки произвели весновспашку. Виталий Ангелин, самый молодой тракторист в бригаде, выполнил три нормы, оставив позади Елизавету Челпанову».

Апрель был на исходе, но земля еще не приняла ни одного дождя. Пришел май, а вместе с ним задули горячие ветры с суховеем. Потянулись знойные дни с безмятежно голубым небом и жгучими ветрами.

Метеорологи давали неутешительные прогнозы: погода ясная, сухая, без осадков.

Земля требовала влаги. Колхозники тревожились и хмурились, но степь не покидали — даже единичные сорняки уничтожались.

В деревне можно было услышать тревожные слова: «Без дождя погибнут хлеба». Высказывал беспокойство и такой опытный земледелец, как Григорий Харитонович Кирьязиев. Но Паша верила в силу передовой агротехники и коллективного труда. Без дождей, конечно, трудно взять высокий урожай, но поля можно и нужно отстоять от суховеев. Все зависит от самих колхозников.

Григорий Харитонович соглашался с этими доводами, но невольно вспоминал тысяча восемьсот девяносто второй год, когда у них в Старо-Бешеве была засуха и люди умирали от голода…

В июне пожелтели деревья, сухие листья начали медленно опадать. Горячие ветры поднимали к небу высокие столбы пыли. Почва затвердела как камень, потрескалась.

Жгучие лучи солнца иссушали все живое. Порыжел чернозем. Но на полях «Запорожца» зной не смог уничтожить всю влагу. Хорошо подготовленная и обработанная механизаторами земля сохраняла в себе живительные соки, и, несмотря на страшную засуху, хлеба поднимались в человеческий рост.

Как-то вечером в правлении колхоза показалась высокая, чуть согнутая фигура Захара Григорьевича Кириченко. Шестидесятипятилетний колхозник подошел к Паше, крепко пожал ей руку, и, словно опираясь на нее, чтоб не упасть, — он два года лежал прикованный к постели, — сказал:

— Я сегодня смотрел поля. Добре обработана земля. Случись такое лихолетье в старое время, не миновать бы нам голода.

Да, теперь уже никто не сомневался, что земля, даже не получив ни одной капли дождя, принесет хороший урожай.

В июньские дни вся жизнь деревни перенеслась в степь. Тихо стало на улицах Старо-Бешева, но зато людно и весело было в поле.

И когда началась страдная пора уборки, механизаторы и колхозники решили провести жатву не в 15–20 дней, как прежде, а в 12 рабочих дней. Так и сделали, и в дневнике у Паши появилась новая запись: «Урожай озимых убран за 8 дней, а ранние колосовые — за 10. Тракторная бригада приступила к севу озимой пшеницы под урожай сорок седьмого года…»

В Старо-Бешеве не повторился голодный 1892 год. Колхозники отстояли свои поля от засухи и сняли высокий урожай: с площади в 673 гектара было намолочено 11563 центнера зерна. Государство получило в полтора раза больше пшеницы, чем до войны. В этот засушливый сорок шестой год колхозники получили на трудодень по три килограмма зерна. Такова была щедрая награда за их труд.

Окончив пахоту зяби, трактористы повели машины на усадьбу МТС. За рулем первого трактора сидела Елизавета Челпанова. Остальные двигались следом. Тракторы сделали крюк и выехали на тракт, ведущий в центр деревни. Паша сидела рядом с Антоном Дмитриевым. Дмитрий Коссе и Иосиф Пефтиев устроились на тракторе Виталия Ангелина.

На гудроне цепи позванивали, на брусчатке глухо звенели. Снопы света от фар, вытянувшиеся далеко вперед, освещали дорогу.

— Мама… Мамуся!

Навстречу бежала Светлана. От быстрого бега она вся раскраснелась.

Паша соскочила с трактора.

— Ведь поздно, Светочка, что случилось?

— Только что передавали по радио, сама слушала указ. Тебе, мамуся, присвоили звание Героя Социалистического Труда.

Час спустя, когда Паша еще находилась в объятиях родных и друзей, в дом вошел почтальон и вручил ей телеграмму. Она не верила своим глазам. Это была правительственная телеграмма из Киева.

Центральный Комитет Коммунистической партии Украины и Совет Министров УССР поздравляли ее, бригадира первой в стране женской тракторной бригады, с присвоением звания Героя Социалистического Труда за получение в 1946 году урожая по двадцать центнеров с гектара.

«Партия и правительство, — говорилось в телеграмме, — придают особое значение быстрейшему восстановлению и дальнейшему развитие зернового хозяйства и особенно пшеницы — основной продовольственной культуры.

Ваш успех показывает, что советский народ полон решимости быстрее залечить раны, нанесенные войной, и обеспечить дальнейшие успехи нашей Родине. Совет Министров Украинской ССР и Центральный Комитет КП (б) У выражают уверенность в том, что вы не успокоитесь на достигнутом и в 1947 году добьетесь еще больших успехов в получении высоких урожаев сельскохозяйственных культур и выработке на трактор, что вы передадите свой богатый опыт всем тракторным бригадам вашей и других МТС для выполнения ими плановых заданий по получению высоких урожаев».

Паша стояла у стола и чувствовала себя какой-то беспомощной, она не знала, что сказать своим друзьям, как отблагодарить всех колхозников, с которыми она работала в эти годы. Вспомнила она, как пасла скот у кулака Панюшкина, как потом с помощью коммуниста Ивана Михайловича Курова первой в стране села на трактор, как пахала целину на раскорчеванной пустоши, вспомнила о встречах в Кремле с руководителями партии и правительства, о тысячах своих подруг трактористок, которые по ее примеру по всей стране ведут битву за изобилие продуктов в стране.

Да, жизнь наша чудесна! И разве есть слова, которыми можно было бы выразить благодарность за все, что имеет советский человек родной Коммунистической партии!

В двадцатых числах сентября сорок седьмого года в «Запорожце» досевали последние гектары озимой пшеницы. В воскресенье утром, едва забрезжил рассвет, трактористы закончили работу и погнали свои машины домой через заливные луга.

Потом, заглушив моторы, они побежали к своему вагончику, который едва-едва проглядывал из-за деревьев. Всем не терпелось услышать отзыв о своей работе, поделиться новостями и радостями. Говорили наперебой, весело, задорно, и Паша, сидевшая с председателем колхоза в самом углу вагончика, время от времени вставляла в их разговор какое-нибудь меткое словцо, для того чтобы поддержать общее хорошее настроение.

Дмитрий Лазаревич сидел над планом строительства новой молочно-товарной фермы и сердился. Ребята не давали ему возможности сосредоточиться. Он никак не мог понять, как они могут веселиться после бессонной ночи.

— Молодым только бодрствовать, — поддразнивала Челпанова. — Но почему наш председатель страдает бессонницей, это непонятно.

Тут как раз к вагончику подкатил на своем «виллисе» директор МТС Цимиданов. Одет он был по-праздничному: в синем пиджаке, в рубашке навыпуск, по-крестьянски перехваченной ремешком. Он тоже спросил у бригадира, почему трактористы не отдыхают после такой напряженной работы, и Паша самым серьезным образом объяснила ему, что «от полноты чувств их никакой сон не берет».

Константин Федорович добродушно погладил подбородок, снял картуз и поклонился трактористам.

— Ну, теперь я до вашей чести!

— А мы до вашей, Константин Федорович! — хором закричала молодежь.

— Ох, знаю вас, — неугомонных, потребуете оставить за бригадой переходящее знамя. Так я вас понимаю?

— Если завоевали… — заметила Челпанова.

— Свое решение мы уже на совете МТС вынесли. Знамя остается за вашей бригадой.

У руководителей станции были веские основания для такого решения. Тракторная бригада Ангелиной снова вышла на первое место.