Прасковья Ангелина

ПЕРВАЯ ЖЕНСКАЯ

Постепенно все становилось на свое место. При Старо-Бешевской машинно-тракторной станции были организованы краткосрочные курсы трактористок.

Всю зиму «гоняла» Паша своих подруг. Их было пятнадцать. Упорные, любознательные девушки. Они не только изучали устройство трактора, но и осваивали основы агротехники, знакомились со структурой почв, штудировали труды Вильямса, Докучаева…

А тем временем по деревне ползли грязные слушки. Чего только не выдумывали враги первой женской тракторной бригады!

Марфа Васильевна, давнишняя противница Паши, нашептывала.

— Я достоверно знаю, девчат пущают на трактор, чтоб, значит, бензином «унавозить» наши земли… Такое задание бригадирша Паша из центра получила.

— То-то и горе, что все пойдет прахом. Господи, прокляни же Пашину бригаду на вечные времена! — стонал ей в тон Гриценко.

Так недруги женской бригады пытались сбить ее с верного пути. Но девушки были настойчивы и упорны. Ремонт своих тракторов они закончили на целых пять дней раньше срока и готовы были выехать в поле. Приказа же двинуться с места не поступало. Паша нервничала и несколько раз подряд бегала в МТС.

— Разрешите нам занять исходные позиции, — упрашивала она нового директора Цимиданова.

— Не торопись, Паша. У тебя еще три дня в запасе.

Она недоумевала. Откуда? Снег сошел, земля обнажилась. Надо удержать влагу и поскорее начать сев.

Она сказала Цимиданову, что думает двинуть тракторы завтра же. Но директор не соглашался.

— Успеешь закрыть влагу, весна еще впереди.

Долго просидела Паша в тот вечер в кабинете Цимиданова. Планировала с ним пахоту, сев пшеницы, овса, ячменя, поля севооборота.

Уйдя от него, пошла не домой, а на усадьбу МТС. Пока шла, на деревню наползли черные тучи. Два километра показались ей десятью. Прибежала на усадьбу за несколько минут до дождя. Смотрит, подруги бодрствуют, возятся у машин, в который раз пробуют сцепления, тормоза.

— Все наяву и в то же время как во сне, — усмехнулась Наташа Радченко.

— Что как во сне? — переспросила Паша.

— Вижу, на рассвете поведу машины в степь.

В этот момент стало еще темнее и где-то в небесной вышине глухо прокатился гром. Обложной дождь покрыл землю.

— Как же нам не везет, Паша! — печально сказала Наташа.

Как же обрадовались подруги, когда через несколько часов увидели ясное и чистое утро! Небо как по заказу очистилось от туч, и первые лучи солнца осветили деревню.

Девушки повеселели и вышли к машинам. Было лучшее время для начала работы. Машины дрогнули и плавно двинулись вперед. Последнее легкое облачко проплыло где-то в вышине и исчезло, словно растаяло в бездонной голубизне неба.

Головную машину вела Паша, за нею шли Наташа Радченко, Люба Федорова, Вера Анастасова…

Четко выдерживая дистанцию, тракторы медленно двигались по главной улице деревни. Радости девушек не было границ.

— Вперед, подруженьки! — Паша включила большую скорость, отпустила педаль сцепления. Ветер растрепал и отбросил копну ее волос.

Вот головная машина уже перевалила через пригорок, еще минута, и начнутся колхозные поля. Но что это?! Навстречу тракторам двигалась огромная толпа женщин. Вооруженные дубинами, вилами и лопатами, они обступили машины.

Паша остановила свой трактор. За ней остановились и другие.

Женщины подняли шум, требуя кровавой расправы над «душегубками» полей.

Больше всех бушевала бабка Марфа Васильевна, тоже пришедшая сюда со своим дружком Титычем.

— Тяните заводилу… дочку голоштанного! — раздался чей-то истеричный голос.

— Поворачивай оглобли!..

— Не пусти-им бабьи машины на поля!

— Пашку на расправу!..

Гриценко подошел к головному трактору, загудел:

— Земли наши портить не дадим!

Паша с силой оттолкнула бабку Марфу от трактора. Та схватила девушку за руку, пытаясь стащить ее на землю. Но опасность придала Паше силы, и бабка с Титычем ничего не могли с нею поделать. Она как влитая сидела за рулем своей машины. Неизвестно, чем кончилась бы эта борьба, если бы не подоспел Иван Михайлович Куров. Его появление сразу остудило толпу.

— Чего же не пускать вертихвосток! Земля-то все одно не наша, — посмеиваясь, тихо говорил Гриценко. — Пусть поездят, поковыряют поля.

Куров рывком схватил его за руку и строго потребовал отойти в сторону, дать дорогу машинам.

Паша встала во весь рост на своей головной машине и молча, еще не оправившись от пережитого, смотрела, как Иван Михайлович наводит порядок.

— Что же нам делать, Иван Михайлович? — тихо спросила она.

— Что делать? Включить моторы и перебираться в поле.

Паша схватила заводную ручку, провернула раз, другой… Мотор не включался.

— Хватит машины мучить! — опять крикнул кто-то из толпы.

— Выходит, не девки на машинах ездят, а машины на них!..

— Ай, ловко!

— Неправда! — крикнул Василек Кирьязиев и подскочил к Пашиному трактору.

Она протянула ему ключи.

Василек потянулся к мотору, исправил магнето.

— Все в порядке, — сказал он, запустив мотор. — Трогай, Паша!

Машины двинулись в путь. Шли медленно, будто по неисследованной трассе. Девушки работали молча, и так же молча двигалась за тракторами толпа женщин. Но вот машины дошли до края поля, развернулись и двинулись строем вперед.

Ровный рабочий гул разнесся далеко вокруг.

Постепенно дело наладилось. Работали час, другой, третий. Как Паша и ожидала, подруги ее хорошо вели машины — по ровной борозде.

Во второй половине дня Паша опять увидела Ивана Михайловича.

— Что? Жарковато было, Паша, а? — спросил Куров, улыбаясь.

Паша весело посмотрела ему в лицо.

— Жарковато…

Куров поднялся на трактор.

— Вот так, Паша, все с бою берется. Борись за новую жизнь на родной земле, — сказал он, пожав ей крепко руку.

За первые три дня Паша и ее подруги вспахали под яровую пшеницу до трехсот гектаров земли. Потом сами же эту землю и засеяли. Семена хорошо ложились в прогретую солнцем землю.

Прошло еще шесть дней. Вся перепаханная тракторами степь от края до края зазеленела, словно покрылась бархатным ковром.

«Радуйтесь и гордитесь, — мысленно говорила Паша своим подругам. — Смотрите, какие земли поднимаем мы к новой жизни. А нам не верили… Пусть же приходят наши отцы и матери и любуются зелеными всходами».

Вечерние тени сгустились над степью. От оврага повеяло прохладой. Пронесся порыв ветра, и снова полил дождь. Машины с трудом продвигались по залежным землям. Трактористки работали из последних сил — был дорог каждый час, а погодные условия не благоприятствовали им. Внешне Паша держалась спокойно, но в-душе волновалась за своих подруг.

Девушки сутками не покидали поля, а впереди еще было много дела…

Быстро пролетела первая неделя.

Как-то в воскресенье утром в степь примчались из деревни мальчишки — учащиеся здешней школы.

— «Мужчины» к нам в гости пожаловали, — увидев их, сказала Вера Юрьева.

Она остановила свой трактор и тотчас же была окружена гостями.

— Все-таки вспомнили о нас, — засмеялась Наташа. — Она подошла к двум мальчуганам, стоявшим рядом, обняла их и повторила, притянув к себе: — «Мужчины»!

— Мы давно собирались, да нас не пускали, — сказал темноволосый мальчуган.

Ребята принесли трактористкам белый хлеб, молоко, сало, масло. Девушки благодарили их за ласку и заботу и, конечно, стали первым долгом показывать свои машины. Восторг у мальчишек был огромный.

— А к вам в гости вся деревня собирается, — сказал один из школьников.

Наташа сейчас же передала об этом девушкам.

— Неужели опять скандалить идут? — заволновалась Юрьева.

— Что вы, вас ругать не будут, это точно, мы знаем… — Кудрявый мальчуган сообщил, что колхозники задумали в поле что-то строить.

— Не дворец ли, ребятки? — спросила Люба Федорова, улыбаясь.

— А это нам не известно, — серьезно ответил тот же кудрявый мальчишка.

Девчата продолжали сев. За тракторами двигались сеялки. Не прошло и двух часов, как со стороны деревни показался народ. Вскоре от идущих отделился Степан Иванович Николаев, а за ним следом, как-то чудно ковыляя, подпрыгивал на одной ноге дед Алексей.

— Постойте, деточки! — кричал, размахивая руками Степан Иванович.

Девушки выключили моторы. В степи стало непривычно тихо. Казалось, слышно было дыхание людей.

Степан Иванович слегка помялся, покряхтел, а потом громко стал говорить про то, как неверно в деревне отнеслись к «бабьей» тракторной бригаде.

— Деточки, родные, — продолжал он, подергивая плечами от волнения, — всем обществом просим прощения. Ох ты, бригадир, ох ты, Пашенька! Какие же вы все молодчины! Любо глядеть на поля… Сроду посевы так не радовали глаз, как вот ныне…

Дед Алексей стоял тут же рядом. Выставив вперед ногу в добротном полуботинке, он внимательно слушал и, словно чему-то радуясь, все больше улыбался.

Надо было видеть деда Алексея лет десять назад! Ходил он всегда сгорбленный, в рваной одежонке и всегда хмурый, печальный. Летом, весною и осенью — всегда босиком, только в лютые морозы надевал валяные опорки.

— Честью прошу от всей деревни, — начал он нараспев, — не поминайте старого. Ну, конечно, было… по нашей несознательности, а ныне больше не будет. Слышь, Паша, не будет… — дед Алексей глубоко и облегченно вздохнул, как вздыхает человек, которому предстоит сказать о самом заветном, — Память, говорят, штука драгоценная, однако же ее, как мешок, всяким тряпьем набивать не следует. Помнить надо все хорошее. Вот Асю-то Федоровну Алексееву, учительку нашу, которая грамоте меня на шестидесятом году выучила, вовек помнить буду. Из старого я много перезабыл, а вот как впервой газетку прочел, никогда не забуду… Отродясь, детки мои, не радовался так, как в тот раз, когда первую книгу прочел. Вот она, деточки, новая жизнь без помещика и дармоеда-кулака. Хорошо жить стало! Жаль только, что состарился, а то, клянусь богом, и на трактор сел бы… Да таких-то делов натворил бы! Куда там кому за мной угнаться! До самой Москвы… до Кремля дошла б весть о моем хлеборобстве. Ну… хватит всем вам на нас серчать-то…

Девушки, конечно, и не думали сердиться. Зачем вспоминать прошлое? Неловкость и скованность первых минут уже прошли. Приятно было повидаться с отцами и матерями, пришедшими посмотреть, как они в шутку говорили: «пахнут ли девичьи посевы булкой».

— Вот закончим всю работу, вырастим добрый урожай, тогда и приходите нас хвалить, — сказала Наташа.

Дед Алексей кивнул головой.

— Добре, деточки!

Распрощавшись с колхозниками, трактористки опять взялись за работу.

Они уже заканчивали на одном участке сев ячменя, а рядом посеянная несколько дней назад яровая пшеница уже всходила. С каждым днем набирала силу, тянулась к свету, стойкая, рослая.

Земля, хорошо обработанная девушками-трактористками, принесла по тем временам добрый урожай. Колхоз сполна рассчитался с государством. По плану и сверх плана было сдано девяносто тысяч пудов зерна.

Теперь девушки готовили черные чистые пары и вели зяблевую пахоту.

…Стояла дождливая осень. Черные тучи нависли над степью. Размякли дороги. Но тракторы бригады Ангелиной двигались к усадьбе МТС своим ходом, в то время как из соседних колхозов многие машины приходилось тащить на буксире.

Удачи окрыляли девушек. Уже в то время они показали образцы работы на пахоте и севе: при плане в четыреста семьдесят семь гектаров каждая девушка своим трактором обработала по семьсот тридцать девять гектаров. План тракторных работ был выполнен с превышением на 29 процентов.

Слава о замечательных делах первой в стране женской тракторной бригады уже неслась по стране. В Старо-Бешево хлынул поток писем и телеграмм. Все интересовались одним: в чем секрет успеха первой женской тракторной бригады? Что помогло девушкам взять в донецкой степи большой урожай?

«Спасибо тебе за труд, доченька», — писали Паше колхозники и колхозницы из разных уголков Советского Союза.

«Главное в наших делах — это упорство в достижении цели, — отвечала своим корреспондентам Паша, — вот и все, больше ничего героического в наших делах нет».

Ее и радовало и удивляло, что совсем чужие, казалось бы, люди так близко принимают к сердцу дела старо-бешевских трактористок.

А девушки действительно были упорные. Еще не утихло радостное волнение, вызванное первым успехом бригады, еще звучали в ушах рукоплескания, которыми старо-бешевские хлеборобы встречали появление трактористок на собраниях, а они уже готовили себя к новым испытаниям.

Первое время, когда они работали на ремонте своих машин, они еще как-то отличались друг от друга. Но теперь, когда комбинезоны обтрепались, а на лицах поверх загара и на головах поверх волос легла едкая маслянистая пыль, такая густая, что волосы никаким гребнем не расчешешь, все эти девушки стали походить на родных сестер, с тем еще дополнительным сходством, которое бывает у людей одной профессии и достигается благодаря одинаковому и беззаветному труду.

Да, труд упорный» кропотливый, мужественный объединил девушек на преодоление любых трудностей.

Приближались весенние полевые работы, и девушки трудились на ремонте тракторов круглые сутки. И случилось так, что в новом году они опять на пять дней раньше срока вывели свои машины в степь.

К тому времени у девушек уже был пусть небольшой, но ценный опыт, и они извлекли из него немало полезных уроков. Так, они по-новому распределили силы в бригаде, продумали, как лучше организовать подвоз горючего, чтобы избежать простоев, подготовили весь необходимый инструмент, который должен быть у трактористов на случай даже незначительной поломки.

В тридцать четвертом году бригада Паши Ангелиной работала уже на полях семи колхозов. И снова бригада добилась успеха. Качество пахоты у нее было безупречное. Выработка на трактор поразительно высокая — семьсот девяносто пять гектаров. Сама Паша обработала своим трактором одну тысячу пятьдесят гектаров.

Как-то Паша осталась дома: в ремонте машин был перерыв, и девушки могли, заняться домашними делами.

Вечером Паша вслух читала «Войну и мир». Внимательно слушала ее мать, взволнованно переживая судьбу Пьера Безухова, очутившегося в плену врага.

Кто-то тихонько открыл наружную дверь и осторожно прошел на кухню. Слышно было, как стукнулось о раковину выскользнувшее из рук мыло и как после маленькой паузы потекла вода из крана.

— Батя, шуми… мы не спим, — сказала Паша.

— Ну, это хорошо. Значит, повеселимся.

Ефимия Федоровна рассмеялась.

— По какому случаю, Василич?

— Твоя дочка так парней обскакивает, такие урожаи собирает, что сроду таких не бывало. Не грех отпраздновать.

Потом с работы возвратились Николай, Константин, Иван, Надя и Леля. Пришли к Ангелиным на огонек Наташа Радченко и Вера Юрьева, а с ними Василек.

Дом наполнился звонкими молодыми голосами. Все наперебой говорили о своих делах, об успехах девушек.

Ефимия Федоровна накрыла большой стол. Хозяину дома по такому случаю было разрешено выпить полную чарку «горилки».

— Я, дети мои, пью за ваше счастье, — взволнованно сказал Никита Васильевич, — за ваш усердный труд на земле. Крепнут наши силушки. Умом все, по-хозяйски решаете. Радостно мне, вольному хлеборобу, что вы на деле крепите нашу дорогую советскую державу.

Паша бросилась отцу на шею.

Шум и песни долго не утихали. Василек пересел поближе к Паше. Спросил о «ЧТЗ». Он не мог забыть, что на пахоте Пашин «ЧТЗ» обогнал его новый трактор — «СТЗ». Он все еще мечтал опередить свою подругу.

— Я сегодня покорная, — смеясь, сказала Паша, — догоняй и перегоняй. Вот пей, если хочешь, двойную.

— Опять поссорились? — спросил Никита Васильевич.

— Нет, дружим.

— Тогда, Василек, налей себе тройную, — пошутил Никита Васильевич. Василек отказался.

— Боюсь, потеряю почву под ногами.

— И то верно, — сказала Паша, — пить надо уметь.

Все утро Паша прибирала свою комнату. Как и на работе, она соблюдала у себя в доме чистоту и порядок.

Днем забежала проведать Верочку Коссе. Та болела, и Паша не видела ее почти целую неделю. Они условились вечером встретиться, по дороге зайти к остальным подружкам и всем вместе пойти в кино.

Было уже без двадцати минут семь. Сквозь большие окна, выходящие во двор, Паша увидела торопливо идущую мать. Прежде чем Паша успела подняться, она уже вошла.

— Забыла сказать… давеча Иван Михайлович присылал за тобой, к себе зовет.

Паша вскочила, посмотрела в зеркало.

— Уже иду. А вы тут займите пока Верусю.

Иван Михайлович встретил Пашу, как обычно, ласково.

— Дело ко мне, Иван Михайлович?

— Ты очень загружена, Паша?

— Как всегда… А что?

— С ремонтом, конечно, управитесь, — сказал он. — А есть у вас еще какая-нибудь спешная работа?

— В основном к весне подготовились.

— Вот и хорошо, — и он положил перед нею правительственную телеграмму: Пашу вызывают в Москву, в Кремль на Всесоюзное совещание передовиков сельского хозяйства.

— Меня одну?

— Да, — ответил Куров. — Завтра выезжать.