Прасковья Ангелина

БОГАТЫРСКАЯ ПОСТУПЬ МИЛЛИОНОВ

Давно уже не было так весело в доме Ангелиных, как в день тридцать первого декабря 1958 года. Встречать Новый год собралась вся большая семья — двадцать восемь человек — Пашины братья с женами, сестры с мужьями, их дети. Не было лишь Светланы: она училась в Московском университете и не могла приехать в Старо-Бешево.

С самого раннего утра Ефимия Федоровна возилась на кухне, огонь из печи таинственно озарял ее лицо.

Было уже пять часов, но Паша с работы еще не возвращалась. А ведь надо было еще поджарить поросенка, испечь пирожки, накрыть стол. Наконец в шесть часов пришла Паша и принялась помогать матери по хозяйству.

Как только легли сумерки, Никита Васильевич пошел включить свет у парадного подъезда. Валерик бросился зажигать елку.

Все суетились, шутили.

— Наденька… Надюша! — Ефимия Федоровна окликнула свою дочь, приехавшую из Луганска с мужем и детьми. — Ну-ка отведай, — и, улыбаясь, положила перед ней пухлый пирожок. — Прелесть. Пальчики оближешь…

Близилось к двенадцати. Из Москвы передавали новогодний концерт. В соседней комнате, где танцевала молодежь — внуки и внучки Никиты Васильевича, слышались возгласы, смех.

Пашины родители были счастливы. Какая дружная семья!

На Паше было синее платье: под Новый год нельзя надевать черного — это приносит несчастье. Суеверие? Конечно. Но это ведь просьба матери. Зачем же ее волновать?

Никита Васильевич время от времени подгонял ребят, предупреждал, чтобы не опоздать проводить старый год. Он стоял у стола и откупоривал бутылку. На нем сегодня парадный синий костюм, белая рубашка с новым галстуком.

Старший сын Василий Никитич в раздумье стоял у окна и ни в какие разговоры не вмешивался.

— Ты чего грустный? — спросил отец, ставя бутылку шампанского на стол.

— Я? Просто думаю.

— О чем, если не секрет?

— Всякое лезет в голову… Стареем, батя. Время летит быстро, не угнаться. Вот уже Светлана на четвертом курсе университета, Валерик — студент, маленькая Сталинка кончает школу, наконец я стал дедушкой и в отставку ушел…

— И это все твои думки, полковник в отставке. — Старик покачал головой. — Верно, годами стареем. Но, знаешь, для народных дел старость не помеха. Знай, сынок, что и убеленный сединами человек тоже может хорошо работать на пользу обществу.

— Да, да, конечно.

— Я чуточку годами старше тебя, а представь, в старики еще не записываюсь. Или возьми вон Степана Иваныча. Попробуй сказать ему «старик». Так огреет, что век не забудешь. За седьмой десяток перевалило, а сам явился к Коссе и потребовал работы. Сперва предложили ему ухаживать за одной лошадкой. А ныне он командует всем лошадиным составом. Вот как!..

— А в отставку не собирается, — вмешалась Ефимия Федоровна, — потому, как говорит Иваныч, уход за поголовьем есть сугубо государственное дело.

Сели за стол. Николай, Василий, Константин, Виталий и Иван с женами и детьми, Надя и Леля с мужьями. Паша — между Валериком и Сталинкой.

— Дорогие дети… — Никита Васильевич встал, постучал ножом по бокалу и торжественно произнес: — Выпьем за нашу славную Коммунистическую партию.

Все встали, поцеловались по кругу, чокнулись, снова сели.

— Я предлагаю выпить, — взволнованно поднялась Паша, — за здоровье всех советских трактористов, мы в этом теперь особенно нуждаемся.

Василий Никитич поднялся, чтобы обнять и поздравить Пашу и пожелать ей счастья и здоровья.

— За молодость, Паша!

Никита Васильевич налил себе и Ефимии Федоровне.

— Готовы повторить за тобой этот тост… За молодость, Василий Никитич! — взволнованно сказал он.

До рассвета звучали в доме смех, песни и музыка.

В эти мартовские дни на первую сессию Верховного Совета СССР пятого созыва съехались со всех концов страны народные избранники. Среди них немало людей сельскохозяйственного труда: полеводы, доярки, свинарки, трактористки, комбайнеры, агрономы, председатели колхозов, директора совхозов. Депутаты привезли с собой из сел и деревень, из колхозов и совхозов много ценных предложений. В них — сокровенные думы, чаяния, воля народа неустанно поднимать колхозный строй, сельское хозяйство.

Здесь, на сессии в Кремле, Паша встретила многих друзей — людей разных профессий и разного возраста. Все это люди смелых дерзаний, упорства, большой инициативы.

С неослабевающим вниманием и интересом депутаты и гости слушали доклад Никиты Сергеевича Хрущева «О дальнейшем развитии колхозного строя и реорганизации машинно-тракторных станций».

Никита Сергеевич подводил итоги всенародного обсуждения тезисов доклада. Предложения о перестройке работы МТС встретили в народе единодушное одобрение. Они открывали отличные перспективы для дальнейшего роста колхозов и совхозов.

В далекие годы начала коллективизации враги колхозного строя пытались возбудить в крестьянстве ненависть к машинам. Кто-кто, а старые трактористы, такие, как Паша, хорошо помнят то страшное время, когда находились люди, которые под влиянием вражеской агитации готовы были убить тракториста или сжечь его «чертову машину».

Но партия убедила крестьян в том, что без передовой техники невозможно поднять сельское хозяйство. Была создана разветвленная сеть машинно-тракторных станций, явившихся могучими проводниками дружбы рабочего класса с колхозным крестьянством. В деревню были посланы тысячи лучших представителей рабочего класса. В короткий срок машина заняла почетное место на колхозных нивах. Из среды крестьян выдвинулись мужественные люди — трактористы и комбайнеры.

Вот и в Старо-Бешевской МТС в первый год ее существования было только пять «фордзонов», несколько конных молотилок и одна старенькая сеялка. Машин не хватало вплоть до 1938 года и, естественно, в первые послевоенные годы. А уже к открытию сессии Верховного Совета, на которой решался вопрос о реорганизации машинно-тракторных станций, только в одной бригаде Ангелиной было уже десять мощных тракторов, двадцать три тракторные сеялки, десять комбайнов, весь необходимый прицепной и навесной инвентарь.

Огромная сила! А люди? В Пашиной бригаде были такие механизаторы, как Антон Дмитриев, Илья Савин, Илья Челпанов, которые работали на тракторе больше четверти века. А рядом с ними — молодые трактористы, такие умелые мастера, как Иван Челпанов, Степан Коссе, Павел Тохтамышев, Ефим Борлов. Возраст этих трактористов меньше, чем производственный стаж их старших товарищей. И молодые, а тем более старые трактористы — большие специалисты своего дела. Посади такого человека на трактор, на комбайн, поставь его к слесарным тискам или на сварку— везде он будет на своем месте. Старо-бешевские трактористы научились производить любой ремонт своих машин, в том числе и капитальный.

Да, теперь было что передать колхозу. И было в чьи руки передать! А о пользе такой передачи нечего и говорить. Она была ясна. Колхозное поле и техника настоятельно требовали одного хозяина.

Встреча эта состоялась в Кремле незадолго до открытия вечернего заседания сессии. В тот день продолжались прения по докладу Никиты Сергеевича. Паша стояла у окна, глядя на движущийся поток людей, когда к ней вдруг подошли Никита Сергеевич Хрущев и Климент Ефремович Ворошилов.

— Вот Паша Ангелина, — сказал Никита Сергеевич, обращаясь к Ворошилову, — сколько лет в одном колхозе, в одной тракторной бригаде!

— Если память не изменяет, — с улыбкой сказал Климент Ефремович, — мы знакомы двадцать три года. Помню вас еще молодой трактористкой, но и тогда уже с качествами бывалого земледельца.

Никита Сергеевич с ласковым одобрением заметил, что Паша приобрела богатый опыт борьбы за урожай.

— Я не раз бывал у нее на полях, видел, как уверенно ведет трактор по глубокой ровной борозде. Пожалуй, за ней и сейчас не угнаться самым боевым трактористам. Только об одном хотел попросить вас, Паша… — Никита Сергеевич помедлил, отечески обнял ее. — Поберегите себя, слишком растрачиваете силы.

— Слушай, слушай, Паша, совет старших, — улыбнулся Климент Ефремович.

— Желательно, чтобы берегла себя, но вряд ли послушается.

Эти слова Никиты Сергеевича как-то особенно растрогали Пашу, и она горячо, взволнованно сказала:

— Никита Сергеевич, обещаю… — И больше слов у нее не хватило.

Климент Ефремович заметил, что украинские республиканские организации представили Ангелину на вторую золотую медаль. Показатели превосходные как по использованию техники, так и по урожайности полей.

— Душевно рад за ваши дела, Паша, — сказал Никита Сергеевич.

И тут снова завязался разговор. Паша поделилась своими планами, рассказала о новой, более рациональной расстановке кадров в связи с покупкой колхозом эмтээсовской техники. Поделилась и дальнейшими планами организации борьбы за получение устойчивых урожаев.

Потом речь зашла и о делах соседнего, Марьяновского объединенного колхоза.

До недавнего времени марьяновцы плелись в хвосте, и их колхоз был, пожалуй, самый отстающий на Украине. А теперь они догоняют старобешевцев. Каким же образом им удается выйти в передовые. Может быть, для них созданы какие-то особые условия? Нет. Земля та же… Степь и степь. Техника та же, что и раньше. Тракторы, комбайны, сеялки… Люди те же. Но после сентябрьского Пленума отношение к работе изменилось. Вот в чем главная причина успеха. Теперь тем же проверенным перекрестным севом на качественно обработанных полях они быстро набирают темпы. На площади в пятьсот девяносто гектаров марьяновцы взяли без малого двадцать восемь центнеров пшеницы с каждого гектара.

— Любопытные вещи рассказываешь. Молодцы марьяновцы. Так, помаленьку, Паша, марьяновцы и догонят старобешевцев. По животноводству у них тоже хорошо идут дела. Там председателем работает Илья Павлович Ломако. Интересный человек, хороший хозяин.

— Совершенно верно, Никита Сергеевич, очень интересный человек, — поддержала Паша. — Вот мы только предполагали посеять гречиху новым способом, а Ломако взял да посеял.

— И, наверно, неплохой урожай взял, — заметил Климент Ефремович.

— Да, прибавку взял солидную, по пять центнеров на гектаре. Теперь он задумал опередить старобешевцев и по садоводству. У них уже есть саженцы на сорок пять гектаров сада. А Ломако, до мельчайших подробностей изучивший мичуринскую науку, уже мечтает о винограде, о лучших сортах яблок, груш. Правда, про апельсины и мандарины пока еще не слышно, но если кто-нибудь по соседству посадит хоть одно апельсиновое деревце, я не поручусь за то, что Ломако не начнет и такие опыты.

— Побольше бы нам в колхозных хозяйствах таких горячих энтузиастов, — сказал Никита Сергеевич, прощаясь, и у обоих собеседников, и у главы государства, и у старо-бешевской трактористки было хорошо и радостно на душе.

В жизни земледельца нет более радостной минуты, чем та, когда он стоит весной в степи и любуется пышными всходами озимых и молодой зеленью трав.

Л1ного радостных весен пережил советский крестьянин. Никогда не забудет он той великой весны, когда были навечно перепаханы межи между крохотными единоличными полосками земли. Но весна 1958 года была особенной. Она войдет в историю как новая крутая веха на пути к полному изобилию.

Внешне было все так же, как и в прошлые годы. До самого горизонта тянулась дышащая теплом, освещенная солнцем донецкая степь. Расцветали в байраках боярышник, дикая вишня, груша. Где-то вдали плескались в белом цветении молодые сады, в просторах неба слышались трели жаворонков.

Но в весеннем наряде пятьдесят восьмого года взгляд улавливал и что-то новое, возвышенное, чудесное…

На просторах донецкой земли то здесь, то там возникали ровные зеленые квадраты. До недавних пор лишь немногие земледельцы в Старо-Бешевском районе применяли квадратно-гнездовой метод посевов кукурузы и других культур. А если и применяли, то не на больших площадях. Этой же весной, убедившись в преимуществах квадратов, земледельцы впервые стали внедрять их на больших массивах.

«Укладывали» правильные квадраты по-хозяйски. Вот как это было.

Поля, отведенные под посев кукурузы, трактористы еще осенью вспахали на глубину в двадцать пять сантиметров. При этом на каждый гектар внесли по двадцать тонн навоза. Как только земля освободилась от снега, Павел Тохтамышев, Степан Коссе и Антон Дмитриев первыми вывели свои машины в степь. «Ныне не жаворонки, а наши любезные трактористы «открывают» весну, — с гордостью говорили колхозники.

Впрочем, весну, «открытую» ангелинцами, жаворонки и не могли открыть — они еще не прилетали: по утрам снежная пороша укрывала поля.

Колхозным трактористам был дорог каждый день, каждый час. Надо было забороновать зяблевую пахоту, внести удобрения под озимые, снова пахать и сеять яровые: ячмень, овес, гречиху — и притом сеять не рядовым, а перекрестным способом. Но главной заботой было «класть» квадраты на кукурузные плантации. И все это делать машинами и в лучшие агротехнические сроки.

Еще задолго до выезда в поле Паша разработала детальный план. Сроки были предельно сжатыми. Бригадир трактористов — на то он и бригадир! — обязан все спланировать и предусмотреть заранее.

Паша спланировала так, чтобы забороновать зябь и окультивировать все поля органическими и минеральными удобрениями в пять рабочих дней.

В то раннее утро, когда трактористы приступили к боронованию, Паша села в машину и выехала в деревню: ей надо было побывать у директора ремонтно-технической станции Цимиданова, встретиться и поговорить с секретарем райкома партии Гребенюком.

Но в райкоме Паша застала лишь одного технического секретаря. Гребенюк был в марьяновском колхозе, где механизаторы и колхозники тоже на больших площадях вели сев кукурузы новым квадратно-гнездовым способом. Вполне понятно волнение секретаря райкома — всякое новое дело, разумеется, требует к себе пристального внимания. Где же еще быть секретарю в такое горячее время? Не в кабинете, конечно. Место его в поле, в бригаде, среди колхозников, на переднем крае, там, где решается судьба урожая.

…Из райкома Паша направилась к Цимиданову, хотя и не надеялась застать его в такой ранний час. Технику он продал колхозам, теперь, пожалуй, можно и попозже дома посидеть, попить ароматного чайку да полистать интересный роман. Но Паша ошиблась. Цимиданов был уже на работе, сидел за большим столом, просматривал какие-то бумаги.

— Константин Федорович, — торопливо проговорила она, едва переступив порог кабинета, — вот уж и не гадала встретить вас в такую рань.

— Зря не гадала, — ответил он, неодобрительно качая головой. — Сейчас у меня только и начинаются настоящие дела…

Паша подумала, что он занят обеспечением колхозов запасными частями и горючим, но оказалось, что в этом заключается только часть больших забот директора ремонтно-технической станции. Его обязанности теперь намного расширились.

— Дома не сидится, всякий покой потерял. И так на все лето. По секрету скажу, со дня реорганизации твой бывший директор завел и новый распорядок: планерка — вечером, ранним утром — поле, потом мастерские, а затем снова поле… — он засмеялся. — И превосходно себя чувствую. Директору РТС тоже положено знать положение дел в тракторных бригадах и не по сводкам, разумеется, а по делам. Вот вчера побывал на полях колхоза имени Фрунзе.

— Ну как там?

— Хорошо идет работа. Техника используется идеально, выросли отличные механизаторы.

— Кстати, как у марьяновцев?

— Могу тебя успокоить. Разгон у них превосходный. Помнишь, в прошлом году они распахали двести пятьдесят гектаров бросовой земли и взяли приличный урожай кукурузы — по сорок центнеров в крупных початках и по четыреста пятьдесят центнеров зеленой массы… Я верю в творческие силы марьяновцев, они и в этом году завоюют богатый урожай. Зерновые сеяли крест-накрест, по черным парам, а кукурузу сажают только квадратами.

Это было приятное известие, и оно заставляло подтягиваться соревнующихся с марьяновцами старо-бешевцев.

— Может, кое для кого это и неприятно? — Цимиданов с хитрецой посмотрел на Пашу, но она была действительно обрадована.

Они вдвоем прошли в мастерские. Паша погрузила нужные запасные части в машину и тотчас же умчалась в степь.

В поле было уже довольно людно. Трудовой день начался с восхода солнца. Одна за другой подкатывали машины и привозили колхозников. У всех довольные загорелые лица, смеющиеся, радостные. Вот автомашина привезла в поле новую группу молодых колхозниц, они заняли места по всей линии огородных посадок и, не теряя времени, взялись за работу.

Стараясь никого не отвлекать, Паша разгрузила машину, уложила запасные части в кладовой. Потом снова пошла в поле. Подъехал на своем мотоцикле Дмитриев.

— Антон? Откуда?

— Вернее, куда. Еду на дальние поля… Прискакал помочь разгружаться…

— Опоздал, все уже сделала сама.

— Одна? Ты не смеешь рисковать.

— Ко мне это не относится, у меня отличное здоровье.

Она рассказала Антону о встрече с Циминдановым, посоветовалась, что надо сейчас делать. Он был настроен вполне оптимистически и крепко рассчитывал на их новшество — почасовой график работы тракторов.

Послышался звук мотора. Мимо них промчалась грузовая машина.

— Звеньевая Валентина Юрьева, — заметила Паша.

Машина остановилась. Юрьева крикнула своим ребятам:

— Дружки, годи балачки калякать! — Хватит болтать! — В мгновение открыла борт машины. Ее новые друзья — молодые ребята — подложили на край кузова бревно, и она по этим бревнам лихо скатывала бочки с водой.

.. В полдень Паша встретилась с Коссе и Пефтиевым. Втроем они побывали на кукурузных полях, проверили состояние и готовность машин.

Без четверти восемь вечера, бледная от усталости, Паша въехала во двор мастерской. Дмитриев уже ожидал ее.

— Радуйся, Паша! Почасовой график действует магически, — сказал он, — правда, пришлось несколько повозиться с трактором Борлова, не в порядке были насосы и фильтры, но тем не менее из графика не вышли. Порядок полный. Хочешь, проверим еще раз?

Паша поблагодарила его за добрые известия и пошла домой. В этот вечер Москва передавала концерт ее любимого певца Козловского.

— Ах так, — раздался позади нее молодой голос, — тогда я побежал переодеваться.

— Пошли, Виталик, — обняла его Паша.