Предатель. Ты врал мне годами (СИ)

Глава 41. Я не боюсь

Я — единственная, кто не боится Доминику и кто принимает решение не скрывать ее. Он а для меня — не орудие шантажа и обогащения, и не ошибка, которую я совершила по глупости, а после мой личный позор.

Она — для меня девочка.

Она — для меня ребенок, который взбунтовался. Пусть и по науськиванию моего отца, который тоже увидел в Доминике возможность нагнуть Богдана.

Я не хочу ее использовать.

Я не боюсь

И подтверждаю ее факт существования и факт того, что о ней должны узнать.

Она — человек.

Богдан смотрит на меня уже минуту в гнетущем молчании.

Кристина прижала пальцы к губам и не понимает, что ей играть дальше. Я ее явно озадачила.

Возможно, она боится, что с моим предложением она потеряет дотации со стороны Богдана.

А я считаю, что пора рвать этот порочный круг лжи, недомолвок и игры в порядочную семью без проблем и ссор.

Доминика медленно моргает. Она испугалась моего предложения. Слезы остановились, но ее еще трясет, а я на нее смотрю и не боюсь.

При первой встрече она отправила меня в нокаут, потому что я была уверена в том, что живу в сказке, а сама я — красавица-принцесса, которая имеет право падать в ‘обморок при любом удобном случае.

Не имеет.

И жизнь — не сказка.

Доминика переводит взгляд на Богдана в ожидании того, что он сейчас вмешается и заявит, что мне надо заткнуться и что живем по старому сценарию, но ее папочка продолжает на меня смотреть, будто в первый раз видит.

Я своего мужа ввела в транс своей тихой решительностью.

Во мне больше нет страха и стыда за то, что я жила в иллюзии счастливой семьи столько лет, и покрывать грехи Богдана перед нашими детьми я не хочу.

Наши дети должны знать правду.

Да, она горькая и ядовитая, но они уже не малыши, и должны сделать свои выводы об этой жизни.

И в этой правде я уже не буду слабой и несчастной женщиной, которую надо пожалеть и с которой нужно быть против отца.

Будет правда без эмоций.

Факты о жизни Богдана и хороший урок того, какую цену платят за ложь и желание прикрыть свой эгоизм оправданиями “я хотел сохранить семью” и “я выбрал тебя”.

— Я хочу еще раз посмотреть на те фотографии, Доминика, — вздыхаю я, нарушая гнетущую тишину, — они ведь фальшивка? Ты меня на понт взяла, да?

Доминика отступает к креслу и садится на самый краешек, зажав ладони между коленями.

— Я думаю, этого достаточно, — Богдан, наконец, выныривает из транса и зло встает на ноги.

Он выдыхает через ноздри, а на виске раздувается венка гнева. Глаза — ледяные.

Подходит ко мне и, придерживая меня за локоть, помогает встать.

Я не сопротивляюсь.

Устраивать сцену на радость Кристине, которой Богдан позволил влезть в нашу семью?

Не дождется.

— Ты решила мою дочь отобрать? — сипит она.

— Что ты за бред несешь? — отвечаю я. — Крис, это твоя дочь и она твоей останется. Не претендую я на роль мамочки для пятнадцатилетнего подростка, который меня ненавидит.

Доминика опускает взгляд и зажимает коленями ладони еще крепче. Растерянная и тихая в пижаме панды она сейчас совсем не похожа на ту неоновую бурю, которой она в первый раз на меня налетела.

— Я все эти годы его любила… и ждала.

— Прекрати, Кристина, — Богдан раздраженно прижимает пальцы к переносице и закрывает глаза, — это что угодно, но не любовь.

— Ты воспользовался мной!

— Ты хочешь без денег остаться? — Богдан оборачивается. — И без этой квартиры? Я могу устроить. Готова любить меня в нищете?

Кристина всхлипывает, закрывает лицо руками и отворачивается от Богдана, униженная и оскорбленная, но меня не трогают ее слезы.

Они напоминают мне о моем отце и матери, которые в своих эмоциях тоже часто переигрывали, а я им верила с открытым ртом, но теперь розовые очки разбиты.

Я больше не хочу ничего слышать.

Семеню прочь из просторной квартиры, поглаживая живот, который только сейчас решил напомнить о себе несколькими пинками.

— Фотографии не настоящие, — подает тихий голос Доминика, когда я уже готова выйти из гостиной.

Я оглядываюсь. Ее голос звучит бесцветно.

Я бы на ее месте и в ее возрасте после слов Богдана надолго потеряла веру в мужчин. Да, что там в мужчин. Я бы разочаровалась во всем мире, и во мне бы засела дикая зависть к полным семьям, где есть папа и мама.

— Любую фотку можно подделать, — Кристина отворачивает лицо и хмурится на кресло, на котором сидел Богдан. — Поменять лица, например…

В фотографии Доминики я особо не вглядывалась, шокированная новостью, что у Богдана есть внебрачная дочь. Никаких особенных деталей не запомнила.

— Я сказал, — Богдан вновь берет меня под локоть, — достаточно, Люба.

— Это мой отец тебя надоумил? Или ты сама додумалась?

— Сама, — отвечает еще тише Доминика. — Сама придумала и предложила, а ему… вашему папаше… понравилась идея.

— В его стиле, да, — Богдан приобнимает меня за плечи и подталкивает вперед стихим и предупреждающим рыком, — мы уходим, Люба.

— Это был отличный ход, — хмыкаю я. — Прямо по голове.

Доминика натягивает капюшон с ушками на лоб и забирается в кресло вместе с ногами. Обнимает себя за плечи.

Несколько секунд вглядываюсь в глаза Богдана, и ничего в них не вижу.

— Люба, — говорит так тихо, чтобы только я его услышала, — я теряю терпение.