Приключения Бэзила Скуридайна

Глава XII. Плачущий инквизитор

Вообще-то мысли о возможности побега, тогда еще ему одному, возникли в голове Гильярдо несколько раньше. В один из дней прошедшей недели, опять же борясь с вечной пылью, оседающей на черной драпировке стен в Святой палате, он наткнулся на окно под ней. Окно закрывалось деревянными, плотно подогнанными ставнями. Очевидно, господа инквизиторы не предполагали возможность побега через Святую палату. Воспользовавшись беспечностью брата Агустина, впавшего в сон, Рауль, приоткрыл ставни. С высоты второго этажа, через створки рамы с квадратиками разноцветных стекол, которая закрывалась на шпингалет, открылся вид на узкую безлюдную улицу, ограниченную с противоположной стороны высоким каменным забором. Гильярдо знал, что один конец улицы ведет в глубь бедных кварталов Мехико, а второй прямо на площадь перед фасадом здания монастыря. Таким образом, через Святую палату можно было попасть не только на небо или галеры, но и на свободу. Но как вывести дона Бэзила из камеры. Здесь Рауль вспомнил про существование чего-то похожего на дверь, в секретной комнате. При очередной приборке, он тщательно проверил свое предположение. Да, это была дверь, закрытая на засов. Но открывать ее он не решился. Кроме дона Бэзила в камере был еще один узник, который мог оказаться подсадной уткой. «В день побега, если он поднимет шум, я свяжу его и заткну рот!» — решил он.

Но много было других вопросов, которые предстояло решить! Как завладеть ключом от Святой палаты и как избавиться от своего опекуна? Побег нужно совершить ночью, но как это сделать, если с наступлением сумерек его запирает в келье брат Агустин. От всех этих рассуждений голова шла кругом. И все же Рауль нашел выход из создавшегося положения и решился на побег в ночь с субботы на воскресенье. Дальше было ждать нельзя. Оставалась неделя до аутодафе. В пятницу, во время приборки в одной из келий монахов, он снял со связки ключей на поясе как всегда спящего брата Агустина ключ от Святой палаты и спрятал его у себя в одежде. Монах обнаружил пропажу только на следующий день.

— Ты не помнишь, я нигде не оставлял никаких ключей? — подозрительно сверля своего подопечного заплывшими от жира маленькими злыми глазками, раздраженно спросил он Рауля.

— Нет! — простодушно ответил тот.

— Если вдруг вспомнишь, скажи! — с угрозой в голосе потребовал монах.

В субботу, монах, вместо того, чтобы спать, облазил все углы, в помещениях, где делал приборку Рауль, но ничего не нашел.

Зато вечером, когда брат Агустин закрывал келью Рауля, тот вдруг сообщил ему, что возможно знает, где лежит ключ.

— Где? — обрадовавшись, рявкнул монах.

— В пыточной комнате! — сообщил ему узник. — Что-то звякнуло возле вас, когда вы отдыхали в кресле председателя суда. Наверное, с пояса упал ключ.

Монах недоверчиво посмотрел на Гильярмо:

— Пойдем, покажешь!

Солнце еще не село и было светло. Пройдя по коридорам, мимо стен разрисованных сценами из страшного суда, они по лестнице поднялись на второй этаж.

— Проходи! — предложил Раулю монах, открыв дверь помещения для пыток.

Гильярмо вошел в помещение и сразу направился к столу, на котором стоял тяжелый бронзовый канделябр и за которым обычно сидели отцы инквизиторы. Откинув свисающий со стола край скатерти из тяжелого красного бархата, он залез под него и долго не вылезал наружу.

— Ну, что там? — поторопил его брат Агустин.

— Кажется, нашел! — радостно ответил из-под стола Гильярмо.

— Тогда вылезай! — неторопливо потребовал монах.

— Посмотрите, тот ли? — протянул монаху, спрятанный в одежде до поры ключ, выбравшийся из-под стола Рауль.

Монах наклонился к ключу. Гильярмо схватив канделябр, замахнулся им и со всей силы опустил на голову брата Агустина. Сломанные свечи вслед за монахом, простучав, упали на пол. От головы монаха, увеличиваясь в размерах, потекла струя крови. Ухватив бесчувственное тело за одежду, Рауль поволок его к «кобыле», на которой обычно пытали осужденных. С трудом затащив монаха на орудие пытки, он, разложил его на станине и закрепил в специальных зажимах руки и ноги. Отдышавшись, Гильярмо оглядел результаты своей деятельности. Монах не шевелился, но дышал. «Без посторонней помощи ему не освободиться! Может еще заткнуть рот? Опомнится и начнет орать!» — деловито подумал он, увидев на столе палача приготовленные для пыток различных размеров кляпы. Но, решив, что брат Агустин может задохнуться и умереть, отказался от задуманного. В конце концов, стены пыточной так толсты, а дверь так массивна и так плотно прилегает к косяку, что через них никогда не слышны даже самые громкие крики истязуемых! А утром, обнаружив пропажу отца Агустина и узников, монахи все равно его найдут!

Прихватив веревки со стола палача, кляп, канделябр и свечи, Рауль закрыл дверь пыточной комнаты торчащим в замочной скважине ключом и направился в Святую палату. Оказавшись у ее двери, Рауль долго не мог дрожащей рукой засунуть ключ в замочную скважину. Наконец ему это удалось. Войдя внутрь, он поспешил закрыть дверь на ключ. Все! Обратного пути нет. С помощью припасенных заранее огнива, трута и кресала в полной темноте Рауль зажег свечи. Только после того, как в Святой палате стало светло, Гильярмо открыл потайную дверь в секретную комнату. Держа в вытянутой руке канделябр с горящими свечами, он вошел в полумрак каменного лабиринта. «Только бы открылась дверь!» — напряженно стучало у Рауля в висках. Засов дошел до упора, дверь, заскрипев, с трудом поддалась. Очевидно, ею долгое время не пользовались. Согнувшись, Рауль прошел в камеру смертников.

— Дон Бэзил! Не бойтесь меня, это я — Рауль Гильярдо! — громко произнес он, но вместо того, чтобы подойти к другу, направился к его соседу.

Сидевший в углу незнакомец и лежавший на циновке Василий испуганно прижались к стене, увидев свет и черный силуэт человека, неизвестно откуда появившегося в камере.

— Протяни руки вперед! — потребовал Рауль, подойдя к незнакомцу и поставив канделябр на пол.

Незнакомец послушно исполнил приказание.

— Если ты издашь только один звук, я задавлю тебя этой самой веревкой! — пригрозил Гильярмо, связывая ему руки и затыкая рот кляпом.

— Дон Бэзил! Вставайте! Это я, Рауль Гильярдо! — повторил испанец на английском языке, повернувшись к Василию. — Я пришел, чтобы спасти вас!

Еще не опомнившийся от внезапного появления спасителя Василий поднялся и, вглядываясь в лицо, словно ища знакомые черты, неуверенно обнял Рауля:

— Как я рад тебя видеть Рауль! Спасибо тебе! Но как ты это сделаешь?

— Дон Бэзил! — торопливо заговорил Рауль. — У нас нет времени для разговоров. Я объясню вам потом. Идите за мной!

Василий послушно последовал за ним, но у самого выхода из секретной комнаты вдруг спросил:

— Зачем ты так с Хайме?

— Так он же может поднять крик и позвать монахов на помощь! — поняв, что Хайме — это незнакомец, пытался оправдаться Рауль. — Кто он?

— Он конверсо! Развяжи его! — потребовал Василий. — Хайме, такой же смертник, как и я! Он пойдет с нами!

— Зря вы так дон Бэзил! — оправдывался Гильярмо, развязывая Хайме. — Вот увидите, как он продаст нас. Мне еще отец говорил, что от евреев нельзя ждать добра!

Следуя за испанцем, беглецы перешли в Святую палату. Здесь Рауль, не обращая внимания на злые взгляды Хайме, поделился с узниками своим планом побега. Он предложил подождать до полуночи, а затем, открыв окно, на веревках скрученных из драпировки стен, спуститься со второго этажа, и по темным улицам Мехико, дойти до дома его верного друга. Там они смогут переждать некоторое время, пока их будут искать, чтобы потом спокойно выбраться из города.

— Что вы на это скажете? — спросил он остальных беглецов.

Недолго думая, первым свое мнение высказал Василий:

— План конечно хорош, — осторожно начал он, — но лучше выбраться из Мехико прямо сейчас, пока никто не знает о нашем побеге.

— Но у нас нет ни денег, ни еды, ни хорошей одежды. Мой друг надежный человек. Все это он нам даст! — попытался убедить его Рауль.

Крайне скептически отнесся к плану испанца сосед Василия по камере.

— Когда ты видел его последний раз? Что ты знаешь о его окружающих? — спросил Рауля молчавший до этого Хайме. — Может случиться так, что не успеем мы зайти к твоему знакомому в дом, как кто-то тут же побежит к инквизиторам с доносом на нас!

— Ты хочешь предложить что-то другое? — обиделся Рауль.

— Да! — ответил Хайме.

Василий с интересом, а Рауль с недоверием посмотрели на него.

— Я не буду рассказывать твоему другу Бэзил, которого как я понял, зовут Рауль, кто такой Хуан де Авила. Скажу только, что он богат и его дом стоит особняком на окраине Мехико. В его доме мы найдем все, что требуется нам, даже драгоценности, которые он, я в этом не сомневаюсь, хранит там же! — сообщил Хайме.

— Но дом этого негодяя, скорее всего, хорошо охраняется, поскольку находится в глухом месте! Я думаю, что денег у него достаточно на содержание большой охраны! Голыми руками мы с ней не справимся! — усомнился в целесообразности нового предложения Василий.

— В том то и дело, что охраны и даже прислуги сегодня в доме не будет! — пытался убедить своих собеседников Хайме.

— Почему? Расскажи! — потребовали Василий и Рауль.

— То, о чем я расскажу, знают немногие, потому что те, кто распустил свои языки, поплатились за это жизнью. Дело в том, что известный вам доктор Эстебан Крус, приехав в Мехико на должность инквизитора, сразу же остановился в доме Хуана де Авилы, который живет там со своей овдовевшей тридцатилетней дочерью доньей Эсмеральдой. Разве мог он отказаться от обильных обедов, которые стал устраивать для него хозяин! Представьте себе обед, состоящий из большущего жареного куска свиной мякоти, шести цыплят с острой приправой, за которыми следуют двенадцать жареных цыплят с беконом!

Необычный шум заставил его прервать рассказ. Хайме насторожился. Еле заметная в свете пламени свечи улыбка скользнула по его лицу. Это урчали голодные желудки его слушателей, обманутые описанием яств.

— Жареная баранина, шесть порций вишневого желе с миндалем, вишня, абрикосы — все это сопровождается белым и красным вином, — продолжил свой рассказ Хайме. — Хитрый торговец не просто так устраивал пиры для инквизитора. Тот за это никогда ему не отказывал в своей помощи в некоторых сомнительных делах, как это и случилось в истории с контрабандой. К тому же, такие пиршества едва ли рассчитаны на холодный темперамент! Крус быстро вступил в интимную связь с доньей Эсмеральдой, которая не осталась незамеченной. Когда я сидел в общей камере, мне рассказали отвратительнейшую историю. Некто Франсиско Пенья, прислуживавший у Хуана де Авилы, стал свидетелем любовных утех господина инквизитора и доньи Эсмеральды. Где-то он об этом проговорился. Через несколько дней инквизиция арестовала Франсиско, обвинив его в тайном исповедании иудаизма. Свидетели нашлись. Не прошло и года, как несчастного сожгли. Но с тех пор доктор Эстебан Крус при встречах с доньей Эсмеральдой, стал предпринимать меры предосторожности. Теперь, на время их утех, вся прислуга удаляется из дома!

— А откуда ты знаешь, что сегодня ночью Крус будет заниматься этим самым с доньей Эсмеральдой? — задал законный вопрос Рауль.

— Проболтался доктор Агилар, который до обеда пытался вернуть меня в лоно церкви, — ответил Хайме. — Святой отец был раздражен тем, что он «должен сегодня и завтра находиться в вонючей камере убеждая закоренелого еретика в правоте истинной веры, в то время как какая-то жирная свинья будет пировать за роскошным столом и развлекаться у гнусного торговца». Я понял, что «жирная свинья» это доктор Эстебан Крус, а «гнусный торговец» — Хуан де Авила.

— Ну, что ж, дай Бог, чтобы это было так! — выслушав соображения Хайме, согласился Василий. — Рискнем?

— Пожалуй, можно попробовать! — решился Рауль.

Чтобы не было бестолковщины, беглецы выбрали предводителя и распределили обязанности. Им, несмотря на молодость, стал Василий. После этого узники приступили к изготовлению веревочной лестницы. Осторожно, без шума, оторвав от стен драпировку, они связали из нее веревки, из которых получилась почти тринадцатифутовая лестница. Еще не закончив работу, они услышали со стороны монастырской церкви гнусавый монотонный голос монаха, приступившего к чтению полночных часов.

— Пора! — сказал Рауль и потушил свечи.

Подойдя к окну, он отворил ставни и рамы. В спертую атмосферу помещения дохнул свободой свежий ночной воздух.

Высунув голову наружу, Рауль некоторое время наблюдал за улицей. Людей не было. Только тощая облезлая собака, обнюхивая булыжники и несколько раз подняв ногу в нужных ей местах, неторопливо протрусила по булыжной мостовой. Рауль и Хайме закрепили один конец лестницы за ставни, другой сбросили вниз на улицу. Первым опробовал лестницу Василий. Рауль, на всякий случай вручил ему канделябр, напомнив о его предназначении:

— Вместо булавы, дон Бэзил!

Затем начал спускаться Хайме. Но не до конца. Он встал ногами на плечи подошедшему к лестнице и опершемуся о стену здания Василию. Рауль перелез через подоконник и встал ногами на плечи Хайме. Отвязав лестницу от крепления и прикрыв раму, по спинам Хайме и Василия он сполз на землю. То же самое проделал Хайме. Отойдя к забору, все трое оглядели окно. Оно с виду было закрыто. До утра вряд ли кто поймет, что через него совершен побег! Рауль хотел забросить лестницу за граничащий с улицей забор, но Василий не разрешил, сказав, что она еще может пригодиться. После этого беглецы направились к дому де Авилы.

Приблизительно через час, едва не столкнувшись с дозором ночной стражи, узники достигли дома торговца. Действительно, двухэтажный особняк, с выкрашенными в красно-коричневый цвет стенами и башенками по углам, с внутренним двором, обнесенном галереей находился в глухом месте. К нему вела единственная дорога, окруженная с обеих сторон садами. Беглецы обошли дом. Сзади, отдельно от него, располагался хозяйственный двор, окруженный каменным забором высотой в полтора человеческих роста. Ворота были закрыты, но на территорию двора можно было проникнуть, взобравшись на забор по деревьям, которые росли вдоль него. Сам дом был неприступен. Все окна первого этажа выходили во внутренний двор. Окна второго этажа находились на большой высоте и были закрыты деревянными ставнями. Через дверь не войти. Вряд ли хозяева откроют им! А сломать массивную дубовую дверь невозможно. Неужели ничего нельзя сделать?

Внимание Василия привлек большой балкон, расположенный над парадным входом. Правда, находился он высоко, на высоте двенадцати — четырнадцати футов. С улицы на балкон можно было попасть, только приставив к нему лестницу.

Вот тут-то им пригодились морской опыт и смекалка Василия. Бывший моряк решил использовать канделябр с веревочной лестницей, как абордажную кошку. Скурыдин привязал канделябр к лестнице, а чтобы было меньше шума при ударе о твердую поверхность, обмотал его снятой с себя рубахой. Рауль и Хайме отошли в сторону, наблюдая, как Василий готовится к броску. Юноша, раскачав канделябр в руке, подбросил его высоко вверх по направлению к балкону. Перелетев ограждение, снаряд упал на него, издав глухой звук. Стоящие внизу беглецы прижались к стене дома и насторожились. Вдруг, кто-то из хозяев, услышав подозрительный звук, захочет выйти на балкон. Тогда их планам конец! Но ни что не нарушило ночную тишину.

Василий осторожно потянул лестницу на себя. Сейчас главное сейчас, чтобы канделябр, своими тремя подсвечниками застрял в ограждении балкона. От напряжения, лоб Скурыдина покрылся потом. Наконец-то веревка в руках Василия натянулась. Подойдя под балкон, он налег на нее всем телом. Держит! Однако рисковать не следовало. Шепотом, подозвав к себе Рауля, самого легкого из них, Василий предложил ему первому подняться по веревочной лестнице на балкон. Им повезло! Канделябр подсвечниками, как абордажная кошка лапами, намертво застрял в перилах балкона. Рауль, оказавшись на балконе, по настоящему привязал лестницу к его ограждению. Вскоре, они втроем, стояли у двери, ведущей с балкона во внутренние покои дома. Она оказалась не запертой! Осторожно, на цыпочках, беглецы вошли внутрь дома. Внизу, в гостиной было тихо и темно. «Значит, хозяева находятся в спальных комнатах!» — решили они и приступили к их осмотру. Уже во второй комнате они обнаружили хозяина дома. Дон Хуан крепко спал. От него сильно несло спиртным. Втроем они успели связать торговца веревкой и заткнуть рот кляпом, прежде чем тот проснулся и осознал происходящее. Дико выпучив глаза и надув щеки, пытаясь вытолкнуть кляп изо рта, он как змея заметался, извиваясь всем телом по кровати, но было поздно. Уходя, беглецы заботливо привязали торговца простыней к кровати, чтобы он не упал на пол и не расшибся.

Только четвертая по счету комната оказалась спальней доньи Эсмеральды. Отец Эстебан и его любовница не спали. Сквозь приоткрытую дверь в коридор проникал тусклый свет непотушенной свечи. Реакция инквизитора была молниеносной. Увидев открывающуюся дверь и фигуры неизвестных появившихся в дверном проеме, он вскочил с кровати и бросился к открытому окну, выходящему на внутреннюю галерею. Не ожидавшие такой прыти от многопудового святого отца, Хайме и Рауль ничего не смогли сделать, чтобы помешать ему. Если бы не Василий, успевший схватить любовника доньи Эсмеральды за подол его ночной рубахи, то неизвестно, чем бы все это закончилось. Святой отец оказался сильным мужчиной. Навалившись на Круса, Скурыдин с трудом завернул ему руки назад. Подлетевшие Хайме и Рауль связали руки сдернутой с кровати простыней. Василий бросил взгляд на кровать. Напуганная до ужаса донья Эсмеральда, сидела, вжавшись в спинку кровати, прикрыв себя, подтянутым к подбородку розовым одеялом. «Эта не побежит! — решил Скурыдин. — Можно не связывать!»

— Негодяи! — прозвучал снизу гневный голос отца Эстебана. — Вы знаете, с кем имеете дело?

Впопыхах святой отец не узнал напавших на него людей.

— Это ты негодяй! — ответил ему Хайме.

Доктор испытал шок, когда обнаружил, что неизвестные — хорошо знакомые ему люди: обобранный им до нитки Рауль Гильярдо, приговоренные к кемадеро бывший королевский чиновник Хайме Сезару Каэтану и английский моряк Бэзил Скуридайн. «Они пришли чтобы расправиться со мной!» — решил он. И действительно, бывший главный сборщик налогов Каэтану, набросился на него с кулаками.

— Это тебе за Гвиомар! Это за всех остальных, которых ты осудил! — приговаривал он, награждая инквизитора хлесткими, болезненными ударами руками и ногами.

Второй, испанец, за которого просил генерал-инквизитор, со зверским выражением лица, ожидал своей очереди, поигрывая в руках огромным, бурым от крови канделябром. «Этот меня убьет!» — решил инквизитор, представив, как канделябр опускается на его голову, вырывая подсвечниками окровавленные куски кожи, с выбритой головы.

Взвизгнув, отец Эстебан уклонился от ударов впавшего в иудаизм еретика и бросился в ноги английскому моряку, хотя и молодому, но как показалось ему, главному среди них.

— Бэзил! Спасите меня! — взмолился он, обращаясь к нему на английском языке. — Я отблагодарю вас так, что вы не пожалеете!

— Костер что ли галерами замените святой отец? — с иронией поинтересовался Василий. Устроенное ими представление, которое беглецы обговорили еще в Святой палате, шло так, как было задумано! — Да чем вы сейчас можете быть нам полезны?

— Бэзил! — инквизитор заплакал. — Если вы сохраните мне жизнь, я озолочу вас!

Скурыдин подал знак Хайме. Тот перестал избивать инквизитора.

— Если вы говорите правду и готовы выполнить свои намерения прямо сейчас, я обещаю, что никто не тронет волоска на вашей голове, а если нет, — Скурыдин показал рукой на Рауля, нетерпеливо поигрывающего в руках канделябром.

— Не трогайте его! — истошно закричала лежащая в постели любовница инквизитора, не знавшая английского языка, но очень правильно истолковавшая слова Василия. — Он говорит правду! Сокровища здесь!

Рауль, перевел Василию слова доньи Эсмеральды.

— Передай ей, что мы верим ему! — добавил, обращаясь к Раулю Скурыдин. — И пусть скажет своему ненаглядному, чтобы тот немедленно показал нам, где он прячет свои сокровища.

Донья Эсмеральда немедленно исполнила требование Василия. Оставив Хайме сторожить донью Эсмеральду, Скурыдин с Раулем помогли встать на ноги инквизитору, после чего, взяв в спальне свечу, направились за ним, к месту, где хранились его сокровища. Оно находились в рабочем кабинете хозяина. Подойдя к небольшому секретеру из красного дерева, рядом с которым на стене висело бронзовое распятие, доктор Крус попросил Василия, развязать его. Тот молча освободил святого отца. Размяв затекшие руки, пленник подошел к распятию и повернул его на 180 градусов. Взявшись рукой за выступающий угол секретера, он потянул его на себя. Скрипнув шарнирами, комод для деловых бумаг повернулся вокруг своего центра, открыв изумленным беглецам вход в маленькую комнату. Василий и Рауль застыли в изумлении, увидев то, что находилось в ней. Она вся была забита посудой, сосудами, китайскими вазами, настольными фигурками индейских божков и скульптурными изображениями бытовых сцен. Рауль взял одну из них и, присмотревшись, ахнул:

— Так она же из чистого золота!

— Да! Да! — с грустью подтвердил инквизитор. — Все здесь из чистого золота и серебра. Забирайте!

Но внимание Василия привлекли два неприметных сундука, стоящие под одной из полок с посудой.

— Откройте их! — приказал он инквизитору.

— Там ничего такого нет! — попытался отвести внимание Василия от них святой отец. — Берите то, что есть! Смотрите сколько здесь золота. Вам хватит на всю жизнь!

— А ну открывайте святой отец! — с угрозой в голосе потребовал Скурыдин, почувствовав, что доктор Эстебан не зря отказывается от вскрытия сундуков.

Взглянув на канделябр в руках Рауля, инквизитор со злой тоской в глазах, подчинился воле своих насильников. Найдя где-то на полке ключ, он открыл первый сундук. То, что было в нем, превзошло все их ожидания. В неровном свете свечи, пробуждая алчность, играли желтым блеском изделия из золота, белели ожерелья из крупных жемчужин, манили таинственным зеленым цветом изумруды, пронзительно чистыми холодными вспышками ослепляли глаза россыпи бриллиантов. Сундук был наполнен конфискованными драгоценными украшениями погубленных инквизицией людей, которые собирали их целыми поколениями. Содержимое второго сундука заставило учащенно задышать невозмутимого Скурыдина, а Рауль даже ахнул от восторга.

Под его крышкой неровным слоем лежали золотые монеты. Рауль зачерпнул ладонью горсть монет.

— Дублоны[15]! Настоящие дублоны! — закричал он, разглядев деньги.

К восторгам своего грабителя святой отец отнесся уже спокойно. «Потратить эти богатства они все равно не успеют. Мы их поймаем. Под пыткой наглецы расскажут мне, где спрятали награбленное. Сокровища я верну!» — мудро решил он. Все, что находилось в потайной комнате, принадлежало ему. На протяжении восьми лет, святой отец, отвечающий за учет конфискованной у осужденных собственности, пользуясь неограниченным доверием генерала-инквизитора, делясь с нечистым на руку нотариусом, присваивал эти драгоценности и деньги себе.

Его мысли прервал громкий голос английского моряка.

— Хватит орать. Положи обратно! — строго предупредил Рауля Василий. — Нам надо спешить!

Оставив комнату с драгоценностями, они опять привели инквизитора в спальню доньи Эсмеральды.

За время их отсутствия ничего не изменилось. Любовница инквизитора, тихо лежала в постели и не проявляла агрессивности. Здесь, святого отца заставили одеться по приличнее и опять связали руки. Оставив любовников на попечение Хайме, Василий с Раулем разошлись по комнатам в поисках оружия и одежды. Вскоре они вернулись, найдя то, что было им необходимо в спальне де Авилы. Еще не протрезвевший торговец, которого Василий освободил от кляпа, вел себя мирно, но ежеминутно посылал в их адрес проклятья, обещая им лично выпустить кишки, когда их поймают. В его комнате они нашли несколько пар чулок, рубах, камзолов и шаровар, принадлежавших торговцу. Рядом с кроватью лежала его шпага на перевязи. Выходя из хранилища с драгоценностями, на первом этаже, бывшие узники инквизиции наткнулись на алебарду, тоскливо стоящую у входной двери. Сбросив лохмотья, беглецы переоделись. Шпага досталась Василию, а алебардой решено было вооружить Рауля, имевшего опыт обращения с ней, будучи наемником, во время его службы в Испанских Нидерландах. Вооружившись, Василий с Раулем отправились на хозяйственный двор. Ведь должны же быть у торговца, которому приходится перевозить товары, лошади или на крайний случай мулы. Удача сопутствовала им и здесь. Взобравшись на забор, они увидели стоящую во дворе черную карету, запряженную парой лошадей.

— Так это же карета трибунала инквизиции, на которой Эстебан Крус приехал сюда! — восторженно воскликнул Рауль, неоднократно видевший ее под стенами монастыря.

Вдвоем они нашли спящего на охапке соломы кучера и связали его, предварительно сняв с него одежду. В нее переоделся Рауль. Прежде чем подогнать карету к дому, Василий и Рауль сложили в нее различный инвентарь найденный в помещениях хозяйственного двора, несколько мешков с ячменем и кукурузой кормления лошадей. Затем в карету был перенесены сундуки из сокровищницы и часть золотой посуды. Изголодавшийся Рауль, не выпуская изо рта кусок свиного окорока, вынес с кухни большое количество съестных припасов, и даже бочонок вина.

— Что будем делать с хозяевами? Может того? — спросил Рауль у Василия, проведя ребром ладони по своему горлу, когда они решили подняться наверх.

Скурыдин был не столь кровожаден.

— Нет! — однозначно сказал он. — Я обещал святому отцу оставить его в живых, а его любовница и ее папаша даром нам не нужны.

— Жаль! — произнес, настроенный решительно Рауль. — У этой собаки, я лично отрезал бы по маленькому куску его жирной плоти, пока бы он не сдох!

— Да, негодяй он порядочный! — согласился Василий. — Но мы свою честь, марать не будем. Давай лучше подумаем, где их разместить, чтобы они не сбежали из дома сразу после нашего отъезда и не подняли шум в городе.

Недолго думая они решили посадить святого отца и его любовницу в комнату, в которой находились сокровища. Закрыв дверь-секретер, можно подпереть ее для надежности дубовым обеденным столом и диваном из столовой. Хозяина дома решено было оставить связанным в его комнате.

Поднявшись в спальню, Рауль объявил о принятом ими решении доктору Крусу и донье Эсмеральде. Они восприняли его сообщение спокойно. Против был только Хайме.

— Эстебан Крус поедет с нами! — заявил он.

— Зачем? — испуганно воскликнул инквизитор. — Я выполнил все ваши требования!

— Ты поможешь нам проехать ночную стражу на дамбе, по которой проходит дорога из Мехико в Веракрус! — пояснил Хайме. — Сразу за стражей мы отпустим тебя.

Василий и Рауль согласились с предложением своего товарища. Донья Эсмеральда, услышав о таком решении, заплакала и стала просить оставить Круса вместе с ней. Но никто не стал ее слушать. Закутанную в одеяло донью Эсмеральду свели вниз и закрыли в сокровищнице.

Прошло немного времени и черная карета, с запряженными в нее двумя рысаками, отъехала от дома Хуана де Авилы. Лошадей время от времени похлестывал сидящий на месте кучера Рауль, а в карете, сидящие на заднем сидении Василий и Хайме, бдительно наблюдали за расположившимся напротив них доктором Эстебаном Крусом. Из багажного отделения слушались глухие звуки, издаваемые подпрыгивающими на ухабах сундуками с драгоценностями и посудой.

При выезде на дамбу, предупрежденный Хайме Василий, вынул из ножен шпагу и приставил острие ее клинка к выпирающему из под сутаны животу инквизитора.

— Сейчас будет дозор! Скажете офицеру, что едете по делам инквизиции! — предупредил он, отшатнувшегося к стенке кареты святого отца. — Если поднимите тревогу — смерть!

Предупреждение было своевременным. Рауль зычным голосом осадил лошадей и карета, замедлив ход, остановилась.

— Кто вы и куда едете? — послышался снаружи суровый голос офицера стражи.

— Дело за вами святой отец! — тихо сказал Василий и подтолкнул инквизитора острием шпаги к шторке, закрывающей окно.

Отодвинув штору, Эстебан Крус, высунул голову наружу.

— Трибунал инквизиции, болван! — зло выкрикнул он в лицо офицеру.

— Тысячу извинений святой отец! — ответил испуганным голосом начальник дозора, узнав инквизитора. — Тысячу извинений!

— Ты что ослеп негодяй! Не видишь, кто едет! — буквально через мгновение, опомнившись, громко крикнул он солдату, стоящему на шлагбауме. — Живо поднимай свое бревно!

Инквизитора отпустили далеко за городом на развилке трех дорог.

— Прощате святой отец! Вам туда! — показал Василий растерявшемуся инквизитору, дорогу на Мехико, иронично заметив, — с рассветом будете в городе и все расскажете про нас! А нам в Веракрус, на корабль, который отвезет нас подальше от этих берегов!

Инквизитор ничего не ответил и засеменил в указанном направлении, ускоряя шаг. Беглецы долго стояли, глядя вслед торопливо уходящему от них инквизитору, пока тот не скрылся с их глаз за крутым поворотом извилистой дороги.

— Пора и нам! — объявил Василий.

Беглецы сели в карету. Резвые кони снова понесли их вперед, по ровной, недавно построенной дороге.