Приключения Бэзила Скуридайна

Глава XVII. Явь давнего сна

В один из дней привычный распорядок дня лагеря, изменило прибытие важных сановников. Открыв его ворота, рабы внесли один за другим два паланкина окруженные бывалыми воинами. На их военный опыт указывали белые плащи, с красной каймой и богато украшенные изображениями цветов, которые имели право носить только воины, взявшие в бою несколько пленных. Паланкины поднесли к клетке, в которой находились Василий и его товарищи. С них сошли двое мужчин средних лет. Гордая осанка и богатая одежда говорили об их высоком положении в обществе. Плечи одного из них украшала застегнутая на груди накидка из шкуры ягуара, с пришитыми к ней драгоценными камнями и золотыми пластинками. Он почти на полголовы возвышался над воинами, потому что на его ноги были одеты модные, высокие сандалии, отделанные мехом оцелота и перевязанные лентами из тончайшей кожи. Голову украшал головной убор из тщательно подобранных перьев птицы кетсаль. С шеи на грудь свисали бусы из разноцветных раковин, на запястьях переливались нефритовые браслеты. Такую одежду мог носить только знатный правитель. Второй мужчина был одет скромнее. Плащ, покрывающий его плечи и головной убор, были изготовлены из перьев попугаев, вместо драгоценных камней, ткань одежды украшали перламутровые диски. При виде знатных сановников все пленные индейцы в клетке как по команде опустились на колени и склонили головы, не смея смотреть на них. Только Василий и его бойцы упрямо стояли во весь рост, не пряча своих лиц.

Из свиты выступил воин. Что-то, сказав богато одетым индейцам, он указал на них. Одетый скромнее индеец, мельком скользнул взглядом по вызывающе стоящим пленным, одобрительно кивнул головой и сказал несколько слов своему богато одетому соседу. Тот, ничего не ответив, отправился к своему паланкину. За ним поспешил его собеседник. Прозвучала зычная команда на открытие ворот и паланкины с сановниками и свитой исчезли за ними, словно их здесь и не было.

Василий был озадачен необычным вниманием к ним столь влиятельных лиц. Он подозвал к себе Хайме.

— Хайме, опять хочу тебя спросить, кого заинтересовали мы на этот раз? Один из них, судя по его одежде похож на местного короля! Мы растем в цене! — с горькой улыбкой на лице поинтересовался он.

— Ты угадал Бэзил! — удовлетворил его интерес Хайме. — Тот, что в шкуре ягуара действительно местный король — правитель всех лакандонов Чан Кавиль! А тот что в перламутре — Ах — Туль, двоюродный брат правителя людей ица Кан Эка. Только не стоит радоваться их лицезрению. Нас продали Ах-Тулю! Всех восьмерых!

— Опять для того же? — выдавил из себя Василий.

— Ты снова угадал Бэзил! — неестественно хихикнув, ответил ему Хайме. Очевидно, он был на грани нервного срыва. — Теперь люди ица жаждут скормить нас своим богам!

И это было правдой. Обычай покупать пленников для жертвоприношения издавна был распространен среди местных народов. Испанцы положили конец этому варварскому обычаю на завоеванных землях, но здесь, в недоступных для них местах он сохранился. Конечно, в отличие от ацтеков, поставивших человеческие жертвоприношения на поток, местные племена были не так кровожадны. Обычно в ход шли утки, индюшки или пятнистые собаки, которых они разводили для употребления в пищу. Но в очень серьезных случаях, когда от вмешательства богов зависело существование самого племени, в жертву им приносились только люди. На беду Василия и его товарищей, такая жестокая потребность появилась в небольшом государстве племени майя-ица, земли, которых простирались на расстояние до двух лиг пути от озера Чальтуна, на берегах которого находилась их столица — город Тайясаль[18].

Известно, какую роль в жизни человека играет соль. Особенно в условиях жаркого климата. Без нее не то что невозможно приготовить еду, но и сохранить запасы. Соль в Тайясаль поступала по проторенным в незапамятные времена путям. Добытая в озерах северного побережья Юкатана, на каноэ, соль купцами доставлялась на его восточное побережье. Здесь, торговцы майя-ица выменивали у них соль на свои товары, которую на лодках по рекам Белиз и Мопан, протекающих по землям дружественного государства Кун Ахау, а далее с помощью носильщиков доставляли в свои селения. Даже испанские завоевания не оказали существенного влияния на торговлю солью. Правители Тайясаля — Кан Эк и Кун Ахау — Чимешен по прежнему поддерживали дружеские отношения и поэтому перебоев в поставке в селения ица столь важного товара, никогда не возникало. Но случилось непредвиденное. Правитель Чимешен умер и к власти пришел его брат — завистливый и недалекий Топоште. В торговом пути, проходящем через земли его племени, он увидел возможность диктовать свою волю племени ица и таким образом подчинить его себе. Не долго думая, Топоште увеличил налог для торговцев, да так, что привозить соль с северного побережья Юкатана стало невыгодно. В государстве ица сразу стала резко ощущаться нехватка этого товара. Послы, отправленные Кан Эком в Кун Ахау, с просьбой снизить непомерные налоги, вернулись ни с чем. Топоште даже не стал разговаривать с ними. Оставалось только одно средство, которое могло подействовать на него — война.

Правитель Тайясаля приказал объявить сбор войска, разослав своих чиновников ах холпопов во все концы земли майя-ица. Призыву в войско подлежал каждый крепкий мужчина, умевший пользоваться луком со стрелами и копьем. На центральных площадях селений застучали барабаны и заревели трубы, собирая простолюдинов на войну. Вскоре, отряды воинов с развернутыми знаменами, во главе со своими батабами, один за другим стали прибывать в Таясаль, к месту сбора войска.

В один из дней правитель Тайясаля Кан Эк посетил чилана, толкователя воли богов. Чилан, одетый как простой ремесленник в белую рубаху без рукавов, украшенную раковинами, встретил его в храме Чакмоола, рядом со статуей бога у постамента с алтарем для жертвоприношений. Он не спросил, какая нужда привела к нему гордого и надменного правителя Тайясаля, который в великие то праздники не часто жаловал его своим посещением. Последний младенец майя-ица знал, что будет война! Правитель хочет знать волю богов! Помогут ли они ему сокрушить армию Кун Ахау и наказать Топоште?

Придирчиво оглядев дары Кан Эка богам и храму, он, бормоча молитву Чакмоолу, сопровождая ее ужасными гримасами удалился в одну из темных комнат святилища.

— О, властитель битв! — послышалось из глубин храма. — Тебе известно, что готовится большая война! Ты открываешь уста, жаждущие поглотить кровь многих, которые должны пасть в этой войне!

Чилан просил Чакмоола даровать победу майя-ица над войсками Кун Ахау, обещая принести ему многие человеческие жертвы в обмен на нее. Временами молитва прерывалась нечленораздельными звуками, наполняя души всех присутствующих страхом и ужасом.

Наконец крики прекратились. В наступившей тишине послышалось шарканье сандалий возвращающегося чилана. Через несколько мгновений он появился в проеме ступенчатой арки входа в храм. Его усталое лицо выражало полную отрешенность от действительности.

— Великий владыка! — торжественно произнес он. — Я принес тебе радостные вести из мира богов! В битве с иноземцами они будут на твоей стороне!

Радость охватила свиту правителя. Вокруг него раздались восторженные возгласы. Но сам Кан Эк остался невозмутимым. Ни один мускул не тронулся на мужественном лице правителя. Он ждал, когда чилан объявит плату за покровительство богов!

Жрец — предсказатель оглядел собравшихся у храма людей и довольный произведенным эффектом своего заявления продолжил:

— Они принесут победу тебе, — повторил он, устремив свой мрачный взгляд на Кан Эка, — если перед битвой ты накормишь их сердцами шестерых отважных воинов и во время жертвенного танца напоишь кровью их предводителя!

Восторги в свите правителя мгновенно утихли. Страшную и сомнительную плату предлагали им боги в обмен на победу. Любой из лучших воинов орденов Ягуара и Орла почтет за честь взойти на жертвенный алтарь, но кто тогда вдохновит своей отвагой войско в бою?

— Я выполню волю богов! — сердито ударив двурогим жезлом из змеиных голов о каменную ступень храма, заверил чилана Кан Эк, с трудом скрывая смятение охватившее его. С кем останется его армия, если самые опытные и храбрые воины вместе с их командиром будут принесены в жертву богам?

Едва прибыв в свой дворец, Кан Эк приказал вызвать к нему Ах-Туля, своего двоюродного брата. Ах — Туль, несмотря на свои молодые годы, а было ему всего двадцать девять лет, уже прославился своим дальновидным умом и красноречием. Это благодаря двоюродному брату правителя семь лет царил мир на границах Тайясаля окруженных дикими воинственными племенами. Каждый раз когда между людьми майя-ица и ими возникали конфликтные ситуации, Ах-Туль, будучи на переговорах посланником Кан Эка, успешно разрешал их. Вот и сейчас, Кан Эку нужен был совет брата.

Слуга объявил о приходе Ах-Туля. Не церемонясь, он быстро прошел залу и по братски обнял Кан Эка. Такие вольности дозволялись не каждому родственнику. Но только не Ах — Тулю. Слуга подставил ему скамейку напротив Кан Эка.

Правитель внимательным взглядом окинул Ах-Туля. Тот был весь во внимании.

— Ты был на Совете, когда решался вопрос о войне с Кун Ахау! — произнес Кан Эк. — Тогда мы решили, что война неизбежна!

— Да великий владыка! — ответил Ах-Туль, опустив вниз глаза. Учтивость при разговоре с правителем должен был проявлять и он.

— Я только, что от чилана! — сообщил ему его высокий собеседник. — С его слов боги поддержат нас в битве, но за странную плату. Если ее заплатить, моя армия лишится лучших воинов еще до сражения. Я в сомнении! Может, он неправильно истолковал волю богов?

— Великий владыка! Перескажи мне его ответ! — не поднимая головы, попросил Ах-Туль.

Почти слово в слово правитель передал Ах-Тулю разговор с чиланом. Поразмышляв, тот изложил правителю свою версию слов толкователя:

— Чилан предсказал волю богов так, как они ему передали. Просто ты Великий владыка неправильно понял его!

— Тогда подскажи мне, как я должен его понимать? — недовольно повысив голос, потребовал правитель.

— Чилан имел ввиду, что в жертву должны быть принесены семеро пленников. Боги жаждут сердца шестерых из них. А кровью их храброго предводителя они хотят напиться во время исполнения жертвенного танца. Воины Ягуара, вооруженные настоящими макуатвилями, по очереди будут сражаться с привязанным к столбу пленником, вооруженным простым деревянным мечом, до тех пор, пока он не выбьется из сил. Тогда, кто-нибудь из воинов расправится с ним! — еще ниже склонив голову, пояснил Ах-Туль.

— Я думал вначале также, брат Ах-Туль! — разочарованно произнес правитель. — Но мы, почти семь лет не ведем войн! Где взять этих пленных? Конечно, можно принести в жертву богам кого-то из наших рабов, но они никогда не были храбрыми воинами. А богов не обмануть!

— Их можно купить! — заявил Ах-Туль. — Только что вернулись из похода наши соседи — лакандоны. Они привели с собой множество пленных. Торговцы, побывавшие в главном их селении, говорят, что среди них есть и такие, которые пригодятся нам. Этих пленных, за их храбрость не принесли в жертву сразу, а оставили для военного праздника в месяце Паш!

— Но лакандоны дикари! С ними невозможно договориться! — возразил правитель.

— Да! Они грубы, невоспитанны и алчны! — подтвердил слова правителя Ах-Туль. — И это хорошо. Блеск желтого металла давно затмил им глаза!

— Что-то я не понял последнее! — подозрительно посмотрев на Ах-Туля, произнес правитель. — Поясни!

— Лет двадцать назад, великий владыка, правитель майя-мопан, что живут на расстоянии двух дней пути от нас, в знак признательности и дружбы преподнес твоему отцу несколько плиток желтого металла[19], который испанцы ценят превыше всех остальных сокровищ. Ему они достались от его подданных, которых испанцы захватили и заставили работать на своих рудниках в далекой земле, где живут чичимеки. Однажды, чичимеки напали на рудник и перебили всех испанцев. Освобожденные майя, проделав большой и трудный путь, вернулись на родину. С собой они принесли доставшиеся им плитки желтого металла. Эти плитки они подарили своему правителю, а тот твоему отцу, великому владыке майя-ица. В те времена люди майя, больше ценили нефрит, чем этот желтый металл. Поэтому я думаю, что подарок правителя майя-мопан, забытый, пылится в каком-нибудь темном углу твоей сокровищницы. С тех пор многое изменилось. Люди майя стали знать истинную цену желтому металлу. Я уверен, правитель лакандонов не устоит перед такой ценой за пленных. Великий владыка! Прикажи слугам найти их и принести мне хотя бы одну плитку! — закончив свою мысль, попросил Ах-Туль.

Кан Эк хлопнул в ладоши. Тот час к нему, из-за спинки трона подбежал, согнувшийся в поклоне слуга. Правитель приказал ему вызвать придворного, в ведении которого находилась его сокровищница. Хранитель сокровищницы правителя, незамедлительно появившись перед ним, покорно выслушал указания своего повелителя и, пятясь, исчез в глубинах дворца. Вскоре он принес плитку желтого металла, завернутую в рассыпающуюся от времени ткань.

— Возьми, то, что ты просил! — скользнув равнодушным взглядом по желтой плитке, сказал Кан Эк.

— Я бесконечно рад твоей мудрой воле великий владыка! — радостно заулыбался Ах-Туль и упал на колени перед ним.

— Сегодня же отправляйся в земли лакандонов и без пленников не возвращайся! — уже суровым голосом потребовал правитель, заканчивая разговор.

Такова была предыстория продажи Василия и его товарищей Ах-Тулю. Через два дня он был в Тупилле, главном селении лакандонов, в котором размещался дворец правителя. Правитель лакандонов Ах-Балам, был давним знакомым Ах-Туля. В детстве, когда его отец умер, он с матерью вынужден был бежать от произвола брата отца, вероломно занявшего власть в племени лакандонов, в Тайясаль. Здесь, они встретили хороший прием и прожили два года в семье Ах-Тулей, пока смерть узурпатора не вернула Ах-Баламу трон.

Вопрос о продаже рабов был решен, едва Ах-Туль показал правителю лакандонов желтую плитку. Ни уговоры Ах Кина, ни слезные просьбы накома не продавать пленников не имели для него никакого значения. Его власть была абсолютна. Все, что приказывал, правитель лакандонов, выполнялось обязательно.

Ах-Балам, в отличие от Кан Эка мыслил по новому. Он знал, как много железных топоров, мачете, мечей для воинов можно купить у морских разбойников за плитку желтого металла. Желтый металл, это не кучка жалких рабов, которым красная цена — несколько десятков зерен какао-бобов!

В память о старой дружбе правитель решил проявить свою щедрость, отдав Ах-Тулю всех отважных защитников деревни. Видя, как посол Кан Эка заглядывается на молодых индианок, Ах-Балам подарил ему трех, захваченных в плен молодых красивых девушек, отобранных в наложницы.

Утром следующего, после визита правителя лакандонов и Ах-Туля, дня, в лагерь, где содержались пленники, прибыл небольшой отряд воинов. Стражники, охранявшие пленных, переговорив со старшим воинов, выгнали из клетки Василия и его товарищей. Поджидавшие их воины, не церемонясь, связали им руки. Пленники поняли, что им опять предстоит дорога, может быть последняя в их жизни. Подталкивая пленных древками копий, их вывели из лагеря и погнали по знакомой дороге, по которой они шли несколько дней назад. Через несколько часов, дорога вывела их к реке, у берега которой стояли два каноэ. На одно из них воины загнали пленников. На втором, расположилась небольшая свита какого-то сановника. Василий и Хайме признали в нем посетителя военного лагеря Ах — Туля. Туда же привели трех девушек, в потрепанной и грязной одежде, очевидно рабынь. Рауль, присмотревшись, первым узнал в одной из них Милагрос. И она узнала их всех. Стесняясь своего вида, девушка прижала одну руку к груди, а второй помахала им. Один за другим пленные ответили ей тем же. Они были рады тому, что девушка снова с ними вместе.

К вечеру каноэ достигли своего конечного пункта. Высадив отряд сановника и пленных на берег, они отправились в обратный путь.

Переночевав на берегу, с восходом солнца, небольшой отряд Ах-Туля выступил в дорогу. Впереди шли проводники, за ними свита, окруженная воинами. Последними, осторожно вытаскивая ноги из болотной жижи, чтобы не потерять равновесие, плелись пленники, привязанные к шесту. Несколько воинов следили за порядком и подгоняли их. И хотя лес был густым, а люди постоянно шли в полумраке, потому что кроны высоких деревьев сплетались, заслоняя собой небо, проводники по протоптанным тропам уверенно вели отряд к намеченной цели.

На третьи сутки сплошная ядовито-зеленая стена сельвы приоткрылась голубой далью давно не видевшим небо людям. Небо сливалось с синей поверхностью огромного пресноводного озера, ленивые волны которого нежно ласкали его берега. Справа, на выступающем в озеро мысе возвышались, сверкая на солнце, белоснежные стены и крыши многочисленных строений. Это был Тайясаль — столица государства майя-ицев.

На этот раз, пленных разместили почти в самом центре города. Отделив от свиты Ах-Туля, их провели мимо обмазанных глиной домов бедняков, величественных ступенчатых пирамид с храмами — башенками наверху, изящных молелен с бесчисленными скульптурами богов и правителей, белоснежных вилл местной знати, дворца правителя, украшенного мозаикой с изображениями небесного змея и рельефными масками бога Чака. Прохожих на улицах было немного, но и те, встретившись с пленниками, стремились поскорее разойтись с ними.

Конечно, привязанной веревкой к шесту головой особенно не повертишь, но лик индейского бога на стенах этого дворца, врезался в память Василия тревожным воспоминанием о сне в индейской лачуге селения Сан Жуан. Это был он, конечно, он — индейский божок с большим уродливым носом, похожим на хобот слона, угрожающими клыками и топорами, торчащими изо рта, Он словно приветствовал его, подмигивая страшным зрачком, обрамленным квадратным глазом: — «Ну, вот мы и встретились наяву!». Несмотря на жару, смертельный холод охватил юношу: — «Значит, это был вещий сон!»

Возле одного из строений, рядом с пирамидой-храмом, за каменным забором находились, уже знакомые пленникам по пребыванию у лакандонов, плетеные клетки. Они были пусты. Здесь, закончилась их недолгая прогулка по улицам неизвестного города. Отвязав от шеста, воины затолкали пленников в одну из клеток.

Не успели узники индейцев оглядеться на новом месте, как их внезапно посетил какой-то важный индеец. Он сидел в паланкине, который несли рабы и окружали воины. Его не было видно за тканью, закрывающей полог носилок. Но потому, как долго паланкин находился перед клеткой с пленниками, было ясно, что высокий сановник тщательно рассматривает их через складки занавески. Вскоре ему это очевидно надоело и паланкин, с насмотревшимся на пленников сановником, исчез со двора также быстро, как и появился.

Пленники не знали, что в паланкине находился сам великий владыка людей ица. Сразу же после этого, во дворце, между ним, и вызванным к нему Ах-Тулем, состоялся разговор.

— Кто из восьми пленников будет принесен в жертву? — спросил правитель. — Чилан говорил только о семи!

— Это моя вина, великий владыка! — виновато потупившись, ответил Ах-Туль. — Ее я сейчас же исправлю и лишнего пленника удалю!

— Смотри не убери светловолосого и белокожего пленника, самого высокого среди них! — потребовал Кан Эк. — Судя потому, как он себя ведет, это их храбрый предводитель. Ему предстоит биться с нашими воинами!

— Ты как всегда проницателен великий владыка! — уставившись преданным взглядом на правителя, произнес Ах-Туль. — Он и есть.

— Тогда объясни ему, что он обязан, будет делать на празднике начала войны. Пообещай ему свободу, если он выдержит схватку со всеми воинами! — с едкой усмешкой на лице, посоветовал Кан Эк. — Вера в освобождение придаст ему ярости, а зрелищу больше правдоподобия, перед тем как пленника убьют наши воины. Они будут убеждены в своей непобедимости!

— Твоя мудрость достойна восхищения, великий владыка! — восторженно произнес Ах-Туль. — Я немедленно сделаю все так, как ты сказал!

После разговора с правителем, Ах-Туль немедленно отправился к храму Чака, в одном из дворов которого, содержались в клетке пленники. По его команде, Василия отделили от остальных, переведя в свободную дальнюю клетку.

— Пленники! — обратился к оставшимся пленникам, знавший испанский язык Ах-Туль. — Объявляю, что один из вас может выйти из этой клетки, став моим рабом! Своей милостью, великодушно разрешаю вам самим выбрать его! Я жду!

Ах-Туль отошел от клетки, с интересом наблюдая за происходящим в ней. Он был уверен, что пленники ничего не будут решать. Понимая, что этот выбор единственная возможность избежать неминуемой лютой смерти, они все бросятся на решетки клетки, слезно умоляя Ах-Туля, своей незаменимостью в качестве его раба. Оставалось только выбрать из них самого слабого духом, охваченного животным страхом приближающейся смерти. Рабы, остающиеся во всех ситуациях людьми, ему были не нужны.

Но произошло не то, что ожидал он. Пленники собрались кучкой вокруг одного из них, а это был Рауль, чтобы тянуть былинки для жребия, которые тот выдернул из подстилок, предназначенных для сна. Разочарованию Ах-Туля в своих способностях предугадывать действия людей не было бы конца, если бы один из пленников, судя по внешнему виду, испанец, внезапно не бросился на прутья клетки и, схватившись за них, закричал на чистейшем наречии майя-ица:

— Господин! Возьмите меня! В отличие от этого тупого стада я могу быть переводчиком нескольких языков! Я могу сделать все, что вы прикажете!

Ах-Туль с интересом взглянул на пленника. Если он не лжет, то такой переводчик ему нужен. Не слыша ответа сановника, пленный заплакал и затрясся всем телом, упав на колени:

— Возьмите меня господин! Я хочу жить, я не хочу умирать!

Остальные пленники с презрением смотрели на своего бывшего товарища. Ах-Туль, показал жестом пленнику, выйти из клетки. Тот, не веря своему счастью, на коленях, прополз все расстояние до сановника.

— Как тебя зовут и какого ты племени? — спросил его Ах-Туль, глядя куда-то вдаль.

— Меня зовут Хайме! Я иудей! — запинаясь и путаясь в словах, ответил раб.

— Какие знаешь языки?

— Кроме испанского — немецкий, английский, голландский и почти все наречия майя!

— Богатый набор знаний! — оценил его ответ Ах-Туль. — Я беру тебя!

Приказав слугам отвести Хайме в свой дом, Ах-Туль перешел к клетке, в которой находился Василий.

— Как тебя зовут и какого ты племени? — на испанском языке задал сановник стандартный вопрос.

Василий по привычке назвал себя Бэзилом, английским моряком.

— Ты знаешь, какая участь тебя ждет? — спросил Ах-Туль, буквально впившись взглядом в его лицо.

— Знаю! — спокойно ответил Василий. — Смерть на жертвенном камне!

«А он боец! — подумал Ах-Туль, пораженный мужественным спокойствием своего собеседника. — Такой, даже с деревянным мечом может наделать делов!»

— Нет! Тебя ждет другая доля! — сделав загадочное лицо, сообщил индеец. — Ты будешь сражаться мечом против наших отборных воинов!

— Я их всех убью! — уверенно заявил Василий.

— Ты недослушал меня раб! — высокомерно произнес Ах-Туль. — Тебя привяжут к столбу на длинной веревке, и противостоять им ты будешь деревянным мечом. А у них будут настоящие мечи!

— А если я откажусь сражаться с ними? — задумчиво спросил Василий.

— Не откажешься! — уверенно сказал сановник. — Если ты покажешь свое мастерство и отобьешься от всех воинов, ты получишь свободу!

— А мои товарищи? — Василий кивнул подбородком в сторону клетки с друзьями.

— Нет! — твердо ответил Ах-Туль.

— Тогда я не буду сражаться! — еще более твердым голосом ответил Василий.

Ах-Туль долго бросал гневные взгляды в сторону Василия. «Этот ничтожный раб смеет дерзить мне!» — возмущался он. К тому же он был человеком чести. Наконец он сказал:

— Я согласен! Твои друзья получат свободу!

К такому ответу Ах-Туль пришел, решив, что это не будет ложью, так как выполнять обещание все равно не придется. Он был уверен, что воины, в конце концов, убьют раба. Другую точку зрения на его ответ имели товарищи Василия. Он возродил в их душах надежду на жизнь. И хотя они также понимали, что победа их предводителя в этом бою больше будет похожа на сказку со счастливым концом, пленники верили в нее.

Добившись согласия Василия, сановник, сопровождаемый воинами, покинул пленников. Едва фигура последнего из них исчезла за забором, как воздух наполнился криками возмущения и презрения друзей Василия. Все они были в адрес Хайме.

— Хайме предатель и жалкий трус! — скандировали они.

Больше всех, его поведением был возмущен Рауль.

— Дон Бэзил! — кричал в сторону клетки с Василием. — А я ведь был прав, когда говорил, что этот еврей когда-нибудь продаст нас! Вы видели, как он опозорил всех! Надо было оставить его в монастырской тюрьме. Сейчас бы от него осталась только горстка пепла!

Василий же не был настроен в отношении Хайме так критично, как Рауль и его друзья. Не мог человек, просидевший несколько лет в застенках инквизиции, стойко переносивший пытки и допросы, сникнуть в один момент! Кроме того, Василий почувствовал элемент театральности в том, как Хайме просил Ах-Туля сохранить ему жизнь. Скорее всего, Хайме пошел на этот шаг, чтобы иметь возможность оказать помощь своим товарищам. Ведь сидя в клетке, ничего сделать невозможно! «Ладно, время покажет! — решил он. — А может, и нет! Есть ли оно у нас?»

Время было. На радость Раулю, среди рабынь, которые были привлечены к приготовлению еды для пленных, появилась Милагрос. Первым делом она подошла к клетке, в который сидел Василий.

— Здравствуйте дон Бэзил! Скажите, могу ли я чем-нибудь помочь вам? — спросила она.

— Здравствуй Милагрос! — заулыбался Василий. — Лучше расскажи, где и как ты живешь.

Милагрос рассказала ему, что попала в прислуги одному знатному молодому сановнику. Делает самую черную работу. Но дворецкий уже намекал ей, что молодой господин интересовался ею. Василий догадался, что этот сановник — Ах-Туль.

— Если, что понадобится, я тебя попрошу! — пообещал ей Василий. — Пока еще не пришло время.

К сожалению Милагрос не знала день, назначенный правителем для жертвоприношения. О нем знал Хайме, который, не боясь оскорблений в свой адрес, пришел к ним через два дня. Воин не хотел пропускать его к пленникам, но, услышав имя Ах-Туля, разрешил Хайме подойти к клетке с Василием.

— Бэзил! Я сделал это для того чтобы помочь всем нам! — умоляюще глядя в глаза Василию, виновато произнес он первым делом.

Василий был рад тому, что не ошибся в нем.

— Не верьте ему дон Бэзил! — предупредил Василия из соседней клетки Рауль.

— Не надо оправдываться Хайме! Я все понял! — успокоил своего собеседника Василий. — Расскажи, что у тебя новенького.

— Ах — Туль мне доверяет и разрешает ходить по городу одному. Я узнал от него, что у нас осталось в запасе всего три дня! Через два дня в город должны войти боевые отряды союзников майя-ица индейцев майя-чольти. Кан Эк решил устроить жертвоприношение на глазах у всего войска! — грустно сказал он. — А никаких мыслей по поводу побега нет. Даже если мы сбежим, нам из сельвы не выбраться.

— Ну почему нет! — возразил ему Василий. — Ах-Туль обещал освободить всех, если я выиграю ритуальное сражение.

Хайме не стал ему возражать. Лжет он этот Ах-Туль! Какой индеец пойдет на то, чтобы отменить волю своих богов!

На следующий день, Хайме пришел снова.

— Бэзил! — с лицом заговорщика, прошептал он по-английски, подойдя к клетке Василия, очевидно боясь, что испанский может понять кто-нибудь из индейцев — охранников. — Появился план!

— Рассказывай! — предложил Василий, прижавшись к прутьям клетки поближе, чтобы Хайме было лучше слышно.

— Вчера я ходил по городу, чтобы знать, куда бежать, если удастся что-нибудь придумать с побегом. Город большой. Около двухсот домов и больше двадцати храмов и молебен. Один из них удивил меня. Посреди него на постаменте стояла статуя лошади. Я спросил жрецов, для чего здесь стоит скульптура животного. Меня чуть не вытолкали из храма за богохульство. Оказывается это не лошадь, а их бог Циминчак, что в переводе с языка майя означает «Громовой тапир». Своим ржанием он вызывает гром выстрелов пушек и аркебуз. Придя во дворец Ах-Туля, я спросил его об их боге Циминчаке. Вполне серьезно, он рассказал мне забавную историю.

Много лет назад здесь побывал завоеватель империи Монтесумы, дон Кортес. Мне и раньше было известно, что он, для того, чтобы подавить мятеж своего соратника в Гондурасе, прошел через сельву Петена. Поход этот был труден для него. Люди двигались наугад. Плотная стена леса преграждала им путь. При приближении отряда дона Кортеса индейцы уходили из своих деревень, оставляя ему сгоревшие хижины и пустые закрома. Солдатам пришлось питаться кореньями, охотиться и ловить рыбу. Постепенно люди обессилели. Конец страданиям настал, когда экспедиция дона Кортеса добралась до Тайясаля. Учитывая плачевное состояние своего войска, дон Кортес решил обо всем договариваться с местным правителем, дедом нынешнего правителя Кан Эка, миром. Удивительно, но встреча между ними была проникнута взаимной симпатией. О подвигах покорителя империи ацтеков было известно даже в сердце сельвы. Майя-ица помогли испанцам, чем могли и даже дали проводников в дорогу. Незадолго до ухода испанцев, захромал любимый вороной жеребец дона Кортеса, и тот оставил его на попечение правителя, намереваясь забрать его на обратном пути. Увы, назад дон Кортес возвращался морем и в Тайясаль не попал. Когда испанцы ушли, индейцы поместили жеребца в одном из своих храмов и, считая коня, таким же разумным существом, как и они сами, стали потчевать его едой — птицей и другим мясом, а также украшать гирляндами и букетами цветов, как это они делают в отношении знатных людей, когда те заболевают. То ли от болезни, то ли от подобной пищи, бедный жеребец издох. Испугавшись мести дона Кортеса за погибшую лошадь, дедушка Кан Эка приказал изготовить точную копию коня из камня и установить ее в том же самом храме. Поскольку индейцы искренно верили в те времена, да и верят сейчас, в то, что гром выстрелов испанских пушек и аркебуз происходит от ржания лошадей, они назвали своего нового бога именем «Циминчак». Я узнал, что среди местных богов, по важности, Циминчак занимает второе место после Чака!

— Занятная история. Похоже, местные индейцы как дети, верят в сказки и разные небылицы! — грустно произнес Василий, выслушав своего собеседника.

— Только уж очень кроважадные эти детишки! — заметил Хайме.

— Я думаю, ты неспроста рассказал мне эту историю! — с надеждой посмотрев на Хайме, произнес Василий. — Какой нам с нее прок?

— Там в храме, у постамента статуи лошади лежит аркебуза!

— Ну и что?

— Рядом с ней моток веревки фитиля и рог, наполненный порохом!

— Какое это имеет значение? — поморщился Василий. — Они, скорее всего, лежат там со времен Кортеса. Аркебуза ржавая, порох, пропитанный влагой давно не годен, фитиль истлел!

— Нет! — возразил Хайме. — Я спрашивал у служек, когда они появились в храме. Два месяца назад, индейцы разгромили отряд какого-то капитана Миронеса, по ошибке забредшего к ним с территории Гондураса. Тогда их преподнесли в дар Циминчаку!

— Но порох все равно не годен! — возразил Василий.

— Бэзил! Напрасно ты считаешь меня невеждой в этих вещах! — с обидой в голосе ответил Хайме. — Во-первых, рог запечатан; во-вторых, в Новой Испании уже лет двадцать применяют зернистый шлифованный порох. А он стоек к влаге! Аркебуза как новая, потому что смазана маслом!

— Ну и что ты собираешься делать с этой аркебузой против войска в несколько сотен человек? — скептически рассматривая своего собеседника, спросил Василий.

— Когда вас поведут к месту жертвоприношения, выстрелю из нее по собравшейся толпе. Я думаю, суматоха будет дикая! — вполне серьезно заявил Хайме. — В этой неразберихе можно будет сбежать!

— А дальше, опомнившиеся лучники подстрелят тебя как кролика! — продолжил твердым голосом Василий, лишая своего собеседника веры в счастливый исход того, что он задумал. — Нас перебьют там же! Лучше ты узнай, какого числа точно, во сколько и где состоится ритуал жертвоприношения. Где буду стоять я, и где расположатся зрители, особенно правитель, наком и остальная знать. Толщину веревки, которая будет удерживать меня у столба. Выведай все это у Ах-Туля, но так, чтобы тот ничего не заподозрил! Завтра, я это все должен знать!

— Все сделаю! — задумчиво глядя в глаза Василия, ответил Хайме.

Из клетки напротив на Василия с интересом смотрел Рауль. Он все слышал, но, так же как и Хайме не мог понять, что замыслил Василий.

Весь следующий день Василий ожидал Хайме. Кроме него, ему очень была нужна Милагрос, которая для раздачи еды пленникам, должна была прийти вечером. Они пришли вместе. Молодчага Хайме, узнал все, о чем он просил. Ритуал жертвоприношения должен был начаться завтра, где-то перед обедом. Обычно, пленников приносили в жертву в храме Чака, на вершине пирамиды, но из-за ритуального боя воинов с пленником, который должно было видеть все войско, верховный жрец распорядился вырвать их сердца на жертвеннике расположенном на площади перед храмом-пирамидой.

На обрывке листка бумаги Хайме нарисовал углем схему, на которой было видно, где и кто будет располагаться во время ритуала.

— Столб, к которому тебя привяжут, уже вкопали! — сообщил он. — Каменные скамьи для знати стояли там всегда. Я только показал, где будет сидеть правитель и остальные сановники. С утра вас покормят. Потом придут жрецы и подготовят всех к ритуалу — попросту говоря, вымажут синей краской! Веревка толстая и крепкая! Вот и все! Да, забыл сказать! Не верь обещанию Ах-Туля. Слышал его разговор с главным жрецом. Даже если ты окажешься победителем, тебя добьют лучники!

— Спасибо тебе за все! — поблагодарил его Василий. — Я давно сомневаюсь в искренности Ах-Туля. Давай попрощаемся и уходи, чтобы нас не заподозрили в заговоре! Не поминай лихом, если больше не встретимся!

Пожав руки, Хайме попрощался с Василием и остальными товарищами. Все время, оглядываясь на них, словно видя в последний раз, он ушел. Вслед за ним пришла Милагрос.

— Здравствуйте дон Бэзил! — грустно сказала она. — Я пришла, как вы просили!

Василий поздоровался.

— Милагрос! — попросил он. — Подойди ко мне ближе.

Он не хотел, чтобы их разговор на испанском языке был слышен охраннику, с интересом поглядывающему на их встречу.

— Ты можешь достать мне маленький острый нож или полоску стали? — спросил Василий ее.

— Да! — ответила девушка. — Я приметила один такой на кухне. Его принести тебе?

— Нет! — ответил Василий. — Задача сложнее. На площади перед храмом Чака, вкопан, окрашенный синей краской столб, возле которого я завтра должен буду биться. С наступлением темноты незаметно сходи к нему, и в неглубокой ямке рядом с ним, закопай нож. Если сможешь, поставь на бревне мелом метку, со стороны, где будет спрятан нож. Ты поняла?

Милагрос кивнула в ответ. Глядя на нее, Василий понял, что она не подведет. Наступали сумерки, и ей пришло время, уходить. Прощаясь, через прутья клетки Милагрос поцеловала Василия, а затем, перейдя к его друзьям, и их. Поцелуй с Раулем мог длиться вечно, если бы не вмешался охранник, потребовавший от Милагрос срочно покинуть храмовый дворик. Наступила, возможно, последняя в жизни пленников ночь. Никто не спал. Глядя на яркое, усыпанное звездами небо, каждый из них думал о своих родных и близких.

Василий думал о Джейн. Прошло полтора года, как они расстались. Наверное, это судьба, никогда не увидеть ее. Мысленно он навсегда простился с ней. Пусть она не мучает себя и дай Бог ей поскорее забыть его! Мысль о том, что после того, как его не будет, останется она, согревала и грела душу! А как бы он гордился ею, если бы знал, через какие испытания пришлось пройти Джейн, чтобы сохранить верность ему!