Приключения Бэзила Скуридайна

Глава V. Совпадение обстоятельств

Джекоб Уиддон рассеянно смотрел на берег с полуюта «Барк Ройяля». Перед его глазами стояли не толпы предлагающих свой товар индейцев, не безмятежная лазурь водной глади бухты, а хищно торчащие из портов испанских галеонов стволы пушек и полчища, собравшихся на их полуютах и полубаках свирепых и рвущихся в атаку солдат. Капитан думал о завтрашнем дне, о том, что встречи с врагом, из-за шторма, уже очевидно не избежать. Их ждут, и в Юкатанском проливе и дальше, у берегов Флориды! Что он сможет противопоставить врагу? Один «Барк Ройял»! «Толстушка» не в счет. Тихоходная каракка вряд ли уйдет от преследующего ее галеона. Корпус широкий, обводы далеки от совершенства, ну и грузоподъемность явно не для гонок! Другое дело «Барк Ройял» с узким корпусом, плавными обводами и небольшим водоизмещением! Испанские галеоны слишком неуклюжи, чтобы угнаться за ним! Была бы возможность, он бросил «Толстушку» прямо здесь, переведя экипаж к себе на борт. Но этого он делать не будет! Запасы продовольствия и пресной воды не безграничны! Впереди путь длиной в 5000 миль. Даже с «Оленя» придется взять только часть экипажа, а остальную направить на каракку. Его «Барк Ройял» должен быть при встрече с испанцами похожим на легкую и проворная лань, которую охотник не может ни догнать, ни взять на прицел арбалета! Ни унции жира — одни только мускулы!

Уиддон в волнении заходил по палубе. Нет, он ни циник и не злодей! Вчерашний разговор с капитаном Миллером не стал таким тяжелым, как ему ожидалось. Молодчага Джонс его понял. Было решено, что до острова Косумель, «Барк Ройяль» и «Толстушка» идут вместе. Там в одной из бухт они дожидаются свежей погоды, которая будет благоприятна для «Барк Ройяля» во время прорыва испанской блокады проливов. Дальше «Барк Ройял» выходит один и держит курс на проливы. Свежая погода даст преимущество в скорости и безопасность в случае попытки навязать ему артиллерийскую дуэль. Пусть испанские канониры попробуют навести при качке свои пушки на стремительно летящую мимо них цель! Да и рискнет ли кто при волнении открыть нижние пушечные порты, которые находятся всего в ярде от поверхности моря? Увлекая преследователей «Барк Ройяль» вырвется на простор открытого моря, где оторвется от них, оставив открытым путь через проливы для «Толстушки». В случаю удачи плана, корабли будут продолжать плавание каждый самостоятельно до места встречи. О том, что будет в случае неудачи, никто из двоих не говорил.

Капитан «Барк Ройяля» нахмурился и тяжело вздохнул: «Завтра утром выходим. Ждать больше нечего!».

Ранним утром 30 января 1585 года, корабли вышли из неизвестной им бухты в направлении на северо-восток. Через два дня они достигли острова Косумель и встали там, на якорь, в ожидании плохой погоды.

Погода начала портиться через неделю. Утром вдруг налетели тучи, поднялся ветер. На гладкой поверхности моря появились темно-зеленые волны. Скурыдин, дремавший на койке в своей каюте после вахты, почувствовал удар о корпус корабля. «Кто-то подошел к борту!» — решил он и встал, чтобы посмотреть, кого нелегкая принесла к ним в такую погоду. Выйдя из каюты, он увидел, что на борт «Толстушки» поднимается сам капитан Джекоб Уиддон, а за ним бывший капитан «Оленя» Роберт Кросс. Их встретил Миллер. Они втроем прошли в каюту капитана. Разговаривали три капитана недолго. Через несколько минут они уже стояли на шкафуте, у штормтрапа, сброшенного на пинасу, покачивающуюся у борта «Толстушки».

— Прощай Джонс! — обняв за плечи Миллера, громко сказал Уиддон. — Прости меня!

— И меня тоже! — обнял Миллера Кросс.

«В чем они виноваты перед ним?» — не понимая, машинально подумал Скурыдин. Пройдет немного дней, и он все поймет.

Проводя взглядом пинасу с капитаном «Барк Ройяля», Василий вернулся в свою каюту. Доспать оставшееся свободное время ему не дал корабельный колокол, звон которого призывал к сбору экипажа. Вышедший к собравшимся на шкафуте морякам и офицерам Миллер довел план прорыва через проливы. Моряки встретили его молчанием. Ни одобрения, ни протестов не слышалось из сгрудившейся вокруг него массы людей! Наверное, каждый из них понял, что уже ничего не изменить. В это время на «Барк Ройле» раздался звук горна. Все повернулись в его сторону. «Барк Ройял» снимался с якоря. Через какое-то время, с наполненными ветром парусами он прошел рядом с «Толстушкой». Его палуба и надстройки были заполнены моряками. Некоторые из них висели на вантах и стояли на реях. Они махали руками, выкрикивали слова прощания. Экипаж «Толстушки» отвечал им тем же. Моряки еще долго не расходился, провожая полными тоски взглядами уходящий вдаль «Барк Ройяль». Что ждет его и их впереди?

Об этом же думал капитан Уиддон, вглядывающийся в тревожную даль. Внутренне капитана лихорадило от неизвестности, но внешне он был спокоен. Джекоб Уиддон знал, что если придется столкнуться с врагом, это неприятное чувство сразу пройдет, оставив только азарт предвкушения предстоящего боя.

Уж лучше бы оно не проходило. Увы, через два часа марсовый на грот-мачте прокричал ему, о том, что он видит на горизонте идущие под парусами три корабля. Вскоре и с высокого полуюта стали видны быстро увеличивающиеся в размерах точки. Взявший несколько пеленгов на них штурман, сообщил капитану о том, что они галсами идут навстречу. Сомнений не было — это испанцы!

Между тем волнение на море усиливалось. Дул шквалистый попутный ветер, срывая белые барашки на гребнях волн. Мачты гнулись от порывов ветра, нос корабля зарывался в волны, а Уиддон от удовольствия потирал руки: природа помогает им: скорость не меньше десяти узлов, все пока идет как по маслу! Когда стали отчетливо различаться красные кресты на парусах испанских кораблей и развевающиеся на топах грот-мачт красно-золотистые флаги испанского монарха, он приказал канонирам занять свои места у кормовых кулеврин. Складывалось впечатление, что испанцы намереваются поочередно, с обоих бортов взять «Барк Ройяль» на абордаж.

И вот уже слышны угрозы и оскорбления от столпившихся на полубаках галеонов испанских солдат в блестящих кирасах, видны черные фигурки сидящих на реях арбалетчиков и мушкетеров, снующих возле носовых берсо канониров. Капитан «Барк Ройяля» приказал держать курс на крайний к кубинскому берегу галеон.

— Право руля! — скомандовал Уиддон на площадку рулевого, когда расстояние до испанца сократилось до одного кабельтова.

Трое здоровенных парней одновременно навалились на колдершток. Корабль, заскрипел поворачивая вправо и накренился на правый борт. Паруса на грот— и фок— мачтах захлопали, потеряв ветер. Но корабль продолжал ход по инерции. Казалось, еще немного и он, задев поникшими парусами волны, опрокинется. Капитан Уиддон рисковал.

— Лево руля! — крикнул вниз капитан.

Корабль начал медленно выпрямляться. Но тут появилась другая опасность. Испанский галеон, не успевший отреагировать на изменение курса своим противником, чуть не проткнул своим бушпритом его кормовую надстройку, разбив окна в каюте штурмана и процарапав глубокую колею в корме. На его носу моряки успели прочитать название «Nuestra Senora de Bogonan».

— Огонь! — не обращая внимания на скрежет балки вражеского бушприта по дереву кормовой надстройки, отдал команду Уиддон.

На галеоне, не ожидавший такого рискованного маневра капитан, не успел ничего предпринять! Двадцати четырем стволам испанских пушек, приготовленных к абордажному залпу и поставленным в неожиданный ракурс маневром Уиддона, не в кого было изрыгать свой убийственный огонь, разве что в бездонную пустоту неба! А вот кормовые кулеврины «Барк Ройяля» после нескольких пристрелочных выстрелов, загремели все чаще и чаще, сметая с носовой части испанского галеона рангоут, канониров с пушками, солдат разбегающихся с площадки полубака.

Восторженным ревом взорвался экипаж «Барк Ройяля» увидев, как на удаляющемся от них испанском галеоне закачалась фок-мачта и с треском рухнула за борт.

— Одним соперником меньше! — обрадовался Уиддон.

Два других галеона, осторожно и медленно сделавших разворот, отстали от «Барк Ройяля» на несколько миль. Но все же пустились вдогонку за ним. Поставив блинд, Уиддон легко оторвался от них. Удивительно, но даже при этом, казалось бескровном для англичан бое, в экипаже «Барк Ройяля» были потери. Жизнь двоих моряков унесли пули мушкетеров, прицельно стреляющих в свои жертвы сверху. Их похоронили в море. Еще шесть человек было ранено стрелами и пулями.

Идя на север вдоль побережья Вест-Индии, «Барк-Ройяль» на двадцатые сутки после боя с испанской эскадрой, сделал остановку в одной из укромных бухт побережья. Здесь, на всякий случай, построив небольшой форт для защиты от индейцев, пополнили запасы провианта, купив его у тех же индейцев, запаслись свежей водой, отремонтировали «Барк Рояйл». Через две недели, устав ждать «Толстушку», капитан Джекоб Уиддон, поймав попутные ветры, повел корабль в Англию. Покидая Вест— Индию, наблюдающие долго всматривались в горизонт, надеясь увидеть там паруса корабля своих товарищей. Уиддон, еще верил в то, что по каким-то причинам, Миллер решил нарушить их уговор и раньше ушел к берегам Европы.

Нет, Джонс Миллер был верен своему слову. На третьи сутки, как и было, договорено с Уиддоном, он вышел с места стоянки, в направлении Юкатанского пролива. Погода стояла отличная. После шторма, поверхность моря была всего лишь подернута легкой рябью волн, сверкающих солнечными бликами в глазах наблюдателей. Подгоняемая легким пассатом, наполнившим ее паруса, «Толстушка», к обеду прошла крайнюю северную оконечность Юкатанского полуострова. Ничто не предвещало беды, когда марсовый неожиданно прокричал вниз: «Прямо по курсу корабль!»

Сердце капитана Миллера зашлось от предчувствия беды — «Откуда он здесь?», и вновь успокоилось надеждой — «Может обыкновенный рыбак?». То, что это не рыбацкое судно, стало очень скоро ясно. Навстречу «Толстушке» шел испанский галеон водоизмещением тонн, так пятьсот! Горнист, стоящий рядом с Миллером сыграл сигнал для приготовления корабля к бою. Канониры и орудийная прислуга забегали между своими орудиями и крюйт-камерой, моряки выстроились в очередь возле хранилища оружия, офицеры, в кирасах и шлемах, начали собираться на полуюте. «Что произошло, почему он здесь?» — не отставало от Джонса Миллера, озирающего взглядом море.

А случилось то, что одни называют судьбой, а другие роковым стечением обстоятельств.

Галеоны «Сан-Фелипе» и «Сан-Себастьян» преследовали «Барк Ройял» до тех пор, пока он не пропал у них из виду. Считая, что «Nuestra Senora de Bogonan» получила незначительные повреждения и сама доберется до Гаваны, оба галеона вернулись туда же. Среди судов стоящих на защищенном белоснежным молом рейде Гаваны третьего галеона не оказалось. Не успел на галеонах заглохнуть грохот якорных цепей, как капитанов немедленно вызвали во дворец губернатора. Там, поставив старых морских волков по стойке «Смирно!», командующий флотом Новой Испании адмирал де Гуэлья отчитал их не только за то, что они упустили англичанина, но и за то, что бросили на произвол судьбы корабль своего товарища. «Сан-Фелипе» немедленно был отправлен на поиски пропавшего галеона.

Как выяснилось потом, «Nuestra Senora de Bogonan» не пришла в Гавану, потому что действительно нуждалась в помощи. Пытаясь устранить повреждения, нанесенные ей в результате короткого боя с «Барк Ройялем», а заодно и укрыться от шторма в одной из лагун северо-западной оконечности полуострова Юкатан, капитан посадил корабль на мель.

Но судьба пострадавшего во время боя галеона уже не интересовала капитана «Сан-Фелипе», когда он вместо «Nuestra Senora de Bogonan» обнаружил второй английский корабль. В его захвате он уже видел возможность отличиться и реабилитировать себя.

И капитан «Толстушки» забыл думать о причинах появления вражеского галеона. Сейчас его ум был занят другим. Что он может противопоставить двадцати пушкам приближающегося испанского галеона? Четыре устаревших кованых полупушки на нижней палубе и четыре кулеврины на верхней, снятые с потерпевшего крушение «Оленя»? Тридцать моряков, в том числе восемь с «Оленя» — семидесяти-восьмидесяти вымуштрованным испанским солдатам? Он понимал, что «Толстушка» и экипаж обречены, но как старый испытанный воин сдаваться не собирался и рассчитывал продать свою и их жизнь подороже.

Бой начался маневрами. Испанец прошел встречным курсом слева от «Толстушки» на расстоянии восьми кабельтовых и совершил левый разворот, пристроившись в кильватер за ней.

— Бэзил! Прибавь три румба вправо! — крикнул с полуюта на рулевую площадку Миллер, мотая головой в шлеме с непонятным пучком перьев на гребне. Движения головы повторяла разросшаяся раздвоенная борода, накрывшая дорогую кирасу с золотыми насечками.

«Не дает испанцам зайти с правого борта! — подумал Скурыдин, услышав команду. — А я еще думал, зачем он это перед выходом все кулеврины с „Оленя“ на левом борту приказал раскрепить!». Налегавший на колдершток с двумя матросами Василий тоже приготовился к бою. На нем был шлем и простая, без излишеств кираса, на перевязи через которую болтался в черных деревянных ножнах короткий шотландский палаш.

Очевидно, испанского капитана не волновала проблема, с какого борта ему брать на абордаж «Толстушку» и он зашел так, как этого хотел Миллер, с левого борта. Расстояние между корпусами кораблей было еще, где-то кабельтовых шесть, но нос испанского галеона уже начал движение к «Толстушке».

— Открыть огонь! — крикнул Джонс Миллер вниз и поднял вверх правую руку.

Ему в ответ понимающе поднял руку Артур Смит, мастер-канонир, стоящий у кулеврины, размещенной на площадке полубака. Используя преимущество в дальности стрельбы перед пушками испанцев, канониры «Толстушки» начали обстрел врага кулевринами.

Сквозь просветы в облаке дыма было видно, как неумолимо сокращается расстояние между кораблями, несмотря на то, что Скурыдин с моряками, налегая на колдершток, пытались это расстояние увеличить. Внезапно раздался страшный грохот, от которого у Василия заложило уши, и одновременно невиданной силы удар сотряс корпус «Толстушки». Скурыдин с трудом устоял на ногах. Борт испанца и палубу «Толстушки» заволокло черное, зловонное облако порохового дыма. Это произвели залп по «Толстушке», подошедшие на «пистолетный выстрел» испанцы. Чья-то окровавленная стопа, пролетев перед лицом Василия, шлепнулась у его ног, а по голове ударил расщепленный кусок деревянного бруса, слегка оглушив его. На некоторое время наступила тишина, которая затем была взорвана ревом испанских солдат и звуками бряцанья оружием. Но Василий этого не слышал. Он оглох и в его ушах стоял неприятный звон.

Дым рассеялся. С высоты полуюта Василий увидел страшную картину на палубе «Толстушки». Огромные зияющие дыры в фальшборте, нагромождение разорванного ядрами такелажа и рангоута на палубе, обрушившихся надстроек. Ветер покачивал клочья простреленной ядрами ткани парусов. Среди гор балок и брусьев, в лужах крови лежали разорванные на части тела моряков. Изуродованные, но еще живые обрубки человеческих тел, как черви ползли к этому хламу, надеясь найти среди него укрытие.

Но еще страшней было другое зрелище: застрявшие в вантах и планшире фальшборта абордажные якоря с канатами, которыми подтягивали «Толстушку» испанцы к борту своего корабля. Некоторые из солдат, не дождавшись, когда просвет между бортами кораблей уменьшится до минимума, перепрыгивали на палубу «Толстушки» и вступали в бой с уцелевшими ее защитниками. Толпы других нетерпеливо ожидали конца этой операции, чтобы сразу, как только борта обоих кораблей соединятся, атаковать противника. Под натиском испанцев успевших перебраться на палубу «Толстушки» защитники отступали в сторону юта, где положение было несколько легче. Случилось это потому, что надстройка каракки в районе полуюта была выше полуюта галеона, а конструктивная загнутость бортов обоих кораблей внутрь, вверху образовывала широкую расщелину между ними, даже когда корабли стояли в притык друг к другу. Смельчакам, которые пытались преодолеть эту искусственную пропасть, просто отрубали кисти рук, когда они, не достигнув в прыжке палубы, чтобы не упасть вниз, хватались за фальшборт. Снизу слышались душераздирающие крики раздавленных солдат попавших в щель между бортами сходящихся и расходящихся кораблей.

Несмотря на свой героизм, под напором превосходящих сил испанцев защитникам палубы пришлось отступить на полуют. Здесь они успешно могли отбивать атаки пытающихся взобраться к ним снизу солдат. Среди защитников полуюта находился и Скурыдин. Как молния сверкал его палаш, и он сбился со счета убитых им испанцев!

Сражение шло уже час и силы защитников падали. Еще немного и солдаты ворвутся на полуют! Положение спас Артур Смит и два его канонира, увешанные зажигательными гранатами. Они забросали толпы штурмующих солдат этими опасными снарядами. Оставив около десятка человек убитыми, противник отхлынул от полуюта, дав передышку его защитникам.

Присев на обломок реи, Скурыдин огляделся. Можно отдохнуть. Ладонью вытер от пота лицо. С удивлением обнаружил на ней кровь. Провел рукой по лицу. Вроде бы все цело. Потом, взглянув на кирасу и одежду, понял, что это кровь убитых врагов. От крови все было бурого цвета. Скурыдин обвел глазами оставшихся в живых: — «С кем он?». Капитан Миллер, Артур Смит с двумя канонирами, восемь моряков. Заметив взгляд Василия, ему приветливо кивнул помощник Кристофер Джонсон. Василий улыбнулся в ответ. Вместе с ним четырнадцать человек. Немного, из тридцати бывших на борту членов экипажа. И то не надолго! Но дорого испанцам обойдется их жизнь. От юта до полуюта все завалено их трупами!

— Джентльмены! Подойдите ко мне! — внезапно услышал Василий голос капитана.

Поднявшись, Джонсон и Василий подошли к нему. Артур Смит и моряки остались на месте.

— Я сказал «джентльмены», это относится и к вам! — обратился к ним Миллер. — Вы заслужили право так называть вас!

Жесткие, суровые лица моряков от такого обращения к ним подобрели.

— Мы идем, господин капитан! — ответил за всех Артур Смит.

— Джентльмены! — еще раз обратился ко всем капитан. — Я думаю, что мы разговариваем в последний раз. Даже те, кто останется в живых после последней атаки испанцев, будет повешен ими в этот же день на рее какой-нибудь мачты их галеона. Поэтому я предлагаю каждому умереть как мужчине и своей гибелью нанести наибольший вред врагу!

— А как это сделать? — спросил один из моряков. — Силы слишком неравны.

— Я продумал этот вопрос еще перед выходом, — ответил Миллер. — Не подумайте обо мне плохое — я не знал, что так печально все получится. Просто, как капитан корабля, я обязан предусмотреть все. В каюте у меня, и старшего помощника Джонса девять бочек пороха. Как они попали туда, спросите лучше нашего мастера-канонира Артура Смита.

Все посмотрели на Смита. Тот смущенно опустил голову.

— В решающий момент, когда у нас не останется сил, я подожгу фитиль на одной из бочек с порохом. Если меня не будет, это сделает за меня помощник Джонс. А если не будет Джонса и меня, наступит очередь Бэзила Скуридайна! Кто «за», пусть пожмет мне руку!

Сразу тринадцать рук протянулись к капитану.

Передышка продолжалась недолго. На галеоне заревели трубы. В лагере испанцев, расположившихся у грот-мачты, послышались громкие команды, началось шевеление. Вытянувшись в линию, перелезая через обломки рангоута, они медленно двинулись к юту. В наступившей тишине было слышны их тяжелое дыхание и топот нескольких десятков башмаков. Перед подъемом на полуют, заваленный трупами их товарищей и защитников корабля, они остановились. Последовала короткая команда. Над неровной шеренгой блеснули стальные полосы толедских мечей, вытащенных из ножен, и поднялись черные круги щитов. «Santiago! Cierra Espana!» — раздалось в воздухе и солдаты, карабкаясь по трупам, устремились вверх на полуют.

Оставшиеся в живых защитники «Толстушки» встретили их молча. Обступив капитана Миллера, они приняли последний в их жизни бой. Вскоре, в живых остались только трое: капитан Миллер, Скурыдин и Артур Смит. Прижавшись к стенке капитанской каюты, они отражали атаку наседавших на них восьмерых человек, на помощь которым, заменяя убитых и раненых, поднимались все новые и новые солдаты. Артур Смит орудовал плотницким топором, потому, что клинок его абордажной сабли отскочил от рукояти, после удара по стальному шлему какого-то испанца. Вот только, что, он играючи опустил его на плечо испанского сержанта, развалив на две половины его туловище. Залитый кровью Скурыдин, опершись спиной на стенку каюты капитана, отбивал атаки сразу четырех солдат. Не отставал от них и капитан Миллер. Держа в одной руке маленький щит, а в другой руке короткую шпагу, он проткнул ею солдата, выступившего впереди других атакующих. Но силы защитников были на исходе. На секунды опустивший топор Артур Смит, решивший смахнуть пот, застилавший глаза, был, моментально пронзен насквозь остриями сразу трех испанских сабель.

— Кажется мне пора Бэзил! — крикнул Василию капитан Миллер. — Прикрой меня сынок!

Василий, не глядя, кивнул головой. Переступив через тело Смита, он занял позицию перед капитаном, на минуту закрыв его собой. Этой минуты Миллеру хватило, чтобы вбежать в свою каюту, не опасаясь удара в спину и закрыть на засов прочную дубовую дверь. И вовремя! Попросив о помощи минутой позже, он мог бы ее не получить. Какой-то здоровяк, гренадерского роста испанский солдат из подошедшего свежего подкрепления отработанным приемом выбил из слабеющей руки Скурыдина палаш. Юноша застыл на месте, ожидая смерти. Но великан испанец опустил занесенную над ним саблю, решив взять его в плен. Схватив Василия за одежду, он попытался свалить его на палубу. Еще два испанца бросились выворачивать ему руки. Василий как мог, сопротивлялся. Поняв, что скоро его сопротивление все равно будет сломлено, Скурыдин в отчаянии, собрав последние силы, бросился к фальшборту полуюта, волоча за собой испанцев. Солдаты долго удерживали на весу, бьющееся в тисках их рук тело противника сумевшего перебросить себя через фальшборт, пока не выдержали и отпустили. Но этого не сделал Скурыдин. Озверевший от ярости схватки, он сумел увлечь за собой того самого гренадера-испанца, с которого все началось. Два борющихся тела, пролетев 26 футов, с шумом ударились о поверхность воды, подняв высокий столб брызг. С полуюта «Толстушки» было видно, как, глубоко войдя в воду и всплыв, двое продолжали борьбу. Вернее продолжал ее Скурыдин. Великан-солдат, очевидно плохо плававший, пытался отбиться от своего противника, который с сумасшедшей настойчивостью хватал его за ноги и тянул под воду. Обеспокоенные испанцы бросили ему сверху веревку, а один из них побежал за арбалетом. Когда он принес арбалет, было уже поздно. Сквозь толщу воды сверху было видно медленно погружающееся в черную глубину тело гренадера-испанца и плывущего подальше от борта корабля англичанина. Не раздумывая, солдат изготовил арбалет к стрельбе и прицелился в пловца. Он никогда не промахивался, стреляя из этой штуки. Кажется, и для пловца наступил последний акт человеческой трагедии, который уже пережил его соперник, тело которого еще опускалось в морской толще вниз, для корма сумеречным гадам — обитателям морского дна! Но в тот момент, когда солдат собрался нажать на спусковой крючок своего оружия, на верху произошли события, которые не дали ему этого сделать!

Нащупав рукой спинку стула, Джонс Миллер осторожно присел на него и рванул на себе ворот рубахи. Было жарко от стоящей на столе перед ним, краснеющей древесными углями, жаровни. Ее принес по его просьбе перед сражением корабельный кок. Если бы не жаровня, в каюте стоял бы мрак. Ставни на окнах его каюты, дверь были плотно подогнаны и не пропускали свет. За дверью наступила тишина. «Вот и пришел черед Бэзила Скуридайна! — подумал он. — Жаль парнишку. Из него бы вышел настоящий моряк!». Перед глазами капитана прошла вся его жизнь. Родился в бедной семье моряка, с детства мечтал о море. Юнга, матрос, боцман, первый помощник и, наконец, капитан корабля. Семью не создал, потому что его домом было море, а семьей экипаж корабля. Денег не скопил. Быстро пролетела жизнь. Но умирать ему не страшно, жалости к себе нет! Какая может быть жалость к себе у старого разбойника, который, отнимая жизнь у других, никогда не жалел никого! Сколько их было?

Дверь затрещала от глухих равномерных ударов чем-то тяжелым, с подволока посыпалась труха. «Аварийный брус под таран приспособили! — решил Джонс Миллер, вставая с кресла. — Пожалуй, пора поспешить на встречу к Святому Петру! Пусть подыщет мне местечко поближе к экипажу!». Капитан встал. Нащупав рукой парусину, накрывающую темную возвышенность, протянувшуюся от двери внутрь каюты вдоль продольной переборки, он потянул ее на себя. Взгляду открылся ряд бочек с порохом. Их было шесть. Одна из них была открыта. С края ее свисал конец фитиля. Оставшиеся три располагались под ними, в каюте старпома. Последний раз он посмотрел на карту Вест-Индии, висящую на стенке каюты. Поверхность карты окрасилась багровым красным цветом от света тлеющих на жаровне углей, словно кто-то обильно полил ее кровью! В двери уже были видны через щели что-то кричащие испанские солдаты, раскачивающие на ремнях аварийный брус. Еще один удар им и она упадет с петель. Фитиль уже не поможет! Джонс Миллер рванул угол карты на себя и поднес его к жаровне. Бумага вспыхнула ярким пламенем, осветив пространство каюты. В тот самый момент, когда раздался грохот упавшей с петель двери, капитан Джонс Миллер, перекрестившись и прикрыв лицо рукой, словно это могло защитить его от яркой вспышки, бросил горящую бумагу в открытую бочку.

Грохот взрыва был такой силы, что слышался за несколько десятков миль вокруг и поднял в воздух тучи чаек, уток и пеликанов на всем северо-западном побережье Юкатана. «Толстушка» от взрыва разломилась пополам и начала тонуть, а на «Сан-Фелипе» сбросило в море бизань-мачту и разнесло вдребезги надстройку полуюта вместе с командованием и офицерами. На нем начался пожар. В один миг от боевого корабля остался один дрейфующий обгорелый остов с двумя голыми мачтами, море вокруг которого покрыли деревянные обломки с держащимися за них, уцелевшими при взрыве людьми.