Принцесса самозванец и целебная маска

Глава 22 Кто нашел друга, тот нашел клад

— Ты что-нибудь видишь?

— Да. Тут светло. — ответил Нимхэ Джомни.

Нимхэ глубоко и тяжело вздохнул. Он немного пощурился, пытаясь поймать хоть один лучик света, но не ощутил никакой разницы, прикрыл глаза одеялом и отвернулся к стене.

— Уходи. Оставь меня. — прошептал Нимхэ, скрутился на кровати калачиком, и прикрылся одеялом с головой.

— Хорошо. — сказал Джомни — Но только с условием что ты опять не расклеишься. А, да, и пообедаешь. Если что зови, я тут рядом буду.

Джомни немного подождал в надежде услышать голос Нимхэ, но не дождался. Он тихо закрыл дверь в медицинский изолятор и пошёл к каюте доктора. Он был рад что не встретил ни косичку ни Назира ни Аарона. Ему бы пришлось врать.

— Вы здесь доктор? — Шепотом спросил Джомни и тихо постучал в дверь.

— Нет, но поговорить могу. — ответил динамик за дверью. — как там эльф?

— Дело плохо. Я обследовал всё что смог, все человеческие показатели в норме, эльфийские тоже, но он всё равно ничего не видит, хотя зрачки на свет реагируют.

— Этого я и боялся. — ответил хриплый шепот доктора. — Проблемы с его структурными барьерами. Вероятно когда он вдохнул нейропаралитический газ, сработала система анабиотической инкапсуляции.

— Я это не первый раз за ним замечаю.

— Правда, хм. Гениальная штука, при необходимости все связи в мозге блокируются и нейроны впадают в анабиоз, потребляют минимум и питаются запасами. Так он месяцами может в коме валяться, а потом проснуться как ни в чём не бывало. Вероятно часть нейронов заснула неравномерно, и теперь не отвечает на электрохимические вызовы пробуждения.

— И как же ему помочь?

— Пока не знаю. Не знаю. Следи за показателями, держи меня в курсе.

Джомни обречённо опустил глаза. Он едва освоил теоретический курс обыкновенной медицины а тут… Как он спасёт всё своё племя, если даже одному Нимхэ помочь не способен? Джомни доложил капитану о состоянии Нимхэ, получил приказ не отходить от пострадавшего. Джомни грустно опустил голову и направился в медпункт.

Он очень тихо зашёл в изолятор к Нимхэ, аккуратно прикрыл переборку, и сел на стул напротив его кровати. Тот заслышав Джомни даже не пытался притвориться спящим. Он отодвинул одеяло, оттопырил ухо, и пару раз втянув ноздрями воздух, вновь накрылся с головой.

— Простите, девушка, вы здесь случайно Нимхэ не видели?

— Я же сказал тебе уходи!

— Прости. Не могу. Приказ капитана.

— А вот тебе мой приказ. Закрой дверь с той стороны.

— Не выйдет. По уставу приказ капитана приоритетнее твоего. Ну ладно. Я постою снаружи.

Джомни приоткрыл переборку и внимательно наблюдая за выражением лица Нимхэ, изобразил выход за дверь и остался в комнате. Нимхэ сначала растянул губы в улыбке, но потом стиснул их и изо всех сил зажмурил глаза.

— Ладно. Можешь остаться. — сказал Нимхэ стараясь изобразить безразличный голос. — Кстати, отлично выглядишь!

Джомни вздохнул и присел на стул:

— Что с тобой?

— Слишком долго слушал Стивви Вандера.

— Ты бы ещё про телевизор пошутил. Я не об этом. Что с тобой в принципе?

— Послушай, малыш. Я прожил долгую и счастливую жизнь. Мне девяносто четыре, это дольше чем прожили девяносто четыре процента людей на земле. Несмотря на всю мою осторожность, я всё-таки допустил ошибку. Возможно, пришло моё время. К стати, как там парни? С ними всё хорошо?

— Да, с ними всё хорошо. Когда ты чуть не разбил голову об асфальт, Косичка понял, что тебя отравили, и воспользовался аквалангом, чтобы вытащить тебя. Они говорили что ты дважды спасал их жизни вчера.

— Слава Богу. А золото?

— Да. Забрали две тонны золота, тонну платины и ещё столько же других металлов. Но ты не увиливай! Что с тобой не так? Почему ты не можешь верить людям?

— Потому что я не человек. Наверное.

— Такое сострадание, как вчера утром, мог проявить только человек. Честный, искренний, эмпатичный человек.

— Если я не притворялся, чтобы попытаться отвести твоё внимание от того факта что я сам тебя и похитил.

— Ой, да брось ты! — Стал расхаживать по каюте Джомни — Ты прекрасно знаешь что за сброд на этих паромах! Нормальные люди никуда не путешествуют, путешествия это для изгоев, неудачников и бандитов! Думаешь я бы по прибытии в Италию, на биржу труда записался? Получил бы пособие, бесплатное жильё, питание, интернет?

— Может и не бесплатное, но да.

— Нет! — воскликнул Джомни — Я бы тут же пошёл по наклонной, на самое дно! Прежде чем подняться на уровень итальянского бродяги, мне бы пришлось делать очень грязную работу, подниматься с самых низов, а ты вывел меня прямо в дамки!

— Какая красивая речь, продолжай, продолжай… — паясничал Нимхэ громко и бестактно зевая.

— А, я понял почему ты не можешь с людьми нормально. Ты думаешь только о себе! Тебе и в голову не пришло что люди могут переживать за тебя, привязываться к тебе, беспокоиться.

— Ваши привязанности — это ваши проблемы.

— Ой, оставь это девушкам. Я не поверю что ты вызываешь к себе жалость ради внимания! — Сказал Джомни присел на стул и отвернулся.

— На этом построена вся индустрия домов престарелых. Я тоже стар. Почему мне-то нельзя?

Джомни не ответил. Его глаза были очень красными. Он не спал всю ночь. Он следил за каждым показателем, за пару часов разобрался как пользоваться сложнейшим медоборудованием, под диктовку доктора проводил массаж лёгких и анализ крови. Если бы не он, то никто бы не смог определить признаки большинства компонентов ядовитого газа в крови пациента. Да, он выполнял функции врача, но врачом ему быть теперь не особо хотелось. Джомни потёр уставшее лицо, пропустил пальцы в волосы и хотел было отправиться спать, но услышал как кое-кто шмыгает носом.

— Знаешь, — осторожно и тихо начал Джомни. — Я тебя немного понимаю. У меня никогда не было друзей, в присутствии которых я бы мог ощутить безопасность. Мог бы расслабиться. Только Хайди, и то, до тех пор, пока у нас не наступило половое созревание. Но друзья, они на то и друзья, чтобы прощать ошибки друг другу.

— Красиво прядёшь, паучок. — хриплым голосом пробормотал Нимхэ.

Джомни усмехнулся. Он приложил кулаки к лицу, вытянул указательные пальцы вдоль носа и их кончиками поправил свои чёрные густые ресницы. Джомни хмыкнул, усмехнулся и низким тоном добавил.

— Подумай вот о чём. Крепыш и хитрец могли спокойно бросить тебя там. Сесть в грузовик и свалить с пятью, пятью, мать его, тоннами денег! Пятью! Тоннами!

Джомни сделал многозначительную паузу. Он с сентиментальным выражением лица осознавал, насколько достойными оказались Хитрец и Крепыш. Мысль о них заставила его улыбнуться. он вздохнул и продолжил:

— Вместо этого, они рисковали жизнью выйдя из машины. И двадцать километров делали тебе массаж грудины, сменяя друг друга. А потом, когда топливо кончилось, на горбу тебя несли по очереди. Три километра. — Джомни сделал паузу, и ровным тоном добавил — Сомневаюсь что мой отец для меня такое бы сделал.

Джомни говорил низким голосом. Впервые он почувствовал себя по настоящему взрослым. Усталая хриплая речь, чувство беспокойство за кого-то, полезные знания и прочие атрибуты старших вдруг открылись для него и он понял на сколько это приятно. Он замолчал и задумался. Он вспомнил свою последнюю фразу, которую он бросил совершенно не подумав, но именно она оказалась его первой по настоящему взрослой мыслью.

А ведь у его отца и правда могли бы оказаться дела поважнее чем жизнь его собственного сына. Ну как минимум остальные его дети, не говоря уже о всём племени и целом городе, в котором именно вождь всем рулил. Джомни вспомнил последнюю беседу со своим отцом. Вспомнил по чьей воле он оказался под водой, и мысли стали теснится в его голове как гравий в бетономешалке.

Отец пообещал что благословит его брак с Хайди, он буквально использовал сына как разменную монету в политической сделке. Что мешало ему заплатить той же монетой кому-нибудь ещё? Но кому? Джомни наклонился вперёд, уперся локтями в колени, прижал пальцами брови и стал настойчиво вспоминать, как отец готовил его к управлению своим богатством.

Его родная земля была богата редкими минералами. Джомни неплохо подтянул химию, но то, что он знал про минералы и сырьё, никак ему не помогало. Тантал, кремний, иридий, добывались много где, но именно его отец торговал сырьём с британскими компаниями по сильно завышенным ценам. Когда Джомни узнал и об этом, он спросил отца, но тот лишь сурово насупил брови и воздержался от ответа, точно так же как он делал когда не хотел говорить грязные подробности.

Тогда Джомни подумал, что именно связи отца за границей и делали его главным вождём города. Но за какой границей? Британия первая совершила технологическую революцию и спустя триста пятьдесят лет всё ещё была на острие технологий, для которых и нужны были редкие минералы. Тогда Джомни подумал, что иностранцы покупают низкокачественное сырьё не для себя, а продают его бедным странам, по завышенной цене, чтобы не только нажиться, но и затормозить их развитие. Это объяснение показалось ему логичным и он перестал интересоваться заграничными связями отца.

А что если, если всё обстояло совсем наоборот? Что если минералы были не грязными, а как раз совсем даже наоборот? Что если под видом грязи они тайно покупали в Африке нечто ещё более ценное, но что?

— Минерал минералу рознь. В эпоху однополярного мира редкие изотопы производили на ускорителях частиц, это позднее научились их в природе искать. — вдруг сказал Нимхэ.

— Да уж. Я думал мы торгуем грязным сырьём, а похоже что именно загрязнения им и были нужны… — ответил Джомни и вздрогнул — Ты что мысли читать теперь мои можешь?

— Да-а-а. — таинственным голосом ответил Нимхэ.

— Но как? Как это возможно?

— Наши духи связаны, наши ауры слились воедино… — продолжал Нимхэ повышая накал таинственности.

— Духи? Ауры? — покосился на Нимхэ Джомни.

— Да-а-а-а, — продолжал Нимхэ переходя на хриплый шепот.

— Ну и о чём я сейчас думаю?

— Про мою шмоньку, естественно. — спокойным голосом ответил Нимхэ.

— Мимо. — ответил Джомни, ничуть не растерявшись, но всё же окинул взглядом изгибы тела Нимхэ, искусно задрапированные одеялом.

— Мой слух обострился. А ты бормотал. — спокойно сказал Нимхэ и грустно вздохнул.

Нимхэ вновь накрылся одеялом с головой, а Джомни продолжал смотреть в пустоту, расфокусировав взгляд в направлении своего капризного пациента. Но разговоры про прелести Нимхэ всё таки сбили Джомни с мысли, и все догадки раскатились по полу, как бусины разорванного ожерелья. Джомни расстроился и нервно выругавшись отвернул голову в стену.

— Что такое?

— Что такое? — возмутился Джомни — Да тебе под сраку лет, а ты ведёшь себя как капризный беспечный ребёнок! Вот скажи, зачем ты туда полез? А вдруг грузовик был бы заминирован?

— Взрывчатку я бы унюхал. Место где когда-то лежала взрывчатка для меня воняет так, как для тебя лужа с керосином. От пули я бы успел уклониться, ну или по крайней мере убрать с линии огня жизненно важные органы, а таких у меня не много. Любой огнестрел требует довольно долгое время на воспламенение, которое сравнимо с временем полёта пули. Я бы услышал щелчки бойков, это уже не говоря о том, что там было довольно тихо, и я бы легко услышал сердцебиение стрелка.

— Мы ведь для тебя игрушки, почему ты не отправил на разведку скажем, Аарона? Он ведь не особо полезен в твоих шпионских планах?

— Знаешь, пока ты не спросил, я бы даже не подумал об этом. — задумчиво ответил Нимхэ и повернулся на кровати лицом к Джомни. — Когда крысы находят объедки, они всегда отправляют сначала старых и больных. Если те сочли добычу съедобной и не сдохли то к трапезе присоединяется остальная стая. Я бы так не смог. Вероятно поэтому, я раз за разом терплю неудачи на криминальном поприще.

Нимхэ расстроенно лёг на спину, и уставил свой незрячий взгляд в потолок. Накрываться одеялом он не стал, а опрятно расправил его на своей груди. Джомни вырвал волосок из своей головы, разорвал его на две части. Он затаил дыхание и бросил на стол его половинки по очереди, так чтобы они упали между ударами его собственного сердца. В процессе он внимательно смотрел на уши Нимхэ.

Джомни несколько раз проводил свой эксперимент, и каждый раз длинные эльфийские уши вздрагивали и настораживались при падении. Джомни ещё несколько раз провёл свой эксперимент глядя в лицо Нимхэ, как вдруг Нимхэ улыбнулся, вынул одну руку из под одеяла и собрал тонкие пальцы в кулак. Указательным пальцем с острым длинным когтем начал вилять, как будто в такт музыки. Джомни напрягся, и в тихой каюте подлодки стало настолько тихо что он понял. Нимхэ слышит его пульс. С двух метров.

— Знаешь, — сказал Нимхэ — когда ты проверял мои слова волосками, уж не знаю откуда, ты даже не представляешь насколько был прав. Довольно гулкое падение волоска в принципе я могу услышать. Но важнее даже не это. Когда волосок при падении трётся о воздух, на нём накапливается отрицательный заряд, а железный стол заземлён к корпусу, и когда волосок падает, происходит электрический разряд. Его я и слышал. Пять раз.

— Если ты такой чуткий, что ж ты газ не унюхал?

Нимхэ не ответил. Он вновь повернулся к Джомни и стал безразлично смотреть в то место куда падали волоски. Он несколько раз моргнул глазами, зевнул и закрыл их. Затем Нимхэ вдруг резко расправил веки, и широко открыл глаза. Он тут же вскочил с постели, сел на неё, поднял руки как дирижер и насупив брови сказал:

— Меня хотели убить!

— Да ладно, правда что ли? Как ты догадался? — иронизировал Джомни.

— Нет, я не в том смысле. Не меня хотели убить, а хотели убить МЕНЯ!

Нимхэ так разволновался что вскочил с постели и стал расхаживать по каюте, как зрячий, лишь изредка теряя своё положение в пространстве, но каждый раз быстро ориентируясь на ощупь едва касаясь аскетичной обстановки медицинского изолятора. Он много жестикулировал, шевелил губами. Он неуклюже сел на кровать пошатал кистью, растопырив свои тонкие пальцы и сказал:

— Вот сука!

— Что, о чём ты? — спросил его Джомни.

— Дрон! Он меня всё-таки опознал! А потом газ этот, специально для меня сделан! На все стандартные отравы у меня есть биодатчики в носоглотке, я бы их почуял и избежал. Они меня подманили золотом, потом выследили, а потом траванули!

— Кто они?

— Хороший вопрос. Скорее даже риторический. — ритмично проговорил Нимхэ размахивая пальцем в такт.

Нимхэ вновь сел на кровать совершенно лишившись грации эльфийки. Он выглядел как уставший после сцены актёр, не успевший снять женский грим и костюм. Он несколько раз тяжело вздохнул, протирая глаза, что-то пробубнил и сказал:

— Дело приобретает серьёзный оборот. Похоже Кощей всё-таки предал меня. Я думал что он мне друг, но похоже, жажда власти окончательно сделала меня его врагом. Если так, то речь не только обо мне. Речь о жизни моих детей. В таком случае, — Нимхе глубоко вздохнул — им угрожает смертельная опасность.

— Ты боишься за своих осьминогов?

— Если бы. — ухмыльнулся Нимхэ — Осьминоги и сами за себя постоять могут. Не все мои детишки так сильны как они, некоторые из них всего лишь люди.

Нимхе приглушил голос, он поманил Джомни пальцем и сказал:

— Слушай меня, малыш. Ты ещё не готов для серьёзных дел а времени мало, но на этом судне ты мой лучший вариант. Ты отправляешься в восточную Европу. Возможно завтра. Ты должен встретиться с одним человеком, втереться к нему в доверие и выяснить, кто хотел меня убить.

— Я негр. Там мне будет сложно затеряться в толпе. Да кто мне вообще поверит?

— Будь ты местным, к тебе доверия было бы ещё меньше. Включай дурочку, как ты умеешь, главное почаще вспоминай что ты сын вождя, и веди себя горделиво, тогда тебя точно за своего примут.

Нимхэ посмотрел незрячим взглядом в сторону Джомни, пригладил бровь, фыркнул и гулко улёгся на постель.

— Завтра отправитесь на задание, а сейчас, иди выспись как следует — сказал Нимхэ накрываясь одеялом — и позови ко мне доктора, нужно придумать вам легенду.

Не дождавшись доктора, Джомни отправился в каюту. Нимхе немного потеребил свои острые ногти, похожие ни то на женский маникюр, ни то на когти гепарда, потом прилёг на постель и вновь накрылся одеялом. За дверью послышались неуклюжие шаркающие шаги, затем звук открывания двери и тяжелые хриплые вздохи. Слегка отдышавшись доктор заговорил:

— Доктор медицинских наук Костас Пападопулос прибыл, Профессор Нимхэдриэль. — отчеканил доктор хриплым голосом, несколько раз переходя на фальцет.

— Да какой я вам профессор, Костас, я и преподавал то всего один семестр, даже ассистента не присвоили. — рассмеялся Нимхэ.

— Ну, не скромничайте, Нимхэ, мне жаль что когда вы преподавали я пешком под стол ходил. Но вы ведь и сейчас преподаёте, и я горд быть вашим студентом. — ответил доктор.

— И как продвигается ваша лабораторная работа, судя по запаху тянет на твёрдую четвёрку.

— Четвёрку? — возмутился доктор — Четвёрка меня не устраивает. — недовольно прошептал он.

— Да бросьте, доктор, разве трёхсот дополнительных лет вам мало?

— Дело не в цифрах, дело принципа! Когда мои вставные зубы начали отваливаться я здорово испугался, но вновь вцепиться в говядину новенькими молочными зубами... Хэх, хотя бы только ради этого стоило попробовать! А почему же всё таки не пять?

— Вы слишком торопитесь, доктор. Вы слишком дотошно следуете инструкциям. Я не заметил ни единого улучшения с вашей стороны. Я ждал от вас живописи, а вы как будто пазлы собираете.

— Но мы же всё спланировали, я не могу отклоняться...

— И то верно. — Грустно вздохнул Нимхэ.

Нимхэ и доктор замолчали. периодически вздыхая как девяноста четырёх летние старики они вероятно смотрели друг на друга. Нимхэ смотрел в ту сторону откуда доносилось дыхание и удары сердец доктора. А куда смотрел доктор, Нимхэ не видел, но знал наверняка. Через некоторое время Нимхэ заметил что доктор не столько вздыхал сам, сколько передразнивал вздохи Нимхэ. Нимхэ издал смешок. Доктор хихикнул в ответ. Наконец они оба захохотали от души. Слегка отдышавшись, доктор спросил.

— Что вас гложит, Нимхэ?

— Давайте на ты, Костас?

— Я бы рад, но я ведь даже не знаю вашего настоящего имени.

— Я давно потерял счёт своим именам. Но уверяю вас, я не сменю своё имя ближайшие триста лет. Его дала мне моя дочь, когда изучала кельтский.

— Она умерла?

— Не знаю, но она уже старенькая. — грустно ответил Нимхэ.

Оба немного помолчали, а потом доктор продолжил тихим голосом;

— Да уж. Я догадывался что ввязываюсь в опасную игру, но до этой минуты даже не подозревал, на сколько тяжелыми могут быть последствия. Как не просто будет их пережить. Зови меня Костас, Ним. Мы теперь уже почти родственники.

— Ага, братья по несчастью. — иронизировал Нимхэ.

Доктор немного помолчал. Его дыхание сначала было ровным, но затем несколько раз сбилось и стало чаще.

— Погоди, так это что же получается, теперь нас двоих будут преследовать? — испуганно пробормотал доктор.

В ответ Нимхэ злорадно улыбнулся и, сведя свои пальцы пистолетом, со злорадным гоготом указал в сторону доктора.

— Ах ты коварный засранец! Опять меня наколол! — добродушным голосом пробормотал Костас.

— Прости, Костас, не смог удержаться.

— Ты вообще за кого меня принимаешь? — Возмущённо зафальцетил Костас.

— Ну, ты всё ещё можешь отказаться от нашей затеи, забирай свои триста лет, новые зубы и живи счастливо! Я не смогу подставлять друга вместо себя.

— Ты вообще за кого меня принимаешь? — ещё сильнее возмутился Костас.

Нимхэ только открыл рот, но не знал что ответить.

— Ладно. — вздохнул Костас — Рассказывай, с кем имеем дело. Это тот парень про которого ты говорил? Это он ослепил тебя?

— Ладно. — согласился Нимхэ — Раз уж ты так сильно хочешь сдать лабу на отлично, тогда слушай.