Притворись бабочкой

Глава 13

Ночь любит страхи

Ванесса в очередной раз предупреждает меня о том, что лучше забыть о ее слезах и больше никогда о них не упоминать. Она дала слабину, и лед растаял. Образ холодной Аддерли исчез, но только до того момента, пока она не сощурилась и грубым тоном не сказала пару ласковых слов в мой адрес.

– Ангел, мой срыв ничего не значит. Может, я вошла в роль, откуда тебе знать? – Ванесса закидывает рюкзак на плечо и двигается к двери.

В нос ударяет аромат мускуса и ванили. Эта душистая смесь навевает воспоминания о загадочной, чарующей музыке востока, где слагают самые красивые сказки. По крайней мере, отец часто рассказывал нам с Брук истории о тех местах. Его часто отправляли служить в Судан, Марокко или Египет. Когда ему удавалось связаться с нами, мы были счастливы как никогда, ведь именно в тех странах, к большому сожалению, отец подвергался огромному риску – порой его жизнь висела на волоске. В такие тяжелые периоды наша семья особенно ценила привычную нам жизнь. Все невзгоды мы переносили с мамой и Брук легко, стараясь не отчаиваться, потому что в нашем сознании всегда был четко выстроен образ отца на фронте. Мы все отлично понимали, что никакие трудности нас не сломают. В жизни есть вещи и посерьезнее. Именно поэтому необходимо ценить моменты. В один день, в любое мгновение может не стать близкого тебе человека, и это страшнее всех остальных проблем.

Однажды я потеряла Дарена, и мой мир ушел из-под ног. Я больше не хочу так страдать. Не хочу видеть в пустяках насущные невзгоды. Так нельзя. Это нечестно, как минимум по отношению к родителям, Дарену и самой себе.

– Ты меня слышишь? – прикрикивает Ванесса.

Я наконец обращаю на нее внимание.

– Да.

– Не забудь о нашем договоре. Меня здесь нет. Ночью вернусь, – напоследок кидает Аддерли и громко хлопает дверью.

Деревянная беседка виднеется издалека. Я сощуриваюсь, приглядываясь в попытках заметить кого-нибудь. Странно, но виден только один силуэт. Я быстро оглядываю себя: укороченные джинсы, фиолетовая футболка с логотипом «Звездных войн» и белые кеды. Убедившись, что выгляжу не смехотворно, я ускоряю шаг.

Улыбаюсь окружающей обстановке. Вижу отдельные группы ребят – они занимаются своими делами. Их немного: все остальные, как сказал Маккой, сидят в здании и слушают там своих кураторов. Интересно, где мой?

Дыхание спирает, когда мой взгляд натыкается на высокого темноволосого парня. Его рост действительно впечатляет, поскольку по сравнению с ним я кажусь неприлично маленькой. Следом обращаю внимание на его волосы, слегка вьющиеся у концов и поблескивающие на солнце. Я тоже такие хочу. Как всегда, парням достается лучшее: то пышные ресницы, то кудри. Цвет его волос, кстати, очень схож с моим. Был бы здесь Дарен, он сразу обратил бы на это внимание и уже выдал какую-нибудь шутку.

Темноволосый не смотрит на меня. Он, облокотившись о деревянный стол, стоящий посередине беседки, разглядывает что-то в своем мобильнике.

Я приближаюсь к нему. Моему удивлению нет предела, когда я замечаю такой же, как у меня, логотип «Звездных войн» у него на футболке. Серьезно? Улыбка спонтанно появляется на лице, из-за чего я опускаю глаза, чтобы не смущаться еще больше.

Знакомиться с новыми людьми всегда тяжело, особенно когда не знаешь, чего от них ожидать. Вот и сейчас я в такой ситуации. Смешно до абсурда, но я боюсь первой поздороваться. Может, он витает в облаках и думает о Вселенной, а я его отвлеку? Требуется минута, чтобы парень наконец заметил меня. Я кашляю, и он машинально поднимает голову. На его лице читается безразличие. Если это куратор, он вообще-то должен быть мне рад, ведь я прибыла на место первой. Пунктуальность – качество очень доброго человека. Добрые люди всегда стараются не допустить, чтобы другой ждал, растрачивая свое время.

– Привет, – тихо говорю я, всматриваясь в зеленые глаза темноволосого незнакомца.

– Джитта Эвердин? – спрашивает он после того, как прокашливается.

Меня смущает такое неоднозначное приветствие. Словно передо мной директор школы, который сейчас будет отчитывать чем-то провинившуюся меня. Повторюсь, он должен быть благодарен за то, что я пришла раньше.

– Да. – Я киваю.

Парень двигает челюстью, а я почему-то покрываюсь мурашками. Его зеленые глаза сверлят мои.

– Почему ты не пришла ночью? Я ведь, как собака, ждал бы тебя еще пять часов.

Я хлопаю ресницами, ничего не понимая. Мне нечего сказать. Куратор так возмущен, что я практически теряю дар речи.

– Что, прости?

Он возвышается надо мной. Жилки на его руках напрягаются. Парень явно не рад встрече.

– Ты опоздала на два часа и еще спрашиваешь? – У его голоса приятный тембр, но вот выражение лица меня как-то пугает.

Однако в ту минуту тембр его голоса волнует меня меньше всего. О каком, черт возьми, опоздании идет речь?

– Что? – переспрашиваю я, не до конца осознавая, что творится.

– Я писал о встрече в пять часов вечера. – Он кивает в сторону своих электронных часов на левой руке. – А сейчас семь.

– Но я не могла опоздать. Стоп. – Я быстро беру в руки телефон и проверяю время. Действительно. Все встает на свои места. Я опоздала! Я! О-п-о-з-д-а-л-а!

Шок читается на моем лице, и, думаю, парень замечает это и немного смягчается. Неужели мы с Ванессой столько разговаривали? Неужели я успокаивала ее так долго? В голове не укладывается, как я могла так просчитаться со временем и не посмотреть на часы.

– Я не видела. Правда, кое-что произошло, и я… – Под его пристальным взглядом мне приходится оправдываться. – Видимо, не рассчитала время.

– Что ж, впредь будь внимательнее.

– Ладно, – проговариваю я, сжимая губы в тонкую полоску.

– Я Лэйн Кеннет, твой куратор. Остальным уже все рассказал. Итак, главное правило: не я слежу за вами, а вы за мной. Будем иногда появляться вместе на виду, чтобы ни у кого не возникало вопросов.

Он забирает со стола телефон и делает шаг навстречу, останавливая взгляд на моей футболке.

– Завтра мы проведем день в главном здании, педагоги будут вести курсы. Там много разных мероприятий запланировано, в общем, разберешься.

Разберусь…

– Это все? – Я впадаю в отчаяние. Всё рисовали в таких красочных тонах, а картинка в итоге получилась какая-то серая. У меня портится настроение.

– Да. – Он проскакивает мимо, и я быстро улавливаю нотки мандарина в его аромате.

– Тогда… до завтра? – Я наблюдаю за отдаляющейся спиной Лэйна, который на мгновение замирает на месте.

– До завтра. И… – Он оборачивается, обводя мою футболку хитрым взглядом. – «Звездные войны» уже не в моде.

После встречи с Лэйном я возвращаюсь в дом, куда через некоторое время приходит та женщина, что помогала мне с заселением в первые дни. Вместе с ней входит полноватый мужчина в очках. Он осматривает помещение, но, к счастью, не находит ни единой улики, которая может сыграть злую шутку с Ванессой. Как она и просила, я лгу, и, надеюсь, достаточно правдоподобно. Они, должно быть, верят, потому что скоро покидают меня.

Настроение совсем испортилось. На улице темнеет, и я решаю выйти и пройтись в сумерках, так как очень люблю это время. Прогуливаюсь минут тридцать. Ухожу далеко, аж до границ лагеря. Можно хорошенько подумать над всем, никто не мешает.

Из этого лагеря представляли невесть что, а на деле здесь никто не заботится даже об элементарных вещах. Плюс я нашла только один: завтраки тут подают вкусные. Но даже в этом я загнала себя в рамки: всегда беру завтрак и уношу его к нам с Ванессой в дом. То же самое происходит с обедами и ужинами. На то есть две причины: во-первых, так я могу брать немного еды для Аддерли, а во-вторых, я до сих пор стесняюсь есть на виду у всех.

Печальные раздумья вызывают во мне волну негативных эмоций, и, чтобы отвлечься, я набираю номер Брук.

– Хей! – Мне не терпится поговорить с сестрой, даже несмотря на все ссоры, оставшиеся в Марилебоне. Я изрядно по ней соскучилась.

– Привет. – Брук отвечает так тихо, что я едва улавливаю в трубке ее голос.

– Как у вас дела? – Я начинаю разговор, надеясь, что они с мамой там не скучают и хорошо проводят время. Когда я нахожусь далеко, мне очень важно знать, что они в полном порядке. Если вдруг это не так, ничто меня здесь не удержит – я готова рвануть к ним прямо сейчас, не задумываясь.

Я слышу в трубке тихий всхлип, и мое сердце готово выскочить наружу. Там, в Марилебоне, определенно что-то произошло. Мне страшно нарушать тишину между мной и Брук. Сестра практически никогда не плачет. Даже когда она однажды поранила ногу о длинный грязный кусок арматуры, Брук только терпеливо ждала врача и расстроенно глядела на ошарашенных маму с папой. В тот момент я восхищалась ее стойкостью. Брук, как оловянный солдатик, всегда все стойко переносила без слез. Что такого могло случиться сегодня?

– Брук? – Я буквально разбиваю пространство своим голосом. В округе, в кромешной тьме, толком ничего не видно и тишина гробовая. Я ужасно нервничаю, когда слышу еще один всхлип.

– Джи, – шепчет сестра, приводя меня в полный ужас. Она уже прямо-таки рыдает, из-за чего меня буквально трясет. Полнейшее оцепенение. Хоть бы с мамой и Брук все было хорошо. Хоть бы они были в порядке…

Я приседаю на сырую траву, опираясь спиной о железную решетчатую перегородку, которая отделяет территорию лагеря от леса. Холод сковывает все тело – то ли это из-за того, что я прикоснулась к холодной железяке, то ли от плача Брук.

– Что произошло? – Признаться, я боюсь говорить.

– П-п-питер. – Она запинается на полуфразе и начинает рыдать еще громче, я слышу, как Брук с трудом дышит – так она поддалась истерике. – Он…

Питер Грин. Сукин сын. Что он посмел сделать с Брук? Что это существо натворило? Мой страх сменяется на гнев. От злости я сжимаю кулаки.

– Брук? Пожалуйста, успокойся и скажи, что он сделал.

Она вновь тяжело вздыхает и, всхлипывая, кашляет. Мое дыхание на секунду замирает, когда сестра вновь говорит.

– Он позвал меня на свидание, был вежлив, как и всегда. – Брук немного приходит в себя и продолжает рассказывать: – Потом полез целоваться. Я ответила на поцелуй. Джи, это был мой первый поцелуй, понимаешь? Но потом все резко изменилось.

Я притихаю, как мышь. Оглядываясь по сторонам, вижу какие-то тени. Моментально выдумываю множество версий о том, что Питер успел сделать с Брук.

– Мы были у него дома, его родители уехали к кому-то в гости. Он начал странно себя вести: выпил бутылку пива, а потом подсел на диван и схватил меня за шею.

Только не это. Я уничтожу Питера, сотру в порошок, перед этим избив до потери памяти.

– Питер сжал мою шею так сильно, что, казалось, еще немного и… – Брук снова начинает плакать, а мое сердце будто со звоном трескается. – Он мог меня задушить.

Задушить. Эта тварь чуть не убила Брук. Я поднимаюсь с травы, нащупываю под собой булыжник и со всей силы кидаю его в забор. Нет, Грину несдобровать.

– Тварь! – кричу я, совершенно не боясь, что меня кто-то заметит и предъявит свои претензии. Плевать!

– Его глаза… они излучали не свет, а безумство, Джи…

Сестра дрожит, я будто ощущаю это через телефон. Дрожь в голосе она и не пытается скрыть.

– Похоже, ты была права, – рыдает Брук.

– Милая, Брук, пожалуйста, не приближайся к нему. Я не знаю, смогу ли добраться до вас завтра. Надо узнать, на каком транспорте я смогу доехать до Марилебона…

– Чего? Джи, нет, ты не должна возвращаться из-за меня.

– В смысле? Этот придурок чуть не убил тебя! – Что такое она говорит?!

– Извини, я вообще не должна была портить тебе отдых. Если бы ты не позвонила, я бы не стала рассказывать, – договаривает Брук, а я с трудом верю в ее слова.

Я должна знать обо всем, что у них с Питером происходит. Этот монстр не знает никаких границ и в любой момент может пойти на что угодно ради своей выгоды.

– Брук, тебе стоило мне сказать.

– Может, он напился?

Я смеюсь. Совсем не переживаю из-за этого: пусть Брук знает, что мне смешно это слушать.

– Я постараюсь приехать завтра.

– Нет, Джит, не приезжай. Это твой отдых, ничто не должно испортить его. Послушай меня хоть раз, пожалуйста, не упрямься. Я уже в порядке. Мне лучше, правда, – успокаивает меня Брук, хоть я и чувствую дрожь в ее голосе.

– Я подумаю. А сейчас отдыхай, ложись спать. И больше никогда не подпускай к себе Питера Грина.

Отбой. Разговор подошел к концу. Правильно говорят, что самые дикие люди сначала притворяются очень тихими. В общении с Дареном Питер был просто пушистым облачком, однако только до поры до времени. Пока Макбейн не узнал его получше и не ужаснулся внутренней гнили.

Терпеть не могу Питера. Ненавижу. Я хватаю в руки еще один булыжник и отбрасываю его в решетку, представляя, что там находится зловещее лицо Грина.

– Ненавижу! – Гнев вырывается наружу. Я не могу справиться с ним, потому что с каждым новым мгновением мне хочется кричать еще сильнее.

– Осторожнее с забором.

Я оборачиваюсь на уже знакомый голос.

– На нем датчики.

Только что меня застали врасплох. И, кажется, я близка к падению в яму, ведь ночь любит страхи, а страхи любят ночь.