Притворись бабочкой

Глава 27

Наши сердца не бились в унисон

Я бегу по лестнице наверх, поднимаясь на третий этаж. Главное здание изнутри кажется огромным. Яркий свет неприятно режет глаза, а под ложечкой противно сосет. Маккой ждет меня. Он рассказывал о своем предстоящем выступлении с таким энтузиазмом, что я просто обязана там побывать. Сама понимаю: выступать перед публикой нелегко. Могу привести в пример то, как меня буквально затравили, когда я, читая стихи, запнулась из-за нарастающего страха. Конечно, людям было легче высмеять, нежели помочь. Глупо, но факт.

– Девушка, вы куда? – останавливает меня женщина средних лет у двери в зал.

– Мне нужно пройти на презентацию, – запыхавшись, медленно проговариваю я, параллельно пытаясь отдышаться.

Я едва сдерживаю себя, чтобы не согнуться пополам и не закашляться. После того как я прекратила пробежки с Дареном, мое физическое состояние заметно ухудшилось. От нагрузок я страшно потею, а тело потеряло форму. Одышка явно намекает на то, что надо снова заняться спортом.

Женщина устало потирает глаза, поправляя круглые очки в оправе ядовито-желтого цвета, впивающиеся в ее переносицу слишком сильно: на носу появился бордовый след. Она касается ручки двери, но не спешит открывать.

– Что-то не так? – Я хмурю брови.

Сейчас мне не до шуток. Я должна попасть внутрь, и меня от цели отделяет какая-то одна чертова дверь.

– Вы опоздали. Ученик уже начал свой рассказ. Я не могу впустить вас. – Она безразлично бросает мне эти слова, и я удивленно таращусь на нее.

– Что, простите? – Раздражаясь, повышаю голос. – Это еще почему?

Чувствую, как зуд постепенно распространяется по ногам. Мне становится хуже. Малиновый комбинезон прилип к телу за то время, пока я бежала, а волосы, которые я долго сушила, снова предательски превратились в мокрую лапшу. Ладно, плевать. Я готова разнести все на своем пути, лишь бы пробраться к Эвансу.

– Ваш приход может отвлечь ученика. Он прервется и потеряет нить мыслей, – изрекает она с таким высокомерным тоном, что тошнота подступает к горлу.

Я надменно смотрю на нее и хватаю ручку двери сама. Резко распахиваю ее, и женщина на секунду выпадает из реальности. Ее внимание теряется, а очки спадают. Я со всех ног вбегаю в зал.

Маккой стоит у сцены, готовясь к своему выходу. Так эта высокомерная особа мне еще и наврала, что он уже начал!

Ученики оборачиваются на громкий звук захлопывающейся двери, и я проклинаю свою неуклюжесть. Эванс тоже поворачивает голову и находит в толпе меня. Уголки его губ приподнимаются, и он кивает, словно выражая мне свою благодарность. Я прохожу ближе и занимаю место во втором ряду актового зала. Выдыхаю, когда окончательно привожу сердцебиение в порядок и понимаю, что та женщина не увязалась за мной. Меньше суеты, меньше проблем.

Эванс осторожно подмигивает мне, и я показываю ему поднятый вверх кулак, стараясь уверить его, что он выступит на все сто. Маккой словно принимает в голове мои мысли, как какое-то сообщение, улыбаясь.

На нем нет джинсовых ковбойских шорт, и я усмехаюсь. Эванс выбрал для презентации бежевые брюки спокойного оттенка и винного цвета пуловер. Мне нравится, как на нем смотрится бордовый оттенок. Он делает его статным, взрослым не по годам парнем.

Мужчина в строгом костюме встает рядом с Маккоем и своим прищуренным взглядом обводит всю аудиторию. Полной тишины добиться не выходит, ведь кто-то всегда будет разговаривать. Даже сейчас Эванса наверняка обсуждают.

Не дав Маккою сказать, мужчина говорит о том, как он рад видеть собравшихся в этом зале детей, а потом начинает объяснять все подробности происходящего. Эванс держится уверенно, стоит и ждет начала.

– А теперь предоставляю слово Маккою Эвансу из школы Марилебона, подготовившего для нас рассказ о влиянии психологических якорей на человека.

Мы погружаемся в атмосферу философии Маккоя, и с каждым словом Эванс завораживает зал все сильнее и сильнее. Кажется, уже никто не решается заговорить. Все зачарованно наблюдают за ритмичными жестами моего друга и внимают его словам. Внутри меня распирает гордость за него. Он держится максимально уверенно, и не возникает никаких вопросов, почему именно он стоит на этой сцене и представляет свой чудесный проект.

– А сейчас я расскажу о самой интересной части этой темы. Кто-нибудь слышал что-то о «якорении»? – спрашивает Маккой в микрофон.

Аудитория молчит, и я тоже не решаюсь высказаться. Пусть лучше Эванс объяснит нам все подробно, он это умеет.

– Якорение – это установление якоря. Не думайте, что только окружающие могут поставить его на вас, хотя это тоже частая ситуация. Человек способен приблизить вас к себе якорями, чтобы потом вам было трудно с ним расстаться. К примеру, когда вы смеетесь и чувствуете себя хорошо, ваш партнер гладит вас по макушке или спине, или, может, он берет вас за руку или делает какое-то выражение лица, которое вы подсознательно запоминаете. Если эти действия повторяются часто, ваш мозг запоминает это и воспринимает как рабочий механизм. Какие-то улыбки, прикосновения становятся необходимыми для вас, чтобы вы могли полной мере ощутить счастье или, наоборот, грусть.

Я слушаю Маккоя внимательно, наблюдаю за каждым его жестом. Он прерывается на секунду, чтобы выпить немного воды, а затем подходит к электронному проектору, на котором выведена тема проекта. Эванс переключает слайд, и нашему вниманию предстает название: «Якорение самого себя». Меня приводит в восторг заголовок. Не терпится услышать из уст Эванса всю информацию. Так, как объясняет он, не объясняет никто: четко, понятно, легко. Не возникает никаких вопросов, и все понятно с полуслова.

– Перейдем к якорению себя. Довольно часто мы не замечаем, как якорим все подряд. И от этого, кажется, жить труднее. Мы сталкиваемся с большими трудностями, хотя есть в этом и позитивная сторона. Рассмотрим обе. – Маккой обводит взглядом зрителей, а когда убеждается, что они внимательно слушают, продолжает: – К примеру, когда вы находитесь в уютном кафе на берегу моря, вам радостно, вы наслаждаетесь бризом, вы воодушевлены. Что нужно сделать, чтобы сохранить это состояние, допустим, для серой и скучной работы? Попробуйте ущипнуть себя! Не верите, что подействует?

Вопрос Эванса вызывает смех у некоторых ребят, но большинство по-прежнему слушает с серьезными лицами. Пример, приведенный Маккоем, заставляет задуматься. Неужели возможно сохранить то самое состояние воодушевления?

– А вы попробуйте в следующий раз. Ущипните себя за мочку правого уха, когда нужно будет поднять себе настроение или перед важным экзаменом привести нервы в порядок. Главное – установить якорь. Дальше, когда будет необходимо вспоминать то состояние, достаточно ущипнуть себя пару раз. Вот так выглядит положительная сторона якорения, помогающая в нелегких ситуациях, – с бодростью в голосе проговаривает Маккой.

– А что плохого тогда? – доносится с задних рядов.

Эванс прищуривается, чтобы рассмотреть, кто задал вопрос. Он как никогда серьезен и собран. Маккой хорошо воспитан, и, что бы он ни вытворял за пределами этой аудитории, можно сказать, что для своего возраста он мудр и целеустремлен. Я искренне желаю ему добиться всех поставленных целей.

– Что плохого? Иногда люди неправильно ставят якори и долго не могут от них избавиться. Кроме того, если задуматься, то якорение других может вызывать неприятные последствия для человека, на которого был наложен якорь. Что, если ему действительно плохо? Насильно людей все равно не удержишь.

Фраза «Насильно людей не удержишь» задевает меня. На пару мгновений ухожу в себя, не слежу за мыслью Маккоя. Меня просто выбивает из колеи идея об удерживании человека с помощью якоря. Я все еще хорошо помню, как Дарен трепал мою макушку, когда мы смеялись. Его прикосновение во время радостных моментов стало чем-то большим, чем просто касание. Оно переросло в якорь, и сейчас я отчетливо понимаю значение, заложенное в этот жест. Меня уносит течение противоречивых мыслей, родившихся в голове. Зачем он привязывал меня, если я и так была рядом каждую секунду? Зачем? Я отдавала всю себя Дарену, любила его всем сердцем, не могла находиться в разлуке с ним больше дня.

Мозг взрывается фейерверком. Душа разбивается на осколки. Я в отчаянии упираюсь глазами в пол.

Дарен не хотел причинить мне вреда якорем, я уверена. Но чего именно он добивался – я не понимаю. Наша дружба уже давно переросла в нечто другое. Я была одержима Дареном, и, похоже, я наконец готова признать это. Готова сказать наконец самой себе настоящую, жуткую правду.

Он – вторая половина моего сердца, и только с ним оно билось чаще. Только он был способен управлять моими чувствами и окрылять меня до такой степени, что я почти взлетала на небеса. Суровая истина, которую я таила в себе полтора года, вылезает наружу. И… и мне не так больно.

– Будьте осторожны с определением якоря. Иногда, – Эванс переводит взгляд на меня и застывает, из-за чего мне мигом становится тревожно, – касание не пробуждает в нас какие-то сильные эмоции и не создает ту самую связь, как это делают якоря. И говорю я об обычных чувствах, которые мы испытываем день ото дня. Не путайте навязанные ощущения с реальными.

Я улавливаю смысл. Неужели Маккой говорит о нашем поцелуе? Щеки краснеют, и я чувствую, как жар постепенно распространяется по лицу. Я запираюсь в собственном теле, как в клетке, ожидая дальнейших слов Эванса.

– В общем-то, моя презентация подходит к концу. Если у вас есть вопросы, то смело задавайте их!

Я пропускаю все вопросы мимо ушей, усиленно копаясь в себе. Я нахожусь в поисках ответа. Что Маккой имел в виду? Сердце бешено стучит, и неприятный стук эхом звучит в ушах. Не хватало только мигрени. В который раз я убеждаюсь, что наше физическое состояние напрямую зависит от эмоционального. Чем меньше нервничаешь, тем лучше для организма.

Ребята заваливают Эванса вопросами, а я желаю выйти наконец из душной аудитории, но понимаю, что там меня поджидает неадекватная женщина, которую я практически сбила с ног. Поэтому придется заставить себя просидеть здесь до окончания мини-конференции.

Когда она заканчивается, Эванс подходит ко мне с улыбкой на лице. В его глазах я вижу растерянность. Нам обоим неловко. Ощущается недосказанность, и, безусловно, не терпится обсудить детали произошедшего.

– Ты прекрасно выступил, – начинаю я разговор.

– Спасибо, что пришла. Я действительно тебя ждал.

Маккой опускает взгляд вниз и поправляет карманы брюк. Он будто набирается сил, чтобы высказаться, и я делаю то же самое, повторяю за ним. Мы словно играем в молчанку: кто заговорит первым – проиграет.

– Я приношу свои извинения за тот поцелуй. – Эванс поднимает на меня глаза и смотрит с сожалением. – Я не имел в виду…

Маккой запинается, и я дрожу. Он не может закончить предложение, что пугает еще сильнее.

– Как билось твое сердце, когда я тебя поцеловал?

Я в панике. Мне нечего ему ответить. Я беру себя в руки только через минуту. Дыши, Джит, дыши. Считаю до пяти про себя, успокаивая трясущиеся ладони.

– Часто, но… – я сама попадаю в ловушку, говоря о чувствах, – мне кажется, не так, как должно быть при поцелуе.

Боже! Что я сказала? Сама не понимаю, что только что промямлила. Страшно причинить человеку боль откровением. А вдруг мое признание сломает Маккоя? Я не прощу себе этого.

– Наши сердца не бились в унисон, – заключает Маккой.

Тяжелый груз падает с плеч, и я вновь дышу полной грудью.

– Потому что я тоже ничего не ощутил. Это была ошибка, Джи. Мне жаль, что я завел тебя в тупик.

Я улыбаюсь как ненормальная. И, кажется, Эванс в шоке от моей реакции. Действительно, кто еще обрадуется несостоявшимся отношениям? Определенно я!

– Давай просто забудем об этом поцелуе, – предлагаю я самый легкий способ уладить дело. – Мне бы не хотелось терять такого хорошего друга.

Я подмигиваю Эвансу, и он зажимает меня в объятиях. Треплю его волосы в теплом порыве. Радость, появившаяся из-за того, что все разрешилось мирно, охватывает меня с головой.

– Хочешь поставить на меня якорь? Хитрюга.

Мы смеемся. Я и Маккой – друзья. Настоящие друзья, и я надеюсь, что наша дружба лишь окрепнет с годами. Никакого другого развития отношений ни я, ни Эванс не видим. И раз уж так сложилось, я считаю, надо подарить друг другу поддержку и дружескую любовь.

– Я рад, что мы друг друга поняли.

– И я.

– Мне нужно отойти к преподавателю. Обещал, что подойду после презентации. – Маккой смущенно прикусывает губу и делает шаг назад.

– Увидимся завтра! Еще раз поздравляю! – кричу я ему вслед.

На этой ноте подходят к концу всевозможные терзания. Я расслабляюсь мгновенно. Убегаю вместе с остальными ребятами мимо вредной женщины, которая скрылась за кучей подростков.

И все-таки я сделала правильный выбор. Поездка в лагерь стоит того. Даже если в будущем что-то пойдет не так, мне стоит быть благодарной за возможность прочувствовать столько всего. Ведь лучше множество эмоций, чем гнилая пустота.

На улице темно, но фонарики, загоревшиеся на аллее, магически освещают дорожки. Зрелище поражает загадочностью. Ночной воздух очень приятен. В нос лезут ароматы морского бриза, и я расправляю плечи, чтобы вдохнуть их полной грудью.

– Хей. – Я пугаюсь, вздрагивая на месте.

Кеннет собственной персоной появляется неожиданно. Он выходит из тени под козырьком у лестницы, убирает с лица кудри и облизывает пунцовые губы.

– Ты кого-то ждешь? – задаю я ему вопрос, подозрительно прищуриваясь.

– Да.

– Кого?

– Девочку, чье имя начинается на Д и заканчивается на А. Она говорит, что терпеть не может свое полное имя, но я-то знаю – уже полюбила.

Лэйн прав. Теперь мое полное имя не раздражает меня.

– Девочка здесь. И, возможно, стала относиться к своему имени менее категорично.

Кеннет приближается ко мне, а затем останавливается на расстоянии нескольких сантиметров. Его действия смущают меня. Но смущение проходит в ту секунду, когда мой живот на полной громкости запевает свою песню.

Лэйн заливается смехом, а я обхватываю руками предателя.

– Ты голодная, Джи?

– Кажется, я не ела со вчерашнего вечера…

– Чего? – Он очень удивлен. Я не успела вчера сходить на ужин и сегодня пропустила завтрак с обедом. – Пойдем ко мне, я достану для тебя свои запасы.

– А у тебя есть апельсины?