Путеводитель по стране сионских мудрецов

Глава 24

Итак, восстание подавлено, Иерусалим разрушен. Сопротивление было задушено всюду, кроме Масады — огромной крепости на неприступной скале, возвышающейся над Мертвым морем, где укрылась горстка евреев со своими семьями. В принципе, никакой нужды заниматься этой публикой не было, но римляне не хотели оставить их в покое как раз из принципа. И правильно, иначе они не были бы римлянами. В силу этого они погнали в пустыню порядка тринадцати тысячи человек, которые, сильно потея, шли вдоль берега Мертвого моря, пока перед их затуманенными от жары взорами не предстала здоровенная скала (четыреста сорок метров над уровнем Мертвого моря), на вершине которой за крепостной стеной сияли дворцы. Крепость эту, равно как и дворцы, построил еще царь Ирод и, как он это умел, — с размахом и роскошью. Сложная система водоснабжения (само по себе чудо в месте, где дождик с трудом капает раз в год) доставляла возможность царю и его гостям плавать в бассейнах и принимать душ три раза на дню. На территории крепости, куда попасть можно было исключительно по так называемой змеиной тропе (счастье, что сейчас для любопытных построили фуникулер), находятся склады, бани, колумбарии и синагога (между ней и той, что в Гамле, длится спор за право быть первой в мире), несколько дворцов, здоровенный бассейн, миквы и византийская церковь, построенная (как нам кажется) уже после описываемых событий.

В самом начале восстания группа сикариев отбила Масаду у находившегося там небольшого римского гарнизона. Постепенно здесь скопился разный люд: зелоты с женами и детьми, ессеи (как вы помните — члены секты, ведущей праведный образ жизни) — всего их там набралось девятьсот шестьдесят семь человек.

Поскольку взять крепость наскоком никак не представлялось возможным, после нескольких стычек римляне разбили вокруг скалы лагеря (остатки которых видны и сегодня) и приступили к осаде. Поначалу, как обычно, все было хорошо: римляне внизу страдали от чудовищной жары и жажды, а евреи кривлялись на крепостных стенах и демонстративно наслаждались водными процедурами. Но вскоре, поняв, что из традиционной осады ничего толком не получится, римляне изменили тактику и стали строить насыпь с западной стороны. Они ее построили, и защитникам крепости стало ясно, что скоро будет очень плохо.

Римские осадные орудия (копии их, сделанные при съемках сериала о Масаде, стоят у подножия насыпи) пробили стену. Выстроенная защитниками дополнительная стена была слабым утешением. После семи месяцев осады сделалось очевидно, что поражение неминуемо. И тогда руководитель обороны Элиэзер Бен-Яир собрал народ, живо обрисовал им возможные перспективы и закончил: «Братья, победить мы не можем, но мы можем украсть у них победу». Повстанцы подожгли крепость — все, кроме складов, полных продовольствия, — и выбрали по жребию десять человек, которые должны были убить всех остальных. Каждый лег на землю около своей жены и детей, обняв их и подставив горло тем, кто был выбран для совершения этого кошмарного деяния. И когда эти десять без колебания убили всех, они бросили жребий между собой, и тот, кому выпал жребий, убил оставшихся девятерых и после этого покончил с собой. Римляне, ожидавшие, что утром им придется сражаться, поднялись на скалу и не увидели ни одного врага, только ужасная пустота была вокруг, и все было охвачено огнем. И полная тишина. Поначалу они не понимали, что произошло. «Трудно было поверить, что такое возможно, но им не оставалось ничего другого, как удивляться мужеству такого решения, непоколебимому презрению к смерти» (Иосиф Флавий).

История эта стала известна благодаря двум женщинам, которые со своими детьми укрылись в складах. Кроме них из девятисот шестидесяти семи человек не выжил никто. При раскопках в одном из помещений Масады нашли остраконы — те самые жребии с именами, которыми разыгрывали десять защитников свою участь. На одном из них имя Элиэзера Бен-Яира.

От крепости остались одни развалины. Но те же скалы стоят вокруг них. Все так же за обмелевшим Мертвым морем тянется Моавский хребет. Все то же солнце палит с того же неба. Стоя среди древних камней, мы видим то, что видели в свой последний день девятьсот шестьдесят семь человек, укравших победу у непобедимого Десятого легиона. И это было здесь.

Но рано, рано ставить точку на истории Масады. Дело в том, что при ее раскопках были найдены зерна пальмовых деревьев, некогда произраставших тут и исчезнувших еще при крестоносцах. Вид этот известен как иудейская финиковая пальма (есть и на латыни длинное название, да только лень его печатать). Согласно знаменитому римскому автору, зоологу и ботанику Плинию Старшему (пал жертвой своего научного любопытства при извержении Везувия), «огромные» леса этих финиковых пальм простирались от Кинерета до Мертвого моря. Плоды этих пальм, по словам того же Плиния, не только отличались чрезвычайными размерами и изумительным вкусом, но обладали и целительными свойствами, использовались при лечении диареи и туберкулеза. Десятки лет лежали эти зерна в коллекции Игаэля Ядина, бывшего начальника Генерального штаба, а затем — археолога, который раскопал Масаду. Зернам этим — две тысячи лет. И вот представьте себе, израильские ученые ухитрились из одного такого зерна (которое назвали Мафусаилом по имени древнего библейского старикашки) вырастить настоящее живое дерево! Оно уже достигло 120 сантиметров высоты, а к тому времени, как вы это прочтете, станет намного выше. Собственно, это не оно, а она, ибо у пальмы есть пол. Сейчас исследуют остальные зерна, чтобы обнаружить мужеское семя и в дальнейшем, оживив его, возродить популяцию иудейских финиковых пальм. Эту историю легко рассматривать, если угодно, как метафору истории еврейского народа на земле Израиля. А теперь можно поставить… — нет, пожалуй, в этой сказочной истории нам лучше обойтись без точки…

Страна была разорена. Половина населения бита. Многие тысячи были уведены в рабство, отправлены гладиаторами на римские арены.

*

Когда же на престол взошел император Адриан, то на месте Иерусалима он распорядился выстроить новый город и назвал его Элия-Капитолина — в честь себя самого, Публия Элия Адриана. А на Храмовой горе, где стоял Храм евреев, выстроил храм в честь Юпитера, Юноны и Минервы — Трикамерон. Определенная логика в этом была: разве не победили римские боги одного еврейского? Но логика, как справедливо заметил Владимир Жаботинский (мы уже об этом вспоминали), — наука греческая, евреям без надобности. И снова — семидесяти лет не прошло — заполыхала страна. Во главе восставших были две харизматические личности: руководитель восстания Шимон Бар-Кохба и рядом с ним духовный вождь — пользующийся огромным авторитетом рабби Акива, который признает Бар-Кохбу долгожданным Мессией.

Три года длится восстание. Бар-Кохба освобождает страну, захватывает Иерусалим, возводит Храм (пусть небольшой, временный, но Храм!), даже чеканит свою монету. Римские войска Палестины, Сирии, Египта — все терпят поражение. Спасать Рим от позора отправляется лучший полководец империи — Юлий Север во главе двенадцати легионов. Многие отборные бойцы не вернулись назад: так, Двадцать второй египетский легион полностью полег в Иудейскую землю. После долгих боев повстанцев оттесняют к родному городу Бар-Кохбы — Бейтару (375-я дорога).

После долгой осады и гибели Бар-Кохбы город взят. Рабби Акива предан мучительной казни на арене кейсарийского амфитеатра. Сегодня только следы римских лагерей и родник, над которым сохранилась надпись, прославляющая офицеров Пятого македонского и Одиннадцатого клавдианского легионов, — свидетели того, что происходило здесь почти тысячу восемьсот лет назад. На кургане, внутри которого скрыты руины Бейтара, стоят дома арабской деревни. Жители ее называют этот курган Хирбет эль-Яхуд — Еврейские руины.

Итоги восстания: пятьсот шестьдесят тысяч человек убито, страна разрушена окончательно. Римляне поняли, что справиться с этим неукротимым народом обычными методами не удастся. И тогда веротерпимые римляне прибегают к экстренным мерам. Обрезание запрещено. Запрещено собираться на молитву, изучать Тору, соблюдать праздники. Множество людей казнено, в том числе — интеллектуальная верхушка общества. На аренах Рима сражаются гладиаторы-евреи. Невольничьи рынки заполнены еврейскими рабами. Евреям запрещен доступ в Иерусалим. За любой провинностью следует конфискация земель. Созыв Синедриона запрещен. И эта политика приносит искомые результаты: большинство уцелевших евреев покидают землю Израиля. Начинается эпоха большой Диаспоры.

Великое восстание, Масада и Бейтар до последнего времени являлись символами национального единства, приводились в качестве примеров патриотизма и верности идеалам.

«Бейтар» — так назвал молодежную организацию своей партии Владимир Жаботинский.

На Масаде после изнуряющего марша по пустыне и подъема по «змеиной тропе» принимают присягу десантники. «Масада больше не падет!» — эти слова известны в Израиле всем и каждому.

Однако в последние четверть века эти бастионы национального согласия и высокого мифа подверглись ожесточенной атаке сторонников «новой» истории. Но что же говорят приверженцы нового взгляда на старые события?

Великое восстание, говорят они, кроме разрушения и смертей не принесло ничего, то есть было абсолютно бессмысленным. Герои Масады на самом деле были сикарии, то есть бандиты и убийцы, у которых руки были по локоть в еврейской крови. Женщины и дети не принимали участия в решении о коллективном самоубийстве, что является недемократичным и к тому же антифеминистским актом. Восстание Бар-Кохбы привело к изгнанию народа из своей страны, что, в свою очередь, вело историю евреев к таким печально известным феноменам, как погромы, Катастрофа и т. п. Честно сказать, мало что можно возразить этим добрым людям, разве что (история не знает сослагательного наклонения) заметить, что никому неизвестно, к каким последствиям привело бы безоговорочное принятие власти Рима. А так, конечно, куда симпатичнее было бы видеть Бен-Яира белым и пушистым, каковым он вовсе не являлся, да и с демократией и особенно с феминизмом в те дикие времена было совсем нехорошо, совсем не то, что сейчас.

Приблизительно это и было написано в решении виртуального суда над Бар-Кохбой в одной из программ израильского телевидения лет двадцать—двадцать пять тому назад. Обвинял Бар-Кохбу будущий министр и архитектор соглашений в Осло — Йоси Бейлин, высокий гладкокожий воспитанный мальчик из хорошей семьи. (А может быть — его жена-адвокатесса, тоже гладкая и тоже очень жаждущая мира — немедленно, сейчас и любой ценой.) В точности мы этого всего не помним — то ли потому, что катимся к альцгеймеру, то ли потому, что помнить не хотим. Помним только, что после согласия с доводами обвинения суд (в лице одного из членов Верховного суда в отставке) сделал неожиданный кульбит: Бар-Кохбу оправдал, авторитетно заявив, что обвиняемый сотворил высокий миф, а наличие мифа жизненно необходимо для существования народа.

С тех пор, изрядно потрудившись, новые историки сокрушили все имевшиеся мифы и забили всех священных коров. Заметим, что раз мифы удалось так раздолбать в пух и прах, то произошло это не только благодаря усердию разрушителей, но потому, скорее всего, что они, мифы, уже изрядно подувяли и пожухли, а коровы не бодались и покорно шли на убой. И бог с ними. Мы видим проблему не в разрушении старых мифов, а в отсутствии новых и также в том, что, когда самой захудалой священной коровы не остается, на ее место тут же вылезает наглый золотой телец. Пытались сотворить манящий миф из мира, но тут сотоварищи Бейлина по мирному процессу так постарались, что он (миф) дух испустил быстрее быстрого.

Под натиском глобализма и капитализма рухнул миф о справедливом обществе. Миф сионизма похоронил еврейский народ из Диаспоры. Мы остались сирые, босые и без идейной кровли над головой.

Можно ли жить без мифа? Наверное, да, но, как нам кажется, это довольно скудная жизнь, ибо, по справедливому замечанию Веркора, именно способность к созданию мифа отличает человека от животного.

*

Разумеется, миф может нести отрицательный заряд: достаточно вспомнить миф нацизма и миф коммунизма. Разумеется, искаженное восприятие мифа может привести к катастрофическим последствиям: десятки, если не сотни миллионов людей были уничтожены во имя справедливости. И конечно же, порой миф требует крови, как потребовал ее миф свободы от бойцов Бар-Кохбы, от защитников Масады, от поднявших обреченное восстание в Варшавском гетто и от тех, кто в 1948 году шел в атаку на арабские позиции под Латруном.

Сегодня в наличии имеются два мифа. Первый: миф золотого тельца, и второй, который предлагает религия: не случайно движение за возвращение к вере отцов пользуется среди молодого населения Израиля достаточным успехом.

Справедливости ради отметим, что существует еще миф земли Израиля, чьими ревнителями являются многие, как правило — религиозные люди, жители поселений и люди правой ориентации, однако и этому мифу за последние десятилетия был нанесен изрядный ущерб.

К сожалению, авторы, как ни пытались, не смогли изобрести Израилю подходящий к нынешней исторической ситуации миф, а если честно, то не очень-то и пытались, за что приносят искренние извинения тем, кто на это рассчитывал.