Путеводитель по стране сионских мудрецов

Глава 31

Покуда Герцль закладывал идейные основы и покуда Бен-Иегуда осовременивал иврит, народу в стране становилось все больше и больше. Вслед за евреями и христианами стала расти, привлеченная новыми рабочими местами, мусульманская иммиграция. Появлялись все новые и новые еврейские поселения.

*

*

Короче, все были счастливы под турецкой властью, где чай, кофе, рахат-лукум и бакшиш легко решали все проблемы, и все, ну почти все, было хорошо, пока, как водится, не стало плохо. Началась Первая мировая воина, в результате которой произошли два события.

Первое — Палестина перешла под власть британской короны. Второе — появилось Национальное арабское движение. За первое ответственность несет сэр Эдмунд Генри Хайман виконт Меджид и Фелкстон, будущий лорд Мегидо генерал Алленби, а за второе — английский офицер, писатель и археолог Томас Эдвард Лоуренс, больше известный под именем Лоуренс Аравийский.

Алленби обессмертил себя (по крайней мере, в израильской истории) центральной улицей в Тель-Авиве и несколькими улицами в других городах, джентльменским обхождением (как и подобает англичанину-аристократу) и прелестнейшей историей о капитуляции Иерусалима.

Дело было так. Одиннадцатого декабря 1917 года генерал Алленби принял капитуляцию и ключи от Иерусалима у мэра города Аль-Хусейни. Это был его первый визит в Иерусалим, причем, заметьте, в качестве победителя. До него этот город посещали разные важные персоны, государственные деятели и даже царствующие особы, среди них — кайзер Германии Вильгельм II (который с усами). Так вот, для въезда кайзера в Старый город рядом с Яффскими воротами снесли кусок стены (на том месте, где сейчас въезд для автомобилей), и кайзер въехал через это варварство на белом жеребце. А может, и не на белом и, может, — не жеребце, но лошадь была, это точно. Алленби же, подъехав к воротам, спешился и, сказав: «Как же я могу въезжать в этот город, когда был до меня Некто, вошедший в этот город пешком?» — прошествовал внутрь.

Сравнивая поведение этих двух людей, мы однозначно можем прийти к выводу, что победа англичан над германцами была победой духа английской учтивости и хорошего воспитания над тевтонской грубостью и полным отсутствием такта. Иерусалимцы этой истории не забыли, да и как можно такое забыть?

Теперь о дне капитуляции. Турецкие войска оставили город без боя, и мэр города в сопровождении подобающей свиты, вооружившись белом флагом, отправился сдаваться. В это же самое время некий английский офицер отправил своего повара отловить курицу. Существует версия, что повар был отправлен за яйцами, но это не суть важно, так как курица и яйца — это почти одно и то же. Увидев повара, мэр со товарищи немедленно капитулировали, о чем повар отправился докладывать своему офицеру. Офицер резонно заявил, что рядовой принимать капитуляцию не уполномочен, и велел ему задержать депутацию до своего прибытия. Повар отправился вдогонку за мэром, и вскоре мэр сдался офицеру.

Произошло это там, где сегодня, неподалеку от Центральной автобусной станции, находится площадь Алленби с соответствующим памятником. Однако поставлен там памятник по ошибке, ибо эта капитуляция не засчиталась, поскольку начальник офицера, полковник Бэйтли, велел ключи вернуть и отправился забирать их сам. Только он забрал, как откуда ни возьмись появился бригадир Уотсон, и все началось сначала. На этот раз сдаваться пришлось на улице Яффо около здания, где раньше располагался госпиталь Шаарей Цедек, а теперь — Управление израильского радиовещания. В общем, мэр сдался еще раз. Но на этом дело не кончилось, потому что появился генерал-майор Шиа. Ему торжественно сдавались у башни Давида в Старом городе, ну и наконец, в последний раз ключи вручили самому Алленби. Удивляться этой истории не надо: в Иерусалиме, как мы уже неоднократно отмечали, одно и то же событие, как правило, происходит в разных местах.

Кстати, о местах. Если вы собираетесь в Иерусалим и у вас водятся в кармане денежки, то мы с большим чувством порекомендуем остановиться в одном из самых старых отелей города, который называется «American colony». Не потому, что он суперроскошный, а потому, что это один из редко встречающихся в мире отелей со своей душой. В нем все подлинное, настоящее, в том числе и призраки постояльцев, вот уже полтора века обитающие в его патио, коридорах, ресторанах, барах и комнатах.

В этом отеле останавливались люди, чьи имена заставят не чуждого истории и культуры человека ощутить нечто такое… В общем, мы не знаем, как это «нечто такое» определить словами, но имена и призраки людей, бывавших тут, вас непременно заставят это «нечто» ощутить непременно. Да сами посудите: барон Устинов (дед сэра Питера Устинова) и сам сэр Питер, Уинстон Черчилль, Грэм Грин, императрица Эфиопии, Марк Шагал, Джон Ле Карре, Ингрид Бергман, Джорджио Армани, Сельма Лагерлеф…

Но есть среди всех этих достойных имен одно имя, которое заставляет биться сердце чуть-чуть сильнее. Оно овеяно песчаными бурями и легендами, мистикой и славой… Мало можно назвать людей, которым удалось то, что удалось ему, Лоуренсу Аравийскому: повлиять на ход истории — без него она потекла бы по-другому.

Английский разведчик, свободно говоривший по-арабски и одевавшийся, как араб, он был первым европейским человеком, которому поверили недоверчивые и надменные шейхи разных племен. Как будто дух своей неукротимой авантюрной энергии сумел он передать этим неспешным людям, оживив в их памяти времена великого победоносного халифата. Мы упоминаем его кратко, ибо он о себе сам изрядно много написал. Но это он, именно он привел к тому, что аморфная, лишенная чувства истории и времени арабская масса начала структурироваться в отдельные народы.