Путеводитель по стране сионских мудрецов

Глава 27

К седьмому веку новой эры кочевники Аравийского полуострова жили еще разобщенными родовыми племенами. Занимались скотоводством (козы, верблюды, овцы), а в оазисах, где была вода, умеренно процветало земледелие. Торговые караваны двигались по выжженным просторам от колодца к колодцу, и вполне законной забавой были грабежи караванов. По возможности — без убийства купцов, ибо законы кровной мести соблюдались неукоснительно. Росли и богатели города-крепости, в которых шла торговля, но центральным городом являлась Мекка, ибо в ней находился храм Каабы. Он был некогда воздвигнут в честь упавшего с неба Черного камня; этот крупный метеорит был давно уже объявлен святыней и вмонтирован в гранитную стену храма. Тут же рядом содержались боги всех племен — триста шестьдесят каменных идолов различных очертаний. Арабы поклонялись Солнцу и Луне, различным звездам и планетам. Главным божеством был Аллах с тремя его дочерьми — Аллат, Аллузой и Манат. Они охраняли человека от бед и превратностей. В храме Каабы уже было и изображение Христа: чужие боги уважались всеми племенами. Каждый кочевник должен был раз в году побывать в Мекке, семь раз обойти вокруг храма, семь раз поцеловать Черный камень, испить воды из святого источника и со спокойной совестью вернуться к грабежу караванов. Междоусобица племен кипела непрерывно, затихая на четыре месяца в году — время обязательного паломничества. В эти же месяцы в Мекке шла оживленная торговля, ибо стягивались в город десятки тысяч паломников. А неподалёку проходили состязания певцов-поэтов. И стихи поэтов — победителей этого конкурса — вышивались золотом и вывешивались на стенах храма Каабы. Естественно, что удостоиться такой чести было счастьем и мечтой. А неудачники жаловались на непонимание и происки соперников. Так как в Мекке правил самый сильный род, то, как правило, побеждали восхвалители этого племени, однако же не только: поэтическое искусство ценилось в Аравии чрезвычайно высоко и даже влияло на разные политические решения.

*

Мы остановились на этой кажущейся мелочи лишь потому, что всю жизнь Аравийского полуострова за каких-то двадцать лет переменил (и на судьбе других народов это вскорости сказалось) удивительный поэт, собрание стихов которого — Коран — из­вестно всему миру.

А Магомет (Мохаммед, если угодно) до сорока лет ничего не сочинял. Был он погонщиком верблюдов, после сам стал водителем караванов, а женившись на богатой вдове Хаттидже, превратился в уважаемого зажиточного купца. Хаттиджа была сильно старше его, но это не был брак по расчету: Магомет очень любил жену, и она родила ему шестерых детей. Доподлинно известно, что читать-писать он не умел, и его биографы часто вспоминали это как признак чистоты его божественного озарения. Но в торговых путешествиях, ночуя в караван-сараях или просто у костра возле колодца, наслушался он множество рассказов о еврейском боге Яхве, об Аврааме и Иакове, о Моисее, об Иисусе Христе и апостолах. Евреи, кстати, обитали тут же рядом: потомки беженцев из Палестины жили на Аравийском полуострове тремя большими племенами, мало чем отличаясь по образу жизни от коренных обитателей полуострова. Их уважали, называли «народом Книги», и мечта сплотить племена арабов в такой же единый народ наверняка тревожила Магомета, готовя к потрясению, которое он вскоре испытал.

Психиатры, пишущие книги о психических недомоганиях великих людей, всегда упоминают об эпилептических приступах, которые мучили Магомета с раннего детства. Были ему свойственны и галлюцинации, содержание которых он отлично помнил, очнувшись. Но эти вульгарно-клинические подробности никак не объясняют чуда, сотворившегося с ним однажды среди бела дня. Случилось это в 610 году. Сорокалетний Магомет, удалившись в пещеру на скалистой горе Хира, держал изнурительный месячный пост и тоскливо ожидал нового приступа судорог — они участились. И тут ему явился архангел Гавриил, о котором знал Магомет по рассказам караванщиков, но архангел еще и представился. Он до боли сжимал Магомета в объятиях, одновременно суя ему шелковый лоскут, на котором было что-то написано. «Читай!» — настаивал архангел. «Я не умею!» — отнекивался Магомет, но архангел сжимал его сильнее и сильнее. И Магомет вдруг обнаружил, что способен прочитать. На лоскуте было написано, что Аллах — единый Бог, и Магомет — пророк Его. Многие историки считают, что архангел Гавриил говорил не «читай», а «проповедуй», это еще более правдоподобно. Суть, однако, в том, что Магомет вернулся домой в полной убежденности, что он пророк, призванный свыше.

– Было видение! Я пророк! — закричал он еще с порога своей жене.

– Несомненно, — подтвердила любящая женщина.

С ее стороны это был замечательный поступок. Мы убеждены, что женщины, которые всей душой любят своих избранников, должны одобрять их идеи и действия в любых обстоятельствах. Поэтому и здесь мы, как повсюду, совершим от темы отступление и приведем еще один пример благословенной женской преданности. Один наш приятель, по профессии — актер, был приглашен однажды новыми русскими в путешествие по Волге. Там было несколько его коллег (все с женами), по вечерам они по очереди выступали. Как-то утром его сосед по столу, тоже артист, немного опоздал к завтраку.

— Вы понимаете, — объяснил он свою задержку, — я вчера часа два не мог уснуть, потому что из соседней каюты слышны были сладострастные стоны и выкрики какой-то женщины. И мне хотелось посмотреть, что за сексуальный гигант живет в этой каюте. Я дождался, пока они пошли к завтраку. И знаете, кого я увидел?

Он назвал очень известного (и очень пожилого) композитора с женой. Тут все немного помолчали, и одна из женщин вдруг насмешливо сказала:

— Очень вы, мужики, наивные: она ведь потому так громко и стонала, что он уже плохо слышит…

…И впоследствии Хаттиджа очень поддерживала мужа своей горячей убежденностью в его предназначении.

А у него такой уверенности не было. Согласно преданию, Магомет в ту ночь поседел. Два или три года он молчал, обдумывая случившееся. Его продолжали мучить слуховые галлюцинации. Неведомые голоса повторяли, что Аллах един, и Магомет — пророк Его. Однажды вновь возник архангел Гавриил. Огромная белая фигура явилась в облаке на горизонте и приветливо представилась: «Я — архангел Гавриил. А ты — посланник Аллаха». И исчезла.

Наконец Магомет решился и созвал родственников, людей из своего семейного клана. Они пришли охотно, Магомет и Хаттиджа пользовались общим уважением. Легко себе представить огорчение и ужас этих первых слушателей. У Аллаха, по словам Магомета, не было дочерей, издавна и высоко почитаемых, так что все кумиры возле храма Каабы — просто каменные глыбы. И после смерти человека ожидает не забвение, а Страшный суд, на котором не племя или клан ответчики за все поступки человека, а он сам, он лично, в чем и была пугающая новизна.

Родственники разошлись в печали и недоумении. Старшие предупредили Магомета, что он стал на путь бесплодный и опасный. Ибо Мекка — центр торговли для племен всего полуострова, а у каждого племени — свои высшие покровители, о каком единобожии могла тут идти речь?

Но Магомет принялся проповедовать новую веру. Его жестоко осмеивали, и от прямой расправы его спасало только покровительство дяди, главы его клана.

А между тем непризнанный проповедник начал говорить стихами. Впоследствии эти суры и составили Коран, главную книгу ислама. В них были обрывки всего, что знал Магомет к тому времени о Библии и христианстве, были призывы, увещевания и назидательно изло­женные случаи из жизни самого Магомета. Воздействие этих сур было впечатляющим невероятно — нет числа преданиям о том, как обращались в мусульманство люди, только что хотевшие избить или убить Магомета.

Нам очень приятно рассказывать о влиянии поэзии на жизнь, а трезвые убогие реалисты пусть рассуждают об истории, текущей по своим законам и выбирающей кого незнамо в исполнители. Время язычества и родового строя истекало, а пророком наступавшего единобожия Аллах избрал человека, вовсе (поначалу) не готового для этой роли.

Видения Магомета в эти годы поражали подлинным величием. Так, однажды ночью архангел Гавриил разбудил его, подвел коня Барака, и они мигом очутились в некоей Дальней мечети (о ней — чуть ниже, ибо это очень важно). Здесь Магомета уже ждали и почтительно приветствовали Авраам, Моисей, Иисус и несколько еврейских пророков. Откуда-то возникла лестница, и Магомет с Гавриилом принялись подниматься вверх к Божьему трону, который, как давно было известно, располагается сразу же за Седьмым небом. В чем именно Аллах наставлял Магомета, подробно описал пророк в Коране. А вообще половина этой книги — вольный пересказ библейских и христианских историй и наставлений, так что вникать в подробности не стоит. Однако в разговоре Магомета с Аллахом интересна мелкая деталь. Бог велел правоверным совершать молитву пятьдесят раз в день, и Магомет, кивнув послушно, принялся слезать по лестнице. Но тут ему встретился Моисей (у которого, как вы помните, был большой опыт переговоров со Всевышним) и сказал, что следует поторговаться, потому что ежели по пятьдесят раз в день молиться, то не будет времени заботиться о пропитании, не говоря уже о прочих радостях существования земного. Магомет прислушался к совету древнего еврея и полез обратно. Бог не рассердился, но опять назвал какую-то немыслимую цифру. Снова встретив Моисея, Магомет опять вернулся к Божьему трону. Это повторялось несколько раз, и в итоге Магомет доторговался до пяти молитв. И как тут Моисей ни понукал его попробовать еще раз, Магомет застеснялся. Восхищенный результатом торга Моисей подарил Магомету свою фотографию с надписью: «Победителю ученику от восхищенного учителя».

А теперь — о местоположении волшебной Дальней мечети. В двух днях пути от Мекки находился город Таиф, который Магомет частенько посещал, проповедуя всем, кто был готов послушать его суры. А на полпути он останавливался ночевать в деревне, где было две мечети - Ближняя (Аль-Адна) и Дальняя (Аль-Акса). Магомет предпочитал вторую, и поэтому современникам его было совершенно очевидно, что именно туда перенес его конь Барак во время этого прославленного ночного полета. Правда, впоследствии многие мусульманские теологи утверждали, что подлинная Дальняя мечеть вообще находится где-то на небесах, но важно главное (для нас): что вовсе не на Храмовой горе в Иерусалиме оказался Магомет в ту достопамятную ночь. Мечеть Аль-Акса выстроили тут лишь через несколько десятков лет. Сам Магомет никогда не бывал в Иерусалиме, и в Коране этот город он ни разу не упомянул.

А в Мекке жить становилось опасно. Но судьба хранила Магомета. В месяцы всеобщего паломничества в Мекку он имел обыкновение переходить от шатра к шатру, изрекая свои суры — проповедуя. И хотя многие паломники уже знали, что в Мекке живет странный городской сумасшедший, Магомет однажды встретил шестерых арабов, со вниманием и интересом слушавших его. Они прибыли из далекого оазиса Йасриба, где в непрерывной вражде и схватках обитали несколько племен, а в к »м числе — и три еврейских, о которых мы уже упоминали. Шестеро паломников из Йасриба столько уже слышали о еврейском боге Яхве, что идея единобожия их вовсе не ужаснула. Кроме того, они достаточно наслушались еврейских разговоров о пророке, который вот-вот явится и все справедливо устроит к лучшему. А что, если перед ними проповедует тот самый, кого ждут евреи? Было бы не худо первыми его перехватить. И шестеро паломников торжественно пообещали Магомету, что вернутся через год с большим количеством его приверженцев.

И обещание свое сдержали и нескольких, готовых обратиться к новой вере, привели. А там, в Иасрибе, ждали Магомета новые сторонники — так было рассказано ему.

И Магомет решил бежать из Мекки. И врагам словить его не удалось. Хотя была назначена награда за его поимку — сто верблюдов. За живого или мертвого. Через несколько лет он вернется сюда с десятитысячным войском, и вся Мекка без сопротивления примет мусульманство.

В оазисе Йасриб (вскоре это будет город Медина) Магомета ожидала удача. Принимая мусульманство, люди из разных племен сплачивались в общину, и таким образом сходили на нет кровавые племенные раздоры. Магомет же становился вождем не только духовным, но и светским, вскоре обнаружится и его талант полководца.

А попутно он приобретал очень ценные новые познания. Евреи рассказали ему о сыне Авраама от наложницы — об Измаиле он услышал тут впервые. Сразу ему стало ясно, от кого произошли арабы. А потом и очевидным сделалось, кто построил храм Каабы: разумеется, Авраам навещал в пустыне своего сына Измаила, вот отсюда и возникла эта древняя святыня.

Магомет был истинным поэтом: он заимствовал из всех любезных его душе источников. Особенно по душе пришлась ему Библия, и имена еврейских патриархов, переделанные на арабский лад, обильно поселились в его сурах, которые запоминали наизусть, записывали за ним (в Коран это сложилось вскоре после его смерти); часто он диктовал их своим близким.

Только на поддержку евреев (он ведь был истинным наследником их религии!) Магомет рассчитывал напрасно. Евреи холодно выслушивали его суры, а порой даже высмеивали их. А во вскоре начавшихся военных сражениях с племенами Мекки — попросту его не поддержали. Два еврейских племени он изгнал из оазиса, а в третьем (оказавшем сопротивление) распорядился вырезать мужчин (семь сотен человек), а женщин и детей — продать в рабство. Это было полностью созвучно нравам того времени, так что не следует обвинять пророка в излишней жестокости. Более того: он был первым (на Аравийском полуострове), кто догадался, что пленных лучше не убивать согласно традиции, а брать за них выкуп.

Но один его поступок (ну, точнее сказать — два) поймут и не осудят только те, кто сам рифмует и слагает. Магомет однажды повелел убить известного поэта (из евреев), который не только в Мекке читал издевательские стихи о его сурах, но и, вернувшись в Медину, продолжил свое пакостное сочинительство. А еще казнили некую певицу, певшую насмешливые вирши о творениях пророка.

А столкновения военные случились по естественной причине: соратники Магомета в видах прокорма стали грабить караваны. Это получалась у них с переменным успехом, а после одной особенной удачи Мекка снарядила войско численностью в несколько тысяч человек.

А у Магомета было только несколько сотен воинов. Но бой он принял и выиграл его. Надо ли говорить, как повысился после этого его авторитет духовного вождя?

И еще немного о его авторитете. Ранее молились, обратясь лицом в сторону Мекки (храм Каабы как-никак), но Магомет, надеясь на тесное единение с евреями, постановил молиться, как они, то есть лицом к Иерусалиму. И арабы повернулись на сто восемьдесят градусов, обратясь спиной к святыне предков. А когда Магомет понял, что напрасны все надежды на духовное слияние с евреями, он повернул молящихся обратно.

Тщательно и скрупулезно относился Магомет ко всем деталям будничной жизни правоверных мусульман. Так, он немало размышлял (записаны предания об этом), куда должен быть обращен лицом и задом человек, присевший по естественной нужде. Если молившийся лицо устремлял к Мекке, то при испражнении он должен напрочь отвернуться. Тоже выходило неудобно. И с Иерусалимом получалось то же самое, хотя наоборот (а тоже хоть какая-никакая, но святыня: родственность всех трех религий в те поры никто не отрицал). И эту неувязку Маго­мет блестяще разрешил: садиться следовало боком, чтобы не обидеть ни один из городов.

Сохранилось множество преданий о его семейной жизни. У Магомета было десять жен и две наложницы, то есть так ничтожно мало по сравнению с другими героями нашей книги, что не стоит это и внимания. Заметим только, что он отменно относился к своим женам (что было дико для тогдашней мужской традиции) и советовался с ними о самых разных делах.

В Коране много темных и туманных мест, легкодоступных чуть ли не полярному толкованию. Но вот одно понятие — о мире и войне — тревожит человечество и по сю пору. Древнюю иудейскую мечту — идею о Земле обетованной — Магомет довел до абсолютного предела (или опасного абсурда — посудите сами): вся земля и есть Земля обетованная для истых мусульман, и часть ее уже принадлежит сынам Аллаха, а часть (пока неизмеримо большая) — неверным самого различного толка. Поэтому священная война — джихад — не может кончиться вовеки, до победы, и постоянная готовность к ней — великий долг, святая обязанность приверженца ислама.

А между тем Магемет был на удивление добрым человеком. Например, захочет плащ надеть, а на плаще спит кошка. Ни за что ее не потревожит, так и идет на улицу без плаща. И на описание загробной жизни правоверных он не поскупился: вечные источники воды, приятная прохлада, зелень садов и обилие нестареющих женщин.

Ко времени смерти пророка ислам стал государственной религией всего полуострова. Но никаких чудес великий этот человек не совершал, и в основании того, что он говорил, одна всего идея содержалась: «Магомет — пророк Аллаха, ибо так написано в Коране, который — святая книга, ибо написал ее Магомет».

Ислам распространялся стремительно. Сабли и возвышенное слово действовали безотказно. Одержимость проповедников единого Аллаха сказывалась быстро и внушительно. Спустя всего несколько лет после смерти пророка пал Дамаск, без боя сдался Иерусалим, были полностью покорены Сирия, Палестина и Египет. А вскоре Северная Африка склонилась под зеленое знамя. Наступала очередь Европы. Мы до нее тоже доберемся, но попозже, а сейчас вкратце отметим несколько туристических объектов, связанных с появлением ислама на Святой земле. Итак, халиф Омар ибн-Хаттаб, или, как его любовно звали солдаты, — «Старик Хоттабыч», надавал по шее византийцам, в 638 году захватил Иерусалим и объявил Храмовую гору третьим по святости местом ислама, поскольку именно отсюда вознесся Магомет на небо. Выше мы сообщали, что пророк в Иерусалиме не бывал, но после Хоттабыча оказалось, что бывал.

Как мы уже говорили, над камнем основания мира мусульмане построили роскошное строение, которое, естественно, достраивалось и меняло свой внешний вид, но все равно мы его относим к VII веку, а кому это не по душе, то пусть отнесет его куда сам захочет. Само здание — восьмиугольной формы и увенчано огромным золотым куполом. В этом здании хранятся три волоска из бороды Магомета, которые в годовщину вознесения показывают восхищенному народу. Все это дает нам с несомненным правом и чувством законной гордости в очередной раз заявить: все-таки это было здесь! Вообще Храмовая гора полным-полна мусульманских объектов разной степени красоты и интереса, из которых мы еще раз упомянем ту самую знаменитую мечеть Аль-Акса. Ее тоже много раз строили и перестраивали. Король крестоносцев Балдуин I приспособил ее под тронный зал и частенько в жаркие иерусалимские летние дни сидел здесь на троне, наслаждаясь прохладой.

В конце тридцатых годов прошлого века Муссолини презентовал колонны из каррарского мрамора, и мечеть в очередной раз отремонтировали и перестроили, но все-таки она принадлежит XI веку, не иначе.

На ступенях этой мечети в 1951 году убили иорданского короля Абдаллу, дядю будущего короля Хусейна, которого тоже едва не убили, но он, по счастью, спасся. Хороший человек был этот король Хусейн: роста маленького, а благородства большого. Мы искренне его оплакивали, когда он несколько лет назад все-таки помер.

В ряду арабских вождей Хусейн был белая ворона и черная овца, и если Магомет не обманул и в мусульманском филиале рая достойных людей действительно встречают роскошные красотки, то мы исключительно рады за маленького короля. Для полноты картины следует упомянуть, что Гарун аль-Рашид, тот самый, из «Тысячи и одной ночи», постановил, что воскресение из мертвых произойдет в долине Кедрона. Но мы об этом, кажется, уже писали.

Тут очень важно сообщить читателю, что давнишним раввинатским постановлением запрещено евреям подниматься на Храмовую гору, ибо невзначай можно ступить, куда ступать не положено. Нам, конечно, на запреты — сами понимаете, но только необычайно велико число людей, с которыми на Храмовой горе приключались ужасные неприятности вплоть до сердечных приступов, мозговых спазмов и прочих кошмаров. Мы сами знаем одного такого человека, Бориса Орлова, замечательного историка и писателя. Как-то выдалось у него свободное время, и поднялся наш друг на означенное место. А в себя он пришел внизу, на площади перед Стеной Плача, где парамедики приводили его в чувство. Так что наш долг предупредить публику о возможных неприятностях. Впрочем, как мы уже говорили, приключаются они исключительно с лицами еврейской национальности, остальным на Храмовой горе бояться нечего.

Итак, на Святой земле воцарились мусульмане. Династия Омейядов сменилась Аббасидами. Ислам цвел, евреев поколачивали, затем пришли Фатимиды, которые, как принято, сперва дали евреям разные поблажки, но довольно быстро опомнились. А затем на ближневосточной сцене появились крутые ребята, от которых не поздоровилось ни евреям, ни мусульманам.