Путь к блаженству

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ. Искушение Рубиновой Птицей

Уже окончательно пробудившись от этого странного сна, я некоторое время продолжала лежать с закрытыми глазами. Я с удивлением обнаружила, что мое визуальное поле, светло-серое, имеет по краям темные отметины, напоминающие переплетение сосудов. (Этот образ впоследствии оказался важным.) Ко мне вернулось четкое представление о моей спальне, и я опять могла ориентироваться в пространстве. С некоторым усилием я открыла глаза, чтобы посмотреть, который час. Было 10:50 утра. Мое второе путешествие «за пределы тела» длилось пятьдесят минут, хотя мне показалось, что прошла вечность. Осторожно, с ощущением тяжести в теле, я села. Чувствовала ли я себя плохо? Я предполагала, что встану больной, потому что мне только что снилась рвота. Ничего подобного. Я немного переела за завтраком, в 8:30 утра, но в остальном все было нормально — в физическом плане. Образ рвоты, очевидно, следовало понимать в символическом, а не в буквальном смысле. Возможно, мое спящее сознание расценило опыт нахождения вне тела как «болезнь» (в психическом плане) или сочло, что впечатлений было для первого раза слишком много и они «не переварились». Я ощущала в своей голове странную легкость: тогда я еще не знала, что этого следовало ожидать.

Впервые за многие годы я испугалась своих снов. Даже, на какое-то мгновение, пришла в ужас. Казалось, что я действительно побывала «там», кружилась в пространстве и не могла вернуться к своему телу. Более того, я чувствовала, что злой дух буквально заманивал меня к гибели. Содрогнувшись, я поднялась с постели.

Весь тот день был каким-то странным. Я с трудом поднялась с постели около 6:00 утра, чтобы отвезти Зала в аэропорт. Накануне мы поздно вернулись из театра, хотелось спать, но выбора не было. Залу пришлось срочно возвращаться на восточное побережье, чтобы помочь одному из наших детей (проблемы, связанные с детьми, бесконечны — сколько бы детям ни было лет). Мы там гостили всего неделю назад и только что вернулись в Сан-Франциско. Я хотела сама поехать с Залом, но помешали домашние дела и обязательства, связанные с работой над книгой. Кроме того, у меня опять открылось кровотечение в середине цикла — сигнал, всегда означавший, что лучше повременить с путешествиями на самолетах. Ранним сереньким утром, еще окончательно не проснувшись, мы кое-как оделись и вынесли багаж на улицу.

Когда мы ехали по автостраде, восходившее над заливом солнце несколько улучшило мое настроение — розовато-золотистые отблески так красиво играли на воде. Я высадила Зала в аэропорту и поехала домой, планируя, сколько успею написать в это тихое воскресенье. Сворачивая с автострады, я решила навестить свою старенькую свекровь, позавтракать с ней (перекусить мне пришлось бы в любом случае) и уже потом целый день работать, ни на что не отвлекаясь.

Посидев со свекровью и наевшись блинов с сиропом, я вернулась домой около 9:00 утра. К тому времени я настолько устала, что вряд ли смогла бы работать. Я отключила телефон, чтобы мне не мешали, и залезла под одеяло, собираясь вздремнуть. Сытая, вымотавшаяся и слегка встревоженная, я погрузилась в состояние полусна. Мне подумалось, что сейчас самое время — поскольку я совершенно одна — попробовать провести эксперимент с выходом за пределы своего тела. Засыпая, я начала думать о вибрациях…

Весь оставшийся день после «сновидения» я чувствовала себя неспокойно. Меня не покидало ощущение страха с налетом некоторого очарования. Произошло большее, чем я хотела — по крайней мере, на данный момент. Я думала: «В этой сфере — что бы она собой ни представляла и где бы ни находилась — моя способность контролировать ситуацию весьма невелика. Неудивительно, что люди в подобных случаях предпочитают советоваться с проводниками и гуру. Делать же это одной очень страшно; Зала нет, и даже не с кем поделиться — решат, что я чокнутая».

Свистяще-жужжащий звук весь день преследовал меня где-то на грани сознания. Мне казалось, что стоит опустить голову на подушку, как эти звуки обрушатся на меня в полную силу и я совершу еще один выход за пределы тела — желаю того или нет. Я старательно следила за тем, чтобы все время оставаться в вертикальном положении. Как бы мне ни хотелось спать, задремать я боялась. Я работала. Я прогуливалась вдоль залива. Поздним вечером, страшно усталая, я осторожно легла. Я опасалась лечь на спину, как утром. Мне представлялось, что безопаснее всего устроиться на боку. В тот день я не была готова к дальнейшим неожиданностям — может быть, не была к ним готова вообще.

Каким образом я достигла этой точки, где снова испытала потрясение от «сновидческого» опыта? Было ли происшедшее сном? В последующие дни, когда ко мне вернулась способность здраво мыслить, я много думала о странных переживаниях, связанных с «Рубиновой Птицей». Действительно ли я совершила «неудачное» астральное путешествие? Было ли это астральным путешествием вообще? Или все-таки осознанным сновидением (разумеется, необычным)?

К тому времени я уже знала, как справляться с обычными кошмарами. За последние два с лишним года я «встретилась лицом к лицу» со многими сновидческими персонажами, которые прежде меня пугали, и «победила» их. Я научилась также переходить к осознанному сновидению, «пробуждать» свое спящее сознание, чтобы потом активно участвовать в своих снах. Но осознанные сновидения неизменно приносили мне позитивные переживания. Теперь же я встретилась с другой неизвестностью, имевшей свои уникальные качества. Я как бы перенеслась на другой уровень опыта, где подо мной разверзались бездны, а наверху угадывались звездные миры. Постепенно, в последующие дни, я систематизировала то, что уже знала о проделанном мною пути от осознанного сновидения к «Рубиновой Птице».

В течение многих месяцев я училась реагировать во время сна на появление определенных образов[54].

Я следила за появлением кошмарных образов, которые иногда заставляют осознать, что ты видишь сон. Однажды, прогуливаясь во сне по улице, я заметила, что меня преследует жук размером с машину; я так сильно испугалась, что поняла: я сплю.

Я следила за появлением в моих снах каких-либо несообразностей. В «Большом Руле» все казалось нормальным, однако наяву, сидя в закрытой машине, я не ощущаю солнца на лице и ветра в ушах. Это несоответствие и явилось ключом к пониманию того, что я нахожусь в стране магического солнца и ветра.

Я следила за появлением в моих снах странных образов. Так, в сне «Дерево Синих Птиц», который я увидела три месяца спустя, я не заметила пары очевидных несообразностей: я оказалась на улице босая, что со мной случается очень редко; я жила на аллее, которая начиналась за железным забором — явная нелепость. Однако в самом дереве синих птиц я распознала некое странное качество, возможное только в сновидениях (теперь оно сразу бросается мне в глаза), и благодаря этому определила, что вижу сон.

Наконец, я старалась не пропустить образы, которые побуждают к анализу. В одном сне, увидев довольно обычный для сновидений образ толстухи, я начала рассуждать сама с собой: «Интересно, почему мне снится это?» И сразу же сон стал осознанным.

Затем, к своей радости, я обнаружила, что некоторые сны бывают осознанными с самого начала. В них отсутствуют особые образы, которые переключают сознание от обычного сновидческого состояния к состоянию осознанного сновидения. Эти сны просто начинаются как осознанные.

По мере того как я осваивала технику осознанного сновидения, мне становилось все легче войти в это состояние во время сна. Мне казалось, что поиск образов, «запускающих» осознанное сновидение, является лишь одной из стадий развития и что в конечном счете состояние осознанности должно стать перманентным. Возможно, когда состояние осознанности делается привычным, переход к нему осуществляется так легко, что люди забывают, какими способами достигали его раньше. Не потому ли я смогла найти в литературе так мало информации о том, как научиться осознанному сновидению? Самое трудное — увидеть свой первый осознанный сон. Дальше навыки осознанного сновидения можно укреплять и культивировать. Сейчас я в среднем вижу четыре-пять осознанных снов в месяц. Однако переход к осознанному сновидению (и обратно) у меня все еще происходит во сне. Иногда я вижу сразу несколько осознанных сновидений — за одну ночь или в течение двух ночей подряд; но бывает и так, что проходят недели без единого осознанного сна.

К тому времени, как я увидела сон (или прошла сквозь некий реальный опыт) под названием «Рубиновая Птица», я уже на протяжении многих месяцев входила по своей воле в состояние осознанного сновидения. Я знала, как приобрела это умение, хотя оно еще не успело окончательно закрепиться. Я стала вновь просматривать свои записи снов, обратилась и к литературе об астральных путешествиях, исследуя ее еще более тщательно, чем раньше, — чтобы увидеть, какие объяснения потрясшего меня «путешествия» в ней предлагаются.

Сопоставляя собственные записи с классической и современной литературой, я обнаружила ряд удивительных совпадений и различий. Например, из моих записей следует, что, пробуждаясь от осознанного сна, я чаще всего лежу на спине, иногда — на левом боку, и очень редко — на правом. Я никогда не сплю на животе, для меня это совершенно исключено[55]. Согласно литературе по астральным путешествиям, поза на спине наиболее благоприятствует переходу в измененное состояние сознания. Ее рекомендуют некоторые астральные путешественники[56], тогда как тибетские йоги, практикующие «йогу во сне», напротив, советуют «спать на правом боку, как спит лев»[57]. Во время сновидения/переживания «Рубиновая Птица» я лежала на спине.

Но, если мой собственный опыт хорошо согласовывался с астральной литературой в этом пункте (он, казалось, подтверждал, что вероятность астрального путешествия возрастает, если лежишь на спине), — то он расходился с ней по вопросу о том, как должна быть ориентирована голова сновидящего. Многие оккультные и народные традиции учат, что спящий должен лежать головой на север или, в крайнем случае, на восток — обе позиции, как считается, облегчают прохождение электромагнитных вибраций через тело[58]. Мои записи, кажется, показывают, что ориентация головы не играет большой роли. Моя первая спальня в Сан-Франциско была устроена так, что я спала головой на восток; в своей теперешней спальне я сплю головой на север. Я не заметила существенной разницы в количестве осознанных сновидений или выходов из тела. Наяву я достаточно много путешествую (находясь в своем теле) и знаю, что переход в измененное состояние сознания возможен при самых разных ориентациях физического тела.

Я заметила и еще одно несовпадение между моим переживанием «Рубиновая Птица» и астральными путешествиями, описанными другими людьми: оно касается состояния желудка. Большинство авторов рекомендуют перед астральным путешествием иметь пустой желудок или поститься несколько дней[59]. Некоторые даже разработали специальные диеты, облегчающие выход за пределы тела[60]. Что касается меня, то в момент так напугавшего меня астрального опыта мой желудок, наоборот, был чрезмерно переполнен. Быть может, ключевым фактором является именно крайность, необычное состояние организма. Или же объяснение следует искать в том, что в результате переедания физические вибрации сделались более медленными, чем «астральные»: разница в скорости вибраций, как считается, является частой причиной астральных проекций[61]. Продолжая сравнивать собственные переживания с теми, что были описаны другими людьми, я поразилась, обнаружив замечательную параллель к своему сну в книге астрального путешественника, жившего пятьдесят лет назад. Оливер Фокс (этим псевдонимом пользовался британский юрист Хью Кэллоуэй) в книге «Астральные проекции» описывает произошедший с ним ужасный случай[62]. Точно так же, как я, кружась в пространстве, не могла вернуться в свое тело, он «отключился» от собственного тела, когда во сне совершал прогулку по морскому берегу. Предпринимая, как и я, отчаянные попытки вернуться, он в конце концов проснулся в своей комнате в состоянии каталепсии. Он сумел выйти из транса, пошевелив — что стоило ему громадных усилий — своим мизинцем. Если меня рвало во сне, то у него сильный приступ тошноты начался, когда он поднялся с постели. В отличие от меня он, проснувшись, почувствовал себя совершенно больным, подавленным и усталым; потребовалось три дня, чтобы он снова пришел в нормальное состояние. Когда дорога, по которой идешь, кажется таинственной и смертельно опасной, так утешительно знать, что другие тоже прошли по ней и остались живы!

Даже ощущение удушья (как от полиэтиленовой пленки, прижатой к лицу) испытывала, оказывается, не одна я[63]. Оккультисты и теософы, в частности, выдвинули гипотезу, которая объясняет феномен затрудненного дыхания, нередко имеющий место во время астральных путешествий. Они полагают, что астральное тело заключено в некую оболочку или мембрану, от которой оно освобождается в момент «выхода из тела»[64]. Иногда эта оболочка не отделяется, но прилипает к астральному телу и остается вместе с ним до конца путешествия либо отбрасывается позднее (последний случай очень напоминает то, как я «прорвалась» сквозь душившую меня пленку). Я обнаружила, что в моих осознанных сновидениях часто встречаются образы, которые можно рассматривать как символы телесной оболочки, — например, кружевные или тюлевые занавеси, стекло, стены, потолки и полы (во сне я прохожу сквозь них).

Согласно моим записям, осознанному сновидению почти всегда предшествует день, до отказа наполненный встречами с людьми и всякого рода деятельностью. Обычно я веду спокойный и размеренный образ жизни, но часто получается так, что я вижу осознанные сны именно тогда, когда выпадает особенно хлопотливый день. В такие дни я могу быть уставшей, раздраженной, измотанной, больной (или, наоборот, чувствовать себя превосходно), — но в любом случае непривычное множество дел, идей и людей является для меня стимулирующим фактором. Я также заметила, что когда мы с Залом занимаемся любовью посреди ночи (а не перед тем, как заснуть, или утром), то, засыпая вновь, я часто вижу осознанное сновидение. Мне кажется, что сильное сексуальное возбуждение ускоряет мой переход к осознанному сновидению.

Уже после того, как я пришла к таким выводам, я с изумлением прочла в автобиографических записках Рене Декарта описание сновидческих переживаний, изменивших его жизнь. Когда этому выдающемуся философу и математику XVII в. было двадцать три года, ему приснились подряд три сна, последний из которых был осознанным. Сны явились для него откровением: они не только изменили его жизнь, но и повлияли на всю историю науки. Рационалистическое движение фактически началось с осознанного сна[65]. Декарт испытал это переживание, находясь в сильно возбужденном состоянии ума, когда его «мозг был воспламенен» длительным путешествием и необычными идеями. Параллель между моим собственным опытом и опытом гигантской исторической личности, жившей около трех столетий назад, была совершенно неожиданной и очень меня ободрила.

Еще одно соответствие между моими записями и материалами, которые я просматривала, касалось одной маленькой, но поразительно точной детали. Я упоминала, что, окончательно пробудившись после сна (или реального переживания) «Рубиновая Птица», я заметила на светло-сером визуальном поле перед моими закрытыми глазами темные отметины в виде прожилок. Они напоминали зубчатые вспышки молнии. Я случайно знала, что это сосуды, поскольку за несколько месяцев до того проходила глазное обследование. Мои глаза проверяли при помощи специального прибора, который излучает на сетчатку очень сильный свет — под таким углом, что становятся видны глазные сосуды. Я очень удивилась, наткнувшись в одной эзотерической книжке на описание того же феномена[66]. В книге, написанной много веков назад, рассказывалось, как гуру учит послушников посылать свои души в семь сфер, находящихся за пределами земли. Согласно этой традиции, главным признаком того, что душа на самом деле выходила из тела и побывала в астральном мире, является присутствие в визуальном поле «вспышек молний».

Каким-то образом переживание, связанное с «Рубиновой Птицей», позволило мне снова увидеть мои глазные сосуды — «вспышки молний». Астральное путешествие, если оно действительно имело место, вызвало тот же физиологический эффект, что и сверхсильный световой луч, направленный на сетчатку глаза. Оккультисты сказали бы, что я — в своем астральном теле — совершила путешествие к источнику всего света. Как бы то ни было, я еще раз убедилась, что прошла через определенный человеческий опыт (с типичным набором признаков) и что через него проходили также другие люди на протяжении многих веков. В традиционной психологии этот феномен почти не исследован. Но мы должны о нем знать. Если речь идет о психологическом эффекте, это должно быть доказано; если об астральном путешествии — нам следует открыто это признать. Быть может, мы стоим на пороге одного из решающих научных открытий.

Итак, сравнивая свой собственный опыт осознанного сновидения с описаниями переживаний других людей, я поняла, что двигалась по пути, который неизбежно должен был привести меня к опыту нахождения вне своего тела. Я научилась правильно реагировать на появление в своих снах кошмарных образов; я старалась замечать несообразности; я распознавала «странные» образы; я начала анализировать свои сновидения в то самое время, когда они снятся; я пыталась приблизить переход к осознанному сновидению, настраивая себя на сон о полете — ибо, как мне казалось, одно влекло за собой другое; я пыталась вызвать состояние осознанности, напоминания себе о нем, когда засыпала; наконец, я намеренно засыпала на спине, если хотела увидеть осознанный сон. Научившись избегать в осознанном сне сильных эмоциональных реакций (которые заставляли меня проснуться) и не забывать, что я вижу осознанный сон (иначе он сразу же становился обычным), я занялась изучением символических образов, обычно предшествующих осознанному сновидению. Я пыталась использовать шансы, позволявшие превращать обычные сны в осознанные, и мне это удавалось — быть может, даже слишком хорошо.

Общепринятого термина, обозначающего состояние осознанного сновидения, пока еще нет. Это состояние называли «истинным сновидением»[67]; Карлос Кастанеда утверждает, что Дон Хуан говорил о нем просто как о «сновидении» (с особой интонацией)[68]; Оливер Фокс использовал определение «Сон Знания»[69]; Шри Ауробиндо — «сон опыта»[70] (подразумевая, что такой сон сам по себе есть опыт — опыт существования в иной сфере бытия). Я лично предпочитаю выражение осознанное сновидение.

Некоторые авторы утверждают, что все осознанные сновидения являются астральными путешествиями; другие видят в осознанных сновидениях сознательно вызванные состояния транса, при которых воображение может порождать определенные физиологические изменения; по мнению третьих, осознанный сон представляет собой восприятие божественных энергий. Моя научная практика сделала меня скептиком; однако я не сомневалась, что существует знание, которое не укладывается в книги по психологии, — знание совсем иного типа. Я тянулась к тому освежающему и радостному ощущению, что дарили мне осознанные сны.

Видеть осознанные сны было истинным наслаждением. Я использовала их для того, чтобы летать, испытывать страсть, посещать различные места или общаться с образами реальных либо воображаемых людей. Я находила в осознанных снах много интересного для своей реальной жизни: иллюстрацию к детской книжке, над которой работала; персонажа для очередного рассказа; оригинальное оформительское решение. Иногда я во сне практиковалась в каких-то навыках, побеждала свою раздражительность или гнев, экспериментировала с экстрасенсорными силами. Все это было приятно.

Поначалу астральные путешествия, явившиеся логическим продолжением осознанного сновидения, пугали меня. Но потом, когда я сопоставила то, что прочла по этому поводу в книгах, со своими собственными записями, на меня снизошло что-то вроде откровения: астральные путешествия — просто еще один уровень неизвестного. Неизвестного на данный момент.

Когда люди стоят на рубеже между известным и неизвестным, они всегда испытывают страх. Они видят порог. Чтобы шагнуть через него, нужно быть героем или героиней. Ведь там, впереди, ждут неизбежные испытания и неудачи. Зона повышенной энергии всегда опасна. Почему же я думала, что на сей раз все будет иначе? К счастью, я хорошо усвоила уроки любимых в детстве волшебных сказок. Если я сохраню веру в ценность путешествия, то встречу не только демонов, но и помощников. Под их руководством я, возможно, найду великое сокровище — или обрету его внутри себя. Итак, я решилась шагнуть вперед, к новому неизвестному.

Вернувшись к осмыслению сна (или опыта) «Рубиновая Птица», я стала изучать символы из обычной части этого сна, во время которой я «не помнила», что сплю и вижу сон. Когда я перевела изобразительный язык сновидческих символов на язык слов и ощущений и подобрала личные ассоциации к этим символам, смысл сна во многом прояснился. Я ждала (у лифта), чтобы подняться «вверх» вместе с двумя пограничными аспектами своей личности — моим детским «я» и «я» старческим, ослабевшим. Старшему «я» нужно было облегчиться (сходить в туалет), и мое теперешнее сознание последовало за ним. Я беспокоилась о том, как мое старшее «я» справится со всеми подъемами и спусками пути (лестницами). Но как только я поднялась в воздух, ко мне вернулось сознание, что я сплю. Образы подъема — в лифте, по лестнице, во время полета — предшествуют, как я уже не раз отмечала, переходу к осознанному сновидению.

Я поняла, что многие аспекты «Рубиновой Птицы» типичны для осознанного сна. Подобно тому как в сне «Paddeus» меня унесло потоком воды, в «Рубиновой Птице» меня подхватила мощная струя воздуха. И в том, и в другом сновидении поток энергии завладел мною и подбросил вверх. Ощущение овладевающей тобою силы, образы подъема, головокружение, вибрации — все это я переживала и раньше, в других осознанных снах. Интенсивный цвет (в данном случае — хрустальной птицы) также весьма характерен (а прозрачная, светящаяся изнутри птица обладала неземной красотой).

Тем не менее в сне о Рубиновой Птице присутствовал ряд уникальных для меня моментов: никогда прежде чувство выхода из своего тела не было таким интенсивным, а ощущение прохождения сквозь стены, железо и стекло — таким живым. Мне никогда прежде — за все годы ведения дневника сновидений — не снилось, что я задыхаюсь. Здесь же (и это меня поразило) образ удушья возникал дважды: в первый раз — когда я проходила через стекло, и потом — когда меня тошнило и я удаляла из горла рвотную массу. Не имело никаких параллелей в моих прежних снах и ощущение «потерянности» в пространстве, невозможности вернуться к своему телу. Обращение к специальной литературе помогло мне понять и принять два последних переживания как эпизодически возникающие, естественные побочные эффекты астральных путешествий. (Значительно позже, как я потом покажу, я обнаружила другие — лучшие — объяснения.)

Между прочим, сон «Дерево Синих Птиц» во многом помог мне преодолеть свой страх перед новой неизвестностью. Эти птицы — одна из рубинового хрусталя, а другая живая, в синем оперении, — являли собой разительный контраст. Обольстительная птица из светящегося изнутри хрусталя выглядела совсем иначе и вызывала другие чувства, чем пушистое существо, озарившее мои сны три месяца спустя. Ощущение дьявольской опасности, возникшее у меня при виде Рубиновой Птицы, сменилось ощущением доброго волшебства, когда я погладила нежные синие перья.

Я не могу сказать в точности, что значат для меня эти птичьи создания. Но я уверена, что в каком-то смысле они символизируют мою собственную крылатую душу: ту часть меня, которая может взлететь вверх и которая наполовину состоит из дьявольского коварства, а наполовину — из райского восторга. Несомненно, это одна и та же птица — то твердая и сверкающая, как горный кристалл, кроваво-красная; то мягкая, теплая, небесно-голубая. Когда в первый раз она явилась мне в облике Рубиновой Птицы, то была совсем близко, но я от нее отказалась: ведь ее предлагали руки недоброго человека; во второй раз, в облике Синей Птицы, она пришла ко мне сама, и я приняла ее с радостью, как олицетворенное блаженство. Образ души-птицы (красной или синей) родился в глубинах моего существа. Его разные формы — изобразительные знаки, которые соединяют меня с моей собственной внутренней силой.

Теперь, если меня пугает мысль об астральном путешествии, я просто предпринимаю необходимые меры, чтобы избежать его: не сплю на спине или на левом боку, не думаю о выходе из тела, когда засыпаю. Напротив, в благоприятной обстановке — когда рядом Зал, не боящийся никого и ничего, когда я нахожусь в своем счастливом доме в Сан-Франциско и мои мысли заняты любимой работой — я отваживаюсь сделать осторожный шаг в сторону этой новой неизвестности. Вспомнив успокаивающий образ Синей Птицы, я начинаю думать об астральном путешествии и принимаю такую пространственную ориентацию, которая в наибольшей мере ему способствует. Когда в течение какого-то времени у меня не бывает осознанных сновидений, я страдаю от отсутствия особого ощущения свободы и радости, которое они мне дарят, и делаю все возможное, чтобы увидеть их снова.

Астральное путешествие, если оно происходит в такой ситуации, может оказаться великолепным. Однажды я увидела себя летящей вдоль морского берега, высоко над пляжем, лунной ночью. Ветер раздувал мои волосы и одежду. Вода сверкала; когда волны откатывались назад, лунный свет играл и на мокром песке. Я была очарована этим зрелищем. Я знала, что вижу сон (или переживаю настоящее астральное путешествие), и повторяла себе: «Мне так хорошо! Этого так долго не было! Я так давно не выходила из тела на свободу! Так давно!» Другой ночью, в обычном сне, я, находясь в постели с любимым, вдруг ощутила дуновение магического ветра. Я лежала, свернувшись калачиком, возле открытого окна. Светила полная луна, и ветер раздувал висевшую на окне занавеску. Сознавая, что сплю, я крикнула: «Унеси меня к луне!» И стала подниматься выше и выше, влекомая ветром…

Переносясь в иные миры, я снова и снова, как в этом сне, встречаю новый для себя образ: образ проводника-друга, наделенного внутренним светом, который учит меня ориентироваться в удивительном пространстве моих ночных путешествий. В частности, я узнала, что совершенно не нужно откладывать сексуальное наслаждение (как я пыталась сделать в сне «Рубиновая Птица»). Я могу переживать экстатический оргазм, одновременно продолжая видеть сон и познавать что-то новое. В самом деле, мой опыт показывает, что, поддавшись энергии, присущей сознательным снам, мы совершаем шаг к наслаждению более высокого уровня. Искушение по-прежнему велико, путь вперед по-прежнему опасен, — но блаженство, ах, какое нас ждет блаженство…