Пыль у дороги

Глава двадцать вторая – Талый снег

– Вставай! – просвистело над ухом.

Эри распахнула глаза. Ульрика склонилась над ложем, распущенные локоны едва не касались одеяла.

– Ч-что?

– Вставай! – повторила женщина. – Быстрее.

Эри согнулась пополам и, свесив ноги, принялась шарить стопами по земле. Где-то были ботинки. Леонард сопел в противоположном углу палатки. Нырнув в жилетку и натягивая сверху куртку, она наконец нащупала обувь.

– Шнуруйся и на улицу, – командовала Ульрика.

Луна спускалась к горизонту и выглядывала из-за сосен. Снег серебрился, и даже без эльфийского зрения были хорошо видны рассыпанные по лагерю палатки и то, как плясали по земле тени от редких факелов.

Эри потерла глаза и зевнула:

– Почему мы встали?

– Заниматься. Давай несколько кругов вокруг лагеря.

– Каких кругов? – она заморгала.

Ульрика недоверчиво сощурилась, но терпеливо уточнила:

– Пробеги десять раз вокруг лагеря.

– Вот еще! – буркнула Эри. – Сами бегите, раз вам нужно.

– Слушай, ты, – отчеканила разбойница, – или сейчас побежишь, или вечером тебя саму пустят по кругу. Вперед! – прикрикнула она.

Эри не знала, что значит «пустят по кругу», но тон ей не понравился. И она побежала.

Первый круг дался легко, только ноги проваливались в сугробы и штаны промокли. К середине второго снег ледяным кольцом облепил щиколотки, забился в ботинки и жег кожу. Застучало в висках, дыхание сбилось, но она не останавливалась, заставила себя бежать дальше. На третий заход едва не упала, не сдаться помогло только упрямство.

К концу пятого круга стало чуть легче, под ногами образовалась рыхлая дорожка. Эри ускорилась. Шесть. Семь. Восемь. Еще немного. Чуть-чуть. Быстрее. Почти. Ну вот-вот. Всё.

Радостно рухнула в снег.

– Медленно, – щелкнула языком Ульрика. – Ну ничего. Теперь давай один круг ползком.

– Как? – Эри с перепугу глотнула морозного воздуха и закашлялась.

– Ложись на живот и вперед.

Эри посмотрела на облепленные снегом ноги. Эта женщина ее ненавидела.

– Боишься, что не справишься? – взметнув левую бровь, насмешливо спросила Ульрика.

Эри выставила вперед локоть. Сделала одно, значит, сделает и другое. Но за ползаньем потянулась еще серия бессмысленных упражнений. Разбойница заставляла прыгать, приседать, отжиматься, едва ли не ныряя носом в снег.

Одно хорошо – перестала мерзнуть. Даже куртку захотелось скинуть. И тело, пролежавшее бревном два месяца, обрадовалось, разогрелось.

Мягкий розовый свет озарял лагерь и сосны. Она даже не заметила, что уже утро.

– Всё? – с мольбой спросила Эри, выпрямляясь.

– Да, – кивнула Ульрика. – Ты молодец.

– Но... – она пыталась выровнять дыхание, – зачем?

– Поможет тебе окрепнуть.

– Мне? – она выдохнула, выпустив струю пара. – А вам с этого что?

Ульрика улыбнулась одними глазами.

– Не веришь уже в бескорыстие?

– У вас? – Эри обвела взглядом лагерь.

– Решила мораль почитать?

– А это бы помогло?

Разбойница усмехнулась.

– Знаешь, почему ты нам подходишь, Эриал? Ты всеядна. Нет у тебя никаких принципов, а люди делятся на тех, кто тебя обижает, и тех, кто нет. За последними пойдешь, куда скажут. Потому что собственной дороги все равно нет.

– Неправда, я...

– Тише, кто-то встает, – перебила ее разбойница. – Давай сейчас к Лео. Потом договоришь, что там неправда.

Эри не стала спорить и побежала обратно к палатке гоблина. Успела исчезнуть ровно в момент, когда из соседнего шатра показались сонные рожи двух друзей-разбойников.

– Наш шо, ночью окружали? – послышался шипящий голос Брибо. Он сделал несколько шагов и, расправив руки, потянулся.

– Не, это Ульрика девчонку изводила, – пояснил Слэйд и, присев, умылся снегом.

– Ааа... Эй, а жачем тебе? – окликнул разбойник Ульрику.

– За медведем лысым, – ответила та и сухо добавила: – Дело есть.

– Ну куда ж нам, убогим, понять королевскую волю, – Слэйд неуклюже поклонился.

– Дураки, – беззлобно заметила разбойница.

– А по мне, так тебе просто шкушно, – вставил слово Брибо и с чувством вздохнул. – Женшина.

– Мужчины, – в свою очередь вздохнула Ульрика и, посерьезнев, добавила. – Трогать не смейте. Головы оторву.

– Ой, да больно надо, – Слэйд щелкнул языком. – Сама со своей ведьмой играйся, да не обожгись.

– А жахотим, – добавил Брибо. – То никто и не пошмотрит, шо жена Джерри.

– Значит, вы меня поняли, – заключила Ульрика и для верности погладила рукоять своего кинжала.

* * *

Когда Эри вошла в палатку, Леонард стоял у медного таза в углу и умывался. Зачерпывал воду и ополаскивал лицо. Он был раздет по пояс и радовал глаз рельефной спиной. Жесткие волосы рассыпались по зеленым плечам.

Лео был сложен легко и пропорционально. Не такой худой, как Грионт, не здоровяк, как Денни. Эри невольно залюбовалась.

– Добррое утрро, – сказал он, оборачиваясь. – А ты чего такая?

– Какая? Красная и растрепанная? – она оперлась о край стола. – Да Ульрика заставила бегать.

– Аа, – гоблин вытащил из кармана штанов шнурок и затянул волосы в хвостик.

– Она чуть душу не вытрясла, – надула губы Эри.

– Ничего, после долгого лежания это полезно. Глядишь, еще и орружию научит.

– Зачем?

– Чтобы не с ножами брросалась на кого попало, а защищалась с умом, – он забросил полотенце на плечо. Черные глаза смотрели ласково, как на ребенка.

Эри наморщила нос.

– И потом, – гоблин поднял с лежанки свою рубаху, – ты упускаешь главное – если Ульррика взялась за тебя, значит, бояться уже некого. И знак мой не понадобится.

Она уловила нотку грусти в его голосе или показалось?

– А ты умеешь драться? С мечом? – перевела тему Эри.

– Умею, – ответил гоблин все тем же тоном. Он подошел к опоре шатра и снял с гвоздя свою сумку.

– Непохоже, что ты этим гордишься, – заметила она.

– Потому что меня научили по приказу хозяина, – Лео достал горстку листочков, напоминавших по размеру и форме следы лап. – Он любил представления, поединки. И чтобы кровь лилась.

– Ты кого-то ранил? – она наблюдала, как гоблин кинул креолус в ступу и принялся орудовать пестиком.

– Да, случалось.

– Убил?

Леонард глянул так, словно взвешивал ее, и ответил с неохотой:

– Был один мальчишка. Нам дали по мечу и щиту, пустили на аррену. Я старрался не задеть его, но малыш как будто не понимал игры. Бился не на жизнь. И уж не знаю как, но я не смог остановить рруку... Понимаешь, он был человеком, – продолжил гоблин. – По пррироде своей слабее, но такой юрркий… Я увлекся, забылся и прронзил его насквозь...

– И после этого бежал?

Лео снова занялся порошком.

– Нет, Эрри, сбежал я много позже... Так что если ты опять спррашиваешь, что я делаю с Кррасными Лисами, – он невесело улыбнулся. – То здесь мне самое место.

– И все равно, – возразил она, – для меня ты всегда будешь тем, кто спас мне жизнь.

– Спасибо, – он высыпал порошок в стакан. – Так, я за кипятком.

– Лучше сначала в холодную воду, – заметила Эри. Лео удивленно покосился в ее сторону. – Если креолус немного размочить, а уже потом заваривать, то подействует быстрее, – пояснила она.

– Хм, – гоблин подозрительно сощурился, но согласился: – Ладно, попробуем по-твоему.

Эри потерла начавшие замерзать ладошки.

* * *

Ей казалось, что вместо тела у нее размоченный креолус. Бесформенная масса, склизкая, тяжелая и болезненная.

Ульрике это было не объяснить.

– Вставай, пора, – шепотом сказала разбойница.

– У меня все болит, не могу, – пожаловалась Эри.

– О, это же хорошо!

– Что хорошего? – она отвернулась к стене.

– Так оно и завтра болеть будет, и послезавтра, и послепосле…

– Значит, надо отдохнуть, – Эри накрыла голову одеялом.

– Нет, надо продолжать, – не отставала Ульрика. – В борьбе победишь и боль.

– Не могу, – бурчала она.

– Медведь лысый, поднимайся, – повысила голос разбойница.

– Не могу, – повторила Эри. – Извините.

– Так, – Ульрика потянула одеяло.

Эри согнулась пополам, вцепившись в свой край. Холод ударил в спину, по коже поползли мурашки.

– Что вы делаете?

– Подъем, сказала!

– Что случилось? – окликнул их заспанный Леонард.

– Малыш, объясни подружке, что боль нужно преодолевать, – Ульрика выпустила одеяло, и Эри упала обратно на ложе.

Гоблин приподнялся и глянул в их сторону. Выглядел растрепанным и заспанным.

– Эрри, советую встать. Рразогреешься, боль уйдет. Прравда. Да и для духа полезно.

– Легко говорить, когда у самого не болит, – пробурчала Эри, не выпуская одеяло. – Ну ладно, встаю.

Она нащупала ботинки и выпрямилась.

– Я жду на улице, – Ульрика вышла.

– А почему она зовет тебя малышом? – поинтересовалась, зашнуровываясь, Эри.

Лео пожал плечами:

– Какая рразница, как тебя называют. Главное же, кто ты есть.

– Да? Ну, вообще, верно, – она подтянула штаны и принялась заправлять ремень. – А я вот всегда обижалась и на остроухую, а особенно на ведьму...

– Ты не ленись, Эрри, тренирровки еще прригодятся.

– А ты в Аргоне тоже вот так?

– Я рработал. Это и вполовину не так весело, поверрь, и я хоррошо знаю, как это болит.

Эри потупила взгляд.

– Извини.

Отблеск горящих в центре шатра угольков играл в черных глазах гоблина.

– Не ссоррься с ней, ладно?

– Ладно, – Эри застегнула куртку и про себя добавила: «И пусть она меня вконец замучит».

* * *

– Знаешь, бельчонок, в чем твоя проблема? – говорила Ульрика, наблюдая за тренировкой. – Ты считаешь себя жертвой. Прямо как твоя подружка. Как ее? Елена? Но та хоть наслаждается этим, а ты только страдаешь.

Эри отжималась.

– Не. Понимаю. О чем. Вы, – выдавила она из себя.

– Не знаю, что там у тебя в прошлом, но наверняка в родной деревне обижали. Остроухая, странная. Может, и мальчик даже какой отверг. Что, угадала? Во-от. А потом вся такая несчастная в странствиях. Одинокая, непринятая и непонятая. Жива по милости добрых людей, да?

– Нет, – с силой выдохнула Эри.

– Да, – кивнула себе Ульрика. – А теперь еще и злая тетка по твою душу. Нет, бельчонок, ты это прекращай. На жертву всегда будут и ножи, и хищники. И добрые люди, готовые подсказать дорогу. Да не в ту сторону. Уж не знаю, веришь ли ты в судьбу или предназначение, это дело личное, но в себя ты верить обязана. Закончила? Еще тридцать приседаний.

– Но как? – взмолилась Эри.

– Не стони, а делай. А я пока расскажу тебе кое-что о жертвах. Это ведь не просто слабые люди, тростинки на ветру. Это пустые бутоны, в которых цветка нет. А если и есть, то ягоды потом все равно не будет. Потому что они всю жизнь озабочены собственным жалким существованием. Собирают несчастья, как бусины на нитку, а потом перебирают или, пуще того, рассказывают кому-нибудь. С упоением и со слезинкой на глазу…

– Но я такой не буду, – возразила Эри, морщась от боли в мышцах.

– Будешь, если не перестанешь считать себя жертвой.

– А я и не считаю, – упрямилась она.

– Да? Тогда скажи, что ты сейчас делаешь?

– Выполняю дурацкие упражнения...

– Потому что...

– Потому что вы… – Эри осеклась. В зеленых глазах мелькнул огонек прозрения. – Потому что они сделают меня сильнее, – закончила она.

Разбойница улыбнулась.

– Чего стоишь, еще серию отжиманий! – скомандовала она.

Эри выдохнула и опустилась на колени. Руки дрожали от напряжения, но ненавидеть Ульрику почему-то расхотелось.

* * *

Прошло шесть недель.

Снег под ботинками больше не хрустел. На подошвы липла грязь, с лап елей капала вода. Сырость продирала сильнее мороза, но солнце уже пекло по-настоящему.

Эри чувствовала весну кожей. Проснулась она раньше времени, торопливо оделась и выскочила на улицу. Новая стоянка была меньше, палатки стояли впритык. Потому вместо обычных десяти она пробежала пятнадцать кругов и уже начала отжиматься, когда показалась Ульрика.

Разбойница перетянула темные волосы лентой и присоединилась к Эри. С недавних пор они стали тренироваться вместе.

– Ты знаешь, какой сегодня день? – спросила Ульрика. – Солнцестояние. Новый год.

– Правда? И что-то будет?

– Погуляем. И ты присоединяйся.

– Нет, – она мотнула головой.

– Да не бойся, уже давно к тебе все привыкли.

– Я не боюсь. Я просто не хочу.

– Бедная маленькая девочка, – щелкнула языком Ульрика. – Все хотят ее убить и изнасиловать. Медведь лысый, сколько можно у Лео в палатке сидеть?

Эри поднялась и отряхнула штаны.

– Я ему помогаю. Учу и учусь.

– Ах, ну да. Ладно, – Ульрика распрямилась. – По случаю я тебя тоже кое-чему научу.

Она подошла к дереву и сняла висевший на сучке ремень с ножнами.

– Это длинный кинжал, – пояснила Ульрика, касаясь блестящей рукоятки. – Сегодня будешь тренироваться с ним.

Эри идея не понравилась. Она отступила:

– Зачем? Я не хочу никого убивать.

– Кто знает, вдруг придется, – пожала плечами разбойница. – Но пока все равно не грозит. Бери, говорю!

Эри вытащила из ножен кинжал и едва не выронила его. Штука оказалась тяжелее, чем выглядела.

Восходящее солнце заиграло на лезвии. Эри подняла оружие выше и посмотрела в отражение своих глаз.

– Не зеркальце, потом налюбуешься. Вставай в позицию и вытяни его вперед, – командовала Ульрика. – Да, представь, что это меч. Бой можно и палкой выиграть. Всё в твоей голове.

Эри вытянула вперед руку и несколько раз взмахнула кинжалом в воздухе.

– Ты знаешь, бельчонок, – продолжала разбойница, – у оружия есть своя философия. И есть вещи, которые ты должна хорошо понимать. Слушаешь?

Эри перестала рассекать лезвием невидимых врагов и, став по стойке «смирно», кивнула.

– Самое главное, с мечом ли, с кинжалами – это равновесие. Не морщи лоб, я говорю не только об устойчивости. Если ты можешь легко пробежать по бревну, еще не значит, что удержишь равновесие в бою. И одних тренировок тут недостаточно. Оно должно исходить изнутри. Идти через твое понимание. Прежде всего, потому, что боевая сталь, Эри, это не просто обработанный кусок железа. Это живое существо со своей душой, – объясняла Ульрика. – И как всякая тварь, этот кинжал появился на свет и однажды погибнет. Если в бою, то смертью воина, как он того желает и потому стремится попасть в руки не к булочнику или мяснику, а к солдату или рыцарю. И если чувствует твою слабость, неуверенность и дрожь, то будь уверена – уйдет. Оружие, как и коня, нужно оседлать и покорить. На это требуется время, сосредоточенность и терпение.

– Я понимаю, – Эри кивнула. Слова Ульрики завораживали, как рованские сказки.

– Оружие живое и само по себе сила. И все же ничто по сравнению с плотью, с силой твоего тела. Хоть и кажется иначе, но удар наносится не рукой. Он исходит от твоего центра, использовать который мы и будем учиться.

Эри кивнула, хотя и не поняла, о чем речь.

– Ну и третье, – добавила Ульрика, поднимая указательный палец. – Это мысли. Твой главный враг. Во время боя ты должна отречься от себя, перестать думать и в то же время держать контроль над каждым движением.

– Но это невозможно! – воскликнула Эри.

– Должно стать возможным. Иначе никакие тренировки не помогут. Как и перестать быть жертвой, ты должна научиться переставать думать. Ведь мир такой, каким тебе кажется.

– А не наоборот?

– Нет, – уверенно заявила Ульрика.

– Ладно, так и что ж в итоге? Понимание оружия, центр тела и мысли-враги? – обобщила Эри.

– Примерно так. Понимание оружия и равновесие в теле и в голове. Но мы начнем с простого. С центра тяжести. Видишь то бревно? Забирайся и становись на одну ногу...

– А можно я спрошу? Откуда ты все знаешь? И говоришь так, будто...

– Образованная? – закончила за нее Ульрика. – Когда-нибудь расскажу, бельчонок, а пока равновесие.

* * *

Слэйд заметил Эри у котла. Нахлобучив капюшон, она пряталась за спиной Лео. Вышла, значит, все-таки. Но маскируется.

– На шо так шмотришь? – наклонился к уху Брибо.

– Как думаешь, зачем все-таки Ульрика взялась за нее? – Слэйд наморщил лоб.

– Жа кого? А-а-а… Ну, не жнаю. Шкушно ей.

– Нет, тут что-то еще, – он потер небритую щеку.

– С Жерри у них не ошень, – предположил Брибо. – Пошледний раж он в борделе три дня отшиживался…

– Все равно нет, – покачал головой Слэйд. – Не та Ульрика женщина, чтобы ревновать или тем более глупить.

– Не жнаю тогда, – Брибо развел руками. – Мож, она ей прошто нравитша?

– Она знает, – загадочно произнес Слэйд.

– Шо?

– Что-то про девчонку знает. Что та ведьма.

– Ну ты жаладил: ведьма-ведьма... шо жа бред! Шам давно с девицей обжимался? Поди с тех пор не...

– Тихо ты, – перебил его Слэйд. – Вон очередь подошла.

Новый год оказался большим праздником не только в Шадер. По случаю зажарили на вертеле поросенка, купили дорогих напитков и даже мешочек эльфийских сладостей для женщин.

Из воздуха ушло напряжение, которое раньше чувствовала Эри. Разбойники обильно ели, смеялись и рассказывали истории. Правдивые и не очень. Кто-то начал играть на мандолине. Двое женщин пустились в пляс вокруг костра.

От жары Эри расстегнула куртку и сделала еще несколько глотков яблочного компота. На всякий случай она держалась рядом с Лео, но другим разбойникам уже не было до нее дела.

Чумазые, небритые, со шрамами поперек сломанных носов. В лохмотьях, пахнувших тиной. Больше они не пугали.

– Так странно, – прошептала Эри на ухо Лео. – Все такое родное стало...

– Ты ведь уже давно не пленница, – улыбнулся гоблин.

– Эй, бельчонок, не хочешь к нам? – окликнула ее Ульрика.

Вопреки обыкновению разбойница надела сарафан с вышивкой и распустила волосы. Вместе с другими женщинами она бойко отплясывала возле костра.

– Я не умею, – крикнула Эри.

– Медведь лысый, как будто это важно! – она подскочила к ней и, потянув за руку, увлекла за собой.

Брибо и Слэйд захлопали. К ним присоединились еще несколько человек. Эри чувствовала спиной десятки любопытных глаз.

– Ну, давай! Покажи себя! – послышались веселые крики и свист.

Колени предательски задрожали, а в животе скрутило.

«Так, равновесие, равновесие», – повторяла Эри про себя.

Пальцы ударили по струнам, заиграла музыка.

Эри огляделась. Женщины двигали в такт плечами, бедрами, выбрасывали вверх руки. Она пыталась повторять за ними, но тело предательски онемело, как будто связанное всеми этими взглядами.

Она беспомощно посмотрела на Ульрику, но разбойница только постучала указательным пальцем по своему виску.

«Да, всё в моей голове. Отречься от себя. Может, сейчас пойму, что это значит».

Эри решила попробовать еще раз. Расправила плечи, закрыла глаза и вслушалась в мелодию. Руки поднялись вверх. Она захлопала в такт. Бедра как-то сами собой начали покачиваться. Волнение стало добавлять азарта. Она впустила музыку в тело, позволила им управлять.

Женщины ускорялись, добавляя в танец все более сложные и красивые элементы. Эри покорялась. Взмахивала ногами, наклонялась и подымалась. Кружилась и подпрыгивала.

Вскоре казалось, что она уже не владеет собой. Музыка подчинила и наполнила ее, как пустой кубок, радостью и восторгом. Стало жарко, как от утренних пробежек, но по-другому. Словно порвала веревки, сбросила колодки с ног. Освободилась.

Музыкант перестал играть. Эри шаркнула ногой и, махнув рукой, поклонилась в пояс, как она видела у знатных людей в Ланкасе. Мужчины дружно похлопали. Она перевела дыхание и, пританцовывая, вернулась к Леонарду.

Глаза ее горели, огонь бликами играл на волосах, она была очень красива в эту минуту.

– Дай воды, пожалуйста, – попросила она.

– Умница! – восторженно сказал гоблин, наполняя кружку.

– Это так здорово, Лео, – Эри сглотнула. – Никогда не думала, что танцевать – это так приятно.

– В Аргоне некоторых девчонок тоже учили танцевать. Мы жили отдельно, но иногда с мальчишками пробирались к ним, прятались в кустах и смотрели. Но ты танцуешь лучше всех, кого я видел.

– Правда? – Эри была счастлива.

И на минуту посмотрела на Лео по-новому, словно впервые увидела. Широкоплечий, мужественный, с умными глазами. Пусть в клыках есть что-то животное, но оно же и привлекает. И сблизились они так легко, непринужденно...

Музыкант начал играть что-то грустное, две женщины запели. Эта была баллада о любви бедного парнишки к дочке благородных. О несчастной любви, конечно. Эри расчувствовалась и, чтобы не заплакать, уткнулась в меховой ворот куртки Лео.

Разбойники подбросили поленьев в костер. Снова запели что-то грустное. Она обхватила руку гоблина и уставилась на огонь. Как странно вдруг было найти себя здесь и сейчас. Не в семье, которую она так долго искала. И даже не рядом с возлюбленным. А просто среди людей. Грубых, некрасивых. Еще недавно она осуждала Лео. Теперь, кажется, начала понимать.

Она крепче сжала его руку, словно боясь отпустить, и незаметно уснула.

* * *

Эри казалось, что она сидит на ветви старого дуба у себя в Шадер, а потом вдруг падает. И летит долго-долго, все глубже проваливаясь куда-то в небытие. Тело постепенно теряет форму, разбухает, как хлеб в воде. В голове перестают роиться мысли. Тепло обволакивает, сердце успокаивается. Кажется, что она стала крошечной и как будто спит в утробе матери.

Но тут что-то начало надвигаться. Темное пятно или грозовая туча. И тем страннее, что эта туча как будто пытается поцеловать.

Эри мотнула головой, но пятно не исчезло, и чья-то рука пыталась расстегнуть ее штаны.

Она напряглась, постаралась проснуться. Словно тонула и никак не могла доплыть до поверхности. Напрягла руки, кое-как отстранила непрошеного гостя. Во сне ли, наяву?

Туча сопротивлялась, снова попыталась поцеловать, а потом вдруг исчезла. Как растаяла.

Так и не проснувшись, Эри снова провалилась в небытие.