Ранний старт 4

Глава 17 Странные разговоры

21 марта, пятница, время 09:15.

Москва, ул. Свободы 13, префектура СЗАО.

Вчера меня Кира прихватила телефонным звонком, когда со Светой покидали танцкласс. Татьяна нас, кстати, от элективного курса физкультуры избавила. И то, нагрузка на танцах нисколько не уступает легкоатлетической тренировке. Если не филонить, конечно.

У Светы небольшие проблемы с немецким — мне на радость. Тут же, к её первоначальному испугу, перешёл на этот язык при общении с ней. Обоим полезно. Поэтому машинально поприветствовал Киру гутентагом.

— Салют. Всё шутишь? Слушай, такое дело… — голос почему-то стал неуверенным. — Тебя мой отец к себе требует. О чём-то поговорить хочет. Ты когда сможешь?

— Завтра до обеда окно есть. У курса военная кафедра, а я откосил.

— Я сейчас уточню… — отключилась.

Идём со Светой дальше, погода пасмурная, но ветра и дождя нет, можно пройтись.

— У тебя с ней серьёзно? — осторожно так спросила…

Обрезал все домыслы на корню:

— Сотрудничаем в публичной сфере. Ты в курсе. В смысле романтики никаких отношений нет.

Поверила или нет, не знаю. Лично я сделал всё, что мог. Второй звонок Киры занимает моё завтрашнее утро.

И вот я в здании префектуры. Само собой, сразу меня не пропускают. Только после отзвона в приёмную. И там пришлось переждать пару важных дяденек. Так что утыкаюсь в учебник и выпадаю из реала. Утренние часы — собственность искина.

— Колчин!

Поднимаю расфокусированные глаза. Чтобы собрать их в кучу, требуется время,. Передо мной секретарша. Белый верх, чёрный низ, фигурные ноги на шпильках. Хороша!

— Сколько вам говорить? Вас вызывают.

— О, извините. Задумался, — прячу учебник в сумку.

Её на вахте, кстати, тоже обыскали и просветили. Примета времени.

На ходу кидаю взгляд на настенные часы. Время штурмует отметку в одиннадцать часов, полтора часа просидел в приёмной. Вот где работает молох уничтожения рабочего времени, которого так всем не хватает.

А молодо выглядит префект! Пятидесяти точно нет или недавно стукнуло. На вид моложавый и в форме. Одобряю.

— Садитесь, Виктор, — приглашающий жест на место справа.

Стол традиционно буквой «Т», на стене — портрет президента.

— Можно на «ты», Алексей Анатольевич, — Кира, разумеется, сказала, как его зовут.

— К сожалению, симметрично ответить не могу, — разводит руками мужчина.

Вежливо смеюсь. Уже нравится, не без юмора мужик.

— Симметрии не требуется, — разрешение всё-таки дать надо. — Учитывая разницу в возрасте и положении.

— Сначала расскажи о себе, Витя, — то ли просит, то ли требует.

Мне не жалко:

— Студент ФКИ, третий курс. То есть формально второй, но я перескочил через год. Играю на саксофоне, недавно возобновил занятия танцами. Бальными. Но главное увлечение — это наука, конечно.

— Да, Кира рассказывала, — префект недолго барабанит пальцами по столу. — А почему умалчиваешь о международной олимпиаде. Ты действительно там золотую медаль взял?

— Я ж не знаю, что вам Кира сообщила, что нет, — пожимаю плечами. — А об участии в олимпиаде можно и в интернете посмотреть. Наберите в поисковике моё имя и всё увидите.

— Как ты понимаешь, Витя, я — человек занятой, — мужчина упирается в меня взглядом, — поэтому вокруг да около ходить некогда. Скажи, как ты относишься к идее жениться на Кире?

Ну-у, так же нельзя! А где артподготовка, то, сё? Слегка встряхиваю головой. Вот уж такого от серьёзного современного мужчины никак не ожидал.

— Рановато, наверное, о женитьбе думать, — осторожно ищу пути отступления.

— А какие планы на будущее?

— Да обычные. Учёба, диплом, аспирантура. После работа на каком-нибудь предприятии Роскосмоса.

— И чем может помешать статус женатого человека? Если с детьми не торопиться, — префект — мужчина конкретный, наращивает давление.

— Теоретически… а не знаю, как там будет теоретически и практически, — признаюсь в некомпетентности в данном вопросе. — Просто я думаю, что семья налагает какую-то ответственность на человека. А что можно возложить на студента? Моим временем и возможностями университет распоряжается.

— Буду прямо говорить, Витя. Лично для тебя — партия выгодная…

— Не очень, Алексей Анатольевич. Тоже буду говорить прямо, — принимаю подачу. — Это мезальянс. Вы — префект, а мой отец кто? Водитель фуры. Кем я буду в семье? Кира наверняка сделает попытку подмять меня. Она старше, её статус выше, материальные ресурсы у неё в руках. Если что, может выгнать, например, из дома. Вы же планируете, что в её квартире жить будем?

Задумчиво кивает.

— То есть я сразу с порога попадаю в зависимое положение. Простите, Алексей Анатольевич, чего ради?

— Я ведь так понимаю, между вами отношения есть? — всё-таки спрашивает, а не утверждает. И то хлеб.

Повторяю, что вчера сказал Свете. Слово в слово.

— Я только одно основание для женитьбы вижу, — развиваю тему. — Она — девушка, я — парень, оба фертильного возраста…

— Тебя смущает разница в годах? Она не так уж велика.

Это как сказать… стоп! Он что — не в курсе? Только сейчас соображаю, что на руках у меня неубиваемая карта, козырной туз.

— Разница во всём, я уже говорил. Возраст, статус, материальное положение, социальное положение.

— Кира утверждает, что ты легко войдёшь в любую тусовку.

— Это возможно, но со временем. Сейчас никуда не вхож.

— И твоя женитьба облегчит это вхождение.

Префект продолжает давить.

— Давай честно, Вить? Как мужчина с мужчиной. Вы ведь уже спали? Только не говори, что нет.

Это он чего? Намекает на свободный стиль поведения своей дочки? Однако!

— Ну, если совсем честно…

Мужчина подбирается и разочарованно выдыхает, когда я заканчиваю фразу:

— … то нет. Вы поймите правильно. Я далёк от пуританства и что скрывать, могло и такое произойти. Но это ещё один важный момент. Искры между нами нет. Если б была, мы бы не удержались. Скорее всего. Но нас просто друг к другу ничего не толкает.

— Она что, тебе не нравится?

— Почему? Девушка красивая, общаться с ней легко. Нравится. Но мне много кто нравится. И что — со всеми сразу или по очереди в постель запрыгивать?

Сдувается потихоньку префект, но отступать не хочет. Пора ударить из главного калибра? Пора!

— К тому же в любом случае этот разговор преждевременный. Даже если бы я страстно хотел жениться на Кире, всё равно мне никто не позволит.

И развиваю тему, отвечая на невысказанный вопрос:

— Не могу голосовать на выборах, на военную кафедру вот не взяли, а я бы с удовольствием. Но мне через месяц только шестнадцать лет исполнится, так что всё равно эту тему надо отложить на пару лет. Алексей Анатольевич, да я даже бриться ещё не начал! Какая женитьба⁈

Вид у него становится забавным. Будто кувалдой по лбу получил:

— Как «шестнадцать лет»? А почему же Кира… Чёрт! Почему ты Кире ничего не сказал⁈

— Она не спрашивала. Вы что, думаете, я скрывал? — начинаю смеяться. — Простите, не удержался… Вы поймите: Кира — журналист, а кто я и что я, интернет знает. Вы ради интереса откройте браузер и посмотрите.

Портрет президента со стены весело мне подмигивает. А префект и в самом деле обращается к компьютеру. Находит быстро.

— … родился в Синегорске в апреле 2010-го года… — бормочет потрясённо. — А как ты… а ну да, тут написано…

— Ладно, пойду я, Алексей Анатольевич. Вы человек занятой, у меня тоже дела.

— Да-да, конечно. До свидания, Виктор.

История на этом не кончается. Через час звонит возмущённая Кира. Как раз из кафе выхожу. Надо бы дома обедать, но желудок возмущается.

— Ты почему сразу не сказал, что ты несовершеннолетний⁈ Я уж… блин!

Ничего не успеваю сказать, бросает трубку. Теперь я буду во всём виноват, ну а как же? У женщин, тем паче столичных, это стандарт поведения. Но я против!

24 марта, вторник, время 10:05.

МГУ, 2-ой учебный корпус.

Кафедра фундаментальной и прикладной математики.

— Где применяется теория, можете сказать?

Ассистент Соколов второй час меня по курсу гоняет. Никак не может поверить, что его несильно сложный предмет знаю не хуже его.

— Да вот сейчас курс теоретической механики читают. Там используется. При расчёте траекторий.

Мне уже самому становится интересным, найдёт он к чему придраться или нет. Задачки решил, на вопросы ответил, чего тебе ещё, хороняка? Почему-то с профессорами, докторами наук и доцентами никаких проблем не возникало, а тут что — ассистента не смогу перепрыгнуть?

Проходящие мимо преподаватели ухмыляются, стараясь делать это незаметно. Кстати, я сейчас именно по этой дисциплине лекцию пропускаю. Мне уже там делать нечего.

— Как именно? Покажите.

Быстро набрасываю чертёж и формулы. Воспроизвести по памяти тематическую лекцию? Мой искин пренебрежительно хмыкает.

— Ещё такие места есть?

— В термехе? Есть. Но те лекции нам пока не читали…

— Ну вот, когда прочтут… — Соколов пытается вздохнуть с облегчением. Не получается.

— … поэтому могу сослаться только на учебники.

Тут формулы сложнее, но ненамного. Принцип тот же.

— Давайте зачётку, — Соколов всё-таки сдаётся, но вздыхает тяжело.

Никакого облегчения у него не чувствую.

— А экзамен? — смотрю на строчки для экзаменов, пока девственно чистые.

— Вы же на зачёт пришли. Какой экзамен? — ассистент делает круглые глаза.

— Не имеете права? — спрашиваю с максимальным сочувствием.

— Почему это? Имею, — вроде как слегка обижается. — Но это надо по билету отвечать.

— Давайте ваши билеты. Только задачу снимем. Для экономии времени — я уже много тут чего нарешал.

Моя жизнерадостная готовность вызывает у препода тоску. Какой-то он неправильный. Забирает зачётку, возвращает с подписью и стандартной оценкой «отлично». Ну вот, другое дело!

— Спасибо, Дмитрий Андреевич! — весело ускакиваю, первый скальп в кармане!

Вариационное счисление, подумаешь! Только звучит грозно, а так — раз плюнуть моему искину.

29 марта, воскресенье, время 17:40.

МГУ, улица Лебедева.

— А зачем мы здесь стоим? — Света как бы невзначай держится очень близко. Не возражаю.

— Чего бы и не постоять, погода замечательная, подышим свежим воздухом, — отвечаю беззаботно.

Рядом останавливается автомобиль с эмблемой «Яндекс-доставки». Отрываюсь от спутницы, короткий диалог с водителем, возвращаюсь. Машина уезжает.

— Это тебе, — протягиваю небольшой, но изысканный букетик цветов. Мимоза, какие-то фиалки и хрен его знает, что ещё.

— Ой! — Света подносит цветы к немедленно порозовевшему лицу.

— Извини, что опоздал. Надо было при первой же встрече подарить. В день твоего приезда. Не догадался. Нет-нет!

Девушка неуверенно тянется поцеловать меня в благодарность, но я отшатываюсь:

— Нет! Я помню, как ты целуешься. Действует, как выстрел в голову.

Недоумение на слегка обиженном лице заменяется смехом.

Сзади неожиданно раздаётся голос с интонациями в стиле «ага, попался!»:

— Здравствуй-здравствуй, Витя! Это твоя новая пассия?

Быстренько стираю наведённое ощущение застигнутого на горячем, оборачиваюсь:

— Привет, Кира! Света, это Кира. Кира, это Света, моя одноклассница и партнёрша по танцам.

Особо представлять Хижняк Свете нет необходимости. Её блог смотрим периодически. Он, кстати, уверенно набирает популярность.

— Нашёл, значит, моложе? — Кира оценивающе разглядывает мою спутницу. Та слегка розовеет, но сейчас это цвет упрямства, а не смущения.

— Да. Хотя мне восьмиклассницу бы какую, — делаю удручённое лицо, — но с ними каши не сваришь. Да и где я её найду?

Кира с виду непосредственно смеётся и убегает дальше, махнув рукой:

— Всё, пока! У меня тут интервью срочное…

— У тебя правда с ней ничего не было? — Светланка спрашивает, не глядя мне в лицо.

Не первый раз, кстати.

Дать отчёт? Или обломать? Рассказывать детально, чувствую, неправильно. Грубить тоже не хочется. Выбираю середину. И перехожу на немецкий язык, мы ведь снова одни:

— Теоретически могло склеиться, но не сложилось. Подробности, полагаю, неважны, — хоть и говорю «полагаю», но интонация намекает на категоричность. — К тому же она действительно намного старше. Разница в фазе слишком большая, понимаешь?

— Я тоже старше тебя…

— Это как сказать, — ухмыляюсь очень широко. — Ты на втором курсе, а я-то на третьем. Разницы фаз уже почти нет. Вернее, она маленькая и в мою пользу.

Кое-какой специфический сленг, присущий студентам естественнонаучных факультетов, Света уже понимает.

Дрейфуем в общежитие, время ужина близится, о чём напоминает желудок. Мы с занятий танцами идём. До сих пор наша Татьяна довольно улыбается при взгляде на нас. Справедливости ради, есть причина у неё лучиться довольством. Мы не столь уж стремительно, но уверенно прогрессируем. Недавно тренерша вслух пришла к выводу, что нас можно выставлять на внешние конкурсы. Ещё замечаю, что остальные нам подражают. Скорее всего, непроизвольно.

29 марта, воскресенье, время 19:15.

МГУ, ДСЛ, комната Колчина.

Опять вся толпа в нашей комнате. Сгрудились, скучились, смотрим ролик мейд ин НАСА.

— Это абзац! — громко комментирует Куваев, но дебильный смех не издаёт. Ограничивается презрительным возгласом.

https://vk.com/video-167916549_456239631?ysclid=lxyrha0s3963051203

Испытания «летающей кровати» Нилом Армстронгом. Репетиция прилунения. В тот раз у них не срослось.

— Что скажете, народ? — вопрошаю сверху.

Света сидит рядом, поставив ноги на лесенку.

— Юра? — обращаюсь к новому соседу, заменившему эмигрировавшего Шакурова.

— Как-то мне не нравится этот агрегат, — уклончивость ответа Ольховского Юры говорит о том, что конкретной критики у него нет.

Долго мы кандидатуру соседа подбирали. Пока нашли согласного на наш жёсткий график, месяц прошёл. Высокий, где-то метр восемьдесят, худой и жилистый.

— Саня?

— Неустойчивая конструкция, — откликается приятель.

— Как думаешь, в автономном режиме может работать? — обращаюсь к Куваеву, но вопрос — всем.

Девочки ожидаемо помалкивают, парни скрипят мозгами.

— Точно нет, — ответствует Санёк. — Пилоту всё время надо корректировать полёт.

— Плечо силы тяги от каждого движка? — даю подсказку.

— Точно! — «просыпаются» даже Ольховский и фрейлины. — Опрокидывающий момент велик! В случае даже небольшого различия в тяге движков.

Прорвало? Но мне и этого мало.

Мало того, что «летающая кровать» нисколько не напоминает «реальный» лунный модуль «Аполлона». Это крайне неустойчивый аппарат, нуждающийся в постоянной корректировке и непрощающий ошибок. В очередной раз убеждаюсь в недостаточной квалификации тогдашних американских инженеров. Мне сейчас даже смотреть на это дико. Они что, о моменте сил никакого представления не имеют? Идиотизм какой-то!

На лунном модуле стоял всего один движок, и предполагается, что его сила тяги направлена точно в центр тяжести аппарата. Абсолютная точность недостижима, но если опрокидывающий момент невелик, то его можно скорректировать вручную движками ориентации.

Но возникает ещё один вопрос. Кое-что из мыслей озвучиваю:

— Вспомните, как выглядит лунный модуль «Аполлона». Какое первое впечатление?

— Жалкое зрелище, — немедленно отзывается Куваев под поощрительное хихиканье фрейлин.

— Ты говоришь, как обыватель. Но ты же физик! Ладно, переведу. Конструкция явно, вопиюще несимметрична! Корпус надо делать круглым, так намного легче добиться правильной развесовки. И расположить движки так, чтобы сила тяги была направлена точно в центр тяжести. В круглой конструкции намного легче спроектировать совмещение центра тяжести с геометрическим центром.

— Оборудование симметрированию не поддаётся, — возражает Ольховский.

Наконец-то включился.

— Девочки, не отсиживайтесь! — подгоняю фрейлин. — Придумайте возражение.

— Поддаётся! — голословно парируют девочки и для убедительности показывают Юре язык.

Таша и Света поддерживают подруг хихиканьем

Под ржач Куваева продолжаю:

— Двигателей должно быть чётное количество. Четыре, а лучше шесть. Располагаться они должны симметрично по окружности внизу.

— Как раз и возникнет плечо силы от каждого движка. — Ольховский берёт на себя роль критика?

— Саня, придумай возражение! Только язык не надо показывать, — не собираюсь отдуваться за всех.

Саня оправдывает мои надежды:

— Никто не мешает сделать наклон движков, — назидательно объясняет он Юре, — чтобы сила тяги действовала точно на центр тяжести. Или хотя бы близко. Тогда плечо будет маленьким. А слабый наклон движка на тяге почти не скажется. Процентов до пяти, может, потеряем, не больше.

— Отсюда вывод: конструкция должна быть достаточно высокой. Грузы и экипаж находиться как можно выше, чтобы поднять центр тяжести.

Девочки переглядываются. Да, выглядит парадоксально. Так-то любой предмет тем устойчивее, чем ниже центр тяжести.

— Самый главный просчёт американцев не в этом. Кто-нибудь догадается, как надо конструировать прилуняемый аппарат? Кстати, мы до сих пор тоже так не делали.

Все думают, скрипят мозгами. Не, вечером не вариант шариками в голове вертеть. Придётся подсказывать. Я-то давно всё обдумываю.

— А если организовать момент импульса? Сделать какую-то часть внутри аппарата вращающейся. Достаточно массивную часть. Запасы воды, какие-нибудь грузы…

— Можно эту круговую гирлянду двигателей сделать крутящейся, — вдруг в незнакомой ипостаси предлагающего, а не критикующего выступает Ольховский.

Неожиданно! Раздумываю вслух:

— Можно и так. Возникнут сложности в управлении, но, думаю, их реально обойти.

— Опрокидывающий момент будет самокомпенсироваться, — объясняет идею Юра, — и вырождаться в раскачивание.

Ухмыляюсь. Парень здорово ошибается.

— Преподам по механике такого не вздумай сказать. Сразу экзамен завалишь. Когда есть момент импульса, начинает действовать закон его сохранения. При асимметрии работы движков, но точном попадании в центр тяжести, аппарат начнёт дрейфовать строго по горизонтали. Такое движение легко нейтрализовать вручную.

— А если опрокидывающий момент всё-таки появится? Если движки не будут направлены строго обратно центру тяжести?

Совсем тему перец не знает.

— Тогда возникнет прецессия, ось аппарата будет вращаться вокруг вертикальной оси по конусу. Опрокидывания в любом случае не возникнет. Направление прецессии подскажет, с какой стороны возникла избыточная тяга. Включим компенсирующий маневровый движок и тут же её остановим. Аппарат снова примет строго вертикальное положение. Или поиграем с дросселированием тяговых движков. Но если принять твоё предложение вращающегося кольца с движками, то вообще ничего не потребуется. Хотя всё надо тщательно обдумать.

— Дросселирование даже автоматически можно сделать, — веско припечатывает Куваев. Одобряю.

Ольховский сидит довольный своим удачным предложением. А вот сейчас обломаю его!

— Пожалуй, нет, Юра, — познай критику с другой стороны, ха-ха! — Не прокатит номер с крутящимся кольцом двигателей. Хотя жаль, классная идея. Дело вот в чём. Вращающуюся часть в корабле всё равно надо делать. Для имитации силы тяжести. Человеческие условия космонавтам надо создавать. Тогда им не придётся в специальных гермокостюмах всё время таскаться, по несколько часов в сутки на тренажёрах потеть. Не нужны будут всякие хитрости с вакуумными унитазами.

— На Луне нельзя будет использовать, — Куваев берёт на себя функцию критика.

— Чегой-то? Пол наклонил, и всё. Снова раскручивай и живи при человеческой силе тяжести.

Гляжу на часы:

— Так! А чего мы расселись⁈ Быстро все на дискотеку!

Вываливаем в холл, включаем музыку и понеслась. Музыкальный проигрыватель нам не нужен, живём в век смартфонов.

Уже перед сном Ольховский вопрошает:

— Ну ладно, американцы. Почему наши такой же принцип не применяли? Хорошая гарантия ровного прилунения.

Куваев хмыкает. Поджидаю, не ответит ли, параллельно сам обдумываю.

— Видимо, размер имеет значение. Лунные аппараты были лёгкими и маленькими. Вращающиеся части — лишние конструктивные сложности. Или просто не догадались, — пришлось-таки мне отвечать.

— Интересно, почему тот же Ричард Фейнман не работал в программе «Аполлон»? — Куваев очень уважает Фейнмана, а я — так вообще его фанат. — Другие крупные физики? Там же их целая плеяда паслась.

— Не доверяли им, потому что они были честными людьми? — делаю предположение в форме вопроса. — Они делали атомную бомбу и добились результата. А мистификации — не их профиль.