Ранний старт 4

Глава 6 Пришла пора отчета

24 мая, суббота, время 06:55.

МГУ, спортплощадка у ДСЛ.

После трюков на турнике и отжиманий на пальцах упражняюсь с палкой. Меня пленили увиденные по сети фокусы. Это ещё не считая игру с палочками барабанщиков. С толстой палкой пальцами не поиграешь, но с узенькими предметами вроде карандаша можно и в комнате. Палку-то то и дело роняю по неопытности.

Зачётная неделя начнётся с понедельника, но для нас, в первую очередь меня, она давно идёт. Довольно бодро. Суббота у нас давно свободна, и зря время мы не тратим. Мои девчонки изо всех сил тянутся за мной и кроме численных методов сдали зачёт по английскому. Время от времени заставляю их говорить на нём, и хотя пока они не готовы перейти на него полностью, поневоле нахватались. Стишки их заставляю учить.

Им ещё зачёт по дифференциальной геометрии и статанализу, мне — только последний. Предмет непростой. По физике зачёт идёт по лабам, тоже отстрелялись. Скальпов всё больше.

Пару дней назад сдал термодинамику по общему курсу. Сам предмет дался тяжелее остальных, но справился относительно легко. МГУ принципиально отличается от остальных университетов и вузов тем, что тут запросто можно встретиться с автором учебника для всех студентов страны и задать чисто конкретный вопрос. Львиная доля остальных лишена такой счастливой возможности.

Термодинамика — последний «хвост» за первый курс. Несмотря на все мои подвиги, трудиться мне приходится больше остальных. Не двойная нагрузка, пусть полуторная, но тоже изрядно. Остались ведь «хвосты» по зимней сессии второго курса.

— Девочки, мне кажется, или у вас натурально ноги длиннее стали? — одобрительно поглядываю на девчонок, пыхтящих на растяжках.

Розовеют от удовольствия. Примкнувшая к нам Таша смотрит с лёгкой завистью. Открываю для себя секрет управления девушками. Смотреть надо с одобрительным интересом и похваливать время от времени. Тогда занятия будут приносить удовольствие, и девчонки ни за что от них не откажутся.

Мои фрейлины стараются. Купили себе корректирующий бандаж с возможностью вытяжки. Мне остаётся только следить, чтобы не перестарались.

— Ксаверий, пошли! Время вышло! — Саня Куваев взял манеру варьировать имя Костика в очень широких пределах. Лично мне полюбилось имя Ксенофонтий.

С несколько дебильным смехом называет это упражнениями по вариационному исчислению. И на чистом глазу утверждает, что они помогают ему понять пресловутую дисциплину. Он у нас фанат интеллектуальной мощи. И кумир у него есть, Леонардо да Винчи. Ну и другие гауссы. Когда рассказывает о них, великих, чуть слюной не капает. Подозреваю, лелеет тайную мечту сравняться с ними. Ничё так мечта. Одобряю. Опять же, самостоятельно взялся изучать посторонний курс. Нам его позже дадут мимоходом.

Ответные попытки Костика извратить имя непробиваемого Куваева вызывают у того те же самые дебильные приступы смеха. Так что бедному Шакурову остаётся только вздыхать и мученически возводить очи к небу. Под хихиканье девчонок.

— В следующий раз назови его Костандоглу, — советую уходящему Сане.

Где-то попалась мне на глаза эта фамилия, кажись, молдавская. Или имя.

Шакуров быстро убегает, нагоняемый идиотским Санькиным смехом и криком:

— Подожди меня, Констандоглум!

Как он только выговаривает…

После плотного завтрака и других полезных утренних процедур нас ждёт очередной интеллектуальный забег.

В комнате повесил у стола схему своего марафона с отметками в зачётке на каждом этапе.

Расписание экзаменов.

8 июня — Численные методы.

9 июня — Общая физика (электричество и магнетизм), «хвост» с зимней сессии 2 курса.

14 июня — Общая физика (волны, оптика), плановый экзамен за 2 курс.

17 июня — Алгоритмы и структуры данных, плановый экзамен за 1 курс.

20 июня — Уравнения матфизики, плановый экзамен за 2 курс (Савчук А. М.).

1 июня, воскресенье, время 10:40.

Москва, Северный округ, пляж «Динамо».

— Не наваливайся на меня своим прекрасным длинноногим телом, — моим словам, обращенным к хихикающей Софье, вопиюще противоречит тон, буквально сочащийся довольством.

Длинноногая в силу своей рослости — на полголовы выше меня, — девушка ориентируется именно на интонацию, а не на смысл. Поэтому не торопится отлипать, убирать приятно давящий на спину локоть и прекращать щекотать меня травинкой.

Всего пятнадцать человек из двух моих групп удалось уболтать на рандеву с солнцем, воздухом и водой. Мои соседи по комнате и фрейлины, Люда и Вера, по умолчанию соглашаются сразу на любой кипиш. Таша ещё с нами, та тоже из партии согласных на всё. Остальные — сборная солянка.

От устоявшейся в последние дни жары — температура осаждает настойчивым приступом рубеж в тридцать градусов — вода прогрелась где-то на полметра. Так что купаться очень забавно. Хочешь погреться — плыви или лежи горизонтально, захочется остыть — ныряй.

Парням деваться некуда, если некий Колчин уже плещется, а за ним с отважным визгом бросается в воду Костик. Девочки смотрят.

Сами-то девочки, потрогав нижними лапками воду, засомневались и улеглись загорать. В тесный кружок, в который не влезешь. Быстро это прекращаю. Общаться между собой девочкам нужно, но и смешанной компанией пренебрегать не надо.

Нахально влезаю в их круг с криком:

— Солнце, девочки, вода — мои лучшие друзья!

Под взрыв одобрительного смеха и писка расталкиваю пару соседок. Как раз одна из них и оказалась Софьей. Плотный девичий кружок размыкается, принимая мальчишек.

Рядом, видимо, привлечённая явным гендерным неравновесием в женскую пользу, останавливается пара парней. Чуть старше нас — это я не о себе, — лет двадцати, вероятно, с гаком. Скрывая заинтересованность, поглядывают в нашу сторону.

— Внимание, девочки! Не оглядывайтесь все сразу. Приготовьтесь. Кажется, кто-то хочет вас склеить…

Сразу дёргаются только две. Остальные кидают оценивающие взгляды аккуратно, якобы невзначай. Только спустя какое-то время понимаю, что происходит дальше.

— У метода Рунге-Кутта для систем дифференциальных уравнений в частных производных есть особенности, — чуточку громче обычного вдруг заявляет Софья, моя соседка слева.

— Это ты о чем? — заинтересовываются все.

Дело в том, что ни на первом курсе, который заканчивает Софья, ни на втором такой темы мы не изучали. Вообще-то вещь забавная, только сейчас доходит. Высказываюсь вслух для поддержания разговора:

— Откуда ты это знаешь? Мы хотя и сталкивались с дифференциальными уравнениями в частных производных, но курса даже обычных диффур ещё не проходили.

— Им лучше не пользоваться для уравнений выше второго порядка, — опять громко заявляет Софья.

Какой-то диссонанс улавливаю, только не пойму, в чём дело. Оглядываюсь. Время от времени на автопилоте контролирую обстановку вокруг. Она абсолютно мирная, но полностью расслабляться никогда нельзя. На секунду замираю. Та самая парочка парней, стоявших рядом, уходит прочь. Как-то слишком поспешно. Кто-то толкает меня локтем в бок. Софья. Девушка хихикает.

— Ты специально это сделала! — до меня доходит.

— Они мне не понравились…

Утешает, что первый догадался. Ещё половина включается сразу после меня и поясняет со смехом другой половине, что произошло.

— О-о-о-у! Вот так, девочки! Захотите избавиться от мужского общества, заведите умные разговоры…

— С нами такое не прокатит, — самодовольно заявляет Ксенофобий, то есть Костик.

Вот когда шум по этому поводу стихает, меня и начинает донимать Софья. Пока её бесцеремонно не оттаскивают предварительно переглянувшиеся между собой мои фрейлины.

С не меньшим довольством, которым ранее лучился на Софью, оглядываю подружек:

— Две девчонки по цене одной…

Тут же меня осыпают донельзя приятными тумаками и смехом. Ласковые побои переходят исключительно в смех после моих заявлений:

— Бейте меня, мучьте меня… я весь — ваш… — слова не главное, главное — дебильно счастливое лицо.

Хохочут все.

— Софья, делай выводы и хватай другого, пока всех не разобрали. Лови Санька, пока не ушёл…

Куваев как раз уходит окунуться. Никак не ожидал, что Софья послушается и поскачет за ним. Даже в воду по пояс заходит.

Остальных посылаю за мороженым для всех, широким жестом отвалив полтысячи.

— Маловато будет, — бурчит скопидомный Костик.

— Каждый платит за троих, — поясняю любезно. — За себя и двух девчонок. Думаешь, для чего они в купальниках перед тобой красуются?

Через пять минут наслаждаемся мороженым.

— Наверное, пора сваливать, — вздыхаю, уж больно хорошо сидим, то есть лежим. — Я голодный, как стая волков зимой.

— У нас борщик есть, — толкает меня в плечо Люда.

— С козырей заходишь? — на мои слова хихикают не только фрейлины.

Под этот весёлый трёп собираемся домой. Меня там борщ ждёт. И котлеты, которыми озаботились уже мои сокомнатники.

20 июня, пятница, время 10:15.

МГУ, 2-ой учебный корпус. Экзамен по ММФ.

— Четвёрка — хорошая оценка, Колчин, — убеждает меня препод.

— Всё познаётся в сравнении, Артём Маркович, — разведи меня на мякине, ага! — На фоне троек это была бы совершенно замечательная оценка. На фоне сплошных пятёрок звучит, как громкая фальшивая нота.

Задумчиво препод листает зачётку:

— В том-то и дело, Колчин. Уж больно ты быстро скачешь. Неизбежно ухватываешь только верхи. Не отпускает меня чувство какой-то несерьёзности.

— Чувства к делу не подошьёшь, Артём Маркович. На все ваши вопросы я ответил.

— На втором, из билета, споткнулись…

— Не споткнулся, а оговорился. И за это вы задали два лишних допа. Замечаний не было, значит, я реабилитирован.

— Математика любит точность, Колчин. И глубину…

Не пойму, чего он упёрся? Предмет мной пропахан честно, белых пятен нет. А если бы и были, то он всё равно их не обнаружил. Натурально, его моя скорость смущает?

— Методы матфизики — предмет очень серьёзный…

— Не очень, Артём Маркович, — решаю, что терять мне нечего. Так что пусть получает в полном объёме по самые гланды.

Лицо препода тем временем застывает. В глазах калейдоскоп эмоций: возмущение, недоумение, обида, уязвлённость. И всё это накрывается любопытством:

— Поясните, Колчин. Что вам не так?

Откидываюсь на спинку стула. Игра сыграна. Плевать, пусть будет четвёрка. Главное — экзамен сдан. Можно и пофилософствовать:

— Дисциплина очень сырая, не проработанная. Прежде всего, именно математически. Такое у меня послевкусие.

Препод глядит со скептическим интересом.

— Сравнить, например, с матанализом. Если математический анализ можно сопоставить со стройным, красивым и величественным зданием, где каждый элемент накрепко увязан с соседними и не только с ними, то ММФ — неуклюжая дикарская хибара из грубо отёсанных камней.

Препод слегка расширяет глаза:

— Поясните конкретно, почему?

— Сразу оговариваюсь, что моё мнение носит исключительно субъективный характер. Я ведь прожжённый олимпиадник, не знаю, в курсе ли вы…

— В курсе, — чуть улыбается экзаменатор.

— Ну вот. А у нас, олимпиадников по математике, поиск решения методом подбора считается даже не моветоном, а крайней формой падения и позора.

— Так…

— И что я вижу на первых страницах учебника и слышу на первых лекциях? Выводится дифференциальное уравнение, а затем говорится, что его решением является гармоническая функция. Ни вывода этого решения, ни даже каких-то прикидок. Вот уравнение, а вот — ответ. Я даже порылся в других учебниках, заглянул на другие страницы. Ничего. Или я ошибаюсь, и где-то спрятаны эти замечательные выкладки?

— Нет, не ошибаетесь.

— Об этом и говорю. На мой субъективный взгляд, голимое позорище.

— Это всё?

— Нет, конечно.

Далее начинаю распространяться об одном хитром месте. Минут пять. Затем подытоживаю:

— Ну выяснили мы, что одна хитрая функция по значению больше другой на каком-то промежутке. Дальше что? А ничего. За ради любопытства пролистал учебник до конца. Бесполезно.

Препод чуть не хохочет. Такая реакция меня здорово удивляет. Нахально в глаза опускаю ниже плинтуса его предмет, а он веселится.

— Ладно, Колчин. Мы выяснили, что вам не нравится. Но что-то вам понравилось? Или ничего?

Раздумываю с минуту. Тщательно изучаю потолок, не написано ли там чего полезного.

— Нравится то, что курс носит явно выраженный прикладной характер. Колебания, волны, там везде возникают эти уравнения и с ними продуктивно работают. Но вот, например, мы изучали ТФКП — и что? Тоже стройный и выверенный курс. И где применяют эту ТФКП, все эти полюса и интегралы по контуру? Для меня загадка.

— В газодинамике, гидродинамике, квантовой механике, — с улыбкой ответствует препод.

— Неплохо бы говорить об этом на лекциях, — незамедлительно втыкаю шпильку. — Нам до этих дисциплин ещё далеко.

Преподу плевать. Шпилька-то по адресу Рожкова Валерия Васильевича.

— Ладно, Колчин. Интересно с вами беседовать, но другим тоже надо внимание уделить.

Подписывает и бросает зачётку передо мной. Беру, ухожу. На выходе оглядываюсь, вскидываю кулак вверх и приветствую оставшихся:

— Но пасаран!

Под построжавшим взглядом Марковича выныриваю из аудитории на волю. Это мой финальный аккорд в длинной экзаменационной композиции.

— Ну? — меня встречает горящими глазами Люда. — Сдал? Как? — не дожидается ответа, выхватывает зачётку. — Поражаюсь я тебе, Колчин. Какой бы предмет ни был, у тебя один ответ — отлично.

— Чего городишь? Маркович мне четыре поставил, — возражаю разочарованно.

— Перегрелся? — на лоб ложится прохладная девичья ладошка. — Температуры нет. Где здесь четыре?

Перед моими глазами распахивается моя же зачётка. Не понял! Он же «хорошо» грозился поставить! Нет. Красуется «отлично».

— Да? — меня одолевает некая вялость. — А мне сказал, что больше четырёх поставить не может.

Перепутал? Да какая мне разница⁈

— У-ф-ф-ф! Я пошла! — Люда решительно распахивает двери, но входит уже робко.

Вера уже там. Подожду в кафе. Меньше часа их мучить не будут.

20 июня, пятница, время 18:20.

МГУ, ДСЛ, комната Люды и Веры.

— Ты что-то тихий сегодня, Вить? — замечает Людмилка.

— Давай винишка капельку? — предлагает Вера.

Девчонки сдали ММФ, вытянули на четвёрку. После обеда сходил и купил им тортик и так, по мелочи. С вином они сами сообразили, я что-то не догадался. Отмечаем сдачу экзамена. Для меня финальный, для фрейлин — предпоследний.

— Жалко, что уезжаешь, — вздыхает Люда. — Помог бы нам с ТФКП.

— Да, — поддерживает Вера. — Что ж ты так поспешил с ним? Теперь бросаешь нас.

— Да перестаньте, — отмахиваюсь. — Главное — запомнить, что там во всех формулах вечно таскается этот множитель два-пи-и. Не будете забывать затыкать им все дыры — трояк уже обеспечен.

— Трояк не хотелось бы… — морщится Люда.

— Лёгкий курс, легче только линейная алгебра. Поднажмёте, легко на четвёрку сдадите. Но замахивайтесь на пять, вдруг проскочит.

— Налить ещё?

Отказываюсь. Я в том счастливом и нерастленном возрасте, что мне для слабого опьянения хватает выпитых двадцати граммов.

— Когда уезжаешь? — спрашивает Вера, но смотрят обе.

— Не знаю. Завтра, наверное. Надо посмотреть расписание, позвонить отцу… выпить чашечку кофе, принять ванн-гну…

Последние слова выпрыгивают сами. Девушки смеются, а мне не хочется даже улыбаться. Пойду-ка к себе, предамся бездумному валянию на кровати.

22 июня, воскресенье, время 18:15.

Синегорск, у дома Колчина.

— Ровно восемьдесят четыре года назад война началась, — дата навевает. И главное, тоже воскресенье.

Интересно, а сколько надо лет, чтобы дни недели начали идти в том же порядке? На вопрос самопроизвольно включается внутренний искин. Каждый год сдвигает день недели на сутки вперёд, потому что триста шестьдесят пять при делении на семь даёт остаток — единицу. За каждые четыре года — сдвиг в пять дней, потому что каждый четвёртый год — високосный. Лучше считать такими циклами, по четыре года. И нужно, чтобы сдвиг делился на семь, тогда получаем совпадение дней недели. Поэтому нужно семь циклов. Каждые семь циклов, то есть двадцать восемь лет, дни недели начинают совпадать по числам.

Далее. Двадцать восемь на три равно восемьдесят четыре. Бинго! Потому и совпадает день недели, что число лет кратно двадцати восьми… останавливаю искин, которые намеревается полную формулу нарисовать.

У, блин! Все расчёты проходят с быстротой молнии. Не больше двух раз моргнул, как ответ готов. Мой искин меня иногда самого пугает.

— К чему это ты? — лениво удивляется Димон.

Мы втроём, братья Ерохины рядом, сидим на своей лавочке. Рядом резвится малышня со щенком-подростком. Димон уже сказал, что это один из внучатых или правнучатых потомков покойного Обормота. От зрелища детские игры сердце пронзает непонятная тоска — детство кончилось. Что ж ты так рано ушло? Мне ведь всего пятнадцать!

Тимоха, заметно раскабаневший, всё больше помалкивает и рассматривает меня с лёгкой насмешкой.

— Разъехались все, — делится новостями Димон. — И Катюша, и Зина. Про Сверчка не знаю, пару дней назад приехал с какого-то конкурса…

— На море вчера уехали, — размыкает уста Тимофей.

— Ага, — соглашается Димон. — Ну и другие одноклассники кто куда. Варьку недавно видел, но щас не знаю. Полинка…

Димон спотыкается.

— Кароч, тоже куда-то умотала. И эта, Вить…

— Не жуй, ля, говори прямо! — Тимоха смотрит с осуждением. — У неё ж этот, танцорчик-партнёрчик, как его, Антон, во! В общем, видели мы их вместе несколько раз. И не на концертах, где они отплясывают.

— Ты ничё не говорил, Вить, а то бы мы ему…

Очередная режущая по сердцу новость. Предсказуемо. Меня нет, рядом симпатичный парень, да не из простых. Слово за слово, улыбка за улыбкой. Почти невозможно не сблизиться с человеком, который постоянно держит тебя за талию, а то и за другие места. На которого привыкла опираться, сначала в танце, а потом и не только.

Отмахиваюсь от невысказанного предложения Димона. По виду равнодушно. Не хватало ещё. Они ему морду набьют, а его папаша полицию района на уши поставит. И здравствуй, небо в клеточку.

На столике валяются две пары боксёрских перчаток. Тренировочные. Подарок братьям. Ещё одна пара зарезервирована для Зиночки. Девчонкам модных журналов накупил. Кирюшке, который вчера висел на мне полчаса, не слезая, годовой набор журналов «Русский космос». Мачехе… о, тут отдельная история. Слегка запинаясь, по телефону папахен поведал, что ей захотелось какие-то супертонкие колготки. Только плечами пожал, в охапку фрейлин — и в магазин. Соответствующий.

С папахеном ещё легче. Ему любые железки в радость. Набор свёрл для бетона и камня привёл его в полный восторг.

— Поспаррингуем, Вить? — Тимоха предвкушающе показывает глазами на перчатки.

— Вить… — Димон затыкается под взглядом брата, но после паузы говорит: — Тимка второе место по области взял. С ним щас бесполезно.

— Даже не собираюсь, — детство кончилось во всём. — Для меня, Тимофей, сейчас голова — главный инструмент в жизни. Не для того она, чтобы по ней стучали.

Димка с облегчением выдыхает. Насмешка в глазах старшего брата растёт. Это что, у здорового семнадцатилетнего парня, уже закончившего школу, до сих пор детство в одном месте играет? Всплывает вдруг в голове один факт: в Москве скоро год, но ни разу не подрался. Ещё один факт в пользу взросления? Взрослые люди по-другому проблемы решают. Обычно.

— Ты килограмм на десять тяжелее, целенаправленно занимаешься рукопашкой, это у тебя уже профессиональное. А я кто? Я — студент МГУ, ботаник.

— Боишься? — Тимофей улыбается.

— Тим, это тебе надо бояться, — начинаю стирать улыбочку с его лица. — Если победишь, что всем скажешь? Что ты справился с хлипким студентиком, ботаником, на десять килограмм легче тебя и на два года моложе?

— Не такой уж ты и хлипкий, — бурчит старший Ерохин, лицо которого поспешно покидает улыбка.

— По сравнению с тобой — хлипкий. А если проиграешь? Или хотя бы ничья? Позору не оберёшься. Над тобой весь город смеяться будет. Хочешь зашквариться?

По лицу видно, очень не хочет. Куда тогда лезешь? Не, у меня есть шансы, я в форме, но тут особый риск, о котором и говорю.

— Проиграть для тебя — позор голимый. Поэтому что?

— Что?

— Ты будешь стараться выиграть любым способом и наверняка нанесёшь мне травму. Или мне придётся это сделать. Вот что ты сейчас предлагаешь. Кровопролитие между друзьями, делаю небольшую паузу и продолжаю уже жёстко: — Так что притухни и не скалься! А не то в лоб получишь прямо сейчас. И Димон мне поможет. Чемпионом он себя, бля, почувствовал.

Димка как-то затаённо улыбается, стараясь не глядеть на брата. Вполне возможно, его тоже достаёт.

— Да ладно, чё ты… — Тимофей скучнеет.

И взгляд мой правильно расшифровывает. Он такой — особый, когда отмечаешь уязвимые точки, направление возможных ударов и противостоящих блоков. Тимофей легко распознаёт этот особый взгляд. Чего бы не распознать, у него самого такой же. Только у меня он появился на год-два раньше.

— Чуть не забыл! — вдруг орёт Димон. — Касима же нашли!

— Живого⁈ — на радость братьям мои глаза лезут на лоб.

— Нет! Прикинь, трупешник его нашёлся. У него дачка была на отшибе. Ну, норка, понимаешь? Вот туда он заныкался, да там же, видать, и загнулся. От чего — не знаем. Менты, небось, сами не знают, только морды гнут.

— Чё ты ему сделал, так и не сказал… — упрекает Тимоха. — Как не друзья мы тебе вовсе.

— Тайна следствия же, — развожу руками.

— Ой, ладно! Столько времени прошло! — братья дружно вперяют в меня горящие глаза.

Чешу репу, вспоминаю. Потом решаю, что дело за смертью главного подозреваемого наверняка в архиве. Опять же, тайна следствия должна соблюдаться, только пока дело не закрыто.

— Н-ну!!! — изнемогают братья.

— Помните, шило я всегда таскал? — принимаюсь за короткий рассказ. — Вот в глаз ему и воткнул. Да так, что оно там застряло. Поэтому я и удивился, что он жив остался.

Братаны потрясённо замолкают. В глазах Тимофея вижу вернувшиеся обратно пиетет и уважение. А то ишь, возомнил! Ладно бы, прибил Витёк кого-то мимоходом. Но при этом ещё и сухим из воды выскочил. Прямо по тосту: чтобы у нас всё было, но ничего за это не было.