Ранний старт 4

Глава 26 Корабли и кони

14 июля, вторник, время 18:30.

Село Березняки, сельский клуб.

— Товарищи! Друзья! Односельчане! — взывает к народу пред Георгий Макарович. — Да поймите, сам не хочу! Но что делать, если ферма убыточна⁈ Вы сами должны понимать: экономика на первом месте! Как заработаем, так и полопаем.

Переводит дух и продолжает, уже не надсаживая голос, но громко.

— Согласен, согласен! — машет рукой. — Поторопился. Действительно, лошадей лучше вживую продавать, чем на мясокомбинат. С этим согласен. Ну так исправим.

Вот поэтому и не хотел выкладывать этот козырь насчёт грубого прокола преда. Так всегда и бывает, предупредил врага, значит, вооружил. Как бы славно было его опустить прямо перед все селом, ткнув носом в очевидную промашку, когда самая недорогая животина тянет в четыре-пять раз больше, если продать именно, как лошадь, а не мешок с мясом.

Пришлось. Не получилось у ребятни уболтать родителей пойти против преда. Тот-то свою агитацию провёл загодя: «Железный конь идёт на смену крестьянской лошадке» и всё такое. Всего трое-четверо без особого энтузиазма согласились на созыв собрания. Катастрофически мало. По уставу СХТ вроде четверть действительных членов имеет право созыва, не меньше. Так что пришлось выкладывать этот козырь. И вот тогда народ буквально взбеленился. Как так⁈ Получить копейку там, где можно урвать пятак⁈ Преда буквально за шкирку заставили срочно организовывать собрание. Да и без него обошлись. Договорились о времени, нацепили скоренько нацарапанное объявление — и дело в шляпе.

Встаю. Гул неожиданно стихает. Пред хмурится.

— Прошу слова.

— У тебя нет права голоса, — бросает пред. — Скажи спасибо, что впустили.

— У меня есть право совещательного голоса, — мои ребята поддерживают меня выкриками.

— Тоже нет. У тебя даже местной прописки нет. Ты — дачник! — припечатывает пред.

— Я — не дачник по простой причине. И по той же причине имею право совещательного голоса. Я хоть и временно, но работаю в товариществе и активно принимаю участие в культурной жизни села. Разве нет? А кто мне каждое лето платит зарплату? Деньгами и натурой? Кто приглашает играть музыку в клубе? Нет, Георгий Макарыч! Посторонним меня объявить не получится.

Народ меня поддерживает. Смехом, свистом, весёлыми матерками. Подозреваю, что из хулиганских побуждений. Всем интересно, как я буду бодаться с предом и что из этого получится. Преду приходится идти на поводу у зала.

— Не знаю, как там высчитывали убытки от конефермы, — начинаю дозволенные речи, — подозреваю, что не всё посчитали. Ездят телеги, повозки, отдельно конные. Теперь вместо этого будут ездить машины. Тратить бензин, опять же зарплата шофёру выше, чем конюху. Амортизация. Стоимость пробега автомобиля, конечно, не золотом измеряется, но в копеечку влетает. Опять же пастьба. Вы что думаете, мы будем пасти скот безлошадными? Да щас! Лично я — нет, мне тупо неинтересно. На коне — да, а пешком не стану.

Я бы и пешком пас, но ради красного словца привираю. Это только увертюра. Но будет вам и белка, будет и свисток.

— Все ведь видели мультфильм «Маугли»? Помните тот случай, когда вожак стаи промахнулся?

— Акела промахнулся, Акела промахнулся! — под общий смех заблажил кто-то из зала.

— И что было дальше? А дальше сразу встал вопрос! Раз вожак промахнулся, значит, не достоин быть вожаком стаи. Наш Георгий Макарыч сильно промахнулся. Надо подумать, крепко подумать, кем его заменить.

Вот об этом мы с ближним кругом никого не предупреждали. Поэтому зал потрясённо охает и замолкает.

— Я сейчас объясню, в чём его промах, хотя это нелегко, потому что он нагромоздил одну ошибку за другую. Когда мы вам говорили, что продавать лошадей вживую, а не на мясо, намного выгоднее, мы вовсе не имели в виду, что это правильно. Ни в коем случае! Это тоже ошибка! Да, мы поимеем с этой ошибки больше, но всё равно это неправильно.

Время от времени надо делать паузу. Народу надо поахать, поматериться, обменяться мнениями с соседями.

— Во-первых, — поднимаю руку и загибаю палец, — чтобы закрыть убыток в семьсот тысяч — хотя подозреваю, что обсчитался наш экономист — нам достаточно продавать вживую пять-шесть лошадей в год на сторону. Это легко сделать, отбраковка табуна идёт постоянно. При этом численность табуна будет расти или оставаться прежней. Насколько знаю, каждый год рождается по семь-восемь жеребят. В среднем.

Согласный гул. Да, я подготовился, многое и без того знаю.

— Во-вторых. Если начинать играть в модную нынче рыночную экономику, то надо делать это с умом. И для начала выбросить тезис «экономика на первом месте» на помойку.

Пред усмехается, зал не сразу, но понимает, что сейчас будет наезд на преда, и предвкушает. А если кто не понял…

— Это вы, Георгий Макарыч, опять услышали звон, не зная, откуда он.

В зале ехидные смешки и шиканье.

— Экономика, Георгий Макарыч, это такое же изобретение человека, как телефон, автомобиль или телевизор. И на первом месте ничего не может быть, кроме человека. Это всё равно, что сказать о моём велосипеде, что он главнее меня.

Смех, как и ехидство в нём, усиливается.

— Экономика может быть только там, где есть человек. Не будет человека, не будет никакой экономики. Будете продолжать упорствовать, я сейчас брошу клич. И вся молодёжь села, все сто с лишним человек сорвутся и умахнут в другие края. А вы тут сидите и обнимайтесь со своей ублюдочной экономикой, которая для вас на первом месте.

Зал затихает от стального лязга моего голоса. Считаю, что зубы тоже надо показать, не всё вам хиханьки да хаханьки.

— Все не уедут, — бурчит пред вроде вполголоса, но его слышат.

— Неужто хотите на спор? Тогда уж лучше и дешевле вас заменить.

Пред мрачно затыкается.

— Кое-что объясню вам за рыночную экономику. А то вы, не зная броду, суётесь прямиком в вонючее болото.

— Давай, москвич! Урежь, столица!

Мне не нравится, что некоторые стали меня москвичом обзывать, но спорить не ко времени.

— Георгий Макарыч говорит, что коневодство повсеместно по области сокращается. Поэтому нам надо срочно всех коней продать. Ещё одна ошибка. Когда все вокруг продают, что происходит? Правильно, цены падают. Поэтому сегодня надо не продавать, а покупать. Аналогично, когда все вокруг покупают, что надо делать? Правильно, продавать. Тогда у нас всегда будет получаться продать дороже, а купить дешевле.

Снова пережидаю одобрительный шум. Пред спокоен. Молодец вообще-то, его лицом в лужу макают, макают, а ему хоть бы что. Держит покерфейс. Опытный мужичина.

— Вы знаете, кто я. Учусь на специалиста по космическим системам, — народ уважительно присвистывает. — И скажу так: космические корабли коней не отменяют.

Для закрепления тезиса делаю небольшую паузу.

— Коневодство при умелом управлении может приносить неплохие барыши. Но у меня нет желания расписывать вам все подробности, а у вас не хватит терпения всё выслушивать. Поэтому предлагаю сделать так…

Идею выдать недолго. Намного сложнее реализовать. Состоит она в том, чтобы конеферму отдать нам в управление. Нам — это молодёжи. Товарищество подробно расписывает все работы, которые ждёт от нас, и берёт на себя свои обязательства: по обеспечению кормами, услугами ветеринаров и зарплатой нескольким штатным конюхам. Сверх прописанных дел мы ничего не должны, заработки со стороны только наши,

Пред на то, чтобы сбросить на наши плечи все заботы о конеферме, идёт с лёгкостью необыкновенной. Соответственно, и собрание за это голосует. С такой же единогласной лёгкостью.

Время подходит к восьми вечера. И ужинать надо, и дело горит.

— Парни, все на Талую!

Быстро распределяемся, кто принесёт картошку, кто сало, кто чего. И бегом туда. Заварить похлёбку и закидать картошку в костёр — пара пустяков. Пацаны попробовали поймать рыбу, и нежданно у них получилось наловить полведра. Так что не просто похлёбка готовится, а полноценная уха. Домой мы уже не пойдём, конечно. Устраиваемся в вигваме.

— Парни, первым делом надо отзвониться всем соседям, где конефермы есть. На худой конец, связаться со скупщиками. Надо попробовать ухватить пару-тройку породистых жеребцов на племя.

— Породистые кобылы тоже нужны, — замечает Вася, один из кандидатов во взводные.

— Вам виднее. На это нужны деньги, и колхоз их не даст. Надо скинуться на покупку. Кто сколько сможет. Когда хозяйство встанет на ноги, эти деньги вернём. С вменяемым процентом. Скажем, пять-шесть за год.

— А если не встанет? — подаёт скептический вопрос Егор, ещё один из кандидатов.

— Тогда деньги пропадут. Такова се ля ви, ничего не поделаешь. Лично я могу выделить сто тысяч.

Народ впечатляется.

— Кто-то из вас работает. Займите у родителей под будущую зарплату.

— Да мы и так зарплату им отдаём. Почти всю, — вздыхает Виталий.

— А теперь не отдадите. Вы отдавали свои деньги, помогая своим семьям. Пусть теперь семья поможет вам. Если надо, не бойтесь ссориться. Скажите прямо, что вашей зарплаты этим летом им не видать. Мы встаём на крыло — нам надо.

Наши девчонки подают нам чай. Он-то быстро готовится. Как и бутерброды.

16 июля, четверг, время 09:15.

Конеферма Соколовская близ Кандоги. За 100 км от Березняков.

— Вы это… я тут подумал. Короче, пятьдесят тысяч за лошадку маловато будет, — круглолицый потеющий на уже жарком утреннем солнце пузан начинает твердеть голосом. — Давайте по восемьдесят, и по рукам.

Мы прибыли сюда впятером. Кроме Виталия и Валеры взяли с собой кандидата в командиры Егора и его друга Андрея, как лучших конников. Впятером, не считая отцов Андрея и Валеры. Кому-то надо за рулём сидеть, своих машин у нас нет.

На это заявление мои ребята слегка цепенеют.

— Степан Викторыч, — такой вариант всегда надо иметь в виду, поэтому особо не удивлён. — Думать надо было до того, как мы за сто километров сюда припёрлись. Вы что думаете, мы по дороге банк ограбили?

— Ничего не знаю! — пузан окончательно укрепляется в своём намерении. — Моё последнее слово — восемьдесят тысяч. Да вы поглядите, каких коней я вам отдаю!

Слегка киваю взводным, те непринуждённо смещаются, образуя вместе со мной вокруг пузана замкнутый треугольник.

— «Последнее слово» — это вы хорошо сказали, — иногда сама собой на лицо выползает очень нехорошая ухмылка. — Тогда у меня контрпредложение. Мы ничего у вас не покупаем, продавайте на мясокомбинат ваших замечательных коней за двадцать пять тысяч…

— Двадцать восемь, — пузан даёт дурацкую поправку.

— А перед отъездом отделаем вас так, что надолго пропишетесь в больнице. Валера?

Валера — молодец. Сразу оценил, что пробивать в печень или солнечное сплетение такого борова бесполезно. Поэтому наносит удар ногой по бедру. Виталий не отстаёт, бьёт точно так же и почти синхронно. Пузан со стоном рушится на колени.

— Э, ребята, вы чего? — открывает рот отец Андрея.

— Вы пока отойдите, нам со Степаном Викторовичем переговоры надо провести.

Александр Николаевич, так зовут предка Андрея, моей «приветливой» улыбкой тоже впечатляется.

Анатолий Борисович, отец Валеры, тоже улыбаясь — наш человек! — отводит односельчанина поодаль.

Присаживаюсь рядом со стонущим пузаном и разъясняю высокую политику:

— Щас мы тебя отделаем до полусмерти, а потом всей деревне расскажем, что ты провернул офигительно «выгодную» операцию. Продал коней не за пятьдесят, а за двадцать пять тысяч. И в качестве бонуса огрёб пилюлей. Тебя твои земляки очень одобрят за это. Авторитет твой до небес подскочит. Ну что? Отвешивать тебе честно заслуженное?

— В Москве цены намного выше, — пузан пытается подняться, пока безуспешно.

— Ну так вези коняшек в Москву, дай объявление, заплати за рекламу. Сам в этом время в гостинице поживёшь. За полторы тысячи в сутки, зато столицу посмотришь. Но только после того, как из больницы выйдешь…

Выпрямляюсь. Пузану наконец-то удаётся воздеть себя на нетвёрдые ноги.

— Ты бы не торопился, Степан Викторыч, — даю бесплатный совет. — Щас ведь снова ляжешь. И уже сам встать не сможешь.

Как-то незаметно на «ты» перешёл. Неестественно почтительно разговаривать с человеком, которому обещаешь всякое.

— Чего вы так сразу-то? Уж и попробовать нельзя… — бормочет пузан. — Пойдёмте.

Не стесняясь его, объясняю ухмыляющимся парням:

— Разговаривать можно уважительно, а можно убедительно. Не всегда совпадает.

Заходим в прохладное полутёмное помещение с такими знакомыми запахами. Мои ребята какое-то время увлечённо бродят по уже полупустой конюшне в сопровождении местного конюха.

За эти дни мы смогли собрать только двести двадцать тысяч. Это с моей сотней, которую пришлось в два приёма снимать. Сбербанк не одобряет разовые крупные транзакции частных лиц. Как-то не очень раскошелились родители моего воинства. Насколько понимаю по рассказам, все привыкли, что взрослеющие детки начинают пополнять семейный бюджет, а тут незапланированные расходы в их сторону. Некоторые возмутились. Ожидаемо.

Параллельно обзванивали колхозы, которые участвовали в этом дурацком поветрии на оптимизацию коневодства в области. Вот и вышли на здешних. По телефону же и договорились. Больше пятидесяти мы дать тупо не можем, край — семьдесят, и тогда придётся брать трёх коней, а не четырёх. Только нам доставить двух жеребцов с двумя кобылками легче, чем одну кобылку с двумя горячими конскими молодцами.

Вот их выводят одного за другим, уже осёдланных и обуздеченных.

— Эта… — опять маячит пузан. — За сёдла и амуницию доплатить бы…

— А они тебе зачем? — задаю резонный вопрос. — Ты щас всех продашь, а сёдла потом соберёшь — и в костёр. Или у себя в доме на память повесишь?

Доводов пузан не находит, бормочет что-то. Я нахожу:

— За сёдла платить не буду. А вот за документацию на лошадок, родословную и прочее пять тысяч накину, — только потому иду на это, что заранее по телефону не согласовал.

Пока ребята занимаются лошадьми, отъезжаем с пузаном в контору, где оформляем бумаги на продажу четырёх представителей конского поголовья и акт передачи документов на купленных непарнокопытных. Один жеребец — ахалтекинец, где они его только взяли? Возраст, правда, уже девять лет. Второй — будённовский, кобылки той же породы, пятилетки.

16 июля, четверг, время 21:05.

Полпути до Березняков.

Уходим в ночное. Привычное дело. Жеребцов разводим по разные стороны луга, пасутся на длинных поводках. Кобылки спутаны. А мы устраиваемся на ночь. Ставим палатку, разводим костерок.

— Всё-таки не очень понятно, Вить, на что ты рассчитываешь? — Анатолий Борисович снимает пробу с варева.

Мяса у нас нет, не на шашлыки выехали, но кашу с салом сообразить не проблема.

— Георгий Макарыч не так уж и неправ…

— Так уж, так уж… — ворчу в ответ. — Знаем мы это всё. В нашей области раньше всё прошло. Сначала поголовье скота сократили, а потом нескошенная и высохшая трава источником постоянных пожаров становится.

Отшвыриваю обратно стрельнувший уголёк.

— Десятилетиями система складывалась. Скотина поедает траву, возвращает в почву навоз, прирост поголовья на мясо, молоко опять же. Всё в равновесии. Ну и образ жизни. Вам что, хочется, чтобы ваши дети вместо активного труда и отдыха на воле проводили сутки напролёт за экраном планшетов и смартфонов?

— Правильно ты вроде говоришь, — вступает отец Андрея, Александр Николаевич, спокойный и рассудительный мужчина. — Но пред тоже прав. Если денег на содержание лошадей не будет…

— Деньги будут. Зарплату можно сэкономить, привлекая школьников… — запинаюсь на этом месте. Школьная администрация может упереться, да и в учебное время детей не позовёшь.

— Ну, хотя бы на каникулах.

— Продавать несколько лошадей в год? — Анатолий Борисович с сыном Валерой снимают котёл с костра. — Заткнём дыру — и всё. Прибыли не будет.

— Если нет спроса на лошадей и конные услуги, то надо его создать. Есть несколько идей. У нас по факту уже есть полуэскадрон всадников. Можем принимать участие в каких-нибудь киносъёмках.

Взрослые скептически хмыкают, мои друзья слушают.

— Можно организовать конную школу для желающих. Правда, для этого надо иметь базу в городе. Каретное производство хорошо бы организовать, это вообще золотое дно. Но сложное дело, признаю. Мастера нужны, которых нет.

Раскидываем кашу по мискам, ребята вешают над костром закопчённый чайник.

— Есть ещё хорошая идея. Построить небольшой дом отдыха с каким-нибудь кемпингом. Это место для приезжающих на своих машинах. Охраняемая стоянка…

— Охрана денег стоит, — рассудительно возражает Николаич.

— Небольших. Развесить видеокамеры, и всё будет под контролем. Места для купания, для рыбалки, шашлычная, общая столовая, грибные и ягодные места рядом. Кто хочет, пусть в своих палатках живёт, кто-то в гостевых домиках. Электричество придётся провести или электрогенератор поставить.

— С вас миллионы сдерут за подвод электричества, — Николаич не унимается.

— Пап! — сын Андрей уже им возмущается и предлагает: — Ничего подводит не надо. Недалеко заброшенная деревенька есть, три старушки живут. Вот там и можно обосноваться.

— Вот так проблемы и решаются, — одобряю идею. — Иногда сами собой. Сложности будут, но когда дело выгорит, оно само нас повезёт.

— Не пойму только, с какого бока тут кони? — вопрошает Борисович.

— Ну как же? Конные прогулки для всех желающих. По окружающим красивым местам. От желающих сфотографироваться на коне отбоя не будет.

Тут же сам понимаю, что это мелочь. Хватит только коня прокормить. Не слишком обильно. Мне и намекают на это хмыканьем.

— Ну и ладно, — пожимаю плечами. — Тогда и дом отдыха придётся на себя брать.

Лично мне очень нравится идея карет. Карет, бричек и всяких дилижансов. Только их надо на новом уровне делать. С лёгким ходом, удобные, с накопительным аккумулятором. Пассажиру всё равно, на чём ездить, если он не сам управляет транспортом. В этом всё дело. Дай человеку лошадь для поездки, большинство откажется по элементарной причине — навыков нет. А если предложить проехаться в карете, за приемлемую цену не откажется никто. Навыков не надо, смогут даже инвалиды.

Первое ночное дежурство выпадает мне. Везение, я считаю. Самое неудобное время — в четыре часа утра плюс-минус. Взрослых мы не привлекаем, они за рулём.

17 июля, пятница, время 19:45.

Село Березняки.

Парни горделиво проехались на конях по селу. Животины притомились, но в край мы их не загнали. Семьдесят километров в сутки — предел для лошади. Мы сделали по пятьдесят. Вторую половину дня провёл на ногах, бежал рядом с конными километров пятнадцать. Иногда придерживаясь за подпругу, а когда и сам по себе. Валера позавидовал мне, и мы поменялись местами. Так что прогулялись классно.

— Как лошадью от тебя воняет! — смеётся Алиска, повисая на шее.

Однако носик морщит вовсе не брезгливо, а так, для порядка. И всё-таки снаряжает меня в баню, заботливо снабдив чистой одеждой. Как-то упакованно себя с ней чувствую.

За ужином бабушка делится новостями:

— Пред говорит: «Ладно, пусть дети поиграют в самостоятельность. Набьют шишек — поумнеют».

— А если дело выгорит, то ещё лучше, — наворачиваю жареную картошку с салатом.

— А те-те бу-ге ав-ва-ва, — соглашается со мной Михаил, величественно обращая ко мне свою микроскопическую длань.

Алиса его выносит на вечернюю прогулку.

— They don’t ask you (Тебя не спрашивают), — отвечаю сыну с отцовской строгостью.

Миша замолкает и таращится на меня с огромным недоумением. Алиска немедленно принимается хихикать. Бабушка светлеет лицом. Она всегда так делает при виде двоюродного правнука.

18 июля, суббота, время 13:35.

Село Березняки.

Усмехаюсь, глядя на два списка. Один — очень длинный — перечень наших обязанностей. И короткий — предоставляемые товариществом услуги и снабжение. Ожидаемо. Твёрдо следуют принципу: проси больше — получишь сколько надо.

Начинаем первый раунд наших переговоров с правлением. Самого преда нет, и не знаю, к лучшему это или к худшему. Уж больно неуступчиво выглядит троица правленцев.

— Давайте считать, — предлагаю очевидный и недолжный вызвать возражения ход.

Сначала имущество, передаваемое нам на баланс. Товарищество хочет миллион. Понятное дело, у нас его нет, в долги запишут.

— Во-первых, мы остаёмся частью товарищества, и в этом требовании нет смысла, — так начинается моя работа по сокращению нескромных хотелок правления.

— Во-вторых, вы сами планировали всё это тупо уничтожить. Поимели бы что-то только за счёт сдачи металлолома. Это копейки. В-третьих, так дела не делаются. Оценить можно по-разному, но имущество должно просто передаваться нам под управление. Никаких долгов, мы — не посторонняя организация, которой вы что-то продаёте. Оценка передаваемого имущества должна идти по правилам. Я их не знаю, а вот бухгалтерия в курсе. Пусть они оценивают, а мы проверим.

Короче, обламывать мы их начинаем по полной программе. Но это ерунда, всё равно конному подразделению товарищества в приличную рентабельность придётся долго выкарабкиваться. Ребят подбадриваю и вдохновляю, всячески отвлекая их от мысли, что решение пред принял всё-таки не на пустом месте.