Ранний старт 4

Глава 23 Мальчик для битья

29 июня, понедельник, время 06:05.

МГУ, ДСЛ (Дом студента на Ломоносова), комната Колчина.

— Ты куд-а-а? — слегка зевая, спрашивает Света.

Не хотел будить, но от моего шебуршания всё-таки просыпается. Классно она по утрам смотрится. Как молодая и красивая кошка, на которую всегда приятно смотреть. И в то время, когда она активна и когда спит без задних ног.

— На утреннюю тренировку, Ланочка.

— Я с тобой, — делает слабую попытку встать, но наталкивается на мою ладонь.

— Не стоит. Понежься ещё, утром это приятно. А зарядку для себя можешь и в комнате сделать. Тебе стайерский бег ни к чему.

Ускакиваю на улицу. Нас осталось всего трое. Ещё Ольховский и Шакуров. После нашей размолвки через несколько недель подошёл и, внимательно изучая пол около своих ног, попросился на утренние занятия. А мне что? Совместная тренировка — не повод вместе детей крестить. Он для меня сейчас — знакомый и чужой. Нейтральный статус. Поэтому разрешил. Да и кто я такой, чтобы запрещать? Территория вокруг общежития мной не приватизирована.

По возвращении вижу, что Света лепит мне завтрак, кашу варит. Лапочка. Я бы предпочёл, чтобы её халатик был короче, но она права. Не время сейчас, родина на экзамен зовёт. И её, и Ольховского, да и у меня важное дело запланировано.

— Ты чего в домашнем? Надеваться не пора?

— Ви-и-итя! Одеваться!

С некоторых пор Света проявляет нетерпимость ко всем речевым неправильностям. Вот оно, филологическое воспитание! Немедленно взял на вооружение, как повод подразнить.

По носику, втянувшему воздух с моей стороны, понимаю, что не зря хожу в душ по утрам. И уже в душе отмечаю, что Светин носик не морщится брезгливо от слабых запахов моего дюжего тела. Давно это заметил. Ещё по танцам.

— Отвернись! — требует от меня девушка после завтрака.

— Ещё чего! — отвечаю с непосредственной наглостью. — Со вчерашнего вечера мечтал на тебя в этот момент полюбоваться. Раздевание вчера проглядел, так хоть на одевание полюбуюсь.

На кровать, руки под голову на подушке, глаза следят за девушкой неотрывно. Света краснеет, но деваться некуда, поэтому старается всё делать быстро. Кривлюсь разочарованно:

— А как же эта типичная женская особенность? Собираться и одеваться очень и очень долго?

— Я — нетипичная, — и показывает мне язык.

— Типичная, типичная, — не соглашаюсь. — Просто вы всё назло нам делаете. Когда нужно быстро, вы наряжаетесь очень медленно. Когда хорошо бы медленно, вы обученному солдату фору дадите.

— Чтобы жизнь мёдом не казалась, — отвернувшись, девушка застёгивает блузку.

— Светочка, да разве она мёд? Ты на экзамен идёшь, я — на очень трудный и неприятный разговор. Какой же это мёд?

— А это? — Светланка запрыгивает ко мне на кровать и медленно-медленно целует.

Нечто действительно похожее на горячий мёд растекается в груди.

— Это козырной туз, — соглашаюсь, когда девушка отрывается от меня. — Настроение поднимется, даже если меня завтра казнят.

После завтрака Света зазубривает кое-какие определения из семантики. Помогаю, пытаясь скрыть отвращение, почему-то проявляющееся к некоторым гуманитарным предметам.

Выходим втроём, на развилке дорожек на прощание Света меня целует, дальше идём с Ольховским.

У корпуса меня уже ждёт машина, у которой открывается дверь при нашем появлении.

— Ни пуха, Юрий! — хлопаю Ольховского по плечу.

Получаю ответный посыл к созданиям преисподней и направляюсь к машине, из которой мне уже машут.

— Колчин, вы должны являться раньше начальства, — декан делает вид, что он не доволен.

— Пять минут до срока, Василь Викторыч!

— За пятнадцать минут, Колчин! За пятнадцать минут до срока младшие должны появляться.

— Не имеете права, Василь Викторыч! — отвечаю запальчиво.

Машина тем временем покидает Ленинские Горы.

— Что не имею права, Колчин? — декан улыбается.

— Требовать выполнения инструкций, которых не давали.

— Это этикет, Колчин!

— Этикет — это неписаные правила. С ними нас никто не знакомил. Если бы в курсе обучения была такая дисциплина, я бы её сдал. Вы знаете, как. И после того знал бы.

— Молодец, Колчин, — декан ухмыляется. — Выкрутились. Посмотрим, как выкрутитесь в корпорации.

— Там вы будете выкручиваться, Василь Викторыч, — ухмыляюсь ответно. — А я — наблюдать.

Некоторое время молчим, и я начинаю маяться от бездействия искина.

— Василь Викторыч, а ваши интересы в науке в каких областях лежат?

Декан перечисляет.

— Стоп! Вот это! — останавливаю, да, собственно, на этом список завершается, на «Математических основах построения САПР». — Давайте подробности…

Системы автоматического проектирования тесно связаны с задачами оптимизации, одними из наиболее сложных в науке и вообще человеческой деятельности. Обычно решаются методом тыка, учётом ошибок при многократном повторении.

Мой искин получил хорошую порцию для освоения, но к пределу возможностей его подобраться не успеваем. Ехать приходится не слишком долго. Декан глядит с нарастающим удивлением, водитель старается нас не слушать. Почти визуально чувствую, как у него мгновенно заклинивают мозги. В самом начале нашей беседы.

29 июня, понедельник, время 10:20.

Г. Королёв, РКК «Энергия».

— Из-за этого молодого человека весь сыр-бор? — приветливо улыбается в кабинете Сергей Иванович Крикунов, зам. гендира корпорации.

Сюда мы зашли после его прихода в вестибюль. Далеко не уходили. Видимо, здесь переговорная комната, причём выглядящая очень презентабельно. Мягкие кресла, диваны, длинный невысокий стол между ними. Всё, как в лучших домах.

Достаточно молодой этот Сергей Иванович. Среднего роста, то есть чуть выше меня, ни разу не седой, если, конечно, волосы не подкрашивает. Овальное приветливое лицо. Импозантен. Министр внешних сношений корпорации?

— Повод — да, а причины от меня, признаться, ускользают, — разводит руками декан.

— Давайте я вам изложу нашу версию, — предлагает Сергей Иванович и, получив согласие, начинает: — Наш штатный специалист Трошкин уходит в отпуск, предварительно обучив стажёра, — кивок в мою сторону. — Ваш практикант приступает к работе, доводит почти за четыре недели её до конца. Когда за модулем являются смежники, он им указывает на наличие двух обнаруженных дефектов. Один из них не признаётся требующим устранения — слишком мелкий, в пределах допусков. Второй устраняется. После этого модуль отправляется на оснащение оборудованием. И там, чисто случайно, обнаруживается ещё один дефект, который Виктор Колчин не показал…

— Как это «случайно»? — встревает декан.

Я помалкиваю.

— При монтаже кое-какого оборудования окрестности крепления проверяются ещё раз. После обнаружения недокументированного дефекта осуществлённый контроль качества всего модуля признаётся недостоверным. Данный модуль возвращён в цех на повторный контроль. Сейчас ждём, когда у Трошкина закончится отпуск. В итоге потерян целый месяц, сроки госзаказа под угрозой срыва.

Мощная версия. И что? Часовню тоже я развалил?

— Кто, по-вашему, в данном случае виноват, Василий Викторович? — участливо вопрошает замгендира.

— Вы, конечно, — через паузу выносит своё суждение декан. И обосновывает: — Практикант никак не должен был работать без пригляда наставника. А по вашей же версии именно так и произошло. Поэтому вся ответственность на вас.

— Частично на Трошкине, — не утерпел и встреваю.

— Почему? — оба смотрят на меня.

— Трошкин до меня успел проверить примерно четверть. И отметил место, с которого нужно продолжить. Ну, и где заканчивать. Если бы меня допустили сейчас к модулю, я бы смог указать буквально пальцем. И сразу бы понял, «мой» это дефект или Трошкина. И он мне ничего о «своём» дефекте не говорил. Умолчал? Зачем?

Сергей Иванович задумывается.

— Нет, это невозможно. Пропуска на вас не меньше недели будут делать. Ради одного прохода?

— Тогда пусть работник, который в курсе, вынесет примерную схему расположения обнаруженных дефектов. Всех трёх. И я вам сразу скажу, Трошкина третий изъян или «мой».

Замгендир глядит на меня задумчиво и оценивающе. Декан мою идею поддерживает.

— Сам схожу, — Сергей Иванович встаёт. — Быстрее будет.

Остаёмся одни. Декан подходит к окну, задумчиво туда смотрит. Мой искин в бешеном темпе выстраивает возможные цепочки событий ближайшего будущего. И выписывает мне пилюлей за длинный язык. Если коротко: не надо было говорить о части работ, выполненных Трошкиным.

— Как-то неправильно мы разговор повели, Виктор, — декан поворачивается от окна. — Получилось, что основной темой стала твоя вина в происшедшем. Ну, или доля вины.

— Слишком много неизвестных нам факторов, чтобы делать выводы. Посмотрим, Василь Викторыч.

Мой искин сделал ставку, исходя из настолько зыбкой базы, что её невозможно сформулировать ясно. Иначе говоря, срабатывает интуиция. И принцип — ожидай худшего. Посмотрим, насколько оправдается прогноз плохого варианта.

Замгендир отсутствует недолго, двадцати минут не проходит.

— Не заскучали? Я старался быстро…

Перед нами ложится лист обычной бумаги. Нарисованная окружность, модуль — он симметричный, фигура вращения. На окружности — три точки, пронумерованные. Точка под номером три находится между первой и второй. Уже всё понятно, объяснений можно не слушать, моя интуиция выдала абсолютно верный прогноз: руководство корпорации не постеснялось пойти на прямой подлог. Мотив до конца не понятен, но действия ясны. Я ведь точно знаю, что у меня только два дефекта. Третий они только что придумали.

— Третий изъян обнаружен именно в вашей зоне, Колчин, — замгендир тем не менее даёт пояснения, в которых нет нужды.

— Не имеет значения, Сергей Иванович, — мягко возражает декан. — Ответственность за практиканта всё равно лежит на тех, кто организовывал его работу.

— Формально — да, — наш визави соглашается легко. — Никаких официальных обвинений, естественно, не будет.

— Но крайним мальчиком для битья вы всё-таки сделаете меня, — моё хладнокровие его несколько удивляет, но не настораживает.

Пожиманием плеч он соглашается с моим тезисом.

— Сергей Иванович, вы понимаете, что университет крепко задумается над тем, чтобы отправлять своих студентов к вам на практику? — первый раз слышу такой отстранённый холодок в голосе декана.

— Ваша воля, ваше право, — замгендир снова пожимает плечами. — У нас довольно широкий список вузов, которые сотрудничают с нами в данном направлении.

— Я выйду с соответствующей докладной в ректорат, — декан говорит ещё холоднее. — Если вам не подходит круглый отличник МГУ, закончивший три курса за два года, абсолютный победитель международной олимпиады по математике, которому золотую медаль вручал сам Президент, то ищите себе кадры в каком-нибудь второразрядном ПТУ.

Лицо замгендира слегка вытягивается, но покерфейс держит. Мы встаём, он вслед за нами.

— Вынуждены откланяться, Сергей Иванович. Провожать нас не надо.

Выходим, дружно не замечая протянутой для прощального приветствия руки.

Уже в машине пытаюсь прояснить непонятное:

— Василь Викторыч, а почему вы перешли на такой резкий тон, когда он нам схему показал?

— Этот дефект действительно ты пропустил?

— Нет. Просто не вижу таких возможностей. Но вполне допускаю, что я чего-то всё-таки не знаю. В приборах часто бывают недокументированные функции, плюс могут быть нестандартные ситуации. Например, трещина расположена строго вертикально. Тогда аппарат её не «поймает». Так что чисто теоретически мой прокол вполне вероятен.

— Тебе такие вещи объясняли?

— Нет.

Декан вздыхает и пускается в подробности:

— Понимаешь, ты мог совсем всё пропустить. Ты абсолютно правильно считаешь, что никакой ответственности на тебе не лежит. Начальник цеха должен быть поставить на контроль вас обоих: тебя и Трошкина. Тогда в процессе работы ты обучился бы, а сама работа заняла бы меньше времени, и твой Трошкин смог бы уйти в отпуск с лёгким сердцем. Так должно было быть. А не бегство в отпуск после короткого инструктажа.

— Вы правы, — отвечаю без паузы, сам уже думал в этом направлении. — Дело ещё в том, что фактическая работа идёт не более трёх-четырёх часов в смену. Вдвоём мы работали бы в два раза быстрее. И вполне Трошкин мог уйти в отпуск не через два дня после моего появления, а через две недели. За полмесяца модуль просканировали бы.

— Тем более, — припечатывает декан. — Примерно такая организация должна быть. А они поставили на ответственное дело, требующее высокой квалификации, неопытного практиканта, а затем сделали его самым крайним.

29 июня, понедельник, время 12:55.

МГУ, ДСЛ, столовая.

— Как у тебя дела? — Света приступает к расспросам после своего доклада.

Мы решили не заморачиваться с обедом в комнате. Сейчас народу в общежитии сильно убавилось, столпотворения нет. Так что можно поесть с комфортом.

Светланка со смехом рассказала, что сдала на четыре, будучи сильно неуверенной в справедливости столь высокой оценки.

— Сказал, что видел наши танцы с тобой, и ему понравилось, — хихикает девушка. — Так-то вряд ли я знаю больше чем на тройку.

— На три с большим плюсом, никак не меньше, — возражаю я.

На её вопрос о моих делах ответить не так просто. Стоит ли портить аппетит прямо за обедом? Предлагаю подождать до третьего, а затем уж…

— Конфликт у нас с корпорацией вышел, — начинаю одновременно с компотом.

— У тебя?

— Я слишком мелкая сошка. У МГУ с корпорацией. О характеристике ты знаешь. Это ЧП, никогда такого не было. Декан прояснил ситуацию с руководством, мы с заместителем генерального директора говорили. Так вот, декан поставит вопрос перед ректоратом о возможности сотрудничества с РКК.

— Из-за тебя одного? — девушка не выказывает удивления, просто интересуется.

— Это прецедент. Очень нехороший. Ещё один такой случай, и появится традиция — всячески опускать практикантов из МГУ. Я так понимаю, почему наш декан настолько разозлился.

Ладно, а мне-то что делать? МГУ подумает ещё, как отреагировать, возможно, приостановит сотрудничество с «Энергией». Или как-то попытается поставить их на место. Но это университет, а мне что делать?

— Когда домой поедем? У меня последний экзамен, я свободна.

— Да, ты — свободная девушка… скоро, наверное, поедем. Может, завтра.

Идём в комнату. По дороге думаю. РКК «Энергия» подмачивает мне репутацию. В узких кругах, но тем не менее. Можно, в принципе, болт положить. Никак мне это не повредит. Или повредит? А как?

В комнате ухожу в сеть. Для решения любых вопросов есть универсальный рецепт: не знаешь, что делать — найди того, кто знает, и спроси у него. Посылаю запрос на соединение. Дублированный эсэмэской на мобильный телефон. Оставляю компьютер в дежурном режиме. И — о чудо! — мне отвечают через четверть часа. Хотя что тут удивительного? В Сеуле сейчас к восьми вечера подходит. В это время обычно все дома находятся.

— Аньёнхасейо, нуна!

На моё корейское приветствие прильнувшая к плечу Света косится с огромным недоумением. «Что ещё я о тебе не знаю?» — спрашивают голубые глаза.

— Привет, Витя, — отвечает весёлый голос. — Давненько ты мне не звонил. Неужто забывать стал?

— На каком языке вы предпочитаете говорить в это время суток, нуна?

— На русском, — смеётся Юна, — на русском предпочитаю. Так мало возможностей на нём пообщаться. Как у тебя дела?

Выкладываю предельно лаконично.

— В университете круглый отличник…

— О-о-о, всегда в тебя верила!

— Закончил три курса за два года…

— Ого!

— Недавно нарвался на проблемы. Хочу посоветоваться, — излагаю в такой же краткой форме суть дела.

— Ты ни в чём не виноват, но тебя делают стрелочником, — Юна формулирует ещё короче.

— Практикант по статусу не может быть ни в чём виноватым. Что-то очень мутное и непонятное происходит, Юна.

— Это космическая отрасль?

— Уточнять не могу, мы под подпиской.

— Ой, извини. Тогда слушай. Нечто подобное я проходила. Пятно на репутации — всегда огромная неприятность, от которой крайне трудно избавиться. Понимаю, что Россия — не Корея, но всё-таки. Этот случай тебе могут припомнить в очень неудобный для тебя момент. Например, при назначении на высокую должность. А это уже серьёзно. Поэтому сильно не советую спускать на тормозах. Надо что-то предпринимать.

— И что тут сделаешь? — спрашиваю даже не её, а себя.

— Мой опыт говорит, что надо измарать того, кто нанёс тебе удар, в десять раз сильнее. Тогда недоброжелатель, желая обелить себя, невольно сохранит и твоё лицо. Но это если есть такие возможности. Они есть?

— Не знаю. Надо подумать. Спасибо, нуна. Твой совет бесценен.

— Пожалуйста, намтосейн. Звони чаще. О будущем проекте что-то скажешь? Когда он стартует?

— Года через три, когда университет закончу. Плюс-минус год.

— Ого! Даже минус может быть? — Юна опять смеётся.

— Может. Но не больше. Меня возраст тормозит, нуна. Так что раньше, чем через два года просто не смогу серьёзно начать.

— Ах, ну да! Я и забыла совсем.

И тут она огорошивает меня оглушительной новостью. Даже цепенею от неожиданности.

— Ты вот не звонишь и не знаешь. Я в прошлом году двойню родила, мальчика и девочку, — Юна как-то хитренько смеётся. — Девочка — синеглазая. Что молчишь?

— Э-э-э… — восстанавливаю работоспособность речевого аппарата. — Поздравляю.

— Так что у тебя появились пятиюродные племянники, хи-хи-хи… и я почти всегда дома.

— А ведь удачно складывается, нуна, — окончательно прихожу в себя. — Пока я разгоняюсь, ты детьми занимаешься.

— Ты прав, удачно получилось. На меня тут просто все родственники насели. К тому же я кое-какую программу затеяла, связанную с деторождением. Пришлось подавать пример. Но ты звони чаще, через три-четыре года подумываю ещё родить.

— Намекаешь, что снова надо синхронизировать наши действия?

— Да. Ладно, у тебя всё? А то мне к деткам пора.

— Аннён, нуна.

— До свидания, Витя.

Соединение разрывается с плямкающим звуком.

— Это кто⁈ — расширенные голубые глазки пытаются просверлить во мне дырку.

Включаюсь только через полминуты. Такие мощные новости надо переварить. Юночка у себя в Корее времени даром тоже не теряет.

— Дальняя родственница. Когда-то двоюродная прабабка вышла замуж за корейца. Потом они уехали в Корею. Мы ничего о них не знали много лет.

— А как они нашлись?

— Случайно. Она приехала во Владивосток на олимпиаду в составе делегации из Южной Кореи. Нас приглашали учиться в Сеульский и Токийский университеты. Да, японцы там тоже были. Вот в разговоре и выяснилось, что Юна Ким, так её зовут, имеет русские корни. Она там у себя пошукала предков и обнаружила наше очень дальнее родство.

— Индийское кино какое-то, — удивляется Света.

— Ничего особенного. Все люди произошли от Адама и Евы. Если поискать как следует, то выяснится, что и мы с тобой, если не пятиюродные, то восьми- или десятиюродные брат и сестра.

Не буду же я ей рассказывать, что это легенда. Придуманная исключительно для того, чтобы подвести базу под наши отношения с Юной. С огромным финансовым интересом. Но об этом я тоже рассказывать не буду.

— Мне надо подумать, — объявляю я и ложусь на кровать.

— А я буду тебе мешать, — объявляет мне Света и плюхается рядом.

— Но только несильно, — и добавляю строгости, в голос и взгляд: — А то изнасилую.

— Ты не сможешь меня изнасиловать, — хихикает девушка.

— Это почему?

— Потому что я не буду упираться.

— Ты должна сопротивляться, — наставительно её поучаю. — Я же мужчина.

— Не хочу, — мне показывают язык.

Так и доводит меня до греха. «Сам виноват, — сказала Света, — раз пообещал — выполняй».

Зато сразу утихомиривается, и я могу думать.

Что я могу предъявить РКК «Энергии»? Дрязги с начальством? Ничего особенного, к тому же со стороны никогда не ясно, кто виноват. Обычная реакция обывателя — чума на оба ваших дома.

Неправильная организация работы со мной, практикантом? Похоже на предыдущий вариант: мальчика обидели — мальчик принялся собирать всякую фигню. Что-то в этом есть, но слишком много личного, это сразу видно. К тому же публике сразу предлагается проникнуться сочувствием к жертве, вникнуть в её проблемы. Это требует душевных расходов, не все на это соглашаются, далеко не все.

А если просто неправильная организация работы вне связи со мной? Испытываю приступ лёгкого восторга, какой случается, когда нащупываю верное решение сложной задачи. Публике предлагается некая картина — привлекательная и с налётом сенсационности. Приправленная сарказмом и глумливой насмешкой. В наше время народ обожает, когда тычут в кого-то пальцем и радостно кричат: «Смотрите, как тупо лоханулись!». Важно, чтобы при этом персонажи были отрицательными: сюжеты о злодеях, которых настигает безжалостная карма, пользуются запредельным вниманием и получают космическое количество лайков.

В общем и целом всё понятно. Теперь надо сформулировать масштабное, серьёзнейшее обвинение «Энергии». Что я об этом могу сказать, отвлекаясь от переживаний лично за себя? Что действительно там происходит? А если предположить, что история со мной — сознательная диверсия, намеренный саботаж, с переводом стрелок на левого персонажа? Фантастика на первый взгляд, но ведь красиво складывается! Вредительская цель достигнута, сроки госзаказа сорваны, но у самих руки чисты, они тут ни при чём. Они хотели как лучше, а всякие колчины всю малину испортили.

Выходит здорово! Так, ещё раз всё продумать…