Ранний старт 4

Глава 28 Неожиданный поворот

31 августа, понедельник, время 09:05.

МГУ, Главное здание, сектор А, каб. 925.

С огромным любопытством сюда шёл. Чуть не заблудился, поэтому на коротенькую минуту опоздал. За главным столом и рядом сидят трое: двое мужчин и одна интересная дама лет сорока с хвостиком. Мужчины старше, вид интеллигентный, но глаза острые.

(Федотов Анатолий Андреевич — научная политика и научные кадры. Хозяин кабинета

Бушуев Станислав Алексеевич — организация учебного процесса.

Сартава Тамара Владимировна — по работе с талантливой молодёжью.

ФИО изменены с целью не задевать реальных людей. Мало ли что. Автор)

— Вот вы у нас какой, Виктор Колчин, — после приветствий и представлений неопределённо одобрительно на меня глядит хозяин кабинета.

На удивление молодо выглядящий мужчина. Свежий цвет лица, густая шапка волос без признаков седины.

— Вы, Анатолий Андреевич, редко на концертах бываете, поэтому и не видели его до сих пор. Виктор у нас звезда, — доброжелательно иронизирует Бушуев.

Тамара Владимировна Сартава молча улыбается.

— Заставили вы нас немного понервничать, Виктор, — роль застрельщика беседы берёт на себя Бушуев. — С этой неприглядной историей с РКК «Энергия». Нет-нет, Виктор, к вам никаких претензий.

— Только пришлось угрожать руководству корпорации, — тонко улыбается Федотов Анатолий Андреевич. — Выводом скандала на уровень правительства.

— А то они уже хотели комиссию по расследованию на вас натравить и по линии ФСБ вас потрясти, — Бушуев переходит к описанию ужасов, которых мне удалось избегнуть. Наверное, чудом, а вернее, стараниями этих замечательных людей.

— Результаты практики, сколь угодно плохие — не повод, — объясняет Сартава. — Им очень не понравилось ваше мнение о корпорации, выраженное публично. Думали на вас в суд подать, но наши юристы доходчиво изложили им не нулевые, а отрицательные перспективы. И пригрозили встречным иском.

— Спасибо, — для выражения благодарности не ленюсь встать и слегка поклониться. Жест мой встречает одобрение.

Даже лёгкое неудобство чувствую. Такие люди вокруг меня суетились. Декан на это намекал? Наверное.

— Но остаточные проблемы есть, Виктор, — инициатива переходит к даме. — Мы теперь не знаем, куда отправлять студентов на практику. Страшновато стало связываться с Роскосмосом. Могут снова запороть практику, выдать плохую характеристику и тогда у факультета и всего университета репутация упадёт ниже некуда.

— Поэтому как-то придётся решать эти проблемы, — вступает Федотов. — Нет-нет, они не ваши, но какую-то помощь вы нам можете оказать. Надеемся на это.

— А я уверена, — улыбается Сартава. И она же продолжает: — Дело вот в чём, Виктор. Мы хотим вас привлечь кое к какой работе, но нам необходимо о вас знать как можно больше. От пристального внимания ФСБ мы вас прикрыли, но сразу возник вопрос: а если бы нет, у них был шанс нарыть на вас компромат? Любого рода.

— Гарантируем, что всё останется между нами, — замечает Федотов.

— Наверное, при желании нарыть можно на кого угодно, — честно говоря, я в замешательстве. — Какого рода компромат вы имеете в виду?

— Наркотики, психически ненормальные в роду, алкоголики или те же наркоманы. Измена родине, воровство по-крупному, экзотические сексуальные девиации, — излагает Бушуев.

— Ого! Кто же в таком будет признаваться!

— Не надо подробностей, — ласково улыбается Сартава. — Просто скажите, да или нет. Что-то из этого неприглядного списка в вашей биографии или биографии ближайших родственников есть?

— Нет. Ничего такого. Отец — водитель большегрузных автомобилей, всю жизнь руками работает. Украсть по-крупному ничего не может просто по своему положению. Максимум левый груз без оформления доставить. Это возможности, само собой, ничего об этом я знать не могу.

Последней фразой уточняю, что это даже не подозрения, а вероятность в силу должности.

— Мачеха — бухгалтер не на первых ролях, тоже ни одного шанса…

— А мать где? — вклинивается Сартава.

— Погибла в ДТП, когда мне два года было. Тоже обыкновенная симпатичная женщина. Брат и сестра… слишком маленькие для любых грехов. Брату двенадцать, сестре — полгода.

Трясут ещё за бабушку, но там тоже никакой «перспективы».

— Других родственников нет? — Бушуев смотрит внимательно и требовательно.

Вздыхаю.

— Есть, но тоже для ФСБ не интересно. И в ваш греховный список не попадает…

— Кто?

Снова вздыхаю и признаюсь. С некоторым удивлением воспринимаю неожиданно возникшее всеобщее веселье.

— Ой, не могу! — Сартава аж слёзы утирает. — Надо же! И здесь успел!

— Как бы он к концу учёбы многодетным отцом не стал! — Бушуева тоже очень веселит новость о Михаиле Викторовиче.

— В любом случае это не компромат, — с улыбкой заключает Федотов. — Юноша помогает решить демографическую проблему в нашей стране.

Думал, рассказать или нет об убийстве маньяка в нашем городе. Решил умолчать. Меня за это похвалили, значит, точно не преступление. Так что оставлю при себе.

— Ещё один момент… — начинает Сартава.

— А можно мне поинтересоваться, к чему такой интерес к моей биографии?

— Причина очень простая, мы уже говорили, собираемся дать вам ответственное поручение, — обтекаемо, но обосновывает Сартава. — Виктор, вы во время олимпиады во Владивостоке имели контакты с иностранцами. Некоей иностранкой, если точно. Из Южной Кореи. Скажите, вы о чём-то договорились?

— Да.

— О чём? — говорит дама, с напряжённым вниманием слушают все.

— О том, что когда начну разворачивать проект серьёзного выхода в космос, она поддержит меня финансово.

— О каких суммах речь и что она хочет взамен? — уже с серьёзным видом вопрошает Федотов.

— Речь о сотнях миллионов долларов. Взамен желает финансовую отдачу. Она считает вложение в мой проект очень выгодным и перспективным делом. Сразу предупредила, что никаких других интересов у неё нет. Кроме возможного бизнес-сотрудничества в дальнейшем.

— Какого рода сотрудничество предполагается?

— Плюс ко всему она — певица и мечтает, например, спеть с орбиты. Уверена, что одно это принесёт ей десятки миллионов долларов. Но особо в её коммерческие планы не вникал. Понял только, что они все связаны с шоу-бизнесом.

Все замолкают. Переглядываются. Затем просят меня выйти, но никуда не уходить.

Изголодавшийся по работе искин влёгкую перерабатывает поступившую информацию. Перед тем как под благовидным предлогом выдоить из меня кучу информации, мне ненавязчиво дали понять, что я им должен. В рамках проявленной ко мне высшим руководством университетской солидарности, против чего не возражаю, если она существует на самом деле. То, что они не отдали меня на растерзание РКК «Энергии», похоже на правду.

Вывод однозначный: меня хотят куда-то крупно запрячь. Подбираю аргументы слиться в сторону. На всякий случай. Например, уже приношу университету славу на бально-танцевальной ниве и услаждаю первоклассной музыкой.

Двадцати минут не проходит, как меня зовут обратно.

— Виктор, у нас к вам только один вопрос остаётся. Он носит тестовый характер. Мы хотим понять, насколько вы зрелый человек.

Соглашаюсь молча, пожимая плечами.

— Скажите, Виктор, — Федотов начинает мягко стелить, — что вы думаете по поводу нынешнего главы Роскосмоса и его предшественника.

Ого! Вот уж чего не ожидал! Искин тем временем выволакивает на свет всё, что когда-то слышал или читал об обоих.

— Честно говоря, неожиданный вопрос, — меня успокаивают, но я не слушаю. Мне время надо выиграть, чтобы обдумать.

Искин после анализа показывает нечто вроде пьедестала, где Рогозин находится на более высокой позиции.

— Несмотря на множество недостатков, Рогозин мне нравится больше.

Проректоры переглядываются.

— Почему?

— Сразу предупреждаю, что могу ошибаться. Хотя бы потому, что иногда люди сознательно строят себе фальшивый имидж. Но если отбрасывать в сторону все подобные предположения, то чисто по фактам — высказываниями и действиями — Рогозин выглядит рьяным сторонником нашего лидерства в космосе.

— Какие высказывания? — роль общего рупора снова у Сартавы. Спрашивает после многозначительных переглядываний с коллегами.

— Рогозин открыто выражал сомнения в реальности американской высадки на Луну, — тороплюсь высказаться, часто при таких словах начинается не вполне адекватная реакция. — Дело не в том, справедливы его сомнения или безосновательны. Однако непризнание американского приоритета — фактически заявка на лидерство. Он, если можно так выразиться, проводил политику суверенизации национальной космонавтики.

— А Борисов?

— Во-первых, у него начало неудачное. Луна-25 упала при нём. Один факт, конечно, мало что значит. Но в Госдуме Борисов публично признал, что у него сомнений в американском приоритете посещения Луны нет. Если говорить образно, Рогозин пытался добиться смены роли для российской космонавтики. Превратить её в самодостаточную независимую леди из служанки НАСА. Борисов начинает политику обратного свойства. Из служанки НАСА, вдруг возомнившей себя дворянкой, он пытается сделать из Роскосмоса горничную для китайского мандарина.

Повисает молчание. Хмыкаю про себя. Кажется, у меня получилось отморозиться. Пока неизвестно от чего.

— Значит, на месте главы Роскосмоса вы бы… — осторожно начинает Федотов.

— Продолжил бы политику Рогозина. Наверное, другими методами и аккуратнее, но пошёл бы в том же самом направлении.

В МГУ, знаю об этом, либералов самого прогрессивного толка хватает. Получу отлуп? Почему они все улыбаются? Жду.

— Видите ли, Виктор, — опять вступает Сартава, — мы подумываем создать ещё одно космическое агентство, своего рода альтернативу Роскосмосу. Но нам нужен лидер, застрельщик и энтузиаст этого дела. Мы предлагаем вам, Виктор, заняться этим.

Ох, ты ж ни хрена себе! Искин! Ты прокололся! Такого варианта ты мне не давал. А ну, за работу, недоносок! Сартава, меж тем, не останавливается:

— Грант из правительства мы выжмем. Особые условия налогообложения и прочие льготы тоже. Мы к вам присматриваемся некоторое довольно долгое время. И приходим к выводу, что вы — идеальная кандидатура. Несмотря на крайне юный возраст.

Мужчины согласно кивают.

— На каких условиях?

— Вы определяете стратегическую политику, главные направления деятельности. Университет будет присутствовать в качестве Наблюдательного Совета. Структуру можно обсуждать, к тому же полагаю, она будет меняться по мере развития агентства.

— Кадровая политика тоже моя, — немедленно заявляю о своих правах.

Проректоры переглядываются и смеются.

— Мы в вас не ошиблись, — отсмеявшись, заявляет Федотов. — Не успели стать главой, а уже захватываете себе ключевые полномочия.

— Мне не очень нравится наличие некоего органа надо мной. Каковы будут полномочия Наблюдательного Совета?

— Так наблюдать же, — удивляется хозяин кабинета, — советовать. Надо предусмотреть и форс-мажорные случаи. К тому же если мы принесём грант от правительства в размере, скажем, миллиард рублей, то ведь и какие-то права у нас должны быть.

— Хорошо. В первом приближении примем, — оговорку «мы», «нас» улавливаю.

Наблюдательный Совет уже передо мной. В полном, надеюсь, составе.

— Если переводить на язык современной экономики, мы хотим блокирующий пакет. Знаете, что это такое? — опять Сартава.

Киваю. Думаю. С одной стороны, это уздечка на морду. С другой — без тормозов тоже никак. Соглашаюсь. Когда дойдёт до дела, всё равно все бразды будут у меня. Я надеюсь.

— Обдумайте всё хорошенько и приходите, — говорит Федотов. — Можете ко мне, можете к Тамаре Владимировне.

Анатолий Андреевич даёт свой номер мобильного, но просит не злоупотреблять:

— Старайтесь ограничиваться СМС-ками.

Сартава свой номер тоже даёт, но уже без ограничений. И уже понимаю, с кем чаще всего буду общаться на первом этапе. Несколько офигевший от таких поворотов скачу на обед, желудок уже к стачке готовится.

31 августа, понедельник, время 13:10.

МГУ, Главное здание, сектор В, комн. 1646 л.

Возвращаюсь в свою комнату. После обеда, поэтому балую себя лифтом. Я урвал себе маленький одноместный пенальчик. Восьмиметровый, зато индивидуальный. Когда договаривался с комендатурой, вышло очень забавно.

— Одноме-е-естную? — протянул усатый завхоз на моё пожелание. — Только на шестнадцатом этаже такие остались. Согласен?

Интуиция заставила сделать вид, что задумался, хотя на самом деле чуть не запрыгал от восторга. Сбежал вниз, вернулся прыжками назад, вот тебе и разминка! Это тебе не жалкий восьмой.

— В башнях одноместные есть?

— Нет. Они слишком большие. Но если станете доктором наук или хотя бы кандидатом… — мужчина весело подмигивает.

— Хорошо, давайте на шестнадцатом, — вздыхаю горестно, и комендатура торопливо оформляет мне пропуск.

Потом в разговорах выясняется, что самые популярные этажи начинаются с третьего и заканчиваются на уровне пятого-шестого. Хороши так же с седьмого по девятый. Молодому человеку нетрудно допрыгать без всякого лифта, выше — уже в тягость. Не все настолько тренированы, как я. Ещё до высших этажей лифта долго ждать. Именно лифтами объясняется популярность с седьмого по девятый. Те, кто живут ниже, часто не заморачиваются ожиданием и спускаются по лестнице. К тому же при спуске лифты заполняются на каждом этаже в часы пик, и с пятого этажа уже можешь и не влезть.

Поэтому комендант считает, что развёл меня, неопытного и зелёного, а я полагаю, что наоборот, я обвёл его вокруг пальца. Это хорошо, каждый получил максимум того, что хотел. Редко такое бывает.

— Привет, — из соседней комнаты блока выруливает перец лет двадцати.

Явно старшекурсник. Хотя здесь все старшекурсники, магистраторы и аспиранты. Плечистый, высокий и прилично сложенный. Высоким его считаю, потому что заметно выше меня. В смысле роста я пока малокалиберный, за лет прибавил пару сантиметров до ста семидесяти трёх. А сосед на полголовы выше.

— Я — Леонид, пятый курс.

— Физик?

— Да, а ты разве нет?

— Космические исследования, четвёртый курс, Виктор Колчин. Ты должен был обо мне слышать, — тут же выпучиваю глаза на его невежественную реакцию: — Ты что⁈ Совсем в стороне от культурной жизни университета и столицы⁈ Ну ты даёшь! Ты знаешь, что за мои автографы настоящая битва идёт? И-э-э-х, темнота!

О, чуть не забыл его лапу пожать, которая повисла передо мной. Радость общения с новым соседом прерывает телефон. Номер с высшим приоритетом. Лана.

— Здравствуй, Ланочка! — не сдерживаю восторга.

— Привет, Вить, — голосок слегка растерянный. — А ты где?

— Я нонче в Главном корпусе как старший и белый человек.

— О, я тоже, — слышу некий отблеск радости.

Короче, мы сговариваемся встретиться в кафе на первом этаже.

Смотрю, любуюсь. Причёску чуть укоротила и подвесила длинный локон сбоку, глухая светлая блузка, серая юбка чуть выше колен. Аккуратненькие туфельки-ботиночки на ножках в бежевых колготках. Ничего особенного вроде, но съел бы на месте. Без соли.

Из глубин памяти выплывает образ Алисы, лукаво подмигивает и, качнув тяжёлыми грудями, исчезает. Беру Свету за руку, ожидая реакции. Не отдёргивает, позволяет увести в кафе и усадить за столик. За мороженым и кофе делимся новостями.

— Наталья Евгеньевна по местному телевидению обратилась с просьбой помочь собрать команду на столичные конкурсы.

— И как?

— Пока не очень, но она не унывает. А у тебя там как?

Догадываюсь, что слово «Березняки» она произносить не хочет.

— Весело. Председатель вдруг решил от конефермы избавиться, молодёжь на дыбы встала. Пришлось ему идти на попятную.

— Без тебя небось не обошлось?

— Ланочка, как же я могу такое веселье пропустить? Да ни за что!

— А как твои?

— Сын? — уточняю после паузы, Света соглашается опусканием ресниц. — А чего ему? Круглый, весёлый, очень на моего брата похож. Чуть не обоссал меня разок, но куда ему. Покушение не удалось.

Света явственно сдерживает улыбку.

— Помогать им будешь? — глядит с какой-то строгостью.

— Ага. Договорился с ребятами. На мои деньги двух коней купили, они будут из этой суммы ей ежемесячно по пять тысяч выплачивать.

— Всего пять тысяч⁈

— Ланочка, ты деревенской жизни не знаешь. У них огород, куры, корова. Там чисто на еду этих пяти тысяч им как раз на месяц всем хватит. К тому же у бабушки пенсия, у Алиски — декретные и пособие на ребёнка. Папахен, если что, обещал подстраховать. Не, в материальном плане у них лучше, чем у меня.

Заканчиваем с лёгким полдником, так же непринуждённо взяв её за руку, — опять не сопротивляется — веду Лану к себе. Радость от общения с ней отражается сиянием лица. Несколько глуповатым, как оцениваю, приметив собственное отражение в застеклённой двери кафе.

Света же глядит на меня как-то непонятно. Тоже рада, но старается притушить своё ликование и будто удивляется ему. И вроде недоумевает от самой себя, почему руку не отнимает. Х-ха! Мой искин достиг такой мощи, что может расшифровывать мотивацию женщин. Объяснить её достоверно и окончательно — нет. Не настаиваю, стараюсь нацеливать искин только на задачи, в принципе имеющие решение.

В блоке наталкиваемся на соседа Лёню.

— О, какая девушка! — на непосредственное восклицание Света неуверенно улыбается.

— Я — Леонид, физфак, пятый курс, — сосед протягивает лапку для пожимания.

Пресекаю нарушение этикета. Для начала отбрасываю его руку.

— Ты всё не так делаешь. Так не положено. Видишь неизвестную тебе девушку в сопровождении знакомого, попроси представить, — ожидающе смотрю на Лёню.

Тот смотрит с непониманием и с лёгкой обидой.

— Скажи: «О, какая девушка! Витя, представь нас!» — и поторапливаю: — Ну же! Давай!

— Так эта… я ведь уже представился, — бормочет парень.

— Не считается. Без моего разрешения с моей девушкой ты знакомиться не можешь. Прав таких нет.

Не дожидаюсь исполнения инструкций, открываю дверь, завожу Свету в свою келью. Следом протискивается Лёня со своим глупо восхищённым лицом, обращённым к девушке.

— А можно к вам в гости?

— Нет, Лёня, нельзя.

— Почему? Что такого?

Показываю слегка обалдевшей от моего соседа девушке на кровать и стул — выбирай место и падай. Затем поначалу мягко захватываю кисть Лёни и резко выворачиваю. Тот вскрикивает и сгибается от боли.

— Щас объясню, Лёнь, почему и что, — приветливо говорю в исказившееся гримасой лицо и выволакиваю его в тамбур.

— Витя! Только сильно его не бей, пожалуйста! — беспокоится Света.

Вот за это спасибо! За непоколебимую веру в меня. Вталкиваю Лёню в родную комнату.

Когда отпускаю, вижу, как обида превращается в злость. Придётся принимать меры. В виде нескольких ударов, а точнее, тычков в особые точки. Присаживаюсь рядом с лежащим в позе эмбриона парнем.

— Ты тут совсем, что ли, одичал? Первый раз за полгода девчонку увидел? М-да… придётся заняться твоим воспитанием, ты как будто из первобытной пещеры вчера прибыл. Значит, так. В ближайшие три часа я тебя не вижу и не слышу. Всё понял?

Молчит. Больно щёлкаю по носу и повторяю вопрос. С чувством глубокого удовлетворения воспринимаю кивок. Возвращаюсь к себе.

— Не повезло с соседом? — девушка проявляет сочувствие. — Ты там не убил его?

— Не держи меня за серийного маньяка, — бурчу. — Повезло не повезло, это как рассудить. Будет бычить и наглеть — сделаю из него грушу для битья.

Сажусь на кровать рядом с ней. Одна только её близость заставляет испариться остатки злости и поднимает настроение. Снова начинаю улыбаться. Протягиваю руку:

— Ой, что это у тебя?

— Где? — Света немедленно покупается.

— А, это пуговичка! Почему-то застёгнута до сих пор…

— Прекрати немедленно! — девушка уклоняется и закрывается руками.

— Наконец-то! — восторженный возглас рвётся из груди. — Бог и любимая девушка услышали мои молитвы!

— Какие ещё молитвы, Витя? Что ты городишь?

Что несу, что несу… пургу несу дабы заморочить твой девичий неискушённый разум. Обнимаю её за плечи и страстно шепчу в розовеющее ушко:

— Давно лелеял одну мечту, тайную сексуальную фантазию… очень хотелось, чтобы ты хотя бы немного посопротивлялась. Давай, Ланочка, сопротивляйся! Я так долго этого ждал…

Девушки часто напоминают кошек. Чтобы заставить её рваться вперёд, надо тащить её за хвост назад. Света немедленно попадает в ловушку. Не будет сопротивляться — бодро и привычно совершу над ней неприличные действия, вызывающие сладкие стоны. Если окажет противодействие, то пойдёт навстречу моим тайным сексуальным устремлениям.

Может, и придумала бы, как выкрутиться, но мне пары секунд её ступора хватает. Валю её спиной на кровать и впиваюсь в губы. Девушка мгновенно слабеет и ни о каком сопротивлении уже не помышляет…

— Я к тебе совсем не за этим шла, — Света не даёт себе труда даже пальцем пошевелить после бурного окончания, но болтать может.

— А я тебя привёл именно за этим… но ты вправе преследовать и собственные скабрёзные цели, — в теле вакуум, в душе — спокойствие и благодушие.

— Не сбивай меня, — Света продолжает после паузы. — Ты должен был сказать сразу. О своём ребёнке.

— Мой ребёнок — моё личное дело и никого не касается. Не обязан никому докладывать. А когда ты стала моей девушкой, уже поздно об этом говорить. Хоть через день сказать, хоть через месяц, хоть через год — принципиальной разницы нет. Лана, давай закроем эту тему?

Света несогласно молчит. Как-то женщины это умеют делать.

— Уже ничего изменить нельзя. И что тебя смущает, не пойму? Бывает же, что девушки выходят замуж за мужчин с детьми. И наоборот случается. Что тут такого?

Встаю, привожу себя в порядок. Хватит с меня. Как хочет.