Ранний старт 4

Глава 29 Смена статуса

9 сентября, среда, 10:50.

МГУ, 2-й корпус, ауд. П1.

«df/dx», — рисую на доске и начинаю раскручивать свою обзорную лекцию по матанализу дальше.

— Это, как нам неустанно напоминают преподаватели, действительно не дробь, а математическое представление производной…

Не дождался от первокурсников сакраментального вопроса, почему лекторы утверждают, что это не дробь, соответственно, обращаться с ней, как с дробью, нельзя. Ленятся? Опасаются? Не доросли до умных вопросов? Ладно, пришлось начинать лекторскую увертюру единолично.

Я согласился на предложение триумвирата проректоров на создание альтернативного космического агентства под эгидой МГУ. Получил одобрение Юны. Но торопиться не будем. Для начала создадим студенческую ассоциацию «Кассиопея», пропишем устав, инициируем пакет проектов. По мере роста возможностей статус можно поменять, а можно создать новую структуру. То же агентство, которое открыто или намёком объявит о своих целях.

— Надо, дорогие друзья, понимать вот что. Любая теория на чём-то базируется. Что является основанием для дифференциального счисления? Естественный ответ — дифференциал. Это объект с особыми свойствами: размер у него есть, но бесконечно малый. Представить это трудно, но в математике и физике так часто случается. Например, существуют ли вектора нулевой длины, которые, тем не менее, обладают направлением? Вроде бы нет, но если для построения какой-нибудь нужной теории понадобится такой объект, то математики его немедленно введут. Даже не сомневайтесь. Кстати…

Обожаю так делать. Этими лекциями, на которые триумвират включил зелёный свет, бью сразу по нескольким целям. Нарабатываю себе и без того немаленький авторитет среди студентов, это раз. Сам присматриваюсь к людям, имея в виду кадровый интерес, это два. Закрываю кое-какие методические пробелы и разрывы в лекционных и семинарских курсах, это три. Возможно, проявятся ещё какие-то плюсы. Не упомянул ещё материального, ведь за лекции мне платят, хотя и по самому низкому тарифу. Так что есть и четвёртый плюс — получаю преподавательский опыт.

— Кроме того, вы ещё столкнётесь с тем, что вот эту часть, — обвожу маркером d/dx, — назовут оператором дифференцирования, что вполне логично. Есть пространство функций, есть и особые операции над ними, те же дифференцирование и интегрирование. Остаются и другие, привычные нам, действия: сложение, умножение и прочие арифметические процедуры…

Вот такой выдался коленкор. Совмещаю в себе две ипостаси одновременно: студент и преподаватель. Почему бы и нет? Учебные занятия по большей части носят почти факультативный характер, и режим свободного посещения мне никто не отменял. К тому же через месяц-другой мне пообещали ввести в расписания занятия-семинары под моим и не только моим кураторством.

Своей главной задачей в лекциях вижу показ связей между разными дисциплинами, их общую структуру. Обозначаю горизонты, так сказать. Студентам полезно иметь представление обо всём объёме получаемых знаний. Вот здесь начинается матанализ/диффуры/ТФКП, а вот на этом заканчивается.

12 сентября, суббота, время 14:40.

Москва, квартира Песковых.

— Наконец-то ты сдвинулся с места, — критически в мою сторону высказывается Андрюха.

Давно меня тряс по поводу гигантской подготовительной работы для нашего проекта «Виртуальный стенд». Три раза находил в его концепциях существенные недостатки и с ехидной насмешкой отправлял на додумывание. Самый главный камень преткновения — формат данных. Вместить хочется всё. Кроме понятных чисто физических величин: плотности, электропроводности, скорости прохождения звука — наши жадные разумы жаждут знать энтальпию и энергию Гиббса, работу выхода электронов и массу прочих нужных, а возможно, и ненужных вещей. Всё предусмотреть практически невозможно.

Поэтому парирую давно заготовленным:

— Наконец-то ты сумел сформулировать техзадание.

Фрейлины поддерживают меня лёгким хихиканьем. Мы собрались у Андрюхи целой толпой, своего рода тайная вечеря. Только до двенадцати апостолов не дотягиваю. Кроме фрейлин и гостеприимного хозяина здесь Куваев и Ольховский. Жалко Шакурова в этот междусобойчик не могу пригласить. Он заметно сообразительнее, чем Ольховский. Зато Юрик надёжный, как кувалда. И всё-таки заметно умнее, чем упомянутый ударный инструмент.

Ещё с нами Таша. Её часто не замечаешь, всё время теряется на заднем плане, но она всегда с нами.

Появление Игоря Овчинникова, моего бывшего старосты, в нашей тёплой компании всех удивило. Это я неожиданно понял, что без таких людей живое дело не поднимешь. К тому же он — битый.

— Повторяю: мы начинаем. Большие дяди обратили на нас внимание и сделали предложение, от которого невозможно отказаться. Сегодняшний день можно считать днём рождения нового космического агентства…

— Ты замахиваешься на конкуренцию с Роскосмосом? — скепсис в голосе Овчинникова можно ложкой есть.

Надо это рубить на корню. Детским способом. Внутренняя оппозиция по стратегическим вопросам недопустима, я так считаю.

— А если и так, то что? — упираюсь взглядом в его насмешливые глаза. — Ты самый старший из нас, поэтому самый трусливый? Не успели начать, ты уже готовишься штанишки испачкать?

Девочки неуверенно улыбаются. Они любят лихих и безумно отважных, осторожных и расчётливых начнут ценить, когда замуж выйдут.

— Может, мы не будем начинать с оскорблений? — Игорь держит себя в руках, и до срыва крышки ещё далеко.

— Можем ими закончить, — и любезно поясняю: — Твоим первым словом было «ты», заметь, не «мы», а «ты». Самым первым словом, отделил меня от себя. То есть «мы» — для тебя не существует.

Общее и немного тягостное молчание.

— Неверие в достижимость конечной цели — практически гарантия провала, — объясняю уже мягче. — Ты не веришь в меня, у тебя вызывают насмешку первые же слова. Ты с кем, мастер культуры?

— Скорее, культуризма, — хихикает Куваев, тем самым снимая напряжение.

— Прежде чем требовать с меня вхождения в «мы», не следует ли сначала ознакомить с планами, — Игорь берёт себя в руки и переходит на свой обычный рассудительный тон.

Честно говоря, удивлён. Факультет космических исследований, один из его студентов особо не скрывает своих наполеоновских планов космической экспансии. Казалось бы, этих вводных достаточно для вывода, что совсем неосведомлённых нет. С особым удивлением осматриваю девушек, я чего-то о них не знаю?

— Что ты так смотришь? — от имени женской части вопрошает Люда.

— Я говорил, что трещать о наших планах на каждом углу не надо. При этом не верю, что никто из вас нигде ни словом.

Девочки переглядываются. На этот раз берёт слово Вера:

— Конечно, мы назойливо не рекламировали. Как-то раз в компании сказала о тоннельном запуске. Все почему-то начали обсуждать электромагнитный разгон, нас никто и слушать не стал…

Дальше всё ясно, и девушка останавливается.

— Ты тоже не заинтересовался? — возвращаюсь к Овчинникову.

— Я как-то не любитель пустопорожней болтовни… — пожимает плечами.

— Кто-нибудь возьмёт на себя труд предельно кратко изложить в общих чертах наши планы?

Все с радостной готовностью сваливают эту почётную обязанность на меня.

— Хорошо. Слушай внимательно. Главная цель — вернуть лидерство в космосе. И даже более того, сделать лидерство подавляющим. Технический план такой: строим космодром с иным, нетрадиционным способом запуска. Шахтный или тоннельный способ. За счёт этой и других мер добиваемся кратного увеличения процента полезной нагрузки. Доведение до восьми — десяти процентов считаю гарантированным результатом. Не исключаю и пятнадцати — двадцати.

В паузе ненавязчиво сканирую реакцию. Оттенок недоверия есть, но не более того.

— По завершению создания инфраструктуры на Земле приступаем к строительству сверхтяжёлой орбитальной станции, которая станет космическим доком. В том числе. Лунный модуль, тоже приличных размеров, будет строиться там. Оттуда же и запускаться. Расчётная сухая масса лунного модуля порядка двухсот тонн. По прилунению преобразуется в стационарную лунную базу. Разумеется, обитаемую. После этого остаётся выстроить логистику и начать масштабное освоение Луны. Примерно так.

Игорь качает головой:

— Какой срок отводишь на эту авантюру?

— Космопорт должен заработать не позже, чем через шесть-семь лет. Через десять Луна начнёт активно осваиваться. К тому времени мы создадим мощную космическую корпорацию с многомиллиардными оборотами. Разумеется, она будет под нашим контролем. Когда говорю о миллиардах, имею в виду не рубли.

— Монгольские тугрики? — не удерживается от шутки.

Однако никто не смеётся, даже смешливый Куваев. А я смотрю немигающим взглядом. Напряжение нарастает до предельных значений. Он мне нужен, поэтому так и распинаюсь. Иначе не приглашал бы.

— Мне надо подумать…

— О чём тут думать⁈ — не выдерживает Ольховский.

Скорее от девочек ожидал бы возмущения. Гляди-ка, незаметно и постепенно Юрик стал фанатом идеи. Тоже не понимаю, как можно относиться к этому равнодушно, но это я.

— Надо подумать, — твёрдо отвечает Игорь.

— Думай. Андрюш, сообрази нам чайку… — большинство, однако, пожелало кофию, и я пошёл у него на поводу.

— Вот пока кофе пьём, — тяну к себе парящую чашку, — у тебя есть время на раздумья.

— Ты не слишком щедр, — усмехается Игорь, ухватывая круассанчик из горки на блюде. Мы не с пустыми руками к Андрею пришли.

— А ты думал, как мы собираемся провернуть такую гору дел за несколько лет? Если будешь думать два дня, значит, на два дня позже полетит первая ракета. Отнимешь у нас десять минут — первый старт будет отложен на десять минут.

Время вышло, когда отодвинул от себя пустую чашку:

— Так что времени на раздумья у тебя больше нет. Либо ты соглашаешься и впрягаешься, либо нет. Тогда мы обойдёмся без тебя, а твою работу выполнит кто-то другой.

Есть подлинная причина, почему я так давлю на Игоря, почему окончил школу на три года раньше и почему перескочил через курс. Только до сих пор не удосуживался назвать её ясно и прямо: жгучее нетерпение. Оно же — главная причина того, что на многие десятилетия процесс не растянется. Оно же определило мне предельный срок того, когда стартует первая ракета с моего космодрома. Какие ещё шесть-семь лет? Пять, не больше, — такую поправочку дал клокочущий и набирающий силу вулкан внутри меня.

Набирать силу он стал, когда я понял, что не один. Есть крупные фигуры — не исключено, что в правительстве тоже, — которым тоже не по нутру, когда Роскосмос переводят в обслуживающий персонал. Наблюдателям открыто признался, что меня устроит только роль единоличного лидера будущего агентства. Полагаю, умные Наблюдатели понимают, что вернуть России доминирующие позиции в космосе может только амбициозный лидер авторитарного стиля.

Соглашается Игорь, куда он денется. После этого распускаю собрание, сам остаюсь с Песковым. Нам много чего надо обсудить.

Время 17:50.

— Технические тонкости оставь себе, Андрюх. Другое надо обсудить.

Останавливаю его попытки углубиться и расшириться. Главное поймал, общий формат данных, мне больше не надо. Сам тоже попробую, вернее, сначала сам, только потом можно отдавать на откуп широкой публике.

Мы остались одни, поэтому позволяем себе говорить открытым текстом, ничего не пряча намёками.

— Очевидно, что за вычислительно-информационные дела отвечать будешь ты, Андрюх, — разумеется, такое решение не удивляет. — Я о другом хочу поговорить. Нам надо выстроить структуру, обладающую максимальной устойчивостью и прочностью.

— В каком смысле?

— Теоретически любого из нас можно подкупить, подслушать или тупо убить.

— Не исключаешь, что и я могу всех предать? — обыденным тоном Андрей задаёт острый вопрос. По той же теме, вызвавшей острый конфликт между мной и Шакуровым.

— Теоретически возможно всё. Я не верю, что ты способен слить наши секреты на сторону за толстую пачку банкнот. Но человека можно опоить, накачать наркотиками, загипнотизировать. Поэтому первое условие: каждым важным направлением или проектом занимается только один человек.

— Охранять одного легче, чем десять?

— На лету схватываешь, — одобряю его сообразительность.

— А если его убьют?

— Ставим замену. К примеру, ведущий специалист курирует три-четыре проекта. Всё сходится на нём, но без тонкостей. Больше трёх-четырёх, кстати, нельзя. Никто не вытянет. Если куратор погибает, кто-то из ведущих специалистов под его началом или человек со стороны становится на его место. Информация не теряется, преемника знакомят с делами его главные спецы.

— Понял, не части…

— Замечу, что руководитель проекта — серьёзная должность. На уровне начальника КБ или директора опытно-экспериментального завода, не меньше.

— Кем буду я?

— Одним из моих замов. Технические заместители будут на первом месте. То есть те, кто будет отвечать за разработку прорывных научно-технических проектов. Кадровая служба, отдел строительства, энергетическое обеспечение, хозяйственно-коммунальная служба, безопасность и прочие — на подчинённом положении.

— Бюрократию разведёшь? — хмыкает Андрей.

— Есть идеи?

— Электронный документооборот, автоматизированные системы учёта, — немного подумав, добавляет: — Некоторые службы можно совместить. Безопасность с коммунальщиками и… — на секунду глаза Андрюхи стекленеют.

Терпеливо жду. Ждать приходится недолго:

— А если ту же схему применить к обслуживающим отделам? Например, подчинить бухгалтерию, коммунальщиков и строителей безопасникам? По твоей же иерархической схеме?

Схему один к трём, не сговариваясь, замысливаем делать многоступенчатой. Например, под Андреем три проекта, под руководителем каждого в рамках проекта три модуля. Каждый модуль может содержать несколько подмодулей и т.д.

Соображает мой друг и сподвижник. Одобряю.

— Дроби свои дела на несколько частей. Подумай, как можно спрятать самое важное. Устройство тоннеля — секрет первого порядка. Конструкция ракеты — высшего. Твой «Виртуальный стенд» — тайна тайн, секрет класса экстра. Поэтому по его поводу никаких дипломных проектов и диссертаций.

Андрей кивает, лицо серьёзное, где-то глубоко чувствую растерянность. Зелёного студента примеряют на должность вице-президента мегакорпорации. Пусть в будущем, но дух захватывает. А у меня почему-то нет.

19 сентября, суббота, время 15:10.

МГУ 2-й учебный корпус, конференц-зал.

— И в 95-ом году Россия полностью выпадает из гонки космических лидеров… — делаю обрубающий жест световой указкой на сравнительной диаграмме космических достижений по годам.

— В лунных достижениях американцев есть большие сомнения! — комментирует не картинку, дающую общее представление, а длинный список сбоку.

Куваев высказывается по разрешающему жесту. Так-то кричать с места моветон. Ну, и импровизация хороша, когда подготовлена загодя.

— Не имеет никакого значения. Они записаны в анналы истории, официально признаны всеми и — хочешь не хочешь — работают на престиж Америки. Ничего особо страшного в этом нет. Список лунных достижений носит открытый характер. Если, к примеру, мы посадим на спутник Земли стационарную обитаемую базу с постоянным персоналом, то это станет бесспорным достижением. Если при этом докажем — путём подробного сканирования мест высадки Аполлонов, — что там пусто и никого не было, то это достижение резко прибавит в весе. Станет двойным.

Сегодня мы собрали только своих. Приглашены исключительно студенты ФКИ. Все не пришли, но большинство точно здесь. Мы обкатываем организационную технологию. Именно этим занимался Игорь Овчинников. Подобрал с помощью фрейлин команду помощников, развесил объявления, известил старост и кураторов других групп со всех курсов. Короче говоря, провернул огромный объём работы. Может показаться, что это не так трудно. Да, было бы нетрудно, если б я не усложнил задачу. В каждой группе всех спросили: кто желает? Пожелавших записали и затем отмечали прибывших на входе.

— Заметьте ещё вот что. Если учесть вес достижений, то ситуация станет намного ярче. Я бы выделил особый список. Первый запуск спутника, первые живые существа на орбите, первый человек в космосе, первая женщина-космонавт, первый выход в открытый космос, первая стыковка, первая успешная посадка зонда на Луну, первая посадка на Марсе и Венере…

Цветную диаграмму меняю. Указанные достижения сравнительно с остальными вырастают вдвое-втрое.

— Кто-то со мной не согласится, но считаю, что масштаб достижений непрерывно падает. Вынужден констатировать, что мировая космонавтика, несмотря на эпизодическую информационную трескотню, находится в стадии стагнации. И сейчас скажу нечто важное.

Делаю интригующую паузу.

— Все ждут, когда мы перестанем валять дурака и снова заберём себе наше законное место безусловного лидера космической гонки!

Очередная пауза, как фиксация восклицательного знака.

— И совершить это некому, кроме нас! Для этого мы вас и собрали. Мы объявляем о создании студенческой ассоциации «Кассиопея», которая и выведет Россию в космические лидеры.

Очередная пауза, чтобы переждать лёгкий шум.

— А как общественная да ещё и студенческая организация сможет это сделать? — раздаётся трезвый вопрос. Не из числа срежиссированных, но ожидаемый.

— В процессе развития нам никто не помешает сменить статус. Вернее, создать организацию совсем другого толка. Мощную корпорацию как инструмент достижения нашей цели.

— Источники финансирования⁈

Ещё один вопрос из числа самых неприятных. И вовсе не потому, что нечего ответить.

— А зачем именно тебе, задавшему этот вопрос, источники финансирования? Ты сам ещё не знаешь, присоединяешься к нам или нет. Ладно, отвечу…

Кажется, пятикурсник. На своём четвёртом его не замечал. Первокурсников любой отличит сходу, второкурсники тоже примелькались. Лицо спокойное, что там за слоем спокойствия — не различишь.

— На нулевой стадии любого дела деньги не нужны. Это как разметка фундамента для планируемой стройки. Позже понадобятся материалы: песок, гравий, цемент… Работники с инструментами и техникой. Мы сейчас как раз на этой стадии. Если чуть коснуться подробностей, то могу приоткрыть карты. Студенты должны проходить практику, получать зачёты, на каких-то факультетах курсовые работы пишут на оценку. Дипломные работы — отдельная тема. Всё это выполняется студентами в рамках обучения, поэтому финансирования не требует. Плюс университет обещал выделить нам грант на проектные работы. Ведётся работа по привлечению денег из других источников. Я ответил на ваш вопрос?

— Хотелось бы конкретики, — пятикурсник упрямо наклоняет голову.

— Конкретизировать элементарно, — усмехаюсь с оттенком глумливости. — По принципу: инициатива имеет инициатора. Записывайся в Ассоциацию и займёшься плотно привлечением финансирования, если тебя так живо интересует этот вопрос.

Отчаянно не желаю раскрывать детали, всё нутро этому сопротивляется. Вроде не суеверен, но сидит внутри глубочайшее убеждение, что обо всём плане и всех тонкостях рассказывать нельзя! О южнокорейских связях умалчивать перед Наблюдателями не было смысла. Наоборот, с учётом их подозрительности, участие Юны надо было проталкивать.

— Главным горючим и двигателем любого дела являются не финансы, а человеческая энергия и страсть, — пятикурсника удаётся посадить на место, можно продолжать. — Почему мы перестали быть первопроходцами в космосе? Потому что потеряли кураж. Вот что является основной причиной стагнации космонавтики.

Не знаю, каким чувством улавливаю не устраивающую меня реакцию. Вернее, намёк на неё. Не могу точно подобрать определение. Подозрение на демагогию?

— Дело ещё вот в чём, друзья мои. Если нам удастся себя проявить, если наша деятельность начнёт приносить ощутимые плоды, мы неизбежно привлечём к себе внимание. В том числе инвесторов. Вы, может быть, не заметили, как изменилось время. Потребительский рынок в мире перенасыщен, вкладывать капитал особо некуда. Из всех зарегистрированных стартапов взлетает только один процент. В то же самое время нас ждёт не дождётся огромное поле деятельности с захватывающими перспективами. И в смысле вложения денег и в смысле отдачи.

Добиваюсь усиления внимания. Меня несколько коробит отчётливо проявляющееся меркантильное отношение не всех, но многих. Однако деваться некуда, работать придётся с тем, что есть.

— Где-то там, — взмахиваю рукой вверх, — летает астероид Психея, стоимость которого по нынешним рыночным ценам — железо, никель, драгметаллы — оценивается до семисот квинтиллионов долларов. Это не единственный такой объект в Солнечной Системе. Что и сколько мы найдём на Луне, тоже трудно представить. Точно можно сказать одно: что-то обязательно найдём. Огромные ресурсы таятся во многих местах. Честно говоря, я уверен, что как только до крупного бизнеса дойдёт, какие захватывающие перспективы мы открываем, к нам выстроится очередь из желающих дать нам деньги. Отбиваться ещё будем.

Вот теперь все поневоле замирают. Делаю контрольный выстрел:

— И что? Мы позволим кому-то добраться до этих несметных сокровищ первому? А сами будем подбирать объедки?

На этой провокационной ноте и заканчиваю встречу призывом записываться в ряды. Рядом с одним из выходов стоят столы, где управляются с бумагами Овчинников и фрейлины с одногруппницами.

— Сколько? — только один вопрос меня интересует.

— Тридцать восемь человек, — докладывает Вера. — В основном младшие курсы, с первого по третий.

Никакого представления не имею, много это или мало. Сравнивать не с чем. Ажиотажа точно нет, что не нравится и удивляет. Ну что ж, что есть, с тем и будем работать.