Рассказы

Не парься. Твоя Джуля

Я очень долго подсчитывал и наконец подсчитал: чтобы более менее сносно разобраться в Италии, в неё нужно съездить двадцать восемь раз. Минимум. По системе, если можно так выразится, точечных десантов. В разные места. С прочесыванием близлежащей местности. Утопия? Не знаю. Если очень захотеть…

Двадцать восемь — это, конечно, круто. Но я давно хотел съездить в Верону, город Ромео и Джульетты, а значит — столицу любви.

В Верону есть прямой чартерный рейс. Большинство наших в Верону летят с лыжами. И сразу, не заглядывая к Джульетте, дуют в Альпы. Тоже ход. Слегка убого, но в моде, судя по всему, горные лыжи, а не настоящая любовь.

В Веронском аэропорту один наш, похожий на пингвина в шортах, спросил меня во время получения багажа:

— А ты чего, паря, без лыж-то? Бомжуешь? На прокат, что ли, берёшь?

Я говорю:

— Да нет. Я в Вероне хочу пожить. Недельку. Посмотреть там… Погулять…

Тот отшатнулся от меня, как от вич-инфицированного прокаженного шизофреника с взрывным устройством на животе. Потом я слышал, как он говорил своей супруге, похожей на бабуина в перманенте:

— Мужик — даун в полный рост. Секёшь? Неделю шопить будет в Вероне. Извращенец.

Неделя в Вероне — в самый раз. День-полтора нужно, чтобы как следует разобраться в самом городе. Плюс — отсюда очень удобно съездить в несколько мест. Озеро Гарда, Падуя, Мантуя, и Виченца, Модена…

Например, Модена. В Модене меня подкупило то, что а) Модена — столица итальянской обуви, б) в Модене же — по какой-то неуловимой гармоничной симметрии, которая всегда присутствует в Италии, — фирменным блюдом являются фаршированные свиные копыта. Мне очень хотелось купить моденские мокасины, надеть их и зажевать в них копыт. Хотелось — до дрожи в копытах. Съездил. Надел. Зажевал. Но возвращаюсь в Верону.

Верона — это, конечно, город Ромео и Джульетты. В доме Джульетты можно пожамкать саму бронзовую Джульетту, выставить свою довольную физиономию с её романтического балкончика.

Есть ещё дом Ромео. Но если и подлинность дома Джульетты вызывает вполне обоснованные сомнения, то дом Ромео — это уже чистая подстава.

А вот на могилу Джульетты тоже сходить надо. Прослезиться и всё такое. Хорошо слезится после литра вина Вальполичелла или Бардолино. Деревня Бардолино и долина Вальполичелла рядом.

Верона — это, конечно, и Амфитеатр, и Дуомо, и масса церквей и музеев. По Вероне просто приятно погулять. Постоять на берегу реки Адидже. Река прозрачная. Нежно-бледный аквамарин. Глядя в него, понимаешь, почему Тарковский, живший подолгу в Италии, так любил снимать бегущую воду.

И все же — про Джульетту.

Рядом с Пьяцца делле Эрбе («Площадь трав»), на Виа Каппелло, находится Дом Джульетты. Casa di Giulietta, если по-местному. Здание тринадцатого века. Хотя веком в Италии и в Вероне никого не удивишь. Кирпичный фасад. Типа как у нас у фабрики «Большевичка». Трёхлепестковые окна. Красиво.

Именно здесь, согласно ультраромантической легенде, ставшей в наши дни предельно циничным туристическим брендом, разыгрывались те самые средневековые кровавые размордасти знаменитой шекспировской трагедии.

Дворик. Балкон. Бронзовая печальная Джульетта с отполированными японцами плечами. Похоже на лишаи. К Джульетте, конечно, — очередь, чтобы с ней сфотографироваться. Обняв за шею. Или поцеловав в щечку. Или положив свою набардолиненную морду на лишайное плечико. В общем, вариантов немного. Минут десять созерцания всей этой интернациональной перманентной конвейерной фотосессии наводит на грустные мысли. О безнадёжности человеческого рода, что ли… Крутится в мозгах что-то про «суету сует и всяческую суету».

История-то в общем печальная. Даже страшная. Коллективный суицид двух неразумных подростков. Но, с другой стороны, действительно трогательно-щемящая, романтически-просветляющая, одухотворяюще-возвышающая и всё такое.

А что касается современного информационно-сетевого шлейфа шекспировской трагедии — здесь даже весело.

Как известно, в управлении города Вероны есть специальная «служба Джульетты». Ежедневно тысячи и тысячи всевозможных японцев, зулусов и гагаузов пишут Джульетте письма. Их можно прочитать и написать своё. Можно написать из своей родной Японии или Гагаузии, а можно прямо здесь, в Вероне. В доме Джульетты есть что-то вроде компьютерного класса. Тут же можно приобрести целые сборники избранных писем «Джульетте» и ответов «Джульетты» на них. В Веронском муниципалитете Джульеттой работает специальная тетенька, которая с утра до вечера в поте монитора своего отвечает безнадежно влюбленным зулусам и ищущим вечную любовь чукчам.

Я часа два читал всю эту переписку. Не мог оторваться. Жесть, а не чтиво. Гибрид девчачьего песенника и дембельского альбома. Эпистолярная Махабхарата «Розы в соплях». Эдуард Асадов отдыхает и нервно курит в сторонке. Бедная Лиза нервно курит вместе с Эдуардом Асадовым, стряхивая пепел в дрожащую ладошку Эдуарда Асадова. К этим неудачникам присоединяется Тургенев со своей Асей и все остальные классики эпистолярного романа, любовной прозы и интимной лирики.

Жалко, что Шекспир всего этого не может прочитать.

Что-то типа (я слегка сгущаю стиль, но — клянусь — суть сохраняю):

«Здравствуй, дорогая Джульетта! Меня зовут Хирамука. Я люблю Мукасику. Мукасика любит эту дуру Нахираку. А Нахирака любит Хиракаку. А Хиракака, этот подонок из города Какасика, любит только саке. И пьет его в промышленных масштабах. И все мы несчастны. И вчера, глядя на цветущую сакуру, я написала хокку в стиле тугакака:

Прыгнула жаба в затон.

Хомяк шурует в бамбуке.

О Хирамукина грусть! Я Мукасику люблю.

Ну как? Как думаешь, послать эту хокку Мукасике? Или отравить суши этой дуре Нахираке. И чего в ней нашел Мукасика? В общем, жизнь моя не заладилась. Что мне делать, дорогая Джульетта?!!!!! И есть ли на свете Вечная Любовь?! Ась?! Не ответишь — утоплюсь в озере Сикаписи. Или сделаю харакири. Пока. Жду ответа из Интернета. Твоя Хирамука».

Ответ:

«Дорогая Хирамука! В Сикаписи топиться и делать харакири не надо. Травить Нахираку — тоже. Хокку Мукасике — послать. Хиракаке, любящему саке, советую обратиться к наркологу. Вечная Любовь есть! Твоя Дж.».

Или:

«Здравствуй, дорогая Джульетта. Тебе пишет Джейн, Денвер, штат Колорадо. Оу, май Гад!..У меня проблема. Месяц назад я встретила парня. Его зовут Том, город Джефферсон-Сити, штат Миссури. Его родители из Вудстока, штат Иллинойс. Мы занялись безопасным сексом в Карсон-Сити, штат Невада. Это было wow. Потом я поехала в Портленд, штат Индиана. Там я встретила другого парня. Его зовут Джек. Плезантвилл, штат Нью-Джерси. Его родители из Ричмонда, штат Виргиния. Мы поехали в Нантикок, штат Пенсильвания, и там занялись безопасным сексом. Это было тоже wow. И теперь у меня проблема. У меня два парня, Джульетта. Оу, май Гад!..Один из Миссури, а другой из Нью-Джерси. Ведь это проблема, когда у тебя два парня, а не один. Не так ли? И вот я теперь парюсь с этой проблемой. Говорят, в Нью-Джерси парни круче парней из Миссури. С другой стороны, если твои родители из Иллинойса — это круче, чем если твои родители из Виргинии. Это — проблема, а я не люблю, когда у меня проблема. Ведь это неправильно, когда у тебя есть проблема и ты с ней паришься, не так ли? Что мне делать, дорогая Джульетта? И кстати: есть ли на свете Великая Любовь? Я читала в одном журнале в Хоуптоне, штат Мэн, что кроме безопасного секса, на свете есть ещё какая-то Великая Любовь. Это — проблема. Надеюсь у тебя всё о’кей? Кстати, из какого штата ты сама? Не из Алабамы? А то у меня есть одна знакомая Джулия из Алабамы. Ну, пока. Твоя Джейн».

Ответ:

«Дорогая Джейн! Я не из Алабамы. Я — Джульетта Капулетти, город Верона, штат Венето. Великая Любовь есть! Насчет проблемы безопасного секса в Неваде и Пенсильвании с парнями из Миссури и Нью-Джерси ничем, к сожалению, помочь не могу. Я не по этой части. А так — всё будет без проблем. Не парься. Твоя Джуля».

Или:

«Здравствуй, Джульетта!

Меня зовут То-о-о-мас. Я из Эстонии. Мне 88 лет. Уже 72 года я люблю девушку Ингу, но не реша-а-аюсь её об этом сказать. Я увидел её впервые в 1935 году, ещё до прррокля-а-атой советской ок-купации. Это было в Курессааре на острове Сааремаа. О, как изя-а-ащно несла она два шестидесятилитровых бидона с молоком!.. Я, как заворо-о-оженный, смотрел на мою Ингу, пока она не скрылась с глас-с. А потом пришли советские ок-купанты. Бедная Эсто-о-ния! Во второй раз я увидел мою Ингу в 1962 году, в са-амый разга-ар проклятттой советской ок-купации. Это было на свиноферме под Пылтсамаа. О, как изя-а-ащно одним ударом т-тесак-ка заби-ила она хряка по кличке Ники-ит-та Сергеевич и ловко разде-елала тушку! Я, как заворо-о-женный, смотрел на мою Ингу, пока она вместе с тушей Ники-ит-ты Сергеевича не скрылась с глас-с. А потом было больше 25-и лет-т-т проклятого ок-купационного режима. Бедная Эсто-о-ония! Когда проклятые ок-купанты, наконец, ушли, в 1993 году я в последний ра-с-с видел мою Ингу. Это было между Каркси-Нуйа и Мыйзакюла, на свал-л-лке. Проклятые советские ок-купанты оставили после себя тысячи тонн металлолома. О, как изя-а-ащо моя Инга грузила арматур-ру! Я, как заворо-о-оженный, смотрел на мою Ингу, пока она не скрылась с глас-с на грузовике вместе с арматурой где-то в стороне порта города Пярну! С тех порр я не видел мою Инну. О, как жа-алко, что я так и не решился пр-ризнаться её в любви. Конечно, во всем виновата проклятая советская ок-купация! Бедная Эсто-о-ония! Дорогая Джульетта, помоги найти мою Ингу и похлопочи там где-нибудь в своем Евросовет-те, чтобы проклятые ок-купанты выплотили мне компенсацию за разрушенную личную жизнь. Думаю, тысяч сто евро меня утт-е-ешат. Спасиб-ба. Твой То-о-омас».

Ответ:

«Дорогой Томас!. Ингу в евророзыск объявила. Запрос о компенсации в Евросовет заслала. Ответ будет лет через десять. Доброго здоровьица! Дж. Кап.»

Или:

«Здравствуй, Джульетта! Пишет тебе Настя из Мурманска. Я люблю Васю. Вася меня тоже любит. Вася очень хороший и внимательный. Дарит мне на день рождения цветы с клумбы и всё такое. Но вот неприятность, Джульетта: когда Вася пьяный, он меня больно бьет тяжелыми предметами, типа журнального столика. Наверное, от любви. Я не жалуюсь. Пусть бьет, если любит. Просто я уже задолбалась с бланшами ходить. С мордой типа северного сияния. А ещё он то руку мне сломает, шалун, то ногу. Хожу всю жизнь в гипсе, как каскадер-неудачник. Меня уже весь Мурманск знает: „Вон, говорят, Васькин Семен Семеныч идет!“ Что мне делать, Джульетта? Может, его тоже слегка… ну… отзвиздячить? С другой стороны, жалко мне его. Он такой худенький. Он когда один раз меня табуреткой по голове бил, я кухонным столом от него защищалась. Ну, и случайно в стенку его, типа, вдавила. Он потом месяц в больнице с переломом двенадцати ребер лежал. Лежит, плачет. Худенький такой… а я к нему в больницу ходила, тоже плакала. Потом он меня, пока ребра не срослись, полгода не бил. А потом опять начал. Вот я и не знаю, что мне делать, Джульетта. Дай совет. Если я ему чутка того… скалкой, там, по его дурному абажуру перелобаню или малость для страха ногами за кадычок попридушу — не убьет ли это нашу Вечную Любовь? А? Очень жду от тебя весточки. Твоя навеки. С заполярным приветом. Настюшка Китобоева».

Ответ:

«Не убьет. Наоборот. Раз в полгода рекомендую тебе, Настя, твоему худенькому борзому Васе устраивать, так сказать, сеанс антиборзина. Фестиваль „Здравствуй, гипс“. Ну, смычку попы с крапивой. Ты меня понимаешь… А если будет дергаться — зови милицию. Посидит в обезьяннике — протрезвеет. Чао. Твой Джульеттик».

И вот в таком роде — тысячи и тысячи писем. Я хотел тоже что-нибудь написать Джульетте. Но про Вечную Любовь все уже написано. Только в книге отзывов я оставил, кажется, самую короткую из всех оставленных там до меня записей:

«Зашибись! Вован».

Можете съездить в Верону и проверить.