Рассказы

Страна рассерженного мальчика

Из всех стран мира, в которых я бывал, одно из самых сильных впечатлений меня произвела страна Норвегия. Загадочная страна. Страна-парадокс.

В Норвегию я летел через Данию. Поэтому сначала пару слов о Дании, которая, мягко говоря, тоже загадочна.

Всё началось с того, что перед поездкой я заболел. Температура, легкий бред наяву. Во сне — хватаю рукой какие-то шарики, а они пухнут в ладони.

Сел я в самолет, съев предварительно килограммов пять лекарств. Состояние — нечто среднее между перепоем и нирваной. Такие, знаете, просветленные ломки. Лечу.

Самолет — датский. Стюардессы — кряжистые шестидесятилетние девушки. Одна с усами, другая подстрижена, как мопс, под насадку (0,7 см, знаю о чем говорю, сам так стригусь). Девушки разносят бутерброды.

Съел я тощий бутерброд с колбасой. Выпил маленький пакетик апельсинового сока. Задремал.

Вдруг меня будят мопс с усатой и говорят:

— С вас пятнадцать евро.

Я (с интонацией пойманного за шиворот беспризорника):

— За что?

Мопс (торжественно):

— Десять за бутерброд.

Усатая (как бы разоблачая):

— И пять за сок.

Вместе хором (с угрозой):

— Итого — пятнадцать!

«Ничего себе», — думаю. Первый раз в моей жизни в самолете — платная «еда». Ни разу в жизни к тому же не ел бутера с колбасой за триста пятьдесят рублей. Ладно. Заплатил. Опять задремал. Ловлю во сне пухнущие бутерброды, пытаюсь скинуть с груди огромный пакет сока. Скулю.

Прилетели.

Копенгаген — замечательный уютный город. В нем есть только две странности: во-первых, совершенно непредсказуемый климат, во-вторых — какая-то мистически неуловимая кривизна улиц. Особенно в этом смысле мистична улица Строгет. Извивается, то и дело меняет название. Дело не только в том, что у меня топографический кретинизм в сильно запущенной форме. Там действительно что-то такое присутствует. Вроде бы всё правильно, ан — нет.

Веничка Ерофеев, как вы помните, в Москве всегда хотел попасть в Кремль, а попадал на Курский вокзал.

В Копенгагене я всё время хотел попасть к себе в отель «Адмирал», а попадал в Христианию. В силу своей топографической температуры. В смысле — простудного кретинизма. А может быть — из-за «тяги к плебсу», как говорил Сергей Довлатов.

Знаменитая хиппейская Христиания — нечто среднее между Гарлемом, городской шанхайской свалкой и дачным поселком Малаховка.

Приветливые бомжи на велосипедах, похожие на перевоспитавшегося почтальона Печкина. Иногда они падают с велосипедов и долго лежат на земле, глядя в небо а-ля князь Андрей.

Чернокожая девушка-полицейский, вежливо помогающая напрочь обдолбанному китайскому наркоману встать из лужи. Наркоман не хочет вставать, девушка долго и терпеливо уговаривает его, сидя на краю лужи, словно Аленушка.

Ресторан на втором этаже краснокирпичной хрущобы: вход из окна, подъем — в железной люльке на цепях.

Очень пьяные бородатые дяди недовольно смотрят на твой фотоаппарат. Фотографировать нельзя. Попробуешь — разобьют. И фотоаппарат, и, может быть, рожу. Кто ж их знает?

Обстановка — своеобычная. Что-то типа пародии на люберецкие подворотни двадцатилетней давности.

Трижды в течение дня я заходил в Христианию с разных сторон. В перерывах — бродил по городу в поисках отеля и перекусывал.

Есть в Копенгагене надо днем. Про запас, как хомяк. До 19.00. Потому что с 19.00 всё в два раза дороже.

Иногда у дверей ресторанов встречаются мистические записи. Например: «На обед;, на ужин —;». А чего — не написано. Может быть литров? Каждый датчанин выпивает минимум по пол-литра в день. Не водки, разумеется, как мы, а молока. Про пиво статистики нет.

Ел я преимущественно «смёрре-брёд», то есть бутерброды. С селедкой, очень вкусной. А так тебя практически в любом заведении спрашивают: «Вам лосось или говядину?» Соответственно прилагается рис или картошка. Плюс — салат. Пиво. Где-то 20–25 евро. Терпимо.

Если сидишь в ресторане на улице — над головой у тебя очень жаркая печка. Как говорится, держи репу в тепле, а копыта в холоде. Морда красная, ноги — синие. В животе — как в аквариуме — задорно плещется селедка в пиве. Хорошо.

Один раз я прокатился на аттракционе в парке Тиволи. Потом долго сидел в ногах у железного Ганса Христиана Андерсена и дышал ртом.

К вечеру я вдруг вспомнил, что Копенгаген — это прежде всего скульптура русалочки.

Пошел ее искать. Помню, что русалочка где-то у черта на рогах, за музеем декоративного искусства, где Кастелетт.

Стемнело. У моря — никого. Мокрый ветер. Бежит какой-то здоровый мужик. Занимается джоггингом. То ли араб, то ли турок. Даже в темноте видна черная щетина. Я ему:

— Извините, где здесь русалочка? Мёмейд где тут у вас, ась?

Мужик остановился, широко улыбнулся и сказал:

— It’s me.

И побежал дальше. А я задумчиво побрел прочь.

К полуночи я нашел-таки свой отель. А утром полетел дальше, в Осло. Русалочку, ту что является символом Копенгагена, так и не посмотрел. Говорят — ничего особенного. Сидит себе зеленая и всё.

Зато эту, небритую, турецко-арабскую, запомню на всю жизнь.

И вот — Норвегия.

Сначала — немного «занимательной геополитики».

Если спросить, например, француза, что такое Скандинавия, француз улыбнется и ответит примерно так: Скандинавия — это а) экология, б) терпимость, в) алкоголизм, г) порнография, д) экономическая модель.

Последовательность может быть и иной, но набор останется тем же.

Позволю себе решительно не согласиться с нашими французскими коллегами.

Прежде всего: Скандинавия — это несколько очень отличающихся друг от друга миров.

Финны — это отдельная песня. Финно-угры. Типа карелов, коми и мордвы. Словом, наши люди, очень умело сделавшие вид и затем сами поверившие в это, что они европейцы.

Исландцы — тоже особый мир. Остров. Островное мышление. Килька, гейзеры, коллективный фитнес вместо обеда, унификация фамилий. Все исландцы — однофамильцы. Популяция цивилизованных однофамильных пингвинов. Это комплимент.

Теперь о главных скандинавах: датчане, шведы, норвежцы. Типологически соотношение этих народов близко к соотношению русских (датчане), украинцев (шведы) и белорусов (норвежцы). Натяжка здесь, конечно, очевидна, но без натяжек — скучно.

Датчане создали мощную северную империю. Самый известный датчанин — Гамлет — как мы помним, назвал Данию тюрьмой (ср. Российская Империя — «тюрьма народов»). Потом от Дании откололась Швеция, прихватив в качестве бонуса Норвегию. А затем и Норвегия откололась от Швеции. Причем совершенно мирно: просто в один прекрасный день норвежский парламент решил, что Норвегия — самостоятельная страна. И шведы это дело проглотили. Проглотили, потому что тогда Норвегия была самой бедной страной Европы. Можно сказать, обузой. В Норвегии часто случался натуральный голод. Чуть ли не две трети норвежцев эмигрировали из страны. В общем — плохо было их дело. Фьорды фьордами, а денег нет. А, как говорится, денег нет — отваги нет.

Но примерно 35 лет назад произошло чудо: в Норвегии были открыты огромные, вполне соотносимые с аравийскими или иракскими запасы нефти. Представим себе для сравнения, что вдруг в белорусских болотах нашли алмазные россыпи. Как бы повели себя белорусы?

Потомки викингов, со свойственной им нордической обстоятельностью, сели и подсчитали, что для четырёх с половиной миллионов населения страны (это даже меньше, чем в Санкт-Петербурге) этой нефти хватит поколений на двадцать-двадцать пять. А то и больше.

И вот — Норвегия. Одна из самых богатых и самых странных стран мира.

Мне в Норвегии всё показалось крайне необычным. Теперь — по пунктам. Тем, что предлагают французы. Исходя из личного опыта.

Экология. Да.

Фьорды, фьорды. Эти бесконечные коммуналки троллей. Доисторические морды скал. Водопады похожи издалека на вьющиеся седые волосы.

Трогательное отношение к животным. Норвежский скот живет в «вольном полете». То есть всяких там козочек и коровок хозяева просто отпускают пастись. Никто их не крадёт. Но — чу! — есть проблемы: козы и коровы иногда попадают в расщелины, ломают ноги. А это — нарушение прав животных. Если коза сломает себе ногу — хозяин платит астрономический штраф. Непонятно только кому — государству или козе.

Один норвежский скотовод убил волка за то, что тот перерезал почти весь его скот. И заплатил гигантский штраф. Потому что «волк непосредственно не угрожал жизни фермера». То есть штраф за превышение мер самообороны.

Когда мы проезжали какое-то очередное озеро, гид сказал: «Раньше здесь разводили раков. Но потом перестали разводить: раки научились это делать сами». По-моему, прелестно и экологично.

В Норвегии удивительно толстые голуби. Такие сизые свинки. Они почти не летают. Повсюду гуси, утки, лебеди. Лебеди довольно агрессивные. Могут ущипнуть. Пищу не берут, а отбирают. Но сдачи лебедям давать нельзя: это нарушение прав лебедей.

Норвегия — страна газонов. Раньше я думал, что это Англия страна газонов. Но нет. Невыстриженный газон в Норвегии приравнивается к невыбритой мужской щеке или женской ноге. Впрочем, небритых ног, рук и щек, как мужских, так и женских, здесь хватает. Но газон — это святое.

Очаровательно самое глубокое озеро в Европе — Хорниндал (504 метра). Трогателен ботанический сад. В качестве почетных экспонатов: полынь, лебеда, лопух. Иван-чай здесь какого-то пронзительного цвета. Матерый кобальт. Глядя на него, непроизвольно жмуришься.

До 15 августа все норвежские собаки гуляют на поводке. Даже в диком лесу. Сам видел. Это: чтобы собака не съела какого-нибудь юного хомячка.

У норвежцев — странные пристрастия. Из грибов они едят почему-то только лисички с омлетом. Это головокружительный деликатес. Другие грибы они не едят. Белый гриб у них называется «каменным».

В Норвегии модны травяные крыши. Это древняя традиция. Раньше местные викинги покрывали хижины берестой, на бересту клали торф и высаживали в торфе траву (кстати, слова «торф» и «хижина», а также «сирень» и многие другие в норвежском языке звучат так же, как и в русском; мистика). Так вот: травяные (экологические) крыши нынче модны, хотя и дороги. Но это не останавливает норвежцев.

Терпимость. Да.

Политкорректность здесь дошла до своего логического предела.

Самый богатый человек в Норвегии (не будем называть его имя) очень хорошо водит моторную лодку. Он мастер спорта. Но прав у него не было. И он их купил. Потому что официально для получения прав надо ходить год или два на занятия, а ему было некогда, да и водит он без занятий лодку прекрасно. Но самого богатого человека в Норвегии уличили в факте купли прав. И осудили на три месяца тюрьмы. И следующим летом он будет сидеть в тюрьме. Он очень хотел отсидеть прошлым летом, но нельзя: в тюрьме не оказалось мест. В Норвегии в тюрьму очередь.

Я сам лично видел, как в пятизвёздочном норвежском отеле люди после ужина сами относили посуду на мойку.

До седьмого класса в норвежских школах не ставят оценок, чтобы не травмировать детей.

Если твой норвежский друг пришёл к тебе в гости в то время, когда ты обедаешь, он будет терпеливо сидеть в прихожей и ждать, пока ты не поешь.

Наркоманы в Норвегии (зарабатывая себе на наркотики) разносят газеты. Была целая кампания, чтобы приобщить их к этому делу. «Перевоспитаем наркоманов в почтальонов!» Неглупо.

Многие норвежки работают грузчиками (вернее — грузчицами, не знаю, существует ли такое слово в русском языке). Это их право. Впрочем, телосложение норвежских женщин вполне предрасполагает к расфасовке тяжестей.

В Норвегии — всё для блага человека. В церквях, например, обязательно есть туалеты. Не знаю, до конца хорошо ли это, но они — есть.

Алкоголизм. Да.

Не до таких степеней, как у нас, но — да. Впрочем, сами норвежцы поддержали закон об очень высоких ценах на алкоголь. Алкоголь в Норвегии баснословно дорог. Зато рядом находится Дания, где цены на алкоголь с их, конечно, скандинавской точки зрения, вполне терпимы. Регулярно из Норвегии в Данию и обратно ходят паромы. Это любимые паромы норвежцев. Десятки тонн джина, виски и т. п. пересекают пролив Скагеррак на пароме Йёрриг (Дания) — Кристиансанн (Норвегия).

Норвежская водка называется «аквавит». В общем-то, это самогон из картошки, сдобренный анисом и другими пряностями. Ничего, пить можно. Аквавит норвежцы обычно запивают пивом. Скандинавский ёрш, короче говоря.

Выпить норвежцы любят. Их можно понять. Например, в Бергене, древней столице Норвегии, дождь идет 20 дней в году. Скучно без водки.

Порнография. Нет.

В Норвегии нравы строгие. Это вам не Швеция. Да и про Швецию в этом смысле все сильно преувеличено.

Экономическая модель. Да.

Норвежское нефтяное чудо заключается не в том, что здесь нашли нефть, а в том, что у норвежцев от нефти не «поехала крыша», как у нас. «Нефтяные деньги» Норвегия аккуратно складывает в золотовалютную «кубышку». Кубышка уже такая, что неизвестно, на что её тратить. «Куда тратить деньги?» — это очень волнующий норвежцев вопрос.

Все здесь основано на дисциплине и здравом смысле.

Скажем, ездят здесь со скоростью не больше 80 км/ч. Нарушений практически не бывает.

Все пристёгивают ремни. За не пристёгнутый ремень — штраф примерно 200 евро (здесь, напоминаю, не евро, а кроны, и ни в какой Евросоюз норвежцы со своей нефтью вступать не собираются). Причем платит не водитель, а тот, кто не пристегнулся. Что логично.

Любой норвежец может прийти в т. н. социальную контору и сказать: «Мне нужна квартира». Или: «Хочу лодку» (здесь у всех есть лодки). И ему дают. Проблема с пенсионерами: они считают, что ходить и просить — «западло». Поэтому приходят к ним. Если человек не идёт к социализму, социализм идёт к человеку.

Студентам дают деньги в долг. Сдашь сессию — они пойдут на стипендию. Не сдашь — будешь выплачивать. Неглупо.

Дисциплина в Норвегии тотальна, вездесуща и добровольна. Каждый норвежец читает по газете в день. Это норма.

На всё без исключения в Норвегии нужно покупать лицензию. Лицензию можно купить на любой почте.

Порядок — во всём. В музее живописи в Ушлу (Осло) все картины строго распределены по тематическим залам. Например, зал, посвященный болезням. Картины про тиф, чумку, чесотку…Душевно.

В Ушлу есть кафе, в которое каждый день в одно и то же время почти всю жизнь ходил знаменитый Ибсен. Все мы знаем про Канта, по которому сверяли часы жители Кёнигсберга. А про Ибсена — не знаем. А Ибсен в этом смысле круче.

Вот такая «правильная» страна. Такая, да не такая.

У норвежцев есть сказочный герой, что-то типа нашего Иванушки. Зовут его Аскинладен (наверное, какой-то близкий родственник Бен Ладена).

Однажды Аскинладен встретился с глупым троллем. «Давай соревноваться, кто больше съест каши», — сказал Аскинладен. «Давай», — сказал глупый тролль. Хитрый Аскинладен нацепил себе на живот рюкзак — и давай туда скидывать кашу. Ели они, ели кашу. Глупый тролль устал, а Аскинладен скидывает и скидывает кашу в рюкзак. «Не могу больше!» — сказал тролль. Тогда Аскинладен взял нож, взрезал себе рюкзак, вывалил кашу и говорит: «Видишь, я распорол себе живот, и теперь могу съесть ещё столько же каши». Тогда глупый тролль тоже взял, нож и как полоснет себя по животу! Ну, кровь, конечно, кишки, и всё такое. А Аскинладен громко засмеялся и пошёл себе по дороге, насвистывая весёлую песенку. Вот такой терпимый, политкорректный и добрый норвежский родственник Бен Ладена.

Это я к тому, что норвежцы — очень непростые.

Символ Норвегии — скульптура «Рассерженный мальчик». Вигеланда. Она находится в парке Ушлу.

Будете в Норвегии — сходите, посмотрите. Вроде — симпатичный мальчонка-пупс, а вроде — сердится не на шутку. Даже не по себе становится. Политкорректный такой отморозок-викинг. Добрый такой Аскинладен. «Маленький мальчик нашёл пулемёт…» А заодно — и месторождения нефти…

Ой, непростые они ребята, эти норвежцы. Ой, не простые…