Развод. Игра на выживание

Глава 28. Яна

— Яна, привет, — слышу в трубке жизнерадостный голос Каролины. — Ты помнишь, что у нас сегодня запись?

— Да, запись, — быстро соображаю. — Конечно. Я даже подготовилась.

— Умница наша, — хвалит Лина, как мы сокращенно зовём её.

— У меня сейчас в центре встреча, девушка вчера звонила…

— А что там? Что-то серьёзное?

— Киберсталкинг, насколько я разобралась. Буду действовать строго по выданной инструкции, не переживай, — успокаиваю руководительницу. — Я точно справлюсь.

— Яночка, — снова смеётся Лина. — Хватит. Ты всё время будто извиняешься заранее за ошибки, которых не совершала. Я знаю, что справишься, просто переживаю, вдруг не успеешь на радиостанцию. У нас прямой эфир.

— Я всё успею, — произношу с расцветающей улыбкой.

Похвалу слышать всегда приятно, а уж когда понимаешь, что она заслуженная — вдвойне. Работать мне нравится, и пусть место мне досталось путём нехитрой манипуляции, занимаю я его по праву.

Подхватываю сумку и выбираюсь из машины.

Последние дни измотали. Слава богу, днём раздумывать о словах Богдана совершенно нет времени, потому что я гоняюсь между школой, детским садом и кризисным центром, словно заведённая юла. Как назло, ещё Маша недомогает. Капризная и невнимательная. То ли болеть начинает, то ли просто устала. Пока не ясно.

Ночами же долго пытаюсь уснуть. Ворочаюсь в постели.

Остаюсь одна со всеми умозаключениями, которые словно ушат холодной воды, вылил на меня муж.

Нередко, особенно в начале нашей семейной жизни, размышляла, а не поторопилась ли я? Потом сама боялась этих мыслей, отодвигала их подальше и прижималась покрепче к спящему Дане. Чувствовала, что такими вопросами, будто бы предаю его и нашу любовь, старалась глушить на корню все сомнения.

А оказывается, он сам об этом думал?

Ещё и про моё секретное место всегда знал?

Ночь за ночью анализирую нашу жизнь и всё больше переживаю — не много ли я от него требовала?! Так радовалась успехам мужа, так гордилась, что, если быть честной, мне неудержимо хотелось показать их отцу и зачем-то ещё Оле…

В центре, как обычно, и бывает с утра, тихо и просторно.

Поздоровавшись с коллегами, прохожу в небольшой кабинет для кураторов и скидываю пальто. Щёлкаю кнопку на чайнике, подготавливаю необходимые к встрече документы.

Влиться в работу было несложно, потому что все действия сотрудников центра строго регламентированы.

Мы чётко знаем, куда именно, в зависимости от проблемы, женщину, обратившуюся за помощью, необходимо направить. Уточняем, нужна ли материальная поддержка. Выслушиваем.

Каждый куратор, каждый волонтёр нашего центра отчасти психолог.

В дверь стучат, и я отзываюсь:

— Войдите.

— Здравствуйте, — заглядывает в кабинет девушка в коротком пуховике и джинсах. — Мне нужна Соболева Яна Альбертовна.

— Это я, — тепло улыбаюсь, поднимаясь, чтобы встретить гостью.

— Я Полина. Звонила вам вчера на горячую линию.

— Рада, что вы всё-таки пришли, Полина. Верхнюю одежду можно убрать на вешалку.

— Хорошо, — отвечает зажато, озирается по сторонам.

Боже мой. Ребёнок ведь совсем. Лет девятнадцать.

Птенец. Стоит, с ноги на ногу переминается, вся трясется.

— Вы будете чай? — спрашиваю, доставая кружки.

— Если можно.

Пока заваривается напиток, снимаю пиджак и разглаживаю складки на строгом платье. Каждый раз перед беседой немного нервничаю, чувствуя ответственность.

— Расскажите поподробнее, Полина, — обращаюсь к девушке, передавая чай. — Что произошло?

Она заметно волнуется, но говорить всё же решается:

— Я встречалась с парнем, недолго… Мы учимся с ним в одном колледже. На разных курсах, правда, он старше.

Полина замолкает, потупляя голову, а я стараюсь не мешать, дать время.

— В общем, я предложила с ним расстаться, а он… угрожает… тем, что отправит в студенческий чат мои… — её лицо краснеет от стыда. — Эти… фотографии. Ну, понимаете? — округляет карие глаза в ужасе.

— Фотографии интимного характера? — договариваю, вспоминая наш вчерашний диалог.

— Да, — облегчённо выдыхает. — А у меня родители очень строгие. Если они узна́ют…

Девушка отчаянно всхлипывает. Пододвигаю к ней салфетки.

— Полина, а как попали к твоему молодому человеку эти фотографии?

— Я сама посылала, — шепчет. — Знаю, что дура. Не надо было. Это я во всём виновата.

Качаю головой.

До сих пор в восхищении от названия кризисного центра, которое придумала Каролина.

«Сама виновата».

Эту фразу я слышу от каждой жертвы, которая обращается за поддержкой.

Почему-то они все искренне приписывают вину себе. Может, так проще? Не знаю. Я ведь тоже в первую очередь занималась самобичеванием за то, что села в такси тем вечером.

Потом обвиняла Богдана.

Сейчас, помогая людям со схожими бедами, чётко понимаю слова, которые когда-то произнёс Олег Александрович.

В насилии всегда виноват насильник.

— Полина, разумеется, это неприятная тема, но я должна задать тебе несколько вопросов. Ответишь?

Девушка активно кивает.

— По телефону ты сказала, что молодой человек угрожал тебе в сообщениях. Они у тебя с собой?

— Да, конечно, — вскрикивает, доставая телефон.

— Отлично. Необходимо сделать копии вашей переписки и сохранить их на нескольких цифровых носителях.

— Хорошо, — судорожно водит пальцем по экрану.

— Он… Твой молодой человек просит совершать тебя что-то конкретное, угрожая?

— Да, — Полина снова плачет. — Хочет, чтобы я спала с ним, а я отказываюсь. У меня ещё ни с кем не было.

Бедная девочка.

— Смотри, — успокаиваю. — Всё, что ты рассказываешь, относится к киберсталкингу, — пододвигаю к Полине подготовленные заранее материалы. — Я оставлю тебе брошюру, обязательно изучи её дома. Для преследования такого рода, к сожалению, ответственность в нашей стране не предусмотрена. А вот сбор, хранение и распространение информации о частной жизни является уголовным преступлением. Я помогу тебе составить заявление, и ты отнесёшь его в следственный отдел. Адрес мы тоже найдём. Вместе.

Загружаю рабочий ноутбук и бегло смотрю на часы.

— Но ведь… я сама отправила ему эти снимки, — расстроено качает головой Полина. — Что мне там скажут? В полиции-то?

— Это неважно, поверь мне, — беру девушку за руку. — Даже если так, никто не даёт ему право использовать их в личных целях.

— Не знаю, — недоверчиво озирается Полина. — А вдруг родители всё-таки увидят? Даже боюсь представить, что мне сделает отец.

Осматриваю девушку, утирающую слёзы. Я пока не научилась не пропускать истории через себя, и такие беседы даются мне трудно. Особенно когда речь заходит про родителей. Кто бы меня научил не реагировать на поведение отца?

— Мы не можем быть ответственны за чужие правонарушения, Полина. Если твой молодой человек соберётся опубликовать фотографии, он совершит преступление… Он. А не ты.

Подумав ещё пару секунд, извлекаю визитку из верхнего ящика:

— Пожалуй, оставлю тебе телефон нашего психолога. Позвони ему и назначь встречу. Уверена, это тебе поможет.

Ещё около часа мы с Полиной готовим документы, и девушка отправляется по указанному мной адресу, а я судорожно начинаю собираться.

Мы с Каролиной должны были записать подкаст, который впоследствии разместили бы на официальном городском портале. Договорились, что я не буду называть фамилии… просто поделюсь своим печальным опытом.

Но позже одна из радиостанций предложила Каролине время в прайм-тайм. Это отличная реклама центра.

Шанс, который глупо упускать.

Никифорова попросила сделать запись в процессе передачи, которая будет транслироваться онлайн. Риск колоссальный, каждое слово должно быть верным, ошибки быть не может.

После недолгих раздумий я согласилась.