Развод. Игра на выживание

Глава 43. Яна

— Что это за работа такая?

— Обычная, — растягиваю губы в улыбке.

Раздражение, сквозящее в голосе Соболева, передаётся мне воздушно-капельным путём, как самый занудливый вирус, бродящий в атмосфере.

В прошлом и я в ответ загоралась, словно бракованная спичка.

Кричала, билась в истерике. Потом оскорбляла Богдана и его семью, угрожала. Вела себя ужасно!

Наше расставание, помимо шанса найти себя и вкуса языка другого мужчины, лица и имени которого ни за что не вспомню, наградило меня пожизненным иммунитетом.

И сейчас я больше не кидаюсь по щелчку в разлитую мужем чёрную лужу…

Повзрослела.

Это произошло, когда я лично увидела, чего именно лишаюсь…

Машина плавно движется в плотном потоке.

Мы направляемся к Тасе.

Я просила его, умоляла не ездить туда. Вызвать наряд ППСовцев. Но Соболев остался непреклонен и решил поиграть в рыцаря. Сказал, что легко справится.

Еле сдерживаю улыбку.

— У нас разное понимание «обычности», — морщится Даня, постукивая пальцами по рулю, а затем с психа вырывая замок на куртке.

— Не думаю.

— Там, где ты находишься, Соболева, нет ничего обычного. Ни-че-го. В радиусе трёх гектаров.

Посмеиваясь, отворачиваюсь к окну и демонстрирую язык в своему отражению.

— Почему нельзя было открыть магазин одежды или украшений, детские игрушки… не знаю, — поворачивается ко мне и пристально смотрит.

Про себя считаю до десяти и обратно. Три раза подряд.

Я обещала себе быть мудрой и не реагировать.

— Ян, — зовёт Богдан, захватывая мои пальцы. — Это просто вопрос. Что ты дымишься?

— Почему ты открываешь заправки, а не… скажем, — закусываю губу, — дома строишь?

— Потому что я хреновый строитель и ты, между прочим, тоже.

— Угу, — киваю.

— Трещина на стене дома — это доказательство нашей несостоятельности, как строителей, Ян, — чуть смягчается Даня.

Резко выпрямляюсь. Что за чёрт?!

— Какая трещина?!.

— Потом покажу, — машет рукой.

Пока думаю, о чём именно он говорит, мы заезжаем в район, который мама обозвала бы как минимум «гетто», а сестра съязвила бы что-нибудь типа: «В этих домах явно не живут?! Они ведь заброшены».

Я же за время своей работы уже усвоила — здесь живут! И не всегда паршиво… Потому что достаток не прямо пропорционален порядочности. В современном мире часто случается и наоборот. Но эту истину мои родственники ещё не обнаружили, да и вряд ли им это любопытно.

Пока Богдан паркуется, пишу Капитолине сообщение с адресом Волковых и просьбой вызвать дежурный наряд.

— Ты сидишь в машине, — говорит муж, исследовав меня с ног до головы. Вряд ли, потому что забыл.

Просто ему нравится это делать.

— Нет, — мотаю головой. — Я пойду с тобой.

Даня чертыхается и сыплет себе под нос что-то вроде вопросов Господу, за что ему это всё?

— Не бурчи, Соболев, — выкарабкиваюсь из машины вслед за ним.

На фоне общей картины моя шуба и сапоги выглядят довольно чудаковато, но в данный момент, я решаю не обращать на это внимания и подцепляю мужа под руку.

— Понимаю, что вопрос риторический, — говорит Даня, выпуская пар изо рта. — Я когда-нибудь доживу до момента, что ты начнёшь меня слушаться?

— Я слушаюсь, — возражаю.

— Да?

— А как же, — невозмутимо произношу. — Почти всегда.

— Напомни, — прищуривается, удерживая подъездную дверь для меня.

Проходя мимо, чуть склоняюсь и как следует вдохнув аромат его туалетной воды, шепчу на ухо: — Когда ты говоришь «прогнись», я всегда подчиняюсь. Беспрекословно.

Целую ошарашенного мужа в щёку и иду к деревянной лестнице, сознательно виляя бёдрами.

— Коза ты, Соболева.

Дверь в квартиру Волковых находится на первом этаже.

Прислушиваюсь. Тишина, как и во всём подъезде.

— Может, они помирились и легли спать? — шепчу в темноте, нащупывая тёплую ладонь Богдана. — Давай и мы уедем.

— Ну нет уж, — он стучит в потрёпанную дверь.

— Кто там? — тут же слышится за ней.

— Открывай давай, — приказывает Богдан, вручая мне свою куртку.

— Даня, — громко кричу, — совсем забыла тебе сказать. Он…

Дверь отворяется, из квартиры на площадку начинает проникать свет, а в лицо моего мужа летит мощный кулак.

— Бывший боксёр, — договариваю уже поздно и взвизгиваю.

— Блядь, — загораживает нос Даня. — Может, что-нибудь ещё, Ян?

В ужасе прикрываю ладонью рот и мотаю головой.

— Это ты, что ли, Яна Альбертовна? — глазеет на меня парень лет двадцати пяти в растянутой майке и цветастых летних шортах. В малосодержательном взгляде злость.

По лестничной площадке распространяется стойкий запах перегара.

— Я, — сиплю и смотрю за его плечо. — Где Тася и дети?

— Какие тебе на хуй дети, курица? — проговаривает Волков и пытается толкнуть меня, но тут же отскакивает вглубь квартиры.

Богдан делает шаг вперёд.

— Даня, не надо, — пугаюсь, вжимаясь в стену.

— Успокойся, я всего лишь покажу ему свой нос, — снова бьёт в грудь налетающего на него Волкова.

Зажимаю уши и пытаюсь не втягивать в себя резкий металлический запах.

Начинающаяся потасовка могла бы ещё потрепать мои нервы, но, слава богу, этого не происходит, так как вызванные Каролиной полицейские приезжают весьма кстати.

Дальнейший час мы втроём проводим в ближайшем отделении полиции, где дебошира оставляют как минимум на ночь, а затем везём в соседний город детей и Тасю, наконец-то решившую рассказать своим родителям правду про свою нелёгкую семейную жизнь.

На обратном пути пытаюсь не заснуть и разговорить Богдана. С удовольствием выслушиваю армейские истории и разглядываю, как на суровое лицо с опухшим, покрасневшим носом падает свет от фар встречных машин.

В квартиру приезжаем ближе к пяти утра. Уставшие и притихшие.

— Да… Нос мне давно не разбивали, — шипит Богдан, приземляясь на диван.

— Это я виновата, Соболев.

Вынимаю из аптечки перекись и вату. Скинув обувь, иду к нему.

— Ты?! — морщится. — Конечно, ты. Я бы ни за что туда не попёрся. Ты отбитая на всю голову, Ян.

Устраиваюсь между широко разведённых коленей и провожу тщательный медицинский осмотр. Борюсь с желанием обнять его широкие плечи, обтянутые белой футболкой.

Губ касается невольная улыбка.

Ну, какой он милый! Подрался из-за меня.

— Я про другое, — шепчу, кружа глазами по его лицу.

— Про что?!

— Я просто мечтала тебе врезать всё это время, — шепчу доверчиво.

— Пфф… — Даня зажмуривает глаза от боли, а я начинаю как сумасшедшая дуть на разбухший нос.

Не хочу, чтобы ему было больно! Больше никогда!

— Надеюсь, с мужским достоинством ты ничего не мечтала сделать?! — спрашивает недовольно.

— Мечтала, конечно, — давлю смешок.

— Блд, — его лицо становится максимально серьёзным. — Ты не знаешь, со скольки начинает работать ближайшая церковь?!

— Зачем, Дань?

— Как зачем? Свечку поставить за здоровье…

Мотаю головой и хохочу на всю квартиру.

Чуть позже, когда мы чистые, после совместно-принятого душа, и расслабленные, потому что это мероприятие не обошлось без фееричного секса, лежим в постели.

— Прости, что так получилось с носом, — целую мужскую грудь под собой.

— Проехали, — шепчет Богдан полусонно.

— Мне нравится моя работа, — смотрю на его лицо, ощущая собственную уязвимость как никогда, — потому что только там я чувствую, что… нужна. Понимаешь?

— У тебя с этим проблемы? — приоткрывает Богдан один глаз.

Отвожу взгляд и снова упираюсь лбом в крепкое плечо. Сил на слова нет. Утвердительно трясу головой.

Даня лениво проезжается ладонью вдоль позвоночника и притискивает меня к себе поближе. Целует влажные волосы. Сжимает в объятиях так, что дыхание сбивается.

— Ты мне пиздец как нужна, — проговаривает чётко. Так, словно мечтает выжечь эти слова на коре моего головного мозга.

— Ты мне тоже, — отвечаю, окончательно успокаиваясь.