Развод. Игра на выживание

Глава 38. Богдан

Завернув во двор, обнаруживаю на фасаде дома заметную трещину, которая книзу разветвляется на целую артерию из себе подобных, только более мелких сколов.

Вот и встретились. Я ждал.

Иду через укрытый спанбондом газон и присаживаюсь рядом со своей находкой.

Вроде не страшно. Пока.

Вытягиваю из кармана пачку и прикуриваю сигарету, не сводя глаз с разбитой штукатурки.

История этого дома началась с мечты, которую моя жена упорно называет нашей.

Сперва Яна сама оформила этот участок. Радовалась, как ребёнок, когда привезла меня сюда и устроила сюрприз.

Я не разделил её счастья по одной лишь причине — эту землю я знаю. Почва здесь влажная, местами болотистая. Для строительства категорически не подходит, поэтому собственник опустил цену за сотку на самое дно и нашёл-таки своего благодарного покупателя в лице моей любимой супруги.

На любые возражения Яна реагировала как обычно. Уговаривала и плакала, доказывала, что инженеры учтут в проекте дома качественный дренаж, и всё будет замечательно.

Я предложил купить новый участок.

Яна назло заключила договор со строительной фирмой и развела бурную деятельность. Если Шацкая что-то решила, пойдёт до конца.

Будь то бракоразводный процесс или розетка с Мадагаскара. Неважно.

Тогда я подумал — а может, мать твою, так надо? Пусть помается. В конце концов, я вкалываю последние лет семь на износ. Могу и преподать жене урок стоимостью в несколько миллионов рублей. Почему нет?

— Ты приехал? — выбегает на крыльцо Яна.

Полураздетая, в очередной шелковой пижаме и с забавной повязкой на голове.

Всё та же девчонка. Как тогда, в школе. Красивая и недосягаемая.

— Что там? — удивлённо вглядывается в фасад.

— Ничего, — поднимаюсь вздыхая. Выкидываю окурок в урну и иду навстречу к жене. — Ступай в дом. Замёрзнешь.

Яна разворачивается и шагает по лесенкам. Внимательно пробегаю глазами по стройному телу.

Бёдрами крутит намеренно. Знает, что смотрю. Каждый раз на ту же удочку… как пацан сопливый.

Стискиваю зубы до мелкой крошки.

— Как вы тут? — узнаю́, когда закрываю дверь за собой. Стягиваю куртку. — Целый лазарет на тебя взвесили.

— Не спрашивай, — говорит Яна устало. — У нас дневной сон.

— Как Маша? Динка?

— Маша сегодня получше, Дина вроде тоже без температуры, — отчитывается.

Племянница оказалась здесь по просьбе моей матери. Той пришлось лечь в больницу, сердце забарахлило. Отец бы с мелкой не справился.

Аня с мужем до сих пор в Москве. Вчера навещал их, динамика положительная. Вроде настроение приподнятое, что и меня не может не радовать.

— Еды вам привёз, сейчас принесу, — говорю озираясь.

Осознание того, что всё… придавливает сверху бетонной плитой так, что не вздохнуть. Вроде свыкся, пообжился, но иногда накрывает.

Хватаю куртку и без предупреждений выхожу из дома.

Снова закуриваю, глядя в пустоту.

Всё же и с квартирой правильное решение принял. Съеду. От греха подальше съеду. Если бы не дети, то и из города бы смылся. Провожу пальцами по затылку и затягиваюсь, выдыхая горький дым.

Через десять минут возвращаюсь с объёмными пакетами, которые сразу тащу на кухню.

— Здесь продукты, здесь игрушки, — теперь я отчитываюсь.

— Спасибо, — отвечает Яна, принимаясь разгружать. — Куда так много, Богдан?!

— Выкинешь, что не пригодится.

Сцепив руки за спиной, медленно обхожу гостиную.

— Что это у тебя? — киваю в сторону тетрадей и открытого ноутбука на журнальном столике.

— Что? — выглядывает из кухни и машет рукой. — Поступать хочу в следующем году, готовлюсь к ЕГЭ, представляешь?

Усмехаюсь.

— На кого хоть, если не секрет?!

— По направлению от администрации. Муниципальное управление, — в голосе слышу решимость, но в следующее мгновение он угасает. — Если получится.

В голове кометой проносятся сомнения. Вместо того чтобы их озвучить, бодро спрашиваю:

— С чего вдруг не получится?

— Математика не идёт, — пожимает плечами и исчезает в дверном проёме.

— Вспомнишь, не переживай.

Пока вышагиваю до кухни, сам пытаюсь возродить в памяти остатки школьной программы по «царице наук», но понимаю, что здесь я не помощник.

— Есть хочешь? — спрашивает Яна, убирая продукты в холодильник.

— Не отказался бы.

— Иди мой руки, я пока погрею.

Послушно бреду в ванную комнату на первом этаже и мельком зацепляю своё отражение в зеркале. Разглаживаю двухдневную щетину. Бессонная ночь и долгий перелёт осели на моём лице серыми пятнами. Умываюсь холодной водой.

В доме пахнет едой и уютом. Семьёй пахнет, которую мы проебали. Если быть точным, больше, конечно, я. Усаживаюсь за стол перед выставленной тарелкой с солянкой.

Яна располагается напротив с чашкой чая. Смотрит странно, будто так же, как и я, в шоке от происходящего.

— Что решила с разделом? — спрашиваю, забирая ложку из салфетки.

— Возьму заправки, — тихо произносит.

Блядь. Почему я не удивлён?

— Продавать будешь? — спрашиваю настороженно. Если да, то хоть выяснить кому, чтобы договориться о выкупе.

— Нет, — усмехается.

— А что тогда? — нахмуриваюсь.

Склоняет голову и улыбается так, что у меня башню сносит.

— Управляющего найдёшь? — зондирую почву.

— Нет, Соболев, — возражает. — Ты мне его найдёшь и поможешь всё наладить, — с победным видом добавляет.

Пиздец.

От пронизывающей наглости даже ложку отодвигаю.

Отклоняюсь на спинку стула и внимательно изучаю внешний вид почти бывшей жены. Светлые волосы выбились из повязки на голове, под глазами синяки, практически сравнимые с тем, что я видел на своём лице в ванной.

Кожа бледная, но на ощупь, знаю, бархатная. Манящая.

Дотронуться хочется, так что руки припекает.

— Найти тебе управляющего? — спрашиваю лениво. — И с чего бы мне это делать?

— Потому что бизнес ты строил для детей. Будет жаль, если из-за неопытности я быстро всё профукаю.

Скрывает улыбку, отпивая из кружки.

Чисто по-человечески испытываю крайне острое желание запустить в неё как минимум хлебницей, но как бизнесмен, готов вскочить и аплодировать стоя.

Что я там говорил ещё пару минут назад? Сомневался, что она поступит?

Пф-ф.

Поступит. И надерёт там всем задницу в администрации. Слово Соболева даю.

Пропустив пару раз воздух через лёгкие, снова хватаю ложку и в полной тишине поглощаю суп. Пожалуй, это самое вкусное, что я ел за последние недели. Желудок предательски вибрирует, по телу тепло растекается.

— Ну так, что? — спрашивает Янка.

Смотрит выжидающе.

Сразила наповал и добивает.

— Ты поможешь? — по-деловому складывает руки на столе.

Удостаиваю её мрачным взглядом и безразлично отзываюсь:

— Посмотрим.

Просто не хочу вручать ей грёбаную победу с венком из лаврушки. Хотя даже тостер в этой кухне прекрасно понимает, кто сегодня чемпион.

Вернее, чемпионка.

— Я тебе помогу, — произношу подумав. — Но положенные двадцать процентов за наставничество заберу.

— Будешь обирать своих детей? — спрашивает, качая головой.

— Это будет первый урок предпринимательства, — отодвигаю пустую тарелку. — Спасибо. Вкусно.

— Добавки? — задирает тонкую бровь.

— Нет.

Мрачно наблюдаю, как она поднимается и прихватывает посуду со стола. Относит её к мойке.

— Так… что за урок, Соболев? — интересуется развернувшись. Проходится по мне намеренно безучастным взглядом, но грудь выдаёт её с потрохами.

Собрав ноющие яйца в кулак, откашливаюсь.

— Когда просишь о поддержке, неважно какой — финансовой, репутационной или интеллектуальной — привыкай делиться прибылью. Увы. По-другому не бывает, Яна Альбертовна.

— Хорошо, спасибо.

— Обращайся, — киваю.

— Нет, — уставший взгляд становится серьёзным. — Правда спасибо, Дань. Я была не уверена, как именно ты отреагируешь. Разное представляла себе, — закатывает глаза и грустнеет. — Оставаться на денежном довольствии… немного унизительно, понимаешь?!

— Не понимаю, но пусть будет так.

Сверху доносится детский голос, и мы одномоментно подрываемся с мест.

Дальнейшее время до вечера проходит в хлопотах. Маше заметно легче, но неожиданно температура поднимается у Вани. В последнее время из-за загруженности я был на редкость хреновым отцом. Пытаюсь это компенсировать помощью Яне в, казалось бы, простых, но выматывающих действиях.

Дина тоже после недавней болезни, а ещё и в новой для неё обстановке плачет и просится к маме. Мы звоним Ане с планшета, она со слезами в глазах долго общается с дочерью.

Затем сообща выполняем все лечебные процедуры, назначенные доктором.

С Яной встречаемся редко, в коридоре, обмениваясь многозначительными взглядами. Как только наша троица наконец-то засыпает на ночь, чувствую себя примерно, как после самых долгих и мучительных переговоров в своей жизни.

Спустившись, натягиваю куртку и замечаю, что Яна замирает на лестнице.

— Поздно уже, может, останешься? — спрашивает робко.

— В качестве кого? — отвечаю вопросом на вопрос, не сводя глаз с её лица.

Она смотрит на меня в упор. Всё понимает, но молчит.

Я готов биться об заклад и поставить всё своё имущество на то, что тоже переживает и сожалеет обо всём, что с нами случилось. Решимость, которую я так отчётливо видел в стенах своей квартиры в ту ночь, немного размылась под проливным дождём из сомнений. Ситуация, произошедшая в ресторане, только разбавила этот коктейль.

— В качестве кого? — повторяю. — Хочешь секса?

— А что, если да? — отвечает еле слышно, складывая руки на груди.

Усмехаюсь, чувствуя на зубах привкус горечи, и тянусь к сигарете.

— Секса в процессе развода у нас больше не будет. И после него тоже, — хватаюсь за ручку. — Только если ты закончишь этот цирк, и мы сядем спокойно разговаривать о том, как всё это наладить, — рассекаю рукой воздух.

— Мы… зашли так далеко, что уже не получится, — хрипло отзывается Яна.

— Получится. Я тебя люблю, так же, как и все эти десять лет. Если моё чувство взаимно, то всё получится, — ещё раз настаиваю, чувствуя себя кем-то вроде побитой собаки.

— Я… не знаю, — растерянно мотает головой и озирается.

Не хочет.

В очередной раз на полной скорости сталкиваюсь с кирпичной стеной. Если Шацкая что-то решила, пойдёт до конца…