Глава 45. Яна

Вечерние пробки вносят свои коррективы. Около часа мы с детьми не может выехать в сторону родительского дома.

Ваня с Динкой сзади ругаются за единственную бутылку воды, Маша пытается их разнять, а я, чувствуя лёгкую головную боль, решаю набрать Богдану, чтобы предупредить его об ужине у Шацких.

— Привет, — говорю расслабленно, когда слышу любимый голос с хрипотцой. На заднем фоне будто телевизор бубнит. — Ты как? Домой не собираешься? — дую губы.

— Привет, Ян, — отвечает Даня еле слышно. — Погоди.

Слышу тяжёлые шаги, следом как скрипят двери и в трубке наконец-то образовывается тишина.

— Ты где? В гостинице уже? — спрашиваю, потирая пальцами кожаный руль и поглядывая на замерший светофор.

— Нет, пока. По делам ещё мотаюсь.

— По каким делам, Дань? Вечер…

Он трудно вздыхает.

— Потом расскажу. Не по телефону, окей?

— Ладно, — слышу, как затягивается очередной сигаретой. — Хватит курить.

— Это последняя, — как обычно отвечает муж.

В голосе чувствуется лёгкая улыбка. Мои уголки губ тоже летят наверх.

Люблю и дико скучаю. До трясучки…

Предстоящая ночь без него кажется пыткой.

— У вас как дела? — спрашивает Богдан. — Дома уже?

— Нет…

— Папа, мы к Жанне в гости едем, — кричит Маша с заднего сидения.

— К Жанне? — повторяет муж. — Я думал, вы не общаетесь совсем.

Сжимаю руль и передёргиваю плечами.

— Мама позвонила, дети услышали и напросились. Я не смогла им отказать.

— Ясно…

— Дань… — хмурюсь.

— Это твои родители. Я всё понимаю, Ян.

— Правда? — с надеждой в голосе спрашиваю.

— Ну, конечно. Позвони, как будете дома, хорошо?

— Ладно. Целую тебя.

— Целую, — хрипло выговаривает. — Скоро буду. Не грусти, чудо.

Закинув телефон в сумку, продолжаю улыбаться как чокнутая первокурсница.

Чудо.

Это давнее прозвище приятно укладывается на сердце.

В отличном настроении всё-таки добираемся до родительского дома. Дети тут же выскальзывают из машины и несутся внутрь. Я же спокойно забираю сумочку и запахнув как следует пальто, невозмутимо иду к крыльцу.

— Мам, привет, — кричу, как только оказываюсь в прихожей.

В воздухе чувствуется дорого́й аромат.

Что-то вроде сандала с запахом натуральной кожи. Цена — целое состояние, наверняка. Тут же приближаюсь к резному комоду, чтобы глянуть какой именно фирмы интересный стеклянный диффузор с аромапалочками и останавливаю себя. Практически бью по рукам.

Чёрт побери.

Я же обещала больше никогда не тянуться за ними, чтобы соответствовать. Просто приду в магазин и выберу свой аромат, который будет подходить только нашему дому, только нам.

Кивнув само́й себе, зависаю возле зеркала, изучая свой внешний вид.

А когда мама появляется в прихожей и произносит первую фразу, закатываю глаза:

— Яна, ты что-то поправилась.

— И тебе привет, мам, — повторяю.

— Нет, ну правда, — она склоняет голову и подозрительно щурится.

Ещё раз рассматриваю себя в отражении.

И правда, вес, который ушёл вместе с Богданом, возвратился с ним же.

Усмехаюсь.

Но беспокоит другое, кожа бледновата. Это странно, потому что обычно у меня отличный цвет лица. Такой, что все косметологи завидуют.

— Пойдём, — тянет мама меня за руку. — Вместо хлеба поставлю на стол гренки.

— Да не ем я хлеб, — морщусь. — А дети где?

— К деду в кабинет убежали. Я их позже ужином накормлю, пусть поиграют в детской. Мы её зря делали, что ли?

— Хорошо, — поджимаю губы. — Как вы здесь… вообще?

Озираюсь по сторонам.

Ничего не изменилось. Здесь всё так же, как и в детстве, хочется непременно выпрямить спину и приподнять подбородок.

Человек может считать себя максимально взрослым и самостоятельным, но всё это его понимание как карточный домик рушится, стоит только снова оказаться в родительском доме и вспомнить прошлое.

Возможно, со временем это проходит.

— У нас всё хорошо, по внукам вот скучаем, — мама жестом приглашает меня за стол.

— Могли бы приехать, — замечаю, разглядываю наполненные тарелки и хватаю лёгкую закуску с красной рыбкой.

— К вам? Ты серьёзно полагаешь, мы будем встречаться с твоим мужем после всего, что он с тобой сделал?

— О боже, мам, — вспыхиваю. — Что сделал?

— Тебя могли убить, — слышу ровный голос отца за спиной.

— В этом Богдан не виноват, — твёрдо проговариваю, подхватывая ещё одну тарталетку.

— Конечно, виноват, — отец хмурится.

— Виноватого он наказал, пап.

— В смысле, наказал?

— Богдан нашёл этого таксиста.

— Устроил самосуд? — отец сужает глаза.

— Не знаю, — мотаю головой. — Но из полиции мне так и не позвонили.

— Меня сразу предупреждали, что состава преступления здесь нет.

— Как нет? То есть я всё это придумала? — завожусь.

— Может, преувеличила, — широкая бровь летит наверх.

— Преувеличила? — расстраиваюсь. — Ты серьёзно так считаешь?

— Давай начнём с того, что ты вообще не должна была там оказаться. Ночью, в коротком платье, одна…

— Ну хватит, — мама внезапно взмахивает руками. — Давайте ужинать пока вы окончательно не поссорились.

Сдуваю прядь волос, налетевшую на лицо, и принимаюсь за ужин.

— Яна, а эта девочка у вас всегда теперь живёт?

— Дина? Пока Аня в Москве, да.

— Всё на тебя свесили.

— Мам, я не против. Где двое, там и трое… Мы устроили Дину в сад к Ване, да и Маше с ней веселее, — говорю, уминая четвёртую тарталетку. — А у Оли как дела?

— Всё хорошо у них, — произносит отец. — Позвони сама и узнай. Она жаловалась, что ты её вычеркнула из жизни.

— По-моему, это процесс обоюдный, — замечаю, глядя на маму.

Мама жалобно улыбается и мне вдруг становится по-настоящему её жаль. Ведь она единственная кто пытается что-то наладить…

— А что на горячее, мамуль? — спрашиваю, задевая тонкое запястье.

— Мясной бульон, — радостно отвечает она, поправляя брошь на блузке, и поднимается, чтобы снять крышку с фарфоровой супницы.

В воздухе возникает резкий запах, от которого мой желудок превращается в узел и всё съеденное срочно просится обратно.

Вскакиваю с места.

— Я сейчас, — проговариваю быстро, устремляясь в ванную комнату на первом этаже. Ужас. Не спуская с себя пристального взгляда, умываюсь холодной водой, и ею же смачиваю шею.

В голове вереницей проплывают все симптомы.

Вчера после глинтвейна мне было нехорошо, но я старалась этого не замечать. Сегодня с утра тоже подташнивало, но я продолжала грешить на глинтвейн.

Дрожащими пальцами расстёгиваю крохотные пуговицы на блузке и веду ладонью по кромке кружевного лифчика.

В целом я поправилась, но грудь… ей досталось больше всего. Обнимаю себя, рассматривая покрасневшие щёки, резко контрастирующие со светлыми волосами.

Это… катастрофа.

Просто катастрофа.

Медленно возвращаю блузку в прежний вид и вытираю набежавшие слёзы.

Я, конечно, наверное, несколько раз пропускала назначенные гинекологом таблетки и вообще, была не в себе в прошлые месяцы. Ослабила контроль. Даня тоже об этом не думал, а мог бы…

Я мечтала учиться, работать.

Хотела новой жизни, а сейчас что? Всё сначала?! Пелёнки, бессонные ночи…

Вздрагиваю, словно от ледяного холода и тут же пугаюсь фигуры отца в дверном проёме, ведущему в гостиную.

— Яна…

— Где дети?

— Они с мамой на кухне, ужинают. Пошли в кабинет, у меня есть разговор.

Передвигаюсь по пустынному коридору, следуя за широкой спиной отца, и как никогда чувствую себя уязвимой.

Не надо было сюда ехать. Ничего хорошего не будет.

— Ты отозвала доверенности у моих юристов? — начинает отец с претензии, усаживаясь в кресло.

— Аннулировала у нотариуса, если быть точной.

— Муж надоумил?

Устало вздыхаю и потираю пальцами виски.

Хочу домой.

Хочу лечь в постель и подумать, как быть дальше.

«Где двое, там и трое»

Просто не в бровь, а в глаз, Соболева! С размаху!

— Пап, — чуть наклоняюсь к столу и дотянувшись, хватаю крепкую руку. — Ну сколько можно? Пожалуйста.

— Дура ты, Янка. Будто бы и не моя дочь.

Хлёсткая ментальная пощёчина попадает прямо в цель, и я резко отклоняюсь, потирая лицо.

— А вот твой муж — наоборот. Сын своего отца.

— О чём ты? — хмурюсь.

Папа извлекает из кожаного чехла планшет, разворачивая его ко мне. Впиваюсь глазами в экран.

На нём фотография Дани, который держит под локоть девицу лет двадцать пяти. Рядом с ними ребёнок.

Вокруг троицы толпа людей, но чужими они не выглядят.

Нервно сглатываю скопившуюся слюну.

— Семья у него в Москве вторая, Яна. Вот, полюбуйся. И дочка Ваниного возраста…

Загрузка...