Развод. Игра на выживание

Глава 35. Яна

— Извините, — лепечет Тася, понурив голову. Мнётся у двери. — Мы с Ваней решили снова попробовать.

— Присядь, — указываю ей на стул и щедро отпиваю кофе из кружки.

Мне понадобилось приложить уйму усилий, чтобы заставить себя выйти на работу. А уж о том, чтобы при этом быть бодрой и жизнерадостной речи совсем не идёт. Ловлю своё отражение в зеркале на стене. Накраситься с утра не успела, но на мой взгляд, выгляжу прекрасно.

Кожа светится, едва различимые ссадины от колючей щетины, пожалуй, заметны только мне, глаза блестят.

Что это, если не результат потрясающих трёх оргазмов за ночь?! Вспоминая последний и то, как трогательно Богдан целовал мои ноги перед ним, покрываюсь румянцем.

Тася всхлипывает, но послушно идёт к столу и опускается на деревянный стул. В руках крепко держит сумку. Напуганная, словно ждёт от меня чего-то недоброго.

— Чай будешь? — спрашиваю с улыбкой.

— Нет, — мотает головой, не глядя в глаза.

— Ты хорошо подумала, Тась? Почему не хочешь позвонить родителям?

— Мы решили попробовать снова, — повторяет, сжав зубы.

С раздражением отворачиваюсь к окну. Работа в центре доставляет совершенно разные чувства.

Бывают и такие.

Многие девушки приезжают к нам, жалуются, проводят пару дней и возвращаются к мужьям. Вот только восемьдесят процентов из них потом снова приходят. И, по словам Каролины, с каждым разом срок семейной идиллии сокращается, а характер нанесённых увечий ужесточается.

Это всего лишь статистика. Без эмоций и моего к ней отношения.

Что с этим можно сделать?

Пока человек сам не захочет, ему никак не помочь. Сколько бы усилий мы ни прилагали, они верят. Верят! Мужьям и отцам своих детей.

Согласно методичке, я никак не могу противостоять решению Волковой и уж тем более уговаривать её или, не дай бог обвинять.

Жалко ли мне потраченных усилий?

По-человечески, конечно.

Верю ли я, что её муж исправится?

Определённо, нет.

Пока Тася не решит вопрос радикально, Иван так и будет её поколачивать, а она бегать к нам в центр. Это немного дезориентирует и заставляет опустить руки, потому что часто работа напоминает борьбу с ветряной мельницей. Чтобы мы не сделали, наши девочки выбирают быть жертвами.

Отпросившись у Никифоровой, решаю навестить родителей. В последнее время я отдалилась, практически перестала привозить детей и заезжать на привычные семейные обеды.

— Привет, мам, — говорю, проходя на кухню.

— Яна, — удивлённо вскидывает брови. — Ты сегодня рано? Притон ваш закрыли наконец-то?

— Боже, ну какой притон? — повышаю голос.

Я не выспалась и совершенно не в настроении выслушивать гадости про что бы то ни было. Будь то моя работа, или моя жизнь, которая никогда родителей не устраивала.

— Думаешь нам с отцом приятно, что наша дочь работает в таком месте?

Закатываю глаза и откидываю захваченное яблоко в плетёную корзинку. Зачем вообще приехала?!

— Садись за стол. Оля с отцом как раз на обед подоспели, — сообщает мама, подойдя к окну.

По тому, как разглядывает мои джинсы и простой свитер вошедшая в кухню сестра, понимаю, светской беседы сегодня не выйдет.

— Ты что? Вагоны разгружала? — не утруждает себя приветствиями.

— Даже если и так, это моё дело, — отбиваю, пододвигая тарелку с борщом.

— Выглядишь не очень, давно у косметолога не была?

Есть моментально расхотелось, поэтому откладываю ложку и уставляюсь на сестру. Для своих лет она неплохо выглядит. За питанием всегда следила, ничего мучного или сладкого. Может быть поэтому такая злая?

Мне сегодня совершенно не хочется казаться милой. Я хочу спать, я разбита трогательным отношением ко мне от человека, с которым совсем недавно приняла решение развестись.

Я уязвима и одновременно с этим заряжена, словно боевой снаряд.

— Оль, — складываю руки на столе. — Скажи мне, тебе действительно доставляет удовольствие постоянно меня обижать?

— Девочки, — напрягается мама.

— На правду не обижаются, — хмыкает Оля и уставляется в свою тарелку.

— Как дела с разводом, Яна? — спрашивает папа, усаживаясь во главе стола. — Как прошло предварительное заседание?

— Нормально.

В кухне создаётся неуютная тишина, которую я собираюсь разбавить своим заявлением.

— Я решила подписать досудебное соглашение о разделе имущества. И попрошу судью оставить без рассмотрения иск о лишении родительских прав, который составили твои юристы.

Выпалив, снова берусь за ложку.

— Об этом не может быть и речи, — ультимативно произносит отец. — Не пори ерунды. Мои юристы узнали, что Соболев в процессе объединения с федералами. Сливает деньги, чтобы тебе меньше досталось. Нужно пода́ть уточнение в суд, пусть они проверят…

— Папа, — трясу головой.

— Яна…

— Папа, — повышаю голос. — Это единственное, что тебя беспокоит?..

Стук ложек по дорогому фарфору затихает. Напряжение в кухне достигает апогея.

— Не разговаривай в таком тоне с отцом, — указывает Оля пафосно.

— Заткнись, — осекаю её и пока мама судорожно ахает, а сестра приходит в себя, снова обращаю внимание на отца.

Я в первый раз в жёсткой конфронтации.

Впервые после решения о браке с Богданом, встала на свою защиту, потому что наконец-то осознала, кроме меня этого никто не сделает. Может быть, подсознательно я ждала подобных действий от Богдана, но сейчас я его понимаю.

Это моя территория, моя семья и только моя задача.

Выставить с ними границы. Научиться отбиваться и защищаться. Ни в коем случае не нападать, на такое я неспособна.

Смотрим друг на друга в упор. Глаза в глаза. Я вижу перед собой взрослого, состоятельного мужчину. Неглупого. Почему же он в таком случае так настойчиво не хочет признавать заслуги моего мужа?

Не знаю, о чём он думает, но точно уверена, что в своей жизни важные решения теперь буду принимать единолично. Вчера я поставила перед этим фактом собственного мужа. Нужно быть честной и найти в себе силы донести новые реалии до отца.

Ни на секунду не отклоняю прямой взгляд.

— Делай что хочешь, — произносит отец тихо, вставая из-за стола и швыряя салфетку. — Спасибо за обед.

Опустив плечи, молча выходит из кухни.

Победе я радуюсь недолго, потому что Оля начинает причитать:

— Что ты себе позволяешь?

Морщусь, глядя на маму.

— Как ты себя с нами ведёшь? — продолжает нарываться сестра. — У босяка своего понабралась?

— Я попросила тебя заткнуться, — поворачиваюсь к ней. — Понимаю, ты всю жизнь мстишь за то, что я нашла в себе силы выйти замуж за кого хотела, но не заставляй напоминать твою историю.

— Мама, — взвизгивает Оля. — Что она себе позволяет? Какую историю?

— С твоим одноклассником. Кажется, Семён? Сын нашей учительницы физики. От него ты сделала аборт в одиннадцатом классе? — теперь смотрю в упор на Олю. — Помнишь?

— Мама… — лицо сестры вытягивается и вмиг становится уязвимым. — Откуда она знает?

— Я многое знаю, но в отличие от тебя обладаю природным тактом, чтобы не бросать это обвинение в лицо каждый раз, когда ты оскорбляешь моего мужа или мою семью.

— Как ты смеешь мне это припоминать? — впадает Оля в истерику. — Я счастлива в браке много лет. А где твой муж?! Где он?

— Тебя это не касается.

— Он бросил тебя. Бросил, — взрывается сестра. — Ты даже Соболева возле себя удержать не смогла.

— Я поеду, — говорю маме, поднимаясь и целуя её в щеку. — Прости, — шепчу на ухо, не замечая того, как Оля продолжает сыпать оскорблениями.

Выйдя из дома, ещё раз оборачиваюсь и осматриваю входную дверь. Утираю слёзы и всхлипываю. Это должно было когда-то случиться. Я больше не буду стараться поддерживать с ними связь.

Долгое время я пыталась соответствовать и терпела. Как умела, со своей стороны, выстраивала мост к ним, но в одиночку это сделать невозможно.

Мой плач перебивается телефонным звонком.

— Да, — говорю, утирая слёзы.

— Ты… плачешь? — спрашивает Богдан растерянно. — Что случилось?

— Ничего.

Даня затягивается сигаретой, шумно выдыхает дым и молча слушает, как я усаживаюсь в машину.

— Как ты себя чувствуешь?

— Как новенькая, — отвечаю успокоившись.

— Я принял твою ответку.

В груди разливается приторное тепло от воспоминания о том, как его тело выглядело с утра. Расслабленное и… большое. Я всё рассмотрела. Грудь, живот, бёдра. Пришлось сбежать раньше, чем желание дотронуться победило мой разум.

— Это не ответка, Богдан, — возражаю устало. — Просто не хотела тебя будить, нужно было развести детей и выйти на работу с утра.

— Ясно. Ваньку с Машкой заберу сам, как обещал.

— Хорошо. Спасибо.

— Вообще, не за что, вроде как, — недовольно выговаривает. — Я их отец.

— Даня, — выдыхаю. Ещё одного сражения не выдержу. — Не начинай. Конечно, ты их отец. Я ведь всё тебе рассказала. Не надо.

— Да, кстати, — продолжает невозмутимо. — Звонил мой адвокат, ты попросила о встрече насчёт мирового соглашения? Может перестанем общаться через посредников? Ночью мы неплохо ладили. Или это принципиальный момент.

— Конечно, нет, — вспыхиваю об упоминании о ночи, теребя оплётку руля. Я не буду винить одного Соболева в том, что случилось. Я… сама хотела секса с ним.

— Тогда предлагаю увидеться завтра за обедом, чтобы всё обсудить?

— Хорошо.

— Надеюсь, я не встречу Долинского, поедающего салат?

— Нет, — смеюсь, опустив голову.

— Отлично. Детей привезу вечером.

Вспоминав наш вчерашний разговор, вставляю:

— Я хотела, чтобы мы вместе с ними объяснились…

— Потом, Ян. Дай мне время, к такому я пока не готов.

— Ладно, — соглашаюсь. — Думаю это терпит до официального развода.

— Спасибо, что напомнила, — отвечает мрачно. — Удачи и… не гоняй.