Розовая мечта

Глава 30

Таким образом, вместо рейса на Москву я оказалась в скверике напротив известного уже ресторана. Рядом на скамейке стояли мои чемоданы и сумка. Я чувствовала себя авантюристкой или сумасшедшей, потерявшейся в чужом городе. Соня всплакнула, проводив меня, и теперь, сидя в классе, наверно молилась, чтобы самолет с её мамочкой благополучно приземлился в Шереметьево.

Я беспокойно смотрела на часы — последние полчаса, прошедшие после назначенного Юлом срока, оказались настоящей пыткой, похуже какой-нибудь гарроты, стягиваемой палачом на шее жертвы. От волнения я перестала соображать и больше всего боялась, что на меня наткнутся Питчемы, усадившие гостью два часа назад в такси, следующее в аэропорт. А кроме того, я уже сомневалась, что вчерашний незнакомец был Юлом. Тяжелая форма любовного бреда — я вижу именно то, что страстно хочу увидеть, и украинский студент превращается в моего возлюбленного. Эта версия была более убедительна, чем попытки объяснить появление Юла в Интсоуне.

Он появился откуда-то из боковой аллеи и, ни слова не говоря, подхватил мой багаж. Через секунду мы сидели в местном такси, а ещё через двадцать минут, умчавшись в дождливую, пасмурную даль, вышли у маленького придорожного отеля «Корал». Нас записали как путешественников из России, выделив два одноместных номера.

— Ну, теперь успокойся и выпей это. — Усадив меня в кресло, Юл достал из рюкзака бутылку вина.

В моем номере, похожем на вагонное купе, находились кровать, стол, кресло и холодильник. В крошечную прихожую выходила дверь туалета, совмещенного с душем. Узкая балконная дверь, прикрытая деревянными решетчатыми ставнями, пропускала тусклый свет. Юл выглянул наружу и остался доволен:

— Похоже, мы на краю света. Вокруг холмы и коровы, а внизу харчевня. Кажется, жарят барашка. — Он быстро разлил в стаканы понемногу желтой жидкости и предупредил. — Осторожно, это ром. Лучше закусить шоколадкой.

Я смело хлебнула обжигающий напиток, откусила предложенную Юлом конфету и потихонечку начала соображать. Мой спутник снял затемненные очки, отшвырнул на кровать кепку, взъерошил волосы и вопросительно посмотрел на меня. Зрелище его не порадовало. Наклонившись, он крепко поцеловал меня, смешав вкус рома с вкусом дорогих мне губ.

— Юл… — Выдохнула я. — Ты!

— Узнала. Слава Богу. Убедилась, что я не призрак?

— Не совсем, — от второго глотка в голове приятно помутилось. Подойдя к нему, я расстегнула куртку и запустила ладони под футболку. Уж если это сон и бред, то надо взять от него все.

На узкой скрипучей кровати происходило невероятное — ко мне вернулся тот, кого я считала потерянным. Ради такой встречи стоило умчаться в Англию, стоило оплакивать свою любовь под всхлипы Лаймы, стоило дрожать от страха в сквере чужого города и чувствовать себя идиоткой! Ведь я ничего, абсолютно ничего не понимала, кроме того, что сказочно счастлива!

— Я сбежал из Москвы. У меня фальшивый паспорт и достаточно денег, чтобы увезти тебя в Америку.

Я села, присматриваясь к выражению его глаз, с отчаянной решимостью сверлящих потолок. Юл не шутил. Во всем его облике появилось нечто новое, пугающее.

— Как сбежал? — еле промямлила я. — Почему в Америку?

— Послушай меня внимательно, девочка… Боюсь, я не сумею объяснить тебе все сразу. Да и сам далеко не все понимаю… Не понял еще, в какую игру влип. Но противники у меня лихие…

Я выслушала короткую историю, которая не могла быть выдумкой, хотя кое-что в ней не увязывалось и далеко не все подлежало объяснению.

После моего отъезда Юла хотели убить. Он давно заметил нечто вроде слежки, но счел это мнительностью или игрой фантазии.

— Работа в Агентстве вырабатывает особый тип. Ты уже не простой гражданин, а герой некой «бондианы». Ты с удовольствием погружаешься в мир опасного детектива и вскоре перестаешь понимать, что существует на самом деле, а что сочинил сам. — Рассказывал Юл. — Какой-то малый стал часто попадаться на моем пути. Я обратил внимание потому, что его лицо показалось знакомым. Даже хотел подойти и спросить — но он исчезал. Пять дней назад, когда я поздно ночью вернулся домой, на тротуар выскочила на большой скорости машина с несомненной целью расплющить меня о стену… Знаешь, как это в кино бывает? Нет, я не перекатился через капот, каким-то чудом мне удалось прижаться за выступ дома и бампер со скрежетом выгрыз кусок гранита в фундаменте. Прямо у моего бедра…

Я поделился впечатлениями с Афанасием. Он сказал: «Бывает в нашем деле. Скажу ребятам, чтобы присмотрели за тобой. Не знаешь случаем, кому на хвост наступил?» А как тут знать — в моем архиве данные на целый полк… Лару, его жену, ты, кажется, хорошо знаешь? Эта крошка — настоящий боец… Я видел, как она на учебном стенде стреляла… Так вот — встретила она меня после разговора с Афанасием, зажала в угол и спрашивает: «Что, струхнул?» Глаза голубые, насмешливые и блудливые. — «Думал, бабки на тебя за красивую мордашку с неба сыпятся? Мы все здесь — группа риска».

— У тебя с ней что-то было? — Не удержалась я.

— Ах, Слава, сейчас совсем не об этом речь… Мы ходим по лезвию бритвы (он хмыкнул, вспомнив о бритве деда)… Конечно, я влез в компьютер и вытащил из него кое-какие данные на людей, которые вызывали у меня подозрение. Слава, я пожалел о том, что умею обхитрить компьютер…

— Что ты там увидел?

— Не думаю, что тебе стоит вникать в эти дела — уж очень дорогого они стоят… В ту же ночь, когда я грустил на балконе, думая о тебе, что-то прожужжало у моего уха… — Не знаю, то ли мои предки с того света уберегли, то ли я заговоренный… — Юлий с тоской рассматривал низкий потолок. — Пуля впилась в штукатурку. И я вспомнил, где я видел следившего за мной парня. У твоего подъезда, февральской ночью, после нашего первого свидания…

— Это тот, что стрелял в Геннадия?

— Он. Несомненно, за мной ходил, а может, и стрелял в меня он. Утром я кинулся к компьютеру, проверить одну догадку… Все данные оказались стертыми… Я очень боялся за тебя, Слава, поэтому оказался здесь.

— Почему, почему за меня? Ты думаешь…

— Я уверен. Твой муж знает о Стамбуле все. Он намерен круто расправиться с Тайцевым.

У меня упало сердце, сделав мощный колокольный удар. От него зазвенело в висках и спутались и без того туманные мысли.

— Н-не может быть… Как все? И про насилие?

— Все… Я бы очень удивился, если бы наши отношения остались тайной для господина Баташова.

— Ты не понимаешь — Сергей любит меня! Он бы мучился, предупредил меня, наказал, но — убивать?! Молчи, молчи, это нелепо, жутко, гадко…

Юл отнял мои ладони, спрятавшие лицо, и твердо посмотрел в глаза:

— Я ничего не предполагаю, не смею предполагать. Но ты должна хорошенько подумать, детка.

Нет, сколько ни думай, я никогда не поверю, что Сергей смог бы так мстить мне за измену… Что он вообще способен с кем-то поступить подло. Он бы, наверно, с удовольствием подрался с Юлом или вызвал его на дуэль…

— Боже, как нынче расправляются с изменниками? — Это я уже произнесла вслух, вспомнив скамью из камеры пыток, на которой в средние века растягивали нарушителей супружеской верности, разрывая сухожилия, позвоночник, внутренности… Изменниц приравнивали к ведьмам…

— Поверь, нам нельзя возвращаться. — Сказал он твердо. Отчаянная решимость, завладевшая Юлом, делала его взрослым и сильным. Я прижалась к нему, как дитя, испугавшееся страшной сказки.

— Мне удалось быстренько пересечь границу с фальшивым паспортом благо деньги и кое-какие возможности у меня теперь появились. Я не питаю иллюзий относительно своего исчезновения. От этих ребят так просто не скрыться. Я бы сразу махнул в Штаты, но должен был прихватить тебя. Думаю, часов двадцать у нас в запасе есть, прежде чем они возьмут нас за глотку.

— Прости, не так быстро… я теряю мысль… Ты решил навсегда покинуть Россию, исчезнуть в Америке… И рискуя жизнью прилетел сюда? — Я обстоятельно разложила все по полочкам, не вынося оценок поступкам Юла. Мне просто надо было понять ситуацию.

Юл усмехнулся:

— Вышло так, что я без тебя жить не хочу. Ни в Москве, ни в Америке.

Ах, вот что поразило меня больше всего — мой мальчик, в верности и любви которого я разуверилась, оставался, всегда оставался моим! На мою грудь часто-часто закапали слезы.

— Дорогой, не пугайся — это счастливые слезы… Я буду долго плакать, а ты рассказывай… Нет, я не поеду с тобой в Америку… Но ведь ты явился сюда, чтобы забрать меня! — Я захлебнулась от рыданий.

— Слава, прекрати истерику! — Он сильно встряхнул меня за плечи и я захохотала. Я не могла остановиться, будто чертенок щекотал мои внутренности… Пощечина обожгла щеку.

— Извини, так надо. Это стресс. — Юл уложил меня на постель и прикрыл дрожащие плечи одеялом. Продолжая всхлипывать, я погрузилась в призрачный сон.

Сквозь дрему я видела, как официант принес еду и высокий блестящий кофейник. Видела озабоченное лицо Юла, пытавшегося меня разбудить. А потом в комнате стало темно. Сквозь решетчатые ставни балконной двери светила большая луна. Дождь давно прекратился, потянуло запахом влажной земли, травы… Совсем как в деревне.

Я поднялась, направляясь в туалет. Сидя в кресле, дремал Юл.

Лицо в зеркале показалось мне страшным. Таких безумных глаз у себя я ещё не видела. Страшно. Сергей знает все. В Юла стреляли. Мы должны бежать. Повисшая голова спящего Юла на фоне лунного окна казалась безжизненной… Спящего? Обожженная страшной мыслью, я рванулась в комнату. Балконная дверь скрипнула, скрыв за собой растворившуюся в темноте тень.

— Юл! — я трясла его, не догадавшись включить свет. Я боялась включить свет, чтобы не увидеть маленькую черную дырочку в виске. — Юл!

— Боже! — он встрепенулся, мотая головой. — Я, кажется, уснул… Фу… Я же должен был сторожить тебя, детка.

— Кого тут бояться? Мы в глуши. Мы совсем одни. — Раздевшись, я придвинулась к стенке. — Иди скорей ко мне, мы обнимемся и будем спокойно спать. — Шептала я, лязгая зубами от страха. Тень на балконе стояла перед моими глазами.

«Ну и пусть, — решила я. — Пусть! Если суждено умереть, то лучше это сделать вместе. И постараться победить страх любовью»

…Мы проснулись от солнца: яркие лучи, проникая в приотворенную дверь, полосами лежали на подушке и красно-синем клетчатом пододеяльнике. Я зажмурилась от удовольствия. Вчерашние страхи — лишь гнилые фантомы дождливого вечера. Они сгинули, спрятавшись, как полагается бутафорским призракам, в кладбищенских аллеях. Теплое, живое тело прильнувшего ко мне Юла — это реальность, переполняющая грудь нежностью.

— Ты сегодня совсем другая, девочка… — Он убрал с моего лица волосы. — Тебе так идет солнце… Ведь я никогда не видел тебя летом… Эта кожа словно позолоченная и на волосах — золотая пыль…

— Я солнцепоклонница, Юл. Уж если придумывать какого-то бога, то мой бог — Солнце. Все самое лучшее, все самое прекрасное на земле от солнца. Солнце — это жизнь. Витамины радости. Я от него пьянею… Наверно, мой организм работает на солнечных батарейках. Зимой я выдыхаюсь, а сейчас… Положи сюда руку! — Я прижала ладонь Юла к своей груди. — Чувствуешь энергия пульсирует…

— У меня, как ни странно, тоже. — Он прижался ко мне, доказывая справедливость своих слов…

— Не понимаю, чем мы здесь занимаемся? Со вчерашнего дня нас ждет обед. Вернее, ужин. — Я едва высвободилась от продолжавшего сжимать меня Юла и рассмотрела тарелки на столике. Все было холодным и выглядело неаппетитно. Особенно, сморщенные сосиски и остывший кофе.

— Детка, нам некогда пировать. Перекусим в самолете. — Юл ринулся в душ. Я задумчиво надкусила сосиску, припоминая вчерашний разговор. — Эй, быстрее одевайся, до аэропорта ехать почти час…

— Но у меня же нет американской визы!

— А это видела?

Я рассмотрела загранпаспорт на имя гражданки РФ Строевой с моей фотографией и соответствующими визами.

— Да… ты многому научился в своем офисе.

— Я научился платить деньги за то, что хочу получить. А прежде всего я научился их зарабатывать. Знаешь, что у меня здесь? — Юл кивнул на свой рюкзачок. — Пара носков, трусы и дискеты с банком данных Агентства, которые стоят сотни тысяч долларов. Когда кто-то стер данные моего архива, я обозлился. И сделал так, чтобы влезть в личный компьютер Афанасия. Это было не просто. Но мне удалось извлечь из тайных досье шефа весьма ценные данные. И знаю, где и кому смогу продать их.

— Но ведь это подло! Это шпионаж, перепродажа информации! — Взвилась воспитанная в идеалах патриотизма и личной честности гражданка РФ.

— Это просто бизнес. И «продаю» не цвет нации, а мафию. То, что называется раковой опухолью общества и подлежит уничтожению.

— Кто же сейчас разберет, где честный бизнесмен, а где мафиози… Зачастую они выступают в одном лице…

— Это ты о Сергее? Да, господин Баташов в моем архиве… Но запомни, Слава, есть много способов отличить честного человека от подлеца. Прежде всего, по количеству крови. Даже в борьбе за правое дело один подставит свою грудь, а другой не пожалеет сотню чужих.

— Причем здесь Сергей? Он-то как раз не принадлежит ко второй категории.

— Собирайся. Эти беседы могут стоить нам жизни. — Юл нетерпеливо следил, как я, не глядя, натянула брюки и свитер. Накинув мне на плечи пальто, он шепнул: — И Соню заберем, когда все утрясется.

Я попятилась от него, будто уже здесь, на полу, между окном и дверью пролегала американская граница, граница в неведомую жизнь, которую я не могла пересечь.

— Нет! Нет! Ты все рассчитал неправильно. Это не так!

— Что?

— Все, все! Я не могу стать предательницей, поверив в подлость Сергея. — Прислонившись спиной к балконной двери, я опустила глаза и отшатнулась на цементном полу отчетливо темнели следы крупных мужских ботинок. Легкие, крадущиеся по направлению к комнате, и тяжелые, размашистые — назад, к барьеру.

Значит, мне не померещилось. Значит, они стерегли нас, и видимо уже знали о планах Юла все. Ринувшись ко мне, Юл увидел следы и замер. Наши глаза встретились. Я приложила палец к губам. Потом, вырвав листок из гостиничной книжки, написала: «Нас слышали, лететь нельзя».

Застонав, Юл саданул кулаком об стол и бессильно опустился на стул.

— Ну, ладно. — Сказала я громко и беспечно. — Прогулка кончилась. Мне надо быть в Москве. Да и твой поступок, боюсь, в офисе сочтут слишком романтичным. Рейс, кажется, в 17.30?

Он посмотрел так, будто я подписала ему смертный приговор, и взял мои вещи.

— Номер оплачен за двое суток. Мы могли бы ещё побыть здесь. Прекрасный воздух. И, видимо, последняя возможность подышать.

— И чудесная слышимость… Узнаешь? Неужели это уже соловьи? — Я прильнула к Юлу и мы крепко обнялись, как в последний раз, будто за дверью уже ждал нас некто, готовящий разлуку и гибель.

Где-то в кленовой рощице, окружавшей отель «Корал», робко и нежно посвистывала маленькая птичка.