Рыцарь пентаклей

18

На столе Ординари громоздилась целая гора бумаг. За столом сидел сам Ординари. Напротив него, утопая ногами в мягком ковре и сминая в руках тряпичную шляпу, из-за возраста превратившуюся в берет, стоял один из множества сотрудников, написавших прошение об увольнении.

— Они сказали, что знают мою семью! — плаксиво заявил один из лучших продавцов грязи. По показателям его обгонял только Виго, обойти которого было невозможно в принципе.

— И ты думаешь, что это была угроза?

Сотрудник пожал плечами:

— Когда к горлу приставляют нож и рассказывают, всё, что знают о твоей семье, притом, знают очень много, как-то само собой приходит в голову, что это угроза.

Орди побарабанил пальцами по столешнице.

— То есть, по-твоему, мы не сможем защитить тебя и твою семью?

Мужчина потупил взор и принялся сжимать головной убор так сильно, как будто только что его выстирал и хотел выжать, — и это стало самым красноречивым из всех возможных ответов.

Красноречивым и, к сожалению, верным. Орди действительно не смог бы защитить всех. Приставить к каждому личную охрану? Абсурд. Людей попросту не хватит. Посадить всех под замок? Ещё глупее. Разместить, накормить и занять делом всю эту ораву будет ой как непросто, да и банально негде: замок Ординари просто треснет по швам. «Что же делать?» — спросил сам себя юноша и взглянул на продавца.

— Вот что, — сказал он и принял лист плохонькой серой бумаги, на которой было криво выведено слово «прошение». — Мы скоро со всем разберёмся, поэтому уходить насовсем нет нужды. Считай, что я разрешил тебе месяц отдохнуть. А потом приходи снова. Хорошо?

Продавец просиял:

— Хорошо, милорд. Просто отлично! Спасибо!

— Можешь идти, — Орди отослал его повелительным жестом ладони, и сотрудник, не переставая кланяться и рассыпаться в благодарностях, вышел за дверь.

Виго и Нильс, выглядевшие так, словно по ним проскакал целый табун лошадей, не принесли свежих новостей: молодой человек уже знал, что ночью и вечером неизвестные искали его работников, избивали и угрожали смертью им и их семьям в случае, если те продолжат работать на Ординари.

Юноша рвал и метал, поднял всех людей, не спал всю ночь, но безнадёжно опоздал: все угрозы были доставлены по адресу, и с утра ему на стол легла стопка прошений об увольнении. Но это была лишь половина беды: под утро, возвращаясь домой в карете, Орди услышал голос одного из Безумных Пророков. Всклокоченный старик стоял в людном месте и сжимал замызганную табличку с надписью «Обман близок!».

— Обман! Обман вижу я! Во сне явился мне чёрный ворон, клюющий злато и рассыпающий из-под крыльев бумагу! Обещала птица лживая, что за бумагу эту получат люди злата вдвое больше, чем дадут!..

И всё в таком духе.

Поначалу, услышав это, Орди покраснел от стыда и гнева. Он едва подавил желание выбежать к Пророку и попытаться его перекупить, но, к счастью, вовремя одумался. У него бы всё равно ничего не вышло, зато многочисленные свидетели поторопились бы разнести слухи о происшествии по всему городу, попутно приукрасив до полной неузнаваемости. Кто бы ни противостоял Орди, инициативу он перехватил — и молодому человеку оставалось только реагировать на выпады и ждать. Вот лорд Ординари и ждал, когда к нему придёт делегация жителей Брунегена, жаждущих вернуть свои деньги. В том, что они придут, причём очень скоро, сомневаться не приходилось: нравы и сообразительность горожан Орди хорошо изучил и не питал никаких иллюзий.

Из дыры в потолке высыпались куски побелки и Тиссур.

— Что будешь делать? — поинтересовался он.

— Сейчас — ничего, — ответил Орди, глядевший куда-то внутрь себя и не замечавший ничего вокруг.

— Это понятно, — череп нетерпеливо покачался в воздухе. — А потом?

— А потом, — сказал Орди, растягивая губы в тщательно отрепетированной улыбке, — все жители Брунегена получат то, что им причитается, согласно установленным расценкам! То есть вознаграждение и мою огромную благодарность за поддержку в трудные времена! Я не так давно в Брунегене, но успел понять, что тут живут прекрасные люди, готовые протянуть руку помощи. Пусть и за символический процент. В этом месте я хитро улыбаюсь, толпа смеётся. Мы открываем заведение, и все кассы сразу начинают работать на полную катушку. Симпатичные девушки предлагают вкладчикам присесть и выпить воды, вина или пива — по желанию. И играет музыка. Да, точно! — Орди потянулся к перьевой ручке, но её на месте не оказалось: старомодный Скульпо предпочитал писать гусиным пером. — Надо записать… Обязательно музыка. И растяжка со словами благодарности.

Тиссур внимательно слушал.

— Выходит, ты собираешься им всё отдать? — спросил он, когда юноша закончил.

— Именно! — улыбка стала ещё шире. — Вы можете забрать свои вложения в любой момент!

— Прекрати это, — раздражённо бросил череп. — Я и в мыслях не могу допустить варианта, при котором ты вот так возьмёшь и раздашь практически всё, что у нас есть!

— А ты видишь иной выход? — Орди поднял на короля взгляд, который идеально смотрелся бы на морде овчарки — мудрый, всепонимающий и невообразимо печальный.

— Не отдавать! — решительно сказал Тиссур. — Тянуть время, говорить, что нам нужно всё пересчитать! Ты что, хочешь просто взять и выкинуть на ветер целую кучу золота?! Оно нам ещё понадобится!

— Хочу, — просто ответил Орди. — Но от нас этого и ждут, что мы начнём юлить, изворачиваться, цепляться, придираться к словам… И как минимум по этой причине так делать нельзя.

— Да почему нельзя?! — воскликнул Тиссур. — Это же безумие!

— Это люди, — возразил Орди с чугунной уверенностью. — Я знаю, о чём говорю, поверь мне.

Король взвился под самый потолок.

— И это всё обоснование?! «Поверь мне»? Просто напоминаю: мы тут совсем недавно говорили о том, что некоторые решения нужно принимать сообща!

— Я только «за», — развёл руками молодой человек. — Можем обсудить. Расскажи, как ты всё видишь, — он откинулся на спинку кресла и скрестил руки на груди.

— Да, отлично, — король вновь опустился на уровень глаз. — Так что давай-ка мы сделаем вот что: во-первых, заморозим выдачу денег. Все так делают во время паники — это нормально. Во-вторых, перекупим пророков, пусть вещают о том, что ворон внезапно опростался золотой горой прямо на головы Брунегенцев. И в-третьих, мне нужно добраться до Капкана. Я уверен, что всё это затеял Регент, но идеи принадлежат именно нашему дорогому Рудольфу. Устраним исполнителя — получим отсрочку и перехватим инициативу.

Орди поморщился так, словно попробовал на вкус уличную еду.

— Прекрасно. Нормальные такие королевские методы. Извини, но на это я не могу пойти.

— Нет, дорогой мой, — процедил Тиссур. Его глаз угрожающе засиял. — Мы поступим по-моему. И не потому, что я, вообще-то, действительно король, а потому, что твои авантюры нас похоронят.

— Мои авантюры, — усмехнулся Орди, — дали нам деньги, власть и влияние. Но ты, конечно, король, да. Вперёд. Руби головы. Разрушай репутацию. Действуй стандартно и предсказуемо. Ты же сам не так давно говорил, что вознаграждать людей нужно не скупясь.

— Это другое! — зубы Тиссура заскрипели так, что с них едва не посыпалась крошка. Юношу это только раззадорило.

— Поправь меня, если я неправ, но короли, кажется, прибегали к услугам советников. Хотя бы иногда.

— Да! — рыкнул Тиссур. — Но только когда сами не понимали, что нужно делать!..

— Хорошо. Хорошо, ваше величество, — Орди был нарочито официален и вежлив. Слова Тиссура о том, что он-де и правда король, его сильно укололи. — Я вас выслушал. Теперь послушайте вы. И, если мне не удастся вас переубедить — что ж, хватайтесь за нож и бегите убивать Капкана.

К полудню возле небольшого купеческого особняка, архитектор которого страдал отсутствием вкуса и чувства меры, собралась толпа.

Естественно, люди пришли смотреть не на многочисленных мраморных купидонов, львов и чаши с фруктами. И не на разноцветные витражи, которые создавал человек, получивший приказ «сделай так, чтобы от взгляда в моё окно начинало тошнить и кружилась голова». И не на колонны разного вида и размера. И даже не на статуи обнажённых дев, хотя многие на них таращились.

Как это обычно бывало в Брунегене, от силы половина толпы пришла сюда по делу: чтобы вернуть золото, отданное лорду Ординари, а остальные присоединились позже — из любопытства, скуки, жажды общения и, судя по частым крикам «горячие пирожки!» — наживы.

В особняке расположилась контора «пирамиды», которой владел Орди, но сейчас, несмотря на рабочее время, деревянные двери с бронзовыми ручками в виде львиных лап были закрыты. Народ роптал.

Слухи гуляли по толпе из конца в конец, видоизменяясь по дороге. Стоило кому-то сказать «Ординари», как кто-то подхватывал «А? Где Ординари?» — и менее чем через минуту люди уже твёрдо знали, что Ординари сбежал в дальние страны на торговом корабле, переодевшись крокодилом и забрав с собой всё золото и десять наложниц.

Солнце поднималось всё выше и словно подогревало людей. Толпа пришла в движение, начала бурлить, кое-где появились жерди и импровизированные дубины — и тогда двери распахнулись. Распахивались они достаточно долго, поскольку створки были очень тяжёлыми, а сил двух худосочных девиц в коротких платьях явно не хватало. Но неважно: двери так или иначе открылись, и на свет вышел Ординари.

— Здравствуйте, друзья! — он приветственно развёл руками, будто хотел обнять толпу. Следом за ним донеслись бравурные звуки духового оркестра — ритмичные «Пум-пум-пум». — Рад видеть здесь всех вас! Проходите, не стесняйтесь!

Люди недоверчиво переглянулись. Они и так собирались вломиться в особняк и разбить там всё, что бьётся, но такой подход их озадачил. Казалось, в нём скрыт подвох.

Самые смелые прошли внутрь и увидели в огромном бальном зале накрытые столы, огромную растяжку «Благодарственный вечер лорда Ординари» и столы-кассы, за которыми сидели улыбчивые девушки.

Народ заходил и осваивался. Поначалу люди ломанулись прямиком за деньгами, опасаясь, что на всех не хватит, но затем, когда поняли, что их никто не выгонит, безобразная давка преобразовалась в обычную очередь. Люди получали свои деньги и радушную улыбку, после чего шли есть маленькие бутербродики и пить вино. Они отходили от касс, озадаченно чесали в затылке и, окружённые сочувствующими, пробовали монеты на зуб.

От каждой из таких групп рано или поздно слышалось:

— Настоящие, ты погляди!

Всё происходящее настолько отличалось от ожиданий людей, предполагавших, что их будут прогонять с охраной и ничего не дадут, что в зале то и дело раздавался треск порванного шаблона.

Орди был везде. Источал радушие, благодарил каждого, кто решился «помочь ему в нелёгкую минуту», и крепко пожимал руки, независимо от того, насколько они были чисты. А спустя некоторое время забрался на трибуну, жестом приказал оркестру умолкнуть и толкнул вдохновляющую речь — одну из тех, которые научился произносить абсолютно искренне и эмоционально, но в то же самое время не задействуя ни единой клетки мозга. Полный автоматизм.

Народ расчувствовался, но пить и есть не прекратил, считая, что, раз уж деньги нашли, то бутербродиков и вина точно на всех не хватит. Однако лакеи и официантки неизменно заменяли пустые подносы полными.

Те люди, что уже получили деньги, слонялись по залу с полными карманами и потерянным видом. На клиентов Ординари было жалко смотреть, как будто мир обманул их в лучших чувствах. Жители Брунегена были готовы ко всему: к лживым обещаниям, к драке, к бунту, к погромам и убийствам, но оказались совершенно беспомощны перед лицом искренней благодарности, честности и радушия.

И когда один из вкладчиков, немного помявшись, встал в очередь и, дождавшись когда его примут, спросил, воровато озираясь: «Девушка, скажите, а положить деньги на счёт у вас тут можно?» — Ординари понял, что победил.

Вообще-то на приёме присутствовал специальный человек, который должен был сделать взнос первым и повести за собой людей, но он остался не у дел: его безнадёжно опередили. Фраза была сказана тихо, почти шёпотом, но каждое ухо в зале её уловило. На долю секунды воцарилась тишина, после которой люди снова принялись, как ни в чём ни бывало, жевать и пить, ходить, разговаривать друг с другом, но атмосфера неуловимо изменилась. В словах и движениях появилась нервозность, а вкладчики, как будто невзначай, вновь подтягивались к очередям. Люди перестали волноваться из-за того, получат ли они свои деньги обратно, зато начали переживать, что им приходится ждать слишком долго для того, чтобы эти самые деньги отдать.

Когда все уже расходились спустя несколько часов — довольные, сытые и пьяные, — хорошо одетый старик с глубокими залысинами и эмблемой Цеха Купцов на сюртуке подмигнул юноше:

— Я так и знал, что это трюк, господин Ординари. Весьма умно с вашей стороны отсеять всех лишних людей.

Орди подмигнул в ответ и улыбнулся:

— Благодарю вас.

Молодой человек позволил эмоциям вырваться наружу только затемно, когда, совершенно измотанный, добрался до кабинета и крепко затворил за собой дверь. Глубокий вдох, затем выдох — и юноша упал в кресло, стараясь расслабить каждую мышцу в теле. Однако это не помогало: напряжение поселилось глубоко в мозгу.

— Как всё прошло? — Тиссур выпрыгнул неожиданно, как чёртик из табакерки, но юноша даже не дёрнулся. Он пытался остановить бешеный бег мыслей: мозг, несмотря на усталость, продолжал генерировать целые облака идей разной степени странности. Но этот бег был нездоровым. Если продолжать сравнение с лошадьми, то очень скоро конь должен был упасть на жёсткие камни нервного срыва обессиленным, с пеной изо рта и нулевыми возможностями восстановиться в ближайшее время.

— Эй! Ты спишь?..

— Нет, — лениво ответил Орди. Он чувствовал себя нереально измученным, но в то же время разум был кристально чист. Ощущение столь же удивительное, сколь болезненное. «Пожалуйста, не приставай», — думал юноша, не в силах произнести это вслух.

— Кажется, я понял, — ответил король и громко позвал: — Скульпо!

Крик резанул по ушам, отчего юноша поморщился.

Заскрипело раскрываемое окно, и в комнату, сопровождаемый порывом свежего (исключительно по Брунегенским меркам) ночного воздуха, влез горгулий.

— Нужна помощь, — тихо сказал Тиссур. — Вон там, смотри.

Пара каменных шагов, открываемая дверца шкафа, негромкий «чпок» пробки.

Орди почуял резкий запах и открыл глаза. Прямо перед его лицом каменная рука с растущим на предплечье рыжим лишайником держала бокал, заполненный некоей бурой жидкостью.

— Что это? — вяло поинтересовался юноша. Он сам не понимал, зачем задал вопрос, на который знал ответ. В бокале плескался бренди.

— Лекарство, — хохотнул Тиссур. — Давай, до дна.

Орди принял бокал и сделал пару глотков. До этого он не пил ничего, крепче пива, и с непривычки закашлялся, выплюнув половину прямо на короля.

— Скульпо! — скомандовал череп, и могучая каменная лапа постучала Орди по спине, едва её не сломав. Впрочем, это помогло, поскольку после такой встряски кашель стал волновать юношу в последнюю очередь. — Ну что ж ты! Это же не пиво! — укоризненно покачался в воздухе Тиссур. — И меня оплевал… Давай ещё раз. Маленький глоток. Покатай на языке, дай вкусу раскрыться. И только потом глотай.

Орди подчинился.

Язык жгло, оставался неприятный привкус. Он скривился и проглотил бренди, как лекарство.

— Ну как?

Юноша покачал головой:

— Гадость. Пиво лучше.

— Ой, что б ты понимал! — оскорбился король. — Скульпо, будь любезен, повтори.

Скульпо повторил.

Следующие несколько глотков были определённо приятнее, и Орди наконец-то расслабился. Перед глазами всё поплыло, но это было не тяжёлое пивное опьянение, которое усугубляет усталость, а другое, мягко снимающее нервное напряжение вместо того, чтоб жестоко его удавить. Юноша обмяк в кресле и снова закрыл глаза.

Скульпо, громыхая, вылез в окно и занял своё место на карнизе.

— И чем ты только его подкупил?.. — вопрос Орди был риторическим, но Тиссур неожиданно ответил:

— Я обещал восстановить дом и специально для него построить самый удобный карниз с самым большим количеством дождевой воды и самым лучшим видом на город.

— Надо же… — слабо удивился обессиленный юноша.

— Ага, — утвердительно качнулся в воздухе череп. — У горгулий очень интересная иерархия, знаешь ли. Чем выше горгулья сидит, чем больше видит, чем богаче и важнее занятое ей здание, тем более знатной она считается. Когда вся жизнь состоит из созерцания, пейзажу начинают уделять очень большое внимание.

Молодой человек в очередной раз отхлебнул бренди и закряхтел: глоток оказался слишком большим и дыхание перехватило.

— Итак… — подал голос Тиссур. — Как всё прошло?

— Отлично, — ответил Орди. — Лучше некуда.

Король недоверчиво хмыкнул.

— Неужели люди повелись?

Орди пожал плечами:

— Как всегда.

— Вот сукин сын, — голос Тиссура улыбался. — Ты прирождённый обманщик.

Молодой человек снова закрыл глаза и наслаждался расслаблением. Мысли постепенно перешли с галопа на рысь, затем на шаг и сейчас плелись, как старушка, гружёная огромной корзиной овощей.

— Ты знаешь, — произнёс Орди, когда насладился этим чувством вдоволь. — Я сейчас понял, что не хочу обманывать людей.

Тиссур хмыкнул:

— Надеюсь, это в тебе говорит бренди.

— Возможно, — кивнул юноша, глядя на то, как комната вращается вокруг него. — А возможно, действительно пришло время признаться в том, что я хочу сделать этот мир лучше.

— Все ужасные события начинались с этих слов, — серьёзно сказал король. Орди засмеялся, подумав, что это шутка, но Тиссур осадил его. — Ничего смешного тут нет. Я серьёзно.

— Да брось! — юноша отмахнулся от черепа рукой со стаканом, разлил бренди себе на колени и ойкнул. — Я же не собираюсь делать ничего такого.

— Никто и никогда не собирался делать ничего такого. Но потом внезапно загорались костры.

Юноша пожал плечами.

— Да брось. Ты как-то слишком пессимистичен. Я же не говорю, что собираюсь осчастливить всех и сразу. Например, можно реально и вправду выплачивать проценты тем, кто вложился в пирамиду. Превратить её во что-то вроде банка. Или добавлять в грязь что-то целебное. Возможно, открыть второй приют. Суп раздавать бродягам. Да что угодно!

Он говорил, а слова вылетали из губ медленно и тяжело. Веки закрывались сами собой, сознание ускользало, уступая коварной дреме, когда сон кажется явью, а явь — сном. И потом Орди не мог сказать, слышал ли он на самом деле, как Тиссур издал странный звук, очень похожий на вздох, и произнёс:

— В целом я не против. Но, как говорится, благими намерениями…