Рыцарь пентаклей

4

У Орди были грандиозные планы на использование Тиссура в качестве напарника, но всё пошло прахом.

Во-первых, на пути попалась всего лишь одна деревня с приличным трактиром, которым — вот невезение, — управлял вышедший на пенсию ландскнехт. Угрюмый, нервный и искалеченный до состояния, при котором не осталось ни одного парного органа, он не выглядел, как человек, которого хочется обмануть. Поэтому Орди, стараясь не привлекать внимания, наскоро перекусил холодной яичницей на сале и покинул заведение.

А во-вторых, Тиссур наотрез отказался повторять опыт сотрудничества с, как он выразился, «мелким мошенником и трепачом» и замолк. Рубаха не подавала признаков жизни — по крайней мере, до тех пор, пока Орди не оказывался на развилке или перекрёстке. Тогда юноша останавливался, доставал короля и ждал, пока тот определит направление. Тиссур подозрительно уверенно ориентировался, учитывая, что прошло много лет. Либо — и об этом не хотелось думать — не ориентировался вообще, выбирая направление, исходя из каких-то своих безумных соображений.

Тем не менее, в кармане приятно звенели увесистые монеты, солнце светило, дул лёгкий ветерок и жизнь была хороша. Орди бодро шагал по нагретой дорожной колее босиком, забросив сапоги на плечо, и думал, что с удовольствием погулял бы так ещё пару месяцев. Шутка ли, у него успели зажить все синяки и шишки от предыдущих побоев! Но вперёд гнало желание либо получить от Тиссура награду, либо втридорога продать его какому-нибудь фокуснику.

— Сейчас должен быть большой тракт, — сказал череп, когда юноша в очередной раз вытащил его осмотреться. И действительно, за следующим поворотом показалась древняя дорога, вымощенная булыжником. Она была пустынна, но, тем не менее, выглядела ухоженно, не в последнюю очередь благодаря камням, отполированным до блеска временем, колёсами, ногами и копытами.

— Так, — в душу Орди начало закрадываться подозрение. Он посмотрел в пульсирующий фиолетовый глаз. — Нам ведь надо на юг, правильно?..

На первый взгляд направления ничем не отличались: такие же поля, крестьянские домики у самого горизонта, холмы, редкие перелески и блеск небольших озёр.

— Да, именно, — отозвался череп. — А что, какие-то проблемы?

— Ну, это как посмотреть… Я спрашивал, как назывался твой замок?

— Брунген, — ответил Тиссур, и юноша поменялся в лице.

— Может, ты хотел сказать «БрунЕген»?

— Нет, точно Брунген. А что?

Орди задумался, глядя на юг. В высокой траве стрекотали мелкие насекомые, вдалеке пылила тройка гружёных телег, нагретые солнцем камни источали жар и приятно согревали ступни. «Прошло пятьсот лет, — думал юноша. — За это время название столицы могло измениться десять раз, не то что прирасти одной буквой».

За половину тысячелетия в истории столицы Регентства случалось всякое. Были пожары, выжигавшие её дотла, и наводнения, смывавшие то, что не успело сгореть. Были осады, штурмы и разграбления, были голод, чума и массовые праздники. Народы переселялись, спасаясь от напастей, крестьянские поля зарастали густыми лесами и затем снова становились полями, империи рождались, расширялись и распадались под ударами более удачливых соседей, изменялись до неузнаваемости языки.

И какова была вероятность, что Брунеген не был тем самым Брунгеном, который искала проклятая черепушка?

— Там есть река? — спросил Орди первое, что пришло на ум.

— Да, — охотно откликнулся Тиссур. — Мой замок был на правом берегу, и из его окон открывался прекрасный вид на остров прямо посреди течения. При мне там начинали закладывать монастырь.

Юноша тихо выругался. Во время учёбы он видел столицу на картинах и знал, что монастырь уже давно возвели. И даже более того: не только монастырь, а ещё и самый большой в Регентстве собор, целый сонм храмов поменьше, швейные мастерские, кузницы, ювелирные лавки, мельницу с элеватором, высокие крепостные стены, кельи, больше похожие на казармы для монахов, больше похожих на иностранных кондотьеров, и крохотный, но чрезвычайно производительный свечной заводик. Маленький остров превратился во всемирный центр культа Всех Богов.

А на правом берегу земля взрывалась громадной округлой скалой, увенчанной древним замком — серым, массивным и за долгие годы вросшим в породу до полного слияния и неспособности разобрать, где заканчивается гора и начинаются стены.

Впрочем, ещё оставался, пусть и очень призрачный, но шанс на то, что Тиссур имел в виду другое место, и его Брунген был грудой замшелых камней где-то в глуши.

— У меня просто есть подозрения, — начал молодой человек издалека, — что твой замок… Как бы сказать… Всё ещё действует.

Череп молчал.

— И что? — спросил он, выждав несколько секунд, пока Орди стоял, подняв брови в ожидании ответа. Только сейчас юноша понял, что Тиссур действительно был убеждён, что всё осталось на своих местах. Поэтому тем фактом, что замок не разрушен, его не удивить — для сбрендившей черепушки это было само собой разумеющимся.

— Ну что ж… — покачал головой Орди, лелея надежду, что Тиссур всё-таки ошибается. — Тогда в путь. Кстати, я хотел бы получить аванс.

— Только после того, как я окажусь у стен замка.

Юноша ухмыльнулся:

— …Но до того, как ты начнёшь пытаться свергнуть Регента.

— Хорошо, — живые люди обычно сопровождали подобный тон презрительно изогнутой губой. — Кстати, напрасно ты не хочешь принять участие. Ты просто не знаешь, от чего отказываешься.

Тут Орди мог бы поспорить, но не стал.

Какое-то время юноша сердился на Тиссура, но затем решил, что поход в столицу — это даже очень неплохо. Во-первых, туда ведут какие-никакие, а дороги, вдоль которых стоят какие-никакие, а гостиницы. Такой путь всяко легче и приятнее, чем поиски троп в дебрях, населённых волками и тем, чего боятся даже волки. Во-вторых, в случае обмана Тиссура будет намного проще продать в большом городе, чем в деревне. Ну и, наконец, в-третьих, Орди уже давно бредил столицей. Пройтись по людным улицам, полным открытых карманов, доверчивых ушей и беззащитных кошельков, увидеть ярко освещённые ночные улицы, попробовать свои силы в большом городе, а не в захудалых деревнях, сколотить состояние и не жить в нищете — обо всём этом юноша уже давно мечтал, но за повседневной рутиной никак не мог собрать достаточно сил и решимости для того, чтобы взяться за покорение Брунегена.

Но готов ли он сейчас?

Сердце ёкнуло от предвкушения чудес, в груди стало жарко.

— Кстати, как у тебя с… э-э-э… ходьбой? — спросил Орди, отгоняя волнение. Тиссур по понятным причинам отказывался верить в то, что он именно летает, а не ходит.

— По-прежнему плохо, — посетовал король. — Отпусти-ка.

Юноша осторожно разжал пальцы, и череп повис в воздухе, покачиваясь. Он не дышал, но пыхтел так, словно очень сильно напрягался.

— Нет! Нет! Хватай! Хватай обратно!..

Но молодой человек не успел: череп, как подбитая птица, завалился набок, теряя высоту, и исчез в густой траве на обочине. Орди, вздохнув, подобрал Его Королевское Величество, отряхнул от пыли и сухих травинок и снова пристроил в рубахе.

— Но ведь уже лучше! — радовался Тиссур. — Раньше вообще держаться не мог!

— Лучше, ваше величество, безусловно лучше.

Тракт пустовал, поскольку край этот был достаточно глух и потому непривлекателен для торговцев. Орди надел сапоги и ускорился, чтобы успеть засветло добраться хоть до какого-нибудь жилья. Снова молчание, скука и скрип сапожной кожи. Орди оглядывался по сторонам и не видел совершенно ничего примечательного — лишь кое-где торчали вросшие в землю каменные колодцы и фундаменты зданий. В некоторых уже давно проросли тонкие белые берёзы. Поодаль стояли какие-то косые бревенчатые домишки, при ближайшем рассмотрении оказавшиеся покинутыми.

— Вытащи-ка меня, — скомандовал Тиссур.

Орди подчинился.

— Что-то я совсем не узнаю дороги, — проворчал король. — Места, вроде, знакомые, но как же всё изменилось…

— Ну да, — кивнул Орди. — При тебе, должно быть, тут были одни леса и поля.

— При мне, — сказал король тоном, которым обычно разговаривают с ещё несмышлёными детьми и уже несмышлёными стариками, — дорога была вдвое шире. Не было ни единой выбоины: стоило пропасть одному камню, как тут же мчались, чтоб положить новый. А вдоль трактов стояли конюшни для гонцов, башни с охраной, резервные казармы, амбары с запасами для войска… — сам того не замечая, Тиссур заговорил с ностальгией. — Рядом с ними часто вырастали рынки, гостиницы, трактиры. Позже появлялись деревни и даже города. А всё потому, что за качеством дорог я следил лично и в своё время даже казнил пару человек за то, что всё запустили и разворовали деньги. Так что это сейчас тут леса и поля, — подытожил король и обиженно замолк.

— А долго ещё до Брунегена? — поинтересовался Орди больше для того, чтобы сменить тему.

— Брунгена. Без всяких «е», — недовольно отозвался Тиссур. — Лиг с пятнадцать.

— Что ж, уже неплохо. По две-три лиги в сутки… — быстро сосчитал в уме Орди. — Дней через шесть доберёмся.

— Ух ты, — удивился череп. — Ты умеешь считать?

— Да, — ответил юноша, чувствуя непередаваемое: «Да, я превзошёл твои ожидания».

— Почему же ты не сказал об этом раньше? И где ты учился?

— Приют при монастыре Всех Богов, — сказал помрачневший Орди и добавил, желая обрубить на корню разговор, вызывавший неприятные воспоминания: — Тяжко там было.

Не хотелось вспоминать даже на миг о холодном сарае высоко в горах, где сквозь щели задувал ледяной ветер, приносивший мелкие колючие снежинки. В приюте редко кормили, зато очень часто наказывали, причём довольно изощрённо. Собственно, разнообразие наказаний было единственным разнообразием, доступным подопечным Матери-настоятельницы. Эта мерзкая старуха, высушенная и вымороженная горными ветрами, с рыбьими глазами и вечно искривлённым в неудовольствии ртом была главным персонажем детских ночных кошмаров. Казалось бы, у детей с их прекрасно развитым воображением должно быть множество других страхов, зачастую не имеющих отношения к реальности. Но это выглядело странно только для тех, кто не пробовал триста раз вознести благодарность Всем Богам, стоя коленями на гравии. А потом вознести ещё триста раз, потому что в голосе было «недостаточно любви».

Поскольку иного транспорта, кроме телег на горизонте, поблизости не имелось, Орди зашагал как можно шире, стремясь их нагнать. Однако это оказалось куда проще задумать, чем осуществить: проклятые повозки, как бы быстро юноша ни шёл, никак не хотели приближаться.

Мошенник моментально покрылся потом и захотел пить. Спустя первый час в горле совершенно пересохло, в висках стучала кровь, а перед глазами мельтешили чёрные мошки.

— А если бы кое-кто был посговорчивее, — пробубнил молодой человек больше для себя, — то ехали бы мы сейчас в собственной карете…

— Если бы кто-то был достойным человеком и нашёл бы работу вместо раскапывания могил и воровства… — парировал Тиссур с поистине королевским презрением.

Орди остановился и снял свёрток с плеча.

— Так, всё, с меня хватит, — сказал он, закипая, и резкими движениями развязал узел. — Ты можешь говорить что угодно, ты можешь называть меня мошенником, вором, гробокопателем и ещё кем угодно — и, скорее всего, будешь прав. Да, я плохой человек. Но это всё, что я умею, — быть плохим человеком. Меня не научили ничему, кроме этого, уж извини. И знаешь, что? Я посмотрел бы, как ты себя вёл, окажись в моей шкуре. Когда ты ешь раз в неделю, и то с помойки, то хочешь-не хочешь, а будешь думать не о том, как остаться хорошим и сохранить чувство собственного достоинства, а о том, где бы найти ещё. Ах да, и предупреждаю… — Орди не на шутку рассвирепел. — Если ты ещё раз меня оскорбишь, клянусь Всеми Богами, я выкину тебя в болото. И к чёрту все на свете клады, о которых ты знаешь. Жди ещё пятьсот лет какого-нибудь дурака, согласного помогать и терпеть свинство в ответ.

Тиссур молчал. Огонёк метался влево-вправо, то глядя на разозлённого Орди, то выискивая болота в окружающем пейзаже.

— Хорошо, — процедил король сквозь зубы с большой неохотой. — Я пересмотрю своё поведение.

Орди тоже молчал, но взгляда не отводил.

— Что? — спросил Тиссур.

— Я жду извинений.

Череп заклацал челюстями: открывал и закрывал рот, издавая звуки разной степени возмущённости.

— Да… А… Чт… Да как ты смеешь?! — выдавил он, наконец.

— Болото, Тиссур, — кровожадно ухмыльнулся Орди.

Снова пауза в два удара сердца.

— Хорошо. Я… — очевидно, подобные слова в отношении жалкого мошенника давались королю намного сложнее всех прочих. — Я прошу прощения.

— То-то же, ваше величество, — Орди закинул свёрток на плечо и пошагал дальше.

Расстояние сокращалось медленно, и только когда солнце уже начало клониться к закату, запыхавшийся и наглотавшийся горькой дорожной пыли юноша счёл, что уже можно перейти на бег, закричать и замахать руками, требуя остановиться и подождать его. Последняя телега подчинилась: из-за мешков, наваленных бесформенным бурым комом, выглянул старик с клочковатой, словно поеденной молью, бородой. Его голову венчала огромная и невероятно засаленная кроличья шапка, надетая, несмотря на ужасную жару. Затем голова скрылась, раздалось: «Тпр-р-р, зар-раза. Тпр-р-р, я сказал!», и после нескольких повторений последней фразы разными интонациями упрямая лошадь остановилась.

Ободрённый успехом юноша поторопился достичь телеги раньше, чем возница передумает.

— Куда едешь, уважаемый? — одышка не давала нормально говорить, со лба и по спине стекали липкие капли пота.

— В Брунеген, куда же ещё? — ответил старик, слегка шепелявя. — Хочешь со мной — давай талер и пообещай с лошадью помочь, когда приедем.

Разумеется, Орди согласился. Достав из мешочка на поясе увесистую серебряную монету с затёршимся от времени профилем регента, молодой человек уселся на мешках, от которых пахло землёй, и, наконец-то, смог выдохнуть: погоня за телегами его измотала.

Солнце покраснело, небо на западе стало лиловым и фиолетовым, а облака окрасились ярко-багровым и блистали так, словно их кто-то поджёг.

Поскрипывали тележные колёса, кобыла мотала головой и прядала ушами, отгоняя мух. Старик ей в этом помогал, сонно помахивая длинной хворостиной. Пейзаж сменился, и вместо безлюдных земель мимо медленно проплывала пастораль засеянных полей, хуторов и небольших деревенек, похожих друг на друга как две капли воды.

Орди не терял времени даром и за несколько часов пути успел перезнакомиться со всеми в обозе и стать всеобщим любимцем. Специально для таких случаев он хранил в памяти несколько баек, пару смешных и скабрезных историй, а также бессчётное количество похабных стишков, которые любили все крестьяне без исключения. Бородатые мужики в серых рубахах, кожаных жилетках и шапках с кроличьим мехом — ожившие стереотипы о местных жителях — хохотали над ними, утирая слёзы, а один — щуплый и пахнущий перегаром проныра — даже заучил несколько.

Тиссур лежал, помалкивая, только периодически ойкал, когда телега попадала в выбоину. Однако старик не реагировал: то ли не слышал, то ли списывал на собственные галлюцинации.

— Вдова-то, значит, уже приготовилась, постель расстелила, стол накрыла… — Орди сделал длинную паузу и лукаво сощурил глаз. Со всех сторон слышались нетерпеливые смешки тех, кто догадался, чем история закончится. — А солдат помылся, поел и ушёл!

История про одинокую вдову, решившую приголубить старого и в некотором роде недееспособного солдата, всегда заходила на ура.

— А скоро остановка-то? — спросил Орди, когда все просмеялись. Небо уже потемнело, на нём высыпали первые звёзды. — А то так есть хочется, аж переночевать негде, — подобные банальные шутки тоже пользовались спросом.

— Да скоро уже, скоро, — ответил возница средней телеги и широко зевнул, открывая вид на недостающие зубы и огромную глотку.

И в тот же миг со всех четырёх сторон раздался громкий-громкий свист.

Орди сразу понял, в чём дело и, рухнув наземь, проскользнул под копытами лошадей к телеге, где лежал Тиссур.

Прямо перед юношей из высокой травы поднялась угрюмая личность в рванине. Куцая рыжая бородёнка, штаны, перепоясанные верёвкой, и нож в руке не оставляли сомнений в профессии этого субъекта. Даже на таком расстоянии от внезапного гостя несло потом и костром — удивительно, что Орди его не учуял. Обозники схватились за дубины и поспешно сбились в кучу. Юноша, сграбастав рубаху с черепом, поспешил туда же, поскольку сбежать возможности не было: оборванцы окружили караван и явно собирались поживиться. Худые, беззубые, злые — они сверкали голодными глазами, как стая волков.

Возницы, которых Орди не так давно развлекал, выстроились тесным кругом и затолкали внутрь юношу и старика с последней телеги. Крики, брань и оскорбления сыпались со всех сторон. Разбойники боялись атаковать, а крестьяне стояли насмерть, но в наступление идти не решались.

— Подходи! — ревел сивоусый мужик, успевший потерять шапку. Он сжимал в руках длинную оглоблю, которой легко можно было проломить голову. Или сразу несколько за один сеанс.

— Да, подходи! — поддерживали его остальные крестьяне.

— Сами подходите! — отвечали разбойники, кружась вокруг обоза и высматривая слабое место. От блеска их ножей стало совсем худо: в списке вещей, которые Орди не любил, пункт «оружие в чужих руках» находился на самой вершине. Мошенник понимал, что вечно так продолжаться не могло и рано или поздно на пустынном тракте начнётся резня.

Мозги Орди лихорадочно работали, пытаясь найти выход из безвыходной ситуации. Противно задрожали колени: закончить свою жизнь вот так, будучи убитым разбойниками, ужасно не хотелось. Юноша мгновенно придумал тысячу причин, по которым его шкуру следовало оставить в целости, но почему-то он был уверен, что лихие люди к ним не прислушаются. Жалобно заржала старая кобыла, которую схватил под уздцы какой-то нескладный подросток в одежде явно с чужого плеча, и это жалобное ржание неожиданно навело юношу на мысль. Размотав узел, Орди быстро-быстро зашептал, что надо делать. Тиссур слушал внимательно и не переспрашивая, хотя шум стоял невыносимый…

— Так подходите, чего вы?! — сивоусый крестьянин всё так же надрывался, но уже без былого огонька.

— Сами! Сами подходите! А то чо это вы?! — лениво отвечали разбойники, которые тоже заскучали. Парочка наиболее предприимчивых уже распрягала лошадей, оставшихся без присмотра.

— Именем Лорда Тьмы и Повелителя Мр-рака, разойдитесь!.. — рявкнул Орди самым низким голосом, на который был способен.

Крестьяне озадаченно оборачивались. Разбойники тоже оживились: кажется, дело сдвинулось с мёртвой точки.

Орди смело протолкался вперёд и поднял над головой рубаху. Наступила гробовая тишина, лошади перестали сопротивляться. Свёрток медленно взмыл, и разбойники увидели белевший в сумерках череп с фиолетовым глазом. Он обвёл их взглядом, неторопливо покрутился, давая себя как следует рассмотреть, слегка покачнулся, и…

— А-А-А-А-А!!!

От истошного вопля Тиссура с деревьев вспорхнули птицы, а у Орди заложило уши.

— А-А-А-А-А!!! — это уже побледневшие разбойники побросали оружие и бросились врассыпную.

— А-А-А-А-А!!! — крестьяне-обозники ринулись следом за ними.

Даже лошади дёрнулись и принялись вырываться, добавляя ситуации ещё немного хаоса и ужаса.

Тиссур тихо ойкнул и упал, но в этот раз Орди подставил руки и поймал его. Воцарилась тишина — нереальная, прерываемая только скрипучими звуками, которые издавали прятавшиеся в траве кузнечики, и юноша понял, что остался в одиночестве. Впрочем, не в полном: давешний старик с трудом ковылял по полю, удаляясь от дороги.

— Уважаемый! — позвал Орди, стараясь не орать на весь лес, чтобы не вернуть разбойников. Дед обернулся, сделал большие глаза и ускорился. Юноша побежал следом.

— Всё нормально, дед! — молодой человек быстро догнал возницу. — Это шутка! Шутка это! Я фокусник!

Однако старик и слушать ничего не желал: упал на колени и молил о пощаде. Орди стоило больших трудов убедить его в том, что он не собирается никого убивать.

Когда они вернулись к телегам, отловив лошадей, которые уже отошли к обочинам и принялись жевать пыльный клевер, из высокой травы появились остальные обозники. Они смотрели с недоверием и не выпускали из рук дубины.

Пришлось объясняться.

— Да фокусник я! — твердил Орди в сотый, наверное, раз. — Фокусник! Вот смотри! — он достал из кошеля монету, поводил руками — и серебристый кругляш исчез в ладонях.

Прокатился изумлённый вздох, мужики стиснули дубины ещё сильнее, и юноша понял, что демонстрация возымела не тот эффект, на который он рассчитывал.

— Колдун! — нахмурился сивоусый дядька.

— Так! Стоп! Давайте по-другому! Никакого колдовства! Вот смотри, как это делается! — он продемонстрировал трюк в замедленном действии, крестьяне увидели, что монета исчезла в рукаве, и немного успокоились.

— А в рубахе что?..

— В рубахе фонарь, — Орди развернул ткань и показал Тиссура. Тот молчал.

— Тонкая, однако, работа, — сивоусый цыкнул и, протянув руку, зачем-то попробовал ногтем зуб древнего короля. Юноша внутренне сжался, опасаясь, что череп устроит истерику.

— Ах-ха-ха! — загоготал, наконец, сивоусый и хлопнул Орди по плечу так, что юноша едва не улетел на обочину. — А ты молоток! Как они все побежали-то! Ах-ха-ха-а! — смеялся он громко, сочно и чертовски заразительно, поэтому вскоре хохотали уже все присутствующие.

— Давайте на телеги опять, — неожиданно быстро посерьёзнел мужик. — Кто его знает, а ну как вернутся.

Получасом позже, когда о происшествии напоминали только взбудораженные голоса обозников, обсуждавших нападение, Тиссур толкнул Орди в бок:

— Хороший фокус с монетой.

— Спасибо, — кивнул молодой человек, которому неожиданная похвала от вечно недовольного черепа очень польстила. — Когда я сбежал из приюта, то прибился к бродячему цир…

— Мне это неинтересно, — перебил Тиссур. — Зато интересно другое: почему те грабители меня так испугались? Это тоже какой-то фокус?..

Юноша тяжело вздохнул.

— Я же говорил. Всё дело в том, что ты — летающий череп с фиолетовым глазом.

— Очень смешно, — саркастично ответил король. — А если серьёзно?

— А если серьёзно, — Орди повторил недавний вздох. — Ты же король. Наверняка, всё дело в этом.