Рыцарь пентаклей

8

Вот уже несколько дней Брунеген напоминал растревоженный пчелиный улей. Все были в курсе, что по ночам что-то происходит, но никто не хотел обсуждать свои догадки, — и тем удивительней становилось столь быстрое появление и распространение слухов. Все молчали, но слова словно просачивались из одного мозга в другой, мутируя по дороге под воздействием грязного воздуха во что-то ужасное. Кто-то что-то слышал, кто-то знал одну женщину с рынка, у которой брат мужа лично что-то видел, но никто, ни единая живая душа, кроме непосредственных участников загадочных событий, не знала, что же такое творится. Понятно было только одно: в городе появилась новая сила, очень дерзкая и наглая. Выражаясь метафорически, какой-то юный выскочка ворвался на ежегодный шахматный турнир, где состязались хорошо знакомые друг с другом мастера, присел рядом с двумя матёрыми гроссмейстерами, которые играли одну и ту же партию на протяжении десятков лет, подставил к их доске свою и пошёл в атаку фигурами совершенно неуместного красного цвета.

Безумные Пророки нагоняли жути, оповещая горожан о том, что скоро должен вернуться старый король: жестокий, но справедливый. Сумасшедшие попрошайки изо всех сил расписывали, как он хорош и какие кары скоро обрушатся на тех, кто творит зло и бесчестье. Горожане реагировали на это по большей части положительно, поскольку все до единого считали себя людьми, которые творят исключительно добро.

А по ночам в разных частях города происходили примерно одинаковые по сути события.

Вор-домушник с говорящим прозвищем Щуплый оставил на стрёме напарника — низкого, коренастого, с тупым лицом и привычкой постоянно ковырять в носу. Аккуратно миновав высокий забор и играючи справившись с окном, вор залез внутрь одного очень симпатичного особнячка. Побродив там среди бархата, золота, ковров и фамильного оружия, он собрал в заплечную торбу самое ценное, что смог найти, и, слегка позвякивая при ходьбе, вылез обратно, собираясь дать дёру, но с неудовольствием обнаружил, что ситуация изменилась.

Три здоровяка, в роду которых явно встречались медведи, держали ошалевшего напарника. Причём держали не потому, что он старался вырваться, а из опасения, что тот потеряет сознание и упадёт.

Здоровяки ухмылялись.

— Я надеюсь, налоги уплачены?.. — неожиданно вежливо спросил самый большой и злобный с виду громила. У него на поясе висел огромный топор, казавшийся игрушечным из-за контраста.

На Щуплого внезапно напала немота.

— Ну ничего-ничего. Лорд Ординари на первый раз может и простить забывчивость. Верно, парни?

Двойное «угу» в исполнении могучих глоток провибрировало, как небольшое землетрясение.

— Торбу давай! — это не было требованием или приказом. Сами слова и уверенность, с которой они были произнесены, походили на попытку пошевелить пальцем: и вор был этим самым пальцем — безвольным и не имевшим никакой возможности сопротивляться. Щуплый посмотрел влево и вправо. Потом назад. Потом вверх. И, поскольку иные направления не выглядели перспективными, надежда в этом, последнем взгляде била просто через край. Ничего. Ни единого шанса. Домушник сотворил на лице самый дружелюбный оскал и потянул лямку.

— Конечно-конечно, господа. Держите.

Напарника отпустили, и тот, закатив глаза, всё-таки потерял сознание.

Главарь, увидев это, поморщился.

— Десятая часть, — сказал он, засунув в торбу огромную лапищу размером с лопату. — Лорду Ординари больше не надо.

Почти в то же самое время в речном порту, где по ночам не рисковали появляться даже крысы (верней, особенно крысы, поскольку они и составляли львиную долю рациона тамошних обитателей), бежал человек.

От его башмаков в разные стороны летели брызги вязкой чёрной грязи, более чем наполовину состоявшей из рыбьей требухи.

Человек был толст и одет в нечто длинное, красное с золотыми вкраплениями и похожее то ли на плащ, то ли на тогу.

Человек не привык к долгому бегу, а потому немного посинел и едва-едва дышал.

Мимо него проплывали (потому что сказать «проносились», видя, с какой скоростью он бежит, было бы явной ложью) чёрные провалы окон и дверей всяческих лачуг, домиков, контор и складов. Они только казались покинутыми: беглец ощущал всей кожей, как за ним следят сотни глаз, и чувствовал себя мышью, свалившейся с люстры в центр комнаты, где проходила выставка кошек.

Но никто не выходил и не вмешивался. Все прекрасно понимали, что этот красно-золотой толстяк — уже чья-то добыча, и не хотели становиться на пути. И пусть охотников никто не видел — это лишь интриговало ещё сильней, так как на подобную незаметность были способны лишь очень немногие профессионалы.

Наконец, красно-золотой остановился, оперся на деревянную стену покосившегося сарая и согнулся, заходясь натужным кашлем. Он отвлёкся всего лишь на пару секунд, но этого хватило — подняв голову, толстяк вскрикнул, обнаружив перед собой темноволосого молодого мужчину, одетого так, словно тот только что вышел из салона, где весь вечер непринуждённо вёл беседы о музыке, древней литературе и изысканных винах. На нём не было ни капли грязи: ни на отороченном мехом ментике, наброшенном на левое плечо по последней моде, ни на тёмном френче, ни на высоких сапогах, что было особенно удивительно. Бледное лицо с аристократическими чертами лица и тонкие усики, которые однозначно ассоциировались с подонками всех мастей, дополняли картину.

— Я же говорил, что не стоит убегать, — негромко и укоризненно сказал убийца. — Теперь вы умрёте уставшим, вспотевшим и грязным. А я ведь предлагал остаться на рабочем месте. Выпили бы яду и умерли, как уважаемый человек.

В глазах жертвы затеплилась надежда.

— А может?..

— Нет! — твёрдо сказал убийца, пресекая препирательства на корню. — Время дорого. Я набрал побольше заказов, хочу к выходным уже закончить и получить деньги. Некогда отвлекаться.

— Копите на что-то? — вкрадчиво поинтересовался толстяк.

— Да, думаю дом в пригороде приобрести.

— В пригороде хорошо…

— Да, согласен, — кивнул молодой человек. — Приличный район, два этажа, сад…

— Я чувствую какое-то «но», — жертва тянула время, как могла.

Убийца вздохнул:

— Банк требует слишком большой первый взнос. Только чтобы накопить на него, мне потребуется без выходных работать два-три месяца при хорошем спросе на мои услуги.

— Да-да! — горячо ответил будущий безымянный труп в канаве. — Они там совсем с ума посходили! Ещё и проценты дерут бешеные. Я, когда думал на карету ссуду взять, мне столько загнули, что я предпочёл поездить на старой и скопить, чем связываться с этими кровопийцами.

— Вот именно, — отозвался убийца с грустной усмешкой. — Но другого выхода у меня пока нет. В городе я человек новый, на ноги встал недавно, а жить в доходном доме — всё равно, что выплачивать заём каждый месяц. Да, заём немного больше, но зато своё жильё.

— Да, это несомненный плюс, — быстро закивал толстяк. — А вы у кого собираетесь займ брать?

— «Рисрек и сыновья».

— Оу… — жертва покачала головой, будто говоря «очень не советую». — Вы знаете, я бы посоветовал «Центральное Брунегенское Ссудное Общество». Да, там сложновато и есть свои подводные камни, зато процент поменьше. И если вы задержите платёж, к вам придут адвокаты, а не сыновья того самого Рисрека.

— Я пытался, но в «Центральном Обществе» мне отказали без объяснения причин.

Толстяка как молнией ударило.

— Если хотите, — осторожно начал он, — могу поспособствовать. У меня есть парочка должников, которые там работают.

Убийца виновато развёл руками.

— Простите, не могу. Профессиональная репутация. Дашь слабину один раз — останешься без работы.

— Понимаю! Прекрасно понимаю! Но я могу уехать сегодня же! У меня есть чужие документы, неприметная карета, домик на побережье, купленный на подставное лицо. Никто и не узнает, что вы проявили милосердие.

— Всё равно нет. Это вопрос чести, — убийца улыбнулся, и толстяка от этой улыбки обдало морозом. — Но я сделаю всё быстро и постараюсь сильно не уродовать тело.

Красно-золотой закрыл глаза. Его страх куда-то ушёл: в конце концов, быстрота — это уже хорошо. Придётся потерпеть всего ничего…

— Голову чуть повыше.

Жертва подчинилась, в любую секунду ожидая удара.

— Виски прямые или косые?..

Удивившись, толстяк открыл глаза.

— Извините, шучу, — ответил убийца. — У меня есть теория, согласно которой люди с хорошим настроением легче переносят смерть.

Красно-золотой нервно хихикнул.

За спиной убийцы раздалось очень деликатное покашливание, которое могла бы издавать очень крупная сторожевая собака, бесшумно подобравшаяся к вору. Убийца повернулся и ощерился, приобретя сходство с очень рассерженным котом.

— Простите, это вы… — незнакомый голос произнёс длинное имя, сопровождаемое ещё более длинной фамилией и совсем уж неприлично раздутым титулом. Для того, чтобы произнести всё это, потребовалось два очень глубоких вдоха.

— Да, это я, — тихо отозвался толстяк, оценивая небольшую группу больших людей. Он не был уверен, стоит ли ему называть себя и, вероятно, оказаться в ещё большей опасности. Если это вообще было возможно в нынешней ситуации.

— Кто вы такие? — вмешался убийца.

— Просто прохожие.

Убийца, хоть и приехал издалека, был прекрасно осведомлён о том, что «просто прохожих» ночью в Брунегене не бывает, поэтому, стараясь действовать незаметно, положил ладонь на рукоять кинжала. Но это был отвлекающий маневр: в его левую ладонь, с виду неподвижную, скользнули из рукава отравленные метательные шипы.

— Вот и просто проходите, — отозвался наёмник. — А этот человек — мой.

— На самом деле, мы не только к нему, но и к вам тоже.

— Вот как?.. — недоверчиво спросил убийца. — И что же?..

— Ну, во-первых, шипы вам не помогут, — в темноте сверкнули чересчур ухоженные для обычного головореза зубы. — На вас направлен с десяток арбалетов, — в подтверждение его словам нечто просвистело в воздухе и, вонзившись в грязь у ног убийцы, обернулось арбалетным болтом. — Ваш заказчик уже ничего никому не заплатит, потому что о нём мы уже позаботились, — громиле даже не потребовалось выделять интонацией слово «позаботились». — Во-вторых, у меня для вас более, чем щедрое предложение от лорда Ординари. Ему нужны профессионалы, — убийца поймал брошенный ему бумажный свёрток, в котором лежало нечто увесистое. — А в-третьих, позвольте поинтересоваться у вашего визави…

Толстяк встрепенулся и был готов наброситься на своих спасителей и расцеловать.

— …Вы тот самый чиновник при дворе Регента, который очень долго брал взятки, а теперь почему-то отказался?

— Да, господа, — ответил коррупционер с непроизносимым именем. — Это я.

— А… — главный громила сделал вид, что расстроен. — Понимаю и не настаиваю. Что ж, если вы и дальше планируете не брать взяток, мы уважаем ваш выбор и не будем мешать. Можете довести дело до конца, — посланец лорда Ординари кивнул убийце, но тут же над портом раздался полный отчаяния крик:

— Нет! Я буду! Я буду! Я правда буду!..

Несколькими днями позднее, в самый тёмный предутренний час, когда с реки в город заполз туман, липкий настолько, что им можно было клеить обои, у мрачных стен дома Орди собралась дюжина чёрных карет. Они не были такими же роскошными, как та, на которой ездил сам лорд Ординари, но производили столь же сильное впечатление. Тщательно проинструктированные кучера не говорили ни слова, пряча лица под чёрными капюшонами, — и это вносило свою лепту в поддержание таинственной атмосферы.

Помимо всего прочего, доставка будущих членов тайного ордена в особняк преследовала вполне прагматичные цели: после прогулки по ночному Брунегену было бы слишком долго искать их ограбленных, раздетых и, вполне возможно, мёртвых, в сточных канавах.

Зрелище впечатляло. Наёмные стражники в начищенных доспехах выстроились вдоль кроваво-красной ковровой дорожки. Двор ярко освещали факелы, и в их свете сквозь дымку тумана беззвучно тянулась вереница фигур в непроницаемых чёрных балахонах с высокими остроконечными капюшонами.

К сожалению, некоторые из фигур портили мистический момент немистическим зеванием и почёсыванием боков.

Орди стоял у окна тёмной комнаты и наблюдал за процессией, стараясь слиться с плотными шторами.

— Начинаем! — он отпрыгнул от окна, быстро добежал до центра комнаты, надел капюшон и соединил ладони на уровне груди, пряча их в широкие рукава балахона.

— Как я выгляжу? — спросил он у дворецкого, который носил белоснежную рубашку с пышным кружевным воротником и чёрную накидку с багровой подкладкой.

— Прекрасно, милорд, — ответил Вортсворт.

— Тогда прикажи внести свечи и позвать хор, а сам иди встреть гостей.

— Как угодно, — дворецкий испарился. Спустя половину минуты двери комнаты открылись, впуская троицу пожилых служанок с подсвечниками и вереницу людей в таких же балахонах, как на Орди и его гостях. Один из них — ниже и круглее прочих — нёс сверкавший в пламени свечей тромбон.

— Это ещё что такое? — просипел Орди, которого при виде инструмента едва не хватил удар.

— Это Винни, — отозвалась фигура по соседству. — Мы ему говорили.

Винни вскинулся:

— Нет, ну а где мне его было оставить? Где? Инструмент-то дорогой. Да и я подумал: а вдруг понадобится не только спеть, но и сыграть?

— Его жена из дома выгнала, — пояснила та же фигура, что раскрыла имя виновного хориста.

— Быстро, — не тратя время на объяснения, Орди подскочил к тромбононосцу, отобрал инструмент, поставил его к окну и резко задёрнул шторы.

— Пойте! — рявкнул он, отскакивая обратно в центр комнаты.

— Но нам же нужно время на распев… — попробовал возразить Винни, но юноша шикнул на него так, что тот сразу же замолчал.

Из-за дверей раздался синхронный вскрик: дворецкий выполнил свою часть договорённостей — возник за спинами гостей, вошедших в длинный и совершенно тёмный коридор, и громко поинтересовался, не желают ли уважаемые гости чего-нибудь выпить. «Сделай всё так, — просил Орди дворецкого, — чтобы они захотели выпить что-нибудь от сердца».

Хористы затянули загадочное «м-м-м», в то время как служанки расставили подсвечники и удалились.

Юноша помотал головой, стараясь разогнать стучавшую в висках кровь и успокоиться. Мероприятие обещало быть весёлым, и Орди сам начал получать от него удовольствие, даже несмотря на то, что идея принадлежала Тиссуру, которому нужны были гарантии того, что именно его будут считать главным.

Наконец, дверь в очередной раз открылась — и в помещение начали робко просачиваться гости. Первый из них увидел, что происходит, и застыл, отчего на входе образовалась небольшая толкотня, сопровождаемая сдавленными «Чего встал?» и «Тебе надо, ты и иди!»

— Братья! — воззвал Орди хорошо поставленным голосом. Братья, застигнутые на месте преступления, пристыженно замерли. — Проходите же в обитель!.. И становитесь в круг, — торопливо добавил он, глядя на то, как фигуры в балахонах столпились на противоположной стороне комнаты. Хор по-прежнему мычал нечто мистическое. Фигуры постепенно разошлись и заняли свои места, догадавшись стать в некое подобие круга, очерченного для верности мелом.

Орди заметил на одном из балахонов медный значок «Сотрудник месяца» и подавил желание приложить ладонь ко лбу.

— Знаете ли вы, для чего мы собрались сегодня в Обители? — спросил юноша, стараясь быть как можно более торжественным и громогласным.

Сотрудник месяца поднял руку и нетерпеливо потряс. Остальные сказали нестройным хором: «Да, лорд Ординари». Рука опустилась.

— Выучили ли вы Слова Призыва?

В воздух снова поднялась рука. Братья повторили: «Да, лорд Ординари», — в этот раз, к облегчению Орди, значительно лучше. Хор замычал активнее.

— Осознаёте ли вы опасности, которым можете подвергнуться?.. — Орди посмотрел на сотрудника месяца, ожидая увидеть поднятую руку, но заметил, что вместо этого его лучший продавец заозирался, словно в поисках поддержки.

«Да, лорд Ординари».

Хор перестроился на более громкое и высокое мычание, плавно переходившее в протяжное низкое «а-а-а». Всё-таки вокалисты были профессионалами: их пение, поначалу фоновое, постепенно и незаметно проникало в сознание и задевало там что-то первобытное, напоминающее о кострах, шкурах, сыром мясе и огромных кошках с не менее огромными клыками.

— Тогда!.. — Хор резко затих, и тишина показалась оглушительной, — …начнём.

Орди произнёс шёпотом первые строки — полную околесицу на несуществующем языке. С его губ срывались жуткие слова, содержавшие множество букв «р», шипящих согласных и слогов типа «гхул».

Затем, когда юноша замолчал, чтение заклинания продолжил первый из гостей — немного неуверенно и заикаясь.

Хор вновь начал мычать — тихо, незаметно, на самой границе слышимости. Орди взял канделябр, поставил свечу у своих ног, затем, сделав шаг в сторону, — у ног говорившего. Это было не так легко, как выглядело на первый взгляд: юноша рисковал упасть, запутавшись в ткани, и поджечь балахон, складок которого оказалось слишком много для такой, вроде бы, простой задачи.

— Ты! — грубо вскрикнул Орди, когда предыдущий «брат» закончил читать свою часть. Капюшон вздрогнул, и оттуда донеслось продолжение жуткого заклинания, прозвучавшее так, будто кто-то поедал сочную грушу. Хор увеличил громкость.

Таким образом Орди обошёл весь круг, установил у ног каждого из братьев зажжённую свечу и, более того, умудрился никого при этом не поджечь. Хористы усердствовали, нагнетая атмосферу, которая начинала пронимать даже самого юношу, несмотря на то, что он сам придумал и срежиссировал этот спектакль.

Последняя свеча заняла своё место, последние слова произнесены, братья приведены в трепет и тогда…

— Приди! — Орди завопил так, словно его кто-то неожиданно ущипнул. За пением хора не было слышно звуков открываемых дворецким заслонок: на уровне щиколоток подул тщательно выверенный сквозняк — и все свечи, кроме той, что стояла у ног лорда Ординари, разом погасли. Юноша сделал незаметное движение ногой, опрокидывая огарок, и на полу тотчас же вспыхнул ослепительный после мгновения кромешной тьмы багровый огонь. Он распространялся по кругу, принимал очертания и, в конце концов, ошеломлённые братья обнаружили, что стоят у границ пылающей пентаграммы, из центра которой поднимался…

— Кто вызвал меня из вечной тьмы?.. — медленно вопросил Тиссур, зависший в воздухе и оглядывавший всех пылающим фиолетовым глазом. В пламени печати древний король смотрелся невероятно внушительно и если бы в эту пентаграмму вдруг заглянул настоящий демон, ему пришлось бы попотеть, доказывая, что он не поддельный.

Орди быстро встал на колено и склонил голову так, что край капюшона коснулся пола.

— Ординари, мой повелитель.

Раздался громкий шелест мантий и кряхтенье — «братья» последовали примеру предводителя.

Тиссур выдержал театральную паузу.

— А кто это?

— Твои верные слуги, мой повелитель, — с тщательно отрепетированным подобострастием ответил Орди.

— Проверены ли они? — не унимался король. — Достойны ли они занять место в братстве?

— Достойны, мой повелитель! Достойны! Я отобрал для вас только самых лучших! — на этих словах юноша вспомнил о значке «Сотрудник месяца».

— Тогда встаньте… — снова пауза и тишина, от которой звенел воздух. — Рыцари Пентаклей!..

Молодой человек отметил, что дурацкое и нарочито пафосное название тайного общества, придуманное ими с Тиссуром, в этих обстоятельствах оказалось очень уместным.

Братья медленно поднялись, и Орди с удивлением увидел, что их спины выпрямились, а сами Рыцари стали, казалось, на целую голову выше. Хор сменил зловещую разновидность мычания на торжественную: голоса, заполнившие зал и отражённые высоким потолком, заставляли душу трепетать, а тело — чувствовать невиданную доселе лёгкость и силу.

И ничто не могло испортить этот момент.

Даже упавший с оглушительным лязгом тромбон.