Рыцарь пентаклей

2

Одноколейная дорога серой пыльной змеёй вилась между невысоких холмов, поросших лесом. Она огибала лощины, перебрасывала мостки из брёвен через ручьи и рытвины, тяжело взбиралась на пригорки и стекала вниз, на очередную зелёную равнину с идеально ровными квадратиками засеянных полей, цветущими садами и аккуратными белыми домиками. Пасторальную картину портили только слепни: эти твари размером с воробья целым роем кружились вокруг одинокого путника.

А ещё пасторальную картину портил Тиссур.

Он занял своё место в рубахе, тщательно выстиранной в ручье, и теперь болтался за спиной, время от времени клацая челюстью, бормоча, ругаясь и разговаривая сам с собой. Он вёл себя как ненормальный (хотя Орди не мог сказать, где проходила граница нормальности для летающего черепа), периодически вскрикивал, всхлипывал и производил ещё множество резких, пугающих звуков.

Орди знал, что у них на пути будет небольшой городок. Даже если бы он не помнил географию этих мест, то по нескольким причинам всё равно безошибочно определил бы, что где-то тут точно есть крупное поселение.

Во-первых, дороги стали намного лучше — на некоторых участках даже виднелась древняя брусчатка, а на обочинах возвышались руины сторожевых башен. Давным-давно, когда этот край был глухим приграничьем, где очень не хватало законов, зато лихие люди водились в избытке, тут обитали дружинники. Но с тех пор в мире стало куда спокойнее, и бесполезные каменные строения потихоньку разрушались и выветривались. В такой глуши они были никому не нужны даже в качестве помещений для гостиниц или трактиров.

Во-вторых, деревеньки, хутора и отдельно стоящие домишки стали попадаться намного чаще. А вместе с ними намного чаще попадались поля и огороды, где можно было что-нибудь стянуть — и лишь это спасало желудок Орди от голодных конвульсий. Плохо было только ногам: им приходилось много бегать и терпеть многочисленные укусы собак, искренне считавших себя собственниками урожая.

Тиссур не желал разговаривать со своим спасителем и совершенно никак себя не проявлял. Юноша пытался его разговорить, но нарывался либо на молчание, либо на требования оставить в покое — и это были довольно резкие и неприятные требования. Так или иначе, это отбило у Орди желание общаться, и если бы череп не начинал бормотать или вскрикивать, то юноша вообще забыл бы, что у него за спиной болтается настоящий древний король.

Городок раскинулся на берегу небольшой речки с очень крутыми глиняными откосами, в которых гнездились тысячи ласточек. Птицы стремительно носились над водой в поисках чего-нибудь маленького, летающего и кусачего. Дорога некоторое время вела по берегу: как и любые другие дороги, ведущие по берегу, она располагалась максимально близко к воде, но не настолько, чтобы попасть под удар весеннего половодья. С неё открывался отличный вид. Речка в этом месте выгибалась в дугу, и можно было рассмотреть множество выстроенных на высоком берегу домов, домишек и домиков. Во дворах цвели сады, от одного взгляда на которые Орди вспомнил запах спелых яблок и чуть не захлебнулся слюной. Жить тут, должно быть, одно удовольствие.

После того, как Орди вошёл в городок, приятное впечатление нисколько не потускнело, а наоборот, усилилось. Местечко оказалось достаточно чистым: даже отходы выливали не прямо на улицу, а в специальные канавки. Да, хватало и поросят, валявшихся в лужах посреди улиц, и пьяниц, валявшихся рядом с поросятами. Да, на дороге бездарно пропадало множество коровьего, лошадиного, козьего, овечьего и прочего навоза. Но так было везде, и внимание на этом как-то не фокусировалось.

К своему удивлению, Орди не встретил на улицах ни одного человека. Это настораживало, но лишь до тех пор, пока юношу не обогнали две разодетые старушки — и картинка сразу же прояснилась. Во-первых, бабушки семенили с потрясающей для преклонных лет скоростью, даже клюки держали подмышками. Во-вторых, они были одеты во всё самое лучшее: а в мире старых людей и их специфического представления о моде, помноженного на плохое зрение, самым лучшим считалось самое яркое и наименее грязное. Ну и в-третьих, старушки громко обсуждали, что они купят.

Следовательно, Орди попал в один из рыночных дней. Юноша ускорился и через несколько минут, ценой сильной одышки и боли в перенапряжённых икрах, всё-таки настиг и перегнал бабушек, получив в спину несколько едких замечаний о вечно куда-то спешащей молодёжи. Молодой человек прибавлял темп, желая побыстрей добраться до рынка и тех удовольствий, которые он предоставлял. Юноша уже чувствовал ароматы странной уличной еды, составом которой лучше не интересоваться, слышал звон монет в карманах простаков и осязал исцарапанной спиной, уставшей от ночёвок на холодной земле и еловом лапнике, мягкость соломенного матраца в какой-нибудь гостинице.

Шаг за шагом он приближался к заветной цели и уже видел небольшую площадь, заставленную криво сбитыми самодельными прилавками. Изумительная толкотня, ржание лошадей, праздно слоняющиеся горожане, собаки, кружащие вокруг прилавка с колбасами, как стая акул вокруг пловца, — всё это было невообразимо прекрасно. Часть рынка уходила за поворот, и у юноши захватывало дух от мысли об этой части айсберга: всё должно быть просто невероятно.

С этими мыслями он добрался до поворота, заглянул за него… И едва сдержал стон разочарования. Великолепия не случилось. Для большого рынка этот городишко был слишком мал, и та часть айсберга, что была на виду, собственно, и была айсбергом. За поворотом располагались только сидевшие на земле бродяги с кружками, несколько торговцев тканями и стайка босоногих мальчишек, которые с горящими глазами разглядывали только что купленные разноцветные стеклянные шарики.

Итого — пара десятков прилавков и лениво гуляющие от одного к другому хорошо одетые горожане, смотревшие на Орди так, как и подобает смотреть хорошо одетым горожанам на грязного бродягу, пропахшего хвоей. Юноша всё-таки попытал удачу, но вскоре убедился, что на этом рынке ему ловить нечего — никто не клевал. Что, впрочем, неудивительно: в таком-то виде и совершенно без реквизита. Люди проверяли, на месте ли кошельки, едва взглянув на Орди.

Он уже отчаялся и присоединился к стае собак, которые гипнотизировали мясника — огромного чернобородого мужика, когда ощутил тычок в спину. Юноша осторожно снял свёрток со спины и услышал страшное:

— В замок больше не нужно. Доставить сюда будет достаточно. Выпусти меня!

— Что? Как? — опешил Орди. — Но зачем?

— Делай, что говорят! — приказал Тиссур. — А потом я расскажу тебе о тайниках. Тебя достойно вознаградят. Развязывай, не то я закричу!

Орди попробовал представить, что с ним сделают, если он выпустит Тиссура из свёртка прямо тут, среди бела дня. Воображение сработало на отлично и нарисовало несколько очень живых картинок. Их объединяло только одно — обвинение Орди в службе тёмным силам, зато в остальном картинки кардинально отличались: костёр, топор палача, толпа с дубинами, камнями и вилами, виселица и прочие вещи, которые вряд ли кто-то захочет опробовать на собственной шкуре.

С площади нужно было уходить, причём, чем скорее, тем лучше, и Орди принялся проталкиваться сквозь толпу к ближайшему тёмному переулку. Чего бы ни хотел король — а юноша мог догадаться, чего именно он хотел, — мошеннику его желания не сулили ничего хорошего.

— Куда ты? Куда ты идёшь?! Я сказал, отпусти меня!

— Сейчас-сейчас, ваше величество, — пробормотал Орди, поймав очень острый и пытливый взгляд от согнутой годами старушки, одетой в десять слоёв разного тряпья. Сейчас юноша очень жалел, что не может заткнуть Тиссуру рот. — Вы же собираетесь выступить перед народом Реге… кхм, королевства?

— Да! Именно так! Поэтому…

— Великолепная идея! — воскликнул Орди с неожиданным для самого себя энтузиазмом. — Давно пора! Я-то думал, вы стесняетесь явиться к людям!.. Я несу вас на возвышение. С него вас будет прекрасно видно, ваше величество.

За спиной Орди раздалось недовольное «Эй!» от рябого мужичка, которого Орди чуть не опрокинул на землю.

— Скорее, ваше величество! Скорее! — говорил он, прибавляя шаг и заражая Тиссура своим энтузиазмом.

— Да! Скорее! Скорее! — вторил ему король и бился в рубахе, как будто мог этим приблизить собственный триумф.

Наконец, Орди вырвался из толпы и устремился в узкий переулочек, зажатый между двухэтажными домами. Пахло тут не очень, и Орди мог догадаться почему, поскольку прекрасно знал, для чего используют такие вот узкие, неприметные и безлюдные улочки возле мест большого скопления народа.

— Скорее! — вновь воскликнул Тиссур, и юноша подавил сильнейшее желание взяться за рукав, размахнуться и ахнуть свёртком о ближайшую стену. Он перешёл на бег, стараясь не ступать в подозрительные комки. Больше всего на свете юноша хотел найти выход из переулка и покинуть городок, но увы — за многообещающим поворотом оказался тупик. Стена ещё одного дома, куча гнилого хлама и разломанная телега, с которой сняли всё, что можно.

— Скорее? — произнёс Тиссур в последний раз, уже с вопросительной интонацией, и это стало последней каплей.

— Заткнись! Заткнись! — юноша закричал шёпотом — самая бесполезная интонация на свете. — Ты хоть понимаешь, что ты только что чуть не натворил? — Орди был вне себя от ярости. — Ты… Ты…

— Так ты обманул меня?! — взвился в ответ Тиссур. — Куда ты меня притащил? Я требую немедленно меня освободить!

Юноша крепко сжал кулаки и сосчитал до пяти. Потом до десяти. И лишь когда счёт достиг пятнадцати, он успокоился достаточно, чтобы не натворить глупостей. Череп всё ещё ругался, болтаясь в свёртке где-то у земли, а Орди думал, что ему наплести, чтобы успокоить.

— Я так и знал, что от мерзкого гробокопателя не стоит ждать…

— Тихо, — не своим голосом рыкнул юноша. Все арифметические упражнения были напрасны, и он снова закипел. Король замолк. — Ты не понимаешь? Ты пролежал в сундуке пятьсот лет. Не год и не два, а пятьсот! Тебя уже никто не помнит! И ты — не человек, а череп! Просто череп! Если бы тебя увидели в толпе, то не понесли бы к трону, а разбили бы о ближайший камень! И мою голову тоже! — уже договаривая эту фразу, он понял, что остался неуслышанным: Тиссур затянул очередную гневную тираду, а значит, снова пришёл черёд мысленного счёта.

— Эй! Ты чегой-то тут делаешь, а? Украл, поди, чего?! — от испуга и неожиданности Орди застыл, а затем медленно повернулся. В переулке стоял рябой мужичок, которого он не так давно толкнул. — А? Чего молчишь?

— Помогите! — вскрикнул Тиссур, и юноша зашипел от еле сдерживаемой ярости.

— А? Кто там у тебя? — мужичок осторожно приближался. У него в руке появился нож. Обычно в таких случаях пишут что-то вроде «у него в руке блеснул нож», но этот нож блестеть не умел, похоже, с самого рождения, а сейчас, под слоем грязи, жира и ржавчины, тем более. — Тебе кто разрешал тут работать, а? Пошли-ка к Барону!..

Орди не знал никакого Барона и не горел желанием узнавать. Это явно была кличка, но Тиссур, который в свёртке ничего не видел и не мог оценить ситуацию, судя по всему, принял её за титул и чрезвычайно обрадовался.

— Да! Отведи меня к барону! — вскрикнул он. — Тебе заплатят!

Юноша выругался, не зная, как выкручиваться из этой ситуации. Рябой мужичок с ножом подходил всё ближе.

— Да не тяни ты! — поторопил его Тиссур, и Орди улыбнулся, осознав, что нужно делать.

— Никто никого не тянет, папаша, — отозвался рябой. — Держись, сейчас мы тебя…

Со всем тщанием изобразив испуг, Орди поднял руку, отвязал рукав с запястья и протянул свёрток грабителю:

— На, держи. Держи, только не убивай… Только не убивай, всё забирай, — затараторил он, сжимаясь так, словно готовился к побоям. Ему было страшно — по-настоящему, но выпускать этот страх наружу было никак нельзя, поэтому приходилось использовать поддельный.

Грабитель, ухмыляясь, подошёл и вырвал из рук Орди рубаху. Затем внимательно осмотрел тупик, выискивая неведомого заложника.

— Э, папаша! Ты где есть-то? — спросил он и подпрыгнул, когда из кома ткани донеслось сварливое:

— Да тут я! Тут! Неси меня к барону скорее!

Рябой выставил нож перед собой, как будто боялся, что Орди на него набросится.

— Что ещё за шутки?! — в попытках увидеть невидимое представитель Барона поворачивал голову так резко, что хрустели позвонки. — Где ты? Выходи!

— Узел развяжи, дубина, — пробурчал Тиссур.

Грабитель не поверил, встал спиной к стене и, не спуская с Орди напряжённого взгляда, распустил узел. Сам юноша в этот момент стоял, подняв руки вверх с самым невинным видом, на который был способен.

Ткань разошлась в стороны, на рябое лицо грабителя пал фиолетовый отсвет.

— Ну наконец-то! А теперь к барону, и побыстрей.

Мгновение звенящей тишины.

— Что?.. — грабителя перекосило. Юноша следил за его лицом, наблюдая, как в доли секунды недоверие сменяется недоумением и затем — испугом. И в тот момент, когда на рябом лице отчётливо прочитался страх, Орди засмеялся. Даже нет — Орди захохотал. Громко, звонко и слегка безумно — так, как, по его мнению, должен был смеяться злобный колдун, заманивший в свои сети легковерную добычу. А потом, заметив, что волосы грабителя начинают стремительно белеть, молодой человек вытянул руки перед собой, изобразил сумасшедший взгляд и, продолжая хохотать, двинулся вперёд — прямо на выставленный нож.

Тихо звякнуло лезвие, покатился по земле череп — и грабитель мгновенно исчез. Орди знал толк в убегании и поставил рябому высший балл.

— Стой! Стой! — кричал король, но было уже поздно: при такой скорости спаситель Тиссура уже должен был пересекать границу Регентства.

Орди подобрал череп, который дёрнулся и попытался юношу укусить. Тот автоматически отвесил королю подзатыльник и схватил его, засунув палец в пустую глазницу.

— Отпусти! Отпусти! Больно!

Но Орди было уже всё равно.

— Мы так не договаривались! — прошипел молодой человек. — Как это вообще называется?

— Попытка вернуть себе трон!

— Глупость это называется! Глупость и вероломство! Ты сегодня дважды меня чуть не убил — на рынке и только что!

— А ты!.. А ты!.. — заговорил Тиссур, задыхаясь от гнева, но вовремя вспомнил, в чьих руках находится. — Ладно. Возможно, тебе это и кажется глупым — гробокопателю простительно, — но всё было идеально рассчитано. Подданные ждут моего возвращения! Мне нужно было только показаться, а остальное случилось бы само. И тебе бы даже перепала награда.

— Во-первых, я уже не раз и не два говорил, что никакой не гробокопатель! А во-вторых, мне перепал бы только камень по голове! И тебе тоже, дубина! — Орди поднял череп на уровень глаз. С одного бока Тиссур был вымазан в жирной земле, к которой прилипла соломинка. — Ты не видел, как на тебя отреагировал тот… — он поискал слово поприличнее, — человек?

— Ну видел, и что? — проворчал череп, а затем огонёк в его глазнице разгорелся ярче. — Ах да… Я понял! Я понял, к чему ты клонишь! Тот человек убежал, потому что здешний барон… Ах, какой негодяй! Каков же негодяй! Кругом одни предатели!.. Похоже, годы заточения действительно притупили мой разум, — сказал он мягче, и юноша впервые за всё время услышал в голосе короля извиняющиеся нотки. — Как же я сам об этом не подумал?

Орди глубоко вздохнул. Он ещё не разобрался, поддерживать сумасшествие черепушки или бороться с ним, поэтому решил плыть по течению:

— В следующий раз слушайте меня, ваше величество. Я знаю, что делаю.

Ступая как можно аккуратнее, Орди вернулся к рынку и выглянул из переулка, осматривая окрестности в поисках рябого мужичка — и не нашёл его. Всё так же фланировали горожане, вышедшие показать себя, и пожилые экономки в белых чепчиках, неизменных фартуках и с неизменными же плетёными корзинами в руках. Как раз к одной из корзинок юноша и присмотрелся повнимательнее — слишком уж соблазнительно высовывался из-под белого платка кусок колбасы. Прогулочным, но достаточно быстрым шагом он настиг ничего не подозревавшую старуху. Та толклась у лотка с зеленью и перебирала скрюченными коричневыми пальцами пучки зелёного лука, петрушки и укропа, бормоча себе под нос:

— Вялое!.. Жухлое!.. Это вообще… Тьфу, гадость какая.

Продавщица — дородная тётка в вышитом сарафане — стояла со скучающим видом и предпочитала не тратить нервы на дотошную старушенцию, которая, вдоволь наворчавшись, пошла в наступление.

— За пару грошей возьму! — обезображенные артритом пальцы сжали и потрясли перед лицом продавщицы несколькими пучками зелени.

— Десять! — на опытную торговку спектакль с перекладыванием не произвёл ни малейшего впечатления.

Начался торг, и Орди, улучив момент, подобрался поближе, затем подобрался в смысле «приготовился» и… Увидел, как к нему сквозь толпу пробирается рябой мужичок. И не один — неудачливый грабитель, очень выразительно жестикулируя, на ходу рассказывал что-то двум громилам-близнецам (хотя, скорее всего, никакими близнецами они не были, а выглядели одинаково из-за рубах, дубин и совершенно тупых лиц).

— Ах ты ж!.. — прошептал юноша и подумал, что было бы здорово затеряться в толпе, но поздно. Его взгляд наткнулся на взгляд рябого, а через секунду на юношу указывал веснушчатый палец.

Не теряя времени даром, молодой человек перешёл на быстрый шаг, а затем побежал. Он слышал, как за его спиной раздавались крики «Держи вора», но, к счастью, пока держать его никто не собирался: Орди мастерски лавировал между людьми, проскальзывая и изворачиваясь, в отличие от тупых близнецов, которые прокладывали путь сквозь толпу, как лоси сквозь камыш.

— Дорогу! — звонко крикнул юноша и поддержал легенду: — Вор! Держи вора!

За спиной раздался возмущённый возглас грабителя, чью идею так бесстыдно украли и обернули против него самого.

Горожане стали расступаться куда охотнее, и мошенник почти вырвался на свободу, но неожиданно, уже видя перед собой пустую улицу с огромным количеством столь милых сердцу переулков, подворотен и тропинок, в которых можно было затеряться, обнаружил, что врезался. У него на пути оказался пожилой мужчина в чёрном сюртуке и смешном пенсне. Весь его вид — потрёпанный и бедный, вкупе с задранным носом и волосами, которые произрастали только над ушами и в носу, — говорил, что он мелкий служащий городской канцелярии. Такие люди никогда и ничего не уступали тем, кого считали ниже себя, и из-за этого мнили, что законы физики должны будут прогнуться под них так же, как и законы общества.

Что ж, одного из представителей этого племени ждало разочарование: скорость и масса тела бегущего мошенника, вступившие во взаимодействие со скоростью и массой тщедушного тела служащего, отправили последнего в кратковременный полёт, который закончился на булыжной мостовой.

Эта же мостовая ударила Орди по спине и немного ниже, выбила воздух из лёгких и заставила пальцы разжаться. Юноша обернулся и снова, испытав дежа вю, увидел, что преследователи его настигают. Запаниковав, мошенник вскочил и задал стрекача. Он успел сделать с десяток шагов, пока не понял, почему бежать так легко и свободно — рубаха с Тиссуром осталась лежать на камнях. Колебался юноша совсем недолго: бросить череп здесь было всё равно, что оставить на оживлённой улице мешок золота.

Состроив максимально испуганное выражение лица, Орди развернулся и, размахивая руками, побежал навстречу грабителю и его громилам.

— Назад! — кричал он. — Назад!

Поначалу, когда рябой заметил, что его добыча развернулась и сама идёт к нему в руки, то заулыбался и перехватил поудобнее дубинку с маленькими гвоздиками в навершии. Но потом, заметив, как перекошено лицо юноши, и с каким ужасом он оглядывается, очень сильно засомневался, вспомнил пережитое в переулке и начал замедляться, пока не остановился совсем.

— Наза-ад! — Орди пробежал мимо него, сопровождаемый первыми горожанами, которые совершенно не понимали, что происходит, но считали, что лучше присоединиться к бегущим, чем потом разбираться, почему у тебя не хватает денег или частей тела.

Грабитель посмотрел налево.

Потом посмотрел направо.

Потом повторил эти действия — но быстрее. И ещё быстрей. Затем он посмотрел вслед Орди и пустился наутёк, пропитываясь настроением толпы, которая уже начинала паниковать не на шутку.

А юноша, замедлившись и оставшись в хвосте, вернулся, подхватил одиноко лежавший на площади свёрток с Тиссуром, — и был таков.