Рыцарь пентаклей

25

— Да.

В кабинете царила такая тишина, что можно было расслышать, как стекает воск по свечам. А вот дыхания слышно не было: Тиссуру воздух не требовался по естественным причинам, а у Орди дух перехватило от возмущения.

— Ушам своим не верю, — он поднял руку и тут же бессильно уронил её. — Зачем ты это сделал?!

— Ты что, совсем не слушал меня?! — король взвился под потолок, сверкнув глазом. — Вильфранд! Это он! Теперь точно! Ты хотел доказательств — вот они!

— Полуживой человек в подвале — твоё доказательство?! — прошипел Орди, вскакивая с места и борясь с желанием схватить череп и запустить им в стену. — Ты мог взять любого бродягу с улицы, отдать в лапы уродов Шиллинга, запытать и добиться какого угодно признания!

— Он раскололся слишком быстро, его почти не трогали! — Тиссур не собирался сдаваться. — К тому же я не произносил при нём имени Вильфранда, он сам его назвал!

— Ну конечно, это же всё меняет… — скривился молодой человек. Он еле сдерживал ярость. Тиссур вёл себя как упёртый баран, и это невероятно злило. За свою короткую жизнь Орди всего лишь два раза по-настоящему выходил из себя: до темноты в глазах, бурлящей крови и ощущения, что он вот-вот сделает глупость. И сейчас он переживал третий такой эпизод.

— Да! Да, это всё меняет! — повысил голос король. — Не будь ты таким слюнтяем! Ты хотел результата — вот он!

— Не такого результата я хотел! Я сам, своими методами узнал то же самое! Боги, какой же ты болван! — Орди закрыл глаза ладонью и попытался успокоиться.

— Если бы ты не стоял у меня на пути, мы бы выяснили это ещё раньше! — факт, что молодой человек уже раскопал нужную информацию, уже не принимался во внимание. Король и сам не на шутку рассердился.

— Я же говорил тебе, что так поступать нельзя!

— А я не говорил, что подчиняюсь тебе, щенок! — проревел король.

Пауза. Молчание.

Орди стоял, держась за переносицу и считал. Сперва до пяти. Потом до десяти. Потом, когда и это не помогло, счёт пришлось продолжить до пятнадцати.

— Хорошо, — сказал юноша. — Ладно. Мне придётся выпустить того человека.

— Что?! — череп несколько раз открыл и закрыл рот, наполняя комнату костяным стуком. — Выпустить? Так нельзя! Ты в своём уме?!

— Да, — стиснув зубы, ответил Орди. — Целиком и полностью в своём. И сейчас я пойду, открою подвал и буду долго извиняться перед тем, кого ты…

— Ах, так?! — пророкотал король. — И что же ты сделаешь, когда я тебе не позволю? Снова попытаешься произнести передо мной душеспасительную речь о том, что всем нужно быть добренькими? Или нарушишь свои собственные принципы и отодвинешь меня в сторону?..

— Что ты можешь знать о моих принципах? — презрительно процедил Орди сквозь крепко сжатые зубы.

— Например то, что они совершенно идиотские, — ядовито заметил Его Величество. — Ты хочешь остаться чистым, делать добрые дела, но это не делает тебя хорошим человеком. Ой-ой-ой, рабочим плохо. Ой-ой-ой, бедным сироткам негде жить. Чушь! — выплюнул король. — Ты просто пытаешься заглушить голос совести, который говорит, что ты — обычный мелкий ничтожный… Что ты делаешь?..

Разъярённый Орди широкими шагами подошёл к окну и резким движением дёрнул за штору. Послышался треск ткани, сверху посыпалась штукатурка, вслед за которой упал карниз. Издала последний «бряк» ваза, упавшая с подоконника.

— Ты что удумал? — Тиссур попятился, глядя на то, как к нему с перекошенным лицом через всю комнату идёт Орди, держащий в расставленных руках штору — плотную и жёсткую, как парус.

— Это!.. Ай! Прекрати! — король облетел стол, спасаясь от юноши, который был очень серьёзно настроен.

— Иди сюда! — звал его Орди, но король, естественно, не слушался и ускользал — и молодой человек был вынужден догонять, попутно высматривая удобный момент для того, чтобы набросить штору.

Осыпая друг друга проклятиями, они описали множество кругов вокруг стола и кресла. Тиссур побывал во всех углах комнаты, пока, наконец, молодой человек не загнал его на шкаф.

— Успокойся! — рыкнул он, стараясь завернуть сопротивляющийся череп в ткань. — Ничего тебе не будет!

— Вот, значит, какой союз тебе нужен был?! Я так и знал! Использовал меня, чтоб я навёл порядок в твоих делах, а теперь… — король попробовал укусить Орди за палец, но юноша вовремя убрал его и легонько стукнул Тиссура о стол. — Вот, значит, как ты против насилия?! А это по-твоему, что?

— Просто действую жёстче, — съязвил молодой человек. — Сам научил.

Он положил свёрток на стол и, плюхнувшись в кресло, понял, что, оказывается, запыхался и ужасно устал, пока гонялся за королём. Бредовая ситуация. Комедия. Цирк.

Тиссур лежал, не шевелясь: либо вымотался, либо не имел возможности двинуться из-за веса шторы. Орди попытался представить, как их игра в догонялки выглядела со стороны, и усмехнулся. Но усмешка превратилась в горестную гримасу, когда навалилось и придавило всей тяжестью осознание того, что он только что наделал. Молодой человек наклонился вперёд и, закрыв лицо руками, простонал:

— Только не так…

Он хотел сделать всё красиво и по-максимуму благородно. Без предательства, без грубости, без насилия. Просто потихоньку отстранить Тиссура от власти — разумеется, до тех пор, пока не появится уверенность, что костяшка не причинит никому вреда.

Юноша повторил последнюю мысль несколько раз и понял, что врал сам себе. Это время никогда бы не наступило. Слишком разный подход у них с Тиссуром. Слишком большая разница в восприятии мира, в идеалах, привычках и мотивах. Рано или поздно это должно было произойти. Они всё равно бы схлестнулись: не сейчас, так потом, когда власть уже оказалась бы в их руках, и кто мог бы сказать, какими жертвами закончилась бы их попытка поделить Брунеген?.. Да, так определённо лучше. И пусть всё было не так, как Орди хотел (а он хотел вообще ничего королю не говорить, а просто поддерживать у Тиссура впечатление, будто он может на что-то влиять), и не так, как он собирался всё провернуть в случае чего (охранники особняка в доспехах, свет факелов отражается от сырого камня стен, холодное: «Вы арестованы»). Плевать. Дело уже сделано.

Молодой человек поднялся, подошёл к шкафу, снял с него увесистую деревянную шкатулку с замком и отнёс её на стол. От старого дерева приятно пахло пылью и лаком. Молодой человек обтёр рукавом крышку, открыл один из ящичков стола, пошарил внутри и, вынув маленький ключ, отпер замок. Содержимое шкатулки (бумаги с печатями, монеты и пара перстней) он высыпал, не глядя, в стол, а на их место попытался уложить свёрток. Тот не поместился — слишком много ткани. Орди подумал пару мгновений, осторожно развернул штору и готовясь, чуть что, ловить беглеца, уложил череп внутрь, крепко сжимая его в ладонях.

Тиссур не сопротивлялся и молчал: лишь слегка пульсирующий фиолетовый глаз показывал, что старый король внимательно наблюдает за происходящим. Молодой человек наткнулся на взгляд Тиссура и быстро отвёл глаза.

Штора соскользнула на пол.

Орди, внезапно испытавший приступ паники, резко захлопнул крышку и зачем-то надавил всем весом.

«Дурак, — выругал он себя мгновением позже. — И чего тут бояться?»

Щёлкнул закрываемый замок — и дело сделано.

Со стороны шкатулка выглядела так же, как и раньше. Молодой человек ждал, что Тиссур станет ругаться и биться о стены, но тишина — полная и ничем не нарушаемая тишина — стала сюрпризом. Казалось, сейчас вот-вот должно произойти что-то ужасное. Ещё мгновение — и обязательно будет какое-то движение. Король обязательно проявит себя.

Орди было бы куда легче, если б Тиссур кричал, сыпал оскорблениями, угрожал и вырывался. Молчание действовало угнетающе.

Неожиданно для самого себя юноша обнаружил, что ком в горле мешает ему дышать. Молодой человек безуспешно постарался его сглотнуть и заскрипел зубами от злости на самого себя.

— Я знал, что так всё и будет, — раздался глухой голос из шкатулки. — История повторилась.

— Что ты имеешь в виду? — мрачно буркнул молодой человек.

Пауза.

— Ничего, — донеслись приглушённые деревом слова. — Ты сделал свой выбор. Вот они — твои идеалы. Мне нужно было отстранить тебя раньше, прежде, чем ты отстранил меня. Гордись, ты победил.

— Я вытащу тебя, когда всё закончится, — пообещал Орди.

Он говорил и понимал, насколько глупо это выглядит. Понимал, что уже поздно проявлять благородство, сглаживать острые углы, стараться что-то исправить и восстанавливать хорошие отношения, — но почему-то всё равно пытался. Даже несмотря на то, что дело уже было сделано и они с королём оказались по разные стороны баррикад.

— Да иди ты… — Тиссур задал такое направление, что даже Орди, выросший на улице, одобрительно закряхтел.

— Ну и ладно, — юноша поднял штору и зачем-то накрыл стол вместе со шкатулкой. — Ну и пойду…

Лестница, ведущая в подвал, была сегодня какой-то по особенному крутой. Ординари пошатывался от неожиданно навалившейся слабости, задевал стены и с нарочитой злостью шипел себе под нос проклятия, чтобы взбодриться, но это не помогало. Он чувствовал, что совершил нечто невероятно гнусное и подлое — возможно, самое подлое за всю свою жизнь.

Понять, где держали пленника, было нетрудно. Когда Орди только-только переехал и осматривал дом вместе с Вортсвортом, то обнаружил в обширном подвале особняка маленькую комнатку с прочной железной дверью и несколькими металлическими скобами-браслетами, крепко приколоченными к стене. Их назначение не было загадкой: металл так и просил, чтобы в него поместили чьи-то запястья. С потолка свисали на цепях бурые крючья, и Орди, когда увидел их впервые, попросил дворецкого:

— Я не хочу знать, что это и откуда, поэтому скажите, что это ржавчина.

— Да, милорд, — охотно ответил Вортсворт. — Это ржавчина. Предыдущим хозяевам, как я слышал от отца, периодически приходилось заниматься… металлообработкой.

И сейчас Орди направлялся прямиком в комнату для «металлообработки».

— Нет-нет, — донёсся специфический каменный говор Скульпо из «бухгалтерии». — Здесь икс в квадрате. А эти переменные нельзя сокращать.

— А как тогда? — Йоганн искренне старался говорить тихо, но громкость его голоса была прямо пропорциональна размеру тела, так что у Орди сложилось ощущение, будто здоровяк находится на расстоянии вытянутой руки от него.

— Вот… Так.

— А-а-а!.. А я-то думал, что…

Орди подкрался к решётчатым дверям и осторожно заглянул внутрь. Йоганн сидел за столом, похожий на отца, который пришёл поиграть с дочкой в чаепитие и умостился на кукольном стульчике. Рядом стоял Скульпо: горгулий водил когтистым каменным пальцем по листу бумаги и объяснял нечто очень сложное не менее сложными терминами.

— Вот так это и решается, — сказал, наконец, Скульпо и сделал шаг назад.

Йоганн закивал с выражением искреннего восхищения на лице:

— Вот это да! Завидую. И откуда у тебя такие способности к математике?..

Вопрос явно был риторическим, но каменный истукан дал ответ:

— Кремний.

— Кремний? — удивлённо переспросил Йоганн.

— Да. Он позволяет думать быстрее и яснее. Давай следующую задачу…

Орди отпрянул назад, пока его не заметили, и, прихватив масляную лампу, направился в тёмный угол, где за старым шкафом скрывался вход в комнату «металлообработки».

Эта часть подвала практически не освещалась и использовалась явно реже остальных. Тут властвовали паутина, пыль и запустение. Прямо в проходе стояла, задрав оглобли к потолку, гнилая двухколёсная повозка. У стены была сложена небольшая поленница дров, увенчанная дырявым деревянным ведром, заплетённым паутиной. А правее неё располагался искомый шкаф — старый, хлипкий и изъеденный жуками-древоточцами. Одна дверца распахнута настежь, вторая — висит на верхней петле. Сверху, на антресолях, лежит на боку пустая картонная коробка с надписью: «Лучшие шляпы Станиона!»

В пыли осталось множество свежих следов.

Орди оперся плечом на шкаф, со скрежетом отодвинул его, открывая доступ к двери, обитой полосками порыжевшего железа, вытащил заготовленный заранее ключ и замер от неожиданной мысли. Что, если он сейчас заглянет внутрь и никого не найдёт? Не потому, что пленника держат другом месте, а из-за того, что Тиссур вообще никого не пытал и просто решил устроить проверку своему союзнику. «И что делать тогда?» — спросил Орди сам себя. Он очень живо представил пустую пыточную и себя, застывшего на пороге в полном замешательстве. Какое решение будет верным в том случае? Вернуться в кабинет, открыть шкатулку и извиниться перед Тиссуром? Или оставить всё как есть?..

Хватило пары мгновений, чтобы понять: Орди выбрал бы второй вариант. Что бы ни случилось, он уже показал Тиссуру, что тот не может ему доверять. Подтвердил, что старый король всё это время был прав. А значит, они уже враги, хотел того Орди или нет.

Ключ клацнул три раза. Заскрипели петли, успевшие забыть, что такое масло, зато прекрасно знакомые с ржавчиной.

Орди ещё не видел пленника, но услышал звон цепей и даже немного разочаровался. Он всё ещё надеялся, что Тиссур не настолько жесток.

— Нет! Нет! — раздался слабый голос из потайной комнаты. — Я же всё сказал!..

Из двери пахну́ло сыростью, плесенью, железом и потом. Орди шагнул внутрь и поднял лампу повыше. Свет был слишком ярким для столь маленькой комнатки: он высвечивал очень много неприятных подробностей, которые в ином случае милосердно скрыла бы темнота. Сырой камень тускло блестел, словно лакированный, на потолке расплывалось огромное бурое пятно лишайника. В одном из углов гнила куча тряпья, и по ней бегали слишком крупные насекомые со слишком большим количеством ног. Крюки, свисавшие с потолка, не изменились: их по-прежнему покрывал густой слой чего-то, что Орди настойчиво называл ржавчиной. В другом углу стояла закопчённая до середины кочерга, которая из-за сажи выглядела гладкой-гладкой, словно её очень старательно покрасили и отшлифовали.

Юноша увидел пленника и едва не отшатнулся.

Тело худого человека, чьи запястья надёжно сковывали прибитые к стене браслеты, носило множество разных следов. Эти следы были в чём-то сродни книжным страницам: они красноречиво рассказывали о том, что пережил раздетый до белья мужчина со спутанными длинными тёмными волосами и безумным взглядом.

Пятна синяков и ссадин свидетельствовали о том, что его очень долго били. Причём, ещё и ногами: на голени чернел отпечаток подошвы. Взглянув на окровавленные пальцы, можно было сделать вывод, что побои не принесли результата и пришлось применить более радикальные методы: и под «радикальными методами» следовало понимать какие-нибудь небольшие щипцы, от одного вида которых перехватывало дыхание. Но более всего пугали следы третьего вида: уже успевшие немного зарубцеваться ожоги. Уродливые полоски — розовые, красные, багровые и чёрные — покрывали почти весь торс пленника, периодически перекрещиваясь. Они были короткими и узкими, отчего тело пленника смотрелось так, словно его пытал учитель грамматики, которому надоело, что ученик никак не может запомнить правила постановки дефисов и тире. Если перевести взгляд немного правее, на закопчённую кочергу, становилось понятно, чем были оставлены эти следы.

Орди, не выдержав, охнул.

Пленник истолковал это по-своему:

— Я же всё сказал! Всё! Всё! — заверещал он.

— Спокойно! — юноша инстинктивно отступил на шаг. — Кто ты такой?

— Я же говорил, — заскулил пленник и подобрался в ожидании боли. — Говорил! Особый поверенный фельдъегерь регента… Я же всё сказал, я же… Я всё скажу, я всё готов повторить, только не…

— Успокойся, — повторил Орди. — Ты — что-то вроде курьера, да? Передавал приказы из Замка?

— Да, — осторожно кивнул особый поверенный. Его кожа в жёлтом свете лампы напоминала пятнистую шкуру какого-то экзотического животного.

Молодой человек пожевал губами, обдумывая вопрос. Ему хотелось проверить одну догадку.

— Куда ты возил приказы?

— В министерства! — быстро ответил пленник. — В министерство торговли, министерство мануфактур, министерство дво…

— Стоп-стоп, — остановил его юноша. В присутствии замученного курьера он чувствовал себя ужасно неуютно. Мысль, что это по его вине ни в чём не повинного человека довели до такого состояния, не давала поднять глаз. — Кстати, тебя как зовут-то?

— Кенард! — откликнулся пленник. — Кенард, особый поверернный…

— Я понял. Спокойно. Никто не будет тебя бить. Чьи приказы ты возил?..

Фельдъегерь молчал.

— Кенард! Ау. Чьи приказы ты возил?

Особый поверенный открыл рот и снова захлопнул, с опаской глядя на Ординари.

— Смелее.

— Я… Я не знаю. Мне просто давали пакеты, за которые я расписывался и…

— Но ты же называл какое-то имя тем людям, которые тебя били?..

Вместо ответа пленник поднял голову к потолку и громко завыл. Жуткое эхо его крика пронеслось по всему подвалу, разбиваясь на мелкие куски о потолок, стены и колонны.

— Я не знаю!.. — прокричал особый поверенный фельдъегерь Кенард и неожиданно принялся биться затылком о стену. — Я не помню!.. Мне говорили, но я не помню! Скажите, чьи приказы я выполнял? Я согласен, я со всем согласен, только не надо больше!..

— Перестань! — приказал Орди с максимальной твёрдостью, на которую был способен. — Прекрати!.. — в глазах потемнело. Шокированный молодой человек прислонился к стене и почувствовал, что ноги слабеют и он сползает по холодным осклизлым камням на пол. Какое-то время юноша простоял, борясь с головокружением и слабостью. Кенард уже не кричал, но его вопль всё ещё звучал в ушах Орди.

— Всё в порядке, — произнёс молодой человек и, держась за стену, вышел из комнаты металлообработки. — Всё будет хорошо. Сейчас тебя выпустят…

Орди покидал подвал: ослабевший, переживший глубокое потрясение от столкновения со сломленным человеком и остро ощущавший вину за то, что произошло, но уяснивший самое главное — Тиссур ничегошеньки не выяснил. Имя Вильфранда явно было подсказано пленнику безумной черепушкой — и это значило, что Орди поступил правильно, оградив общество от древнего короля. Но только легче от этого почему-то не становилось.