Рысюхин, шампанского!

Глава 13

В пятницу я, наконец-то, слава Рысюхе, рассчитался со всеми долгами по учёбе. Прямо как груз со спины сбросил, такое облегчение испытал. А вечером моя Машуля сообщила, что собирается со мной в Викентьевку — и с невестой пообщаться «о своём, о важном», да и вообще. Что «вообще» пояснять не стала, ну да и ладно. Кстати, из филармонии она всё же уволилась, на следующий же день после визита к профессору пошла и написала заявление. По договорённости с заведующим отработала ещё неделю.

— Причём, гады такие, стали давать нормальные, осмысленные задания. То есть, работы у них на самом деле хватает, но меня старательно оттирали от всех дел. Заставляли откровенным идиотизмом заниматься, и только когда поняли, что я им не конкурентка — допустили-таки, сволочи.

— Сами стонут, что не хватает людей, и сами же этих новых людей выживают? Странное что-то.

«Выживали они не просто „новенькую“, а опасную новенькую — со знакомствами, практическим опытом, идеальным слухом и так далее. Ах да, ещё и с титулом — постоянно забываю про это. То есть, ту, которая при прочих равных имела больше шансов на повышение, чем любой и любая из них».

«То есть, банальное опасение, что она быстрее на повышение пойдёт⁈ Но ведь для большинства из них никакое повышение в любом случае, как ты говоришь, не светит! Им-то что⁈»

«Надежда, что если начальником станет подружка, то и им что-то обломится. Хотя знают, что такого не будет, но всё равно — надежда есть. А от Мурки твоей им ждать вообще нечего».

«Дурацкая логика, если так можно назвать».

«Обычная круговая порука и корпоративная солидарность, не более того».

Пообсуждав ещё недолго странности и особенности филармонической жизни решили оставить эту тему и вообще — не трепать себе нервы из-за кого-то. Так что допили чай и пошли — нет, не в спальню, в гостиную — репетировать «Осень». Точнее, прогнать совместно гитару с голосом и фортепьяно, потом — трубу.

— Если бы можно было записать один инструмент, потом на него наложить запись второго и так далее…

— Ну, ты размечтался! Хотя да, было бы здорово. А так даже и не знаю, где и как можно прорепетировать нормально, со всеми инструментами. Раньше можно было с нашими, в академии. Думала, в филармонии будет много возможностей, но туда я не пойду вообще.

— А если тот ансамбль, на выступление которого мы ходили? Ты же говорила, там выпускники недавние? Ты с ними знакома с кем-нибудь?

— Более-менее, с двумя. Остальных только так, вприглядку знаю.

— Люди они вменяемые? Ценник не выкрутят за свои услуги в космос и песню спереть не попытаются?

— Первое — не должны, второе — точно нет, дураков среди них не имеется, понимают, что шансов против тебя в суде не будет вообще.

— Вот, давай на следующей неделе их выловим, поговорим. Духовая секция у них не очень обширная, можно их тобою усилить. Может быть, ещё Ульянку твою к делу пристроить?

— Зачем это тебе Ненасыть понадобилась?

— Ни за чем. Я тебя спрашиваю — нужна она, или ещё кто-то из твоих сокурсников, тебе для работы?

Маша в ответ фыркнула и тему свернула — но, вижу, задумалась.

В субботу вскакивать ни свет, ни заря не стали. В эти выходные такого марафона, как был у меня в прошлый раз, не ожидалось, просто съездить туда и обратно. У меня даже мелькнула было мысль поехать до Осипович на поезде, но я тут же её отмёл: зависеть от расписания, подгонять под него свои дела и планы? Нет уж! Выехали спокойно, после завтрака, в половине десятого утра. И, поскольку отправлялись из Могилёва — я по одному из городских мостов сразу выехал на левобережье, на хорошую дорогу — пусть так получалось и дальше, чем напрямую через Буйничи и Быхов, но ненамного, не то на шесть, не то на десять километров, я по бумажной карте курвиметром все извивы вымерять так и не сумел. А по времени, благодаря качеству дороги и отсутствию прямо на тракте деревень, через которые надо продираться сквозь начисто лишённых чувства самосохранения кур, собак и таких же безголовых детей, получалась неплохая даже экономия. Точнее, у меня бы получилась — но, едва я разогнался по тракту после предместий Могилёва, Мурка попросилась «порулить». И рулила, тихонько попискивая от удовольствия, до самого Довска на скорости двадцать пять километров в час максимум. Точнее, попискивала только первые полчаса, а последние уже явно хотела отдать руль мне, но терпела. Перед поворотом с шоссе Могилёв — Гомель, которое уходило на юг через Чернигов до Киева и дальше, мы опять поменялись местами и тридцать вёрст от Довска до Рогачёва я преодолел меньше, чем за час, хоть тут уж был обычный торговый тракт, что вёл на Рославль и дальше в сторону Москвы.

В Рогачёве пообедали в уже знакомом трактире, привычно замедлились до едва ли не пешеходной скорости в Бобруйске, так же привычно посетовав на отсутствие возможности объехать его. И ведь хороший же город, но скажи мне его название, и первое, что вспомню — это своё раздражение от вечных заторов в нём. И ладно бы я был такой болван, которому приспичило сквозь город проехать — нет же! Он лежит на шоссе Минск — Гомель и его, это самое шоссе, передавливает, как наступивший на поливочный шланг хулиган. Не хотят или не могут местные власти объездную дорогу построить — пусть хоть магистральные улицы бы расширили!

«На самом деле, Юра, объездную построить проще и дешевле».

«Она же длинная получается, и на пустом месте⁈»

«Вот именно что — на пустом! Не надо думать, как отодвигать с пути дома, не надо выкупать под снос те, что передвинуть нельзя и изобретать, как протиснуться между теми, что нельзя ни передвинуть, ни снести. А объездная — сделал насыпь и уложил полотно, всё!»

«И правда. Если так посмотреть — я от Тальки до Викентьевки и от неё до Слуцкого тракта ненамного меньшую трассу проложил! Так что — лентяи они тут просто в градоправлении, жадины и лентяи!»

На новую дорогу со Слуцкого тракта свернули в половине шестого вечера, но уже начинало смеркаться — а что хотите, четвёртое октября на дворе. А у меня на изнанке — начало августа, эх… Начинало, но ещё видимость была хорошая, так что в начале насыпи через бывшее озеро Маша попросила остановиться. Вышла, осмотрелась, ну, и я за компанию. А красиво — уходящая вперёд через болото прямая, как стрела, дорога, упирающаяся в темноту леса впереди, горящие там же огни карьера и гаража, заметные в сумерках благодаря фону.

— Юра! — каким-то странным тоном произнесла моя прелесть. — и это вот всё построил ты⁈

— Справедливости ради — строители, но за мой счёт, да.

— И по твоей инициативе.

— Отчасти — от меня эту дорогу потребовали.

— Если бы ты не взялся обустраивать тот хутор, превращая его в посёлок — то и требовать бы никто не стал, а если бы не требовали — ты бы и сам всё равно что-то подобное, но построил!

— Ну, если так смотреть… Только куда же мне было деваться: с заводом нужно было что-то делать, как и с людьми.

Жена отвернулась от пейзажа, подошла ко мне вплотную.

— И ведь самое интересное, что ты не прибедняешься и не пытаешься что-то изобразить из себя. А сам вот такой вот и есть. И это здорово, хоть порою и заставляет понервничать, и даже злит.

— Какой «такой» то⁈

— Знаешь, что сделали бы подавляющее большинство наших сверстников, да и людей постарше на твоём месте? Где-то так процентов восемьдесят? Просто разобрали бы этот завод и продали всё, и оборудование, и запасы. Причём запасы в той же Тальке.

— Там демонтаж бы обошёлся недёшево, а вот само оборудование, тем более — повреждённое, ещё попробуй продать.

— Да если бы даже на металл порезать — разборка дешевле бы обошлась. И пару тысяч на этом бы заработал.

— Если с запасами — то и больше, тысяч до пяти. Это если на металл продавать, если как оборудование — то до десяти выручить удалось бы, пожалуй.

— Вот!

— А люди?

— Они же не из воздуха взялись. Разошлись бы по домам, по прежнему месту обитания и по прежним занятиям, нет — вон, в Тальку на стройку завербовались.

Строго говоря — Маша в чём-то права. Во всяком случае, подавляющее большинство дворян именно так бы и посчитали.

— Оставшиеся, считающие себя умнее остальных, продали бы всё это наследникам этого, как его, Коноплёва?

— Конопельченко.

— Да без разницы! Посчитали бы, как мы с тобой сейчас, и предложили выкупить тысяч за пятнадцать, сторговались на двенадцати и были бы рады. Ну, ещё кто-то, из особо хитро сделанных, попытались бы продолжить как ни в чём не бывало гнать неучтённую водку на «секретном» заводе, уходя от налогов.

— Секретный завод, ага! О котором всем властям до губернского уровня известно и жандармам двух губерний!

— Особо жадные могли бы и попытаться. Для вида закрыть завод, рассчитать работников — а потом якобы тихо и незаметно продолжить. Мол, у старого владельца же получалось!

— У старого была лицензия, и землю под завод он арендовал официально — незаконным был только хутор рядом. И он был местным, своим — его бы не стали просто так выдавать властям, если бы не обидел кого. А пришлого сдать — это за милую душу.

Маша фыркнула:

— Поверь мне, дураки — жадные дураки, считающие себя самыми хитрыми — нашлись бы!

Я вспомнил всё того же Жабицкого и семейство Буяковых.

— Зачем верить — я таких знаю.

— Ну и плевать на них. И вот только ты один из всей теоретической сотни, если не тысячи — бросился восстанавливать, спасать и развивать! Имея кучу других забот и не имея даже пятой части требуемых денег! И самое главное — смог! Справился!

Жена уткнулась мне лицом в грудь. Мелькнула мысль — как она так умудряется, мы же примерно одного роста? Мелькнула и пропала за неважностью.

— Вот за что и люблю, балбеса такого. И завидую — вон, реальные дела, с реальной пользой. То, к чему можно подойти, посмотреть, потрогать! А я какой-то фигнёй страдаю, и не только последние полтора месяца в филармонии. И пользы от меня даже не ноль, а меньше! Отвлекаю только на всякое разное…

— От тебя огромная польза!

— Ага, эстетическая…

— Начну с главного. Всё, что я делаю, я делаю не ради какой-то абстрактной идеи, и не ради себя — мне бы на самом деле хватило выручки от продажи здешнего имущества, чтобы поставить в имении хатку «на отцепись», по минимальным требованиям, и жить тихонько в Смолевичах, радуясь полутора тысячам ежегодной прибыли. Я все усилия прилагаю ради рода, ради семьи. А какой вообще может быть у меня род без тебя⁈

Маша подняла на меня глаза, а я, поцеловав мокрый носик, продолжил:

— Вот именно — никакого в принципе быть не может. Во-вторых, по порядку, а не по важности — ты мой надёжный тыл. Ты взяла на себя и руководство прислугой, и содержание дома. Я какое-то время уже вообще не задумываюсь о бытовых вопросах и проблемах. И это далеко не мелочь! Быт способен сожрать вообще всё время, не оставив ни на что другое ни сил, ни средств, ни, прости за тавтологию, времени. Это так и называют — «быт заел», и таких заеденных многие и многие десятки тысяч. Ты меня от этого спасаешь.

Про быт я говорил в основном на дедовом опыте, но примеры он приводил очень впечатляющие, так что и речь моя получилась достаточно убедительной.

— В-третьих, и это опять про опору, ты — мой домашний тренер по этикету, социальным нормам и моде. Да, меня тоже учили и готовили — но, во-первых, со значительными, как я сейчас понимаю, перекосами, а во-вторых во многом по нормам вековой давности. Без тебя я бы уже много раз опозорился и либо не завёл необходимых связей, либо потерял их по дурости. Одежда же и всё, что с ней связано… Это просто кошмар какой-то!

Маша даже хихикнула.

— Это у большинства парней так. Главное, чтобы без дырок и пятен видно не было. Ну, а если ещё и более-менее по размеру, то и вовсе за счастье!

— Ещё чтобы цвет не маркий и крепкое.

Хихиканье усилилось.

— В-четвёртых, ты для меня незаменима как профессионал в части музыки. Ты же не будешь спорить — доходы от песен составляют, мягко говоря, немалую часть семейного бюджета. А сам я даже нотную запись не сделаю. Ну, не говоря уже о роли источника вдохновения.

Ещё минуты три мы постояли обнявшись, потом Маша попросила «минутку», чтобы привести себя в порядок. Ну, не одна минута ей понадобилась в салоне, а почти пять, но и это — быстро, после чего мы поехали дальше. Работы в карьере уже прекратились из-за наступления сумерек — техника безопасности, кстати, надо озаботиться искусственным освещением, иначе дальше будет вообще короткий рабочий день. Именно из-за этого мы смогли спокойно постоять и поговорить на насыпи, иначе за это время хотя бы один грузовик мимо да проехал.

Торфяной разрез тоже прекратил работу, но по виду разительно отличался от не разрабатываемой пока части бывшего озера. Я, как заправский экскурсовод, который «посмотрите направо», показывал и рассказывал жене, что тут изменилось с момента её прошлого приезда.

— Пригодная для разработки часть болота, на которую мы получили разрешение — почти пять километров в длину и от двух до двух с четвертью километров в ширину. Толщина слоя торфа от полуметра до трёх-трёх с половиной. Плюс ещё слой ила, который используем для приготовления почвенных смесей. Надо сказать, на огородах сельчан песок уже не жёлтенький, а серый. Изменения постепенные, просто так трудно заметить, но, если сравнить почву из огорода и песочек из-за забора — разница разительная. Но есть сложность — примерно в трёх без четверти километрах по северному берегу есть низина, идущая от нашего болота к большому болоту на севере. Когда-то это была протока между озёрами, сейчас ложбина, заросшая лесом и частично представляющая собой такое же подсохшее болото. И её надо перекрыть дамбой, иначе есть опасность подтопления — весной большая вода из большого, ещё и не думающего засыхать, болота. А наша насыпь не даст воде уйти западнее, в более глубокую часть нашего бывшего озера. Так что надо эту воду сюда не пустить, а то потом замучаемся ждать, пока высохнет.

Маша вздохнула:

— То есть, стройка продолжается?

— Ну, там ширина низины метров двести пятьдесят — триста, почти одинаковая по всей длине. Если строить там, где глубина протока наименьшая — высота дамбы метров пять-семь в самом высоком месте, да и дорогу по ней прокладывать не надо, что позволяет сделать ширину намного меньше. Своими силами и песком из своего карьера отсыплем, до зимы должны успеть — пока можем добывать в сутки больше песка, чем продаём. С техникой есть проблемы, в первую очередь — с бульдозерами и катками для трамбовки, но это решаемо. Можно и вручную, только медленнее и труднее.

Карьер, как и ожидалось, был закрыт, горел только фонарь над символическими въездными воротами из нескольких жердей. А вот в гараже работы ещё только шли к завершению — техника отмывалась, осматривалась на отсутствие поломок, загонялась под обшитый горбылём навес, что считался пока гаражом, после чего с неё снимались макры, на всякий случай. После чего все грузились в присланный Владом пикап и ехали в село. Мы не стали останавливаться и отвлекать людей от работы, а поехали дальше и примерно в километре встретили тот самый пикап.

В Викентьевке нас уже ждали — как обычно, разве что возле Влада стояла немного смущающаяся Труда пока-ещё-не-Белякова. Но Маша, обняв её за плечи, тут же увела невесту куда-то в сторону, так что дальше работа пошла, скажем так, штатно.

— Акавиту для Швеции разлили, на всякий случай — все две с половиной тысячи бутылок, две четыреста на продажу, ящик-другой в кабину, для восполнения возможного боя или на «подарки», остальное тоже, думаю, не пропадёт.

— Да уж, тому же консулу явно надо ящичек вручить по ближайшему поводу, да и на Новый год в консульство послать гостинец «на всех».

— Тогда завтра будем загружать и опечатывать, в вашем присутствии, для торжественности.

— Ну какая ещё торжественность в отгрузке очередной партии спиртного⁈

— С учётом стоимости, которая сопоставима с годовым оборотом некоторых винокурен?

— Ладно, уговорил. Кстати, о торжествах. Что у вас со свадьбой? Есть какие-то проблемы с местными властями, или ещё что-то?

— Нет, просто Герочка хочет, чтобы на свадьбе был её брат, как единственный родственник, когда ему ехать придётся — заранее не знали, потому решили отпраздновать после его возвращения.

«Герочка, значит? Ай, да — у вас же нет древнегреческих мифов с одноимённым пантеоном, и кто такая богиня Гера — не знаете. Тогда нормально».

«Что за Гера такая?»

«Жена верховного божества, очень ревнивая, злобная и мстительная, но на блудливого мужа руку поднимать не рисковала, потому отрывалась на его смертных пассиях, а также их родственниках, причём не стеснялась лупить „по площадям“, что называется».

«Да уж, такую в жёны не захочешь!»

«Ну, для вашего мира это не актуально».

«И то правда».

Ещё за полчаса закончили с оставшимися делами — Влад, пользуясь своей властью в новом качестве большинство вопросов решал сам, и пошли на ужин, где нас уже ждали жена и невеста.