Сага Гарри Поттера в одном томе

Глава 23. РОЖДЕСТВЕНСКИЙ БАЛ

Несмотря на то, что четвероклассникам на каникулы задали немыслимо много домашних заданий, Гарри, после окончания семестра, так и не смог заставить себя заниматься и провёл неделю, оставшуюся до Рождества, наслаждаясь жизнью вместе со всеми. Невзирая на каникулы, в гриффиндорской башне ничуть не убавилось народу; наоборот, казалось, что сама башня стала меньше, поскольку её обитатели вели себя куда активнее, чем во время семестра. Громадным успехом пользовались канарейские конфетки близнецов — первые дни каникул каждую минуту кто-нибудь да покрывался перьями. Очень скоро, однако, народ приучился относиться к предлагаемым угощениям с чрезвычайной осторожностью, на случай, если внутри спрятаны канарейские конфетки, и тогда Фред признался Гарри, что они с Джорджем подумывают изобрести что-нибудь новенькое. Гарри тут же сделал себе мысленную пометку не принимать от близнецов ничего, даже печенья. Он до сих пор не мог забыть Дудли и Помадку Пуд-Язык.

И замок, и двор давно были укрыты пушистым снежным ковром. Бледно-голубая бельстэкская карета рядом с запорошённым пряничным домиком, в который превратилась хижина Огрида, казалась огромной, холодной, мороженной тыквой. Иллюминаторы дурмштранговского корабля зеледенели, снасти побелели от мороза. Домовые эльфы подавали разнообразные вкусные блюда — сытное, горячее тушёное мясо, пряные пудинги — и только одна Флёр Делакёр находила поводы для недовольства.

— Ета 'огвагцевская еда такая тьяжёлая, — как-то раз услышали её ворчание ребята, выходя после ужина из Большого зала (Рон прятался за Гарри, чтобы Флёр его не увидела). — Я не вльезу в пагадную 'обу!

— Скажите, пожалуйста, какая трагедия! — взорвалась Гермиона, когда Флёр вышла в вестибюль. — Не слишком ли много она о себе воображает, эта барышня?

— Гермиона, а с кем ты идёшь на бал? — невпопад спросил Рон.

Он неустанно задавал ей этот вопрос в самые неожиданные моменты, надеясь, что как-нибудь застанет Гермиону врасплох и тогда получит ответ. Гермиона же только нахмурилась и ответила:

— Не скажу, вы будете надо мной смеяться.

— Ты шутишь, Уэсли? — вмешался Малфой, случайно оказавшийся сзади. — Только не говори, что кто-то решился пригласить это на бал? Только не это длиннозубое мугродье!

Гарри с Роном дружно развернулись на месте, а Гермиона спокойно и громко сказала, помахав кому-то за спиной у Малфоя:

— Здравствуйте, профессор Хмури!

Малфой побледнел и отскочил назад, дико озираясь — но Хмури всё ещё сидел за учительским столом, управляясь с тушёным мясом.

— Экий ты, оказывается, трусливый хорёк, Малфой, — уничтожающе бросила Гермиона, и они с Гарри и Роном со смехом стали подниматься по мраморной лестнице.

— Гермиона, — Рон, искоса погладев на неё, вдруг наморщил лоб, — а твои зубы…

— Что мои зубы? — спросила она.

— Ну… они как-то изменились… я только что заметил…

— Конечно, изменились! А ты что хотел, чтобы я оставила себе эти бивни, которыми наградил меня Малфой?

— Нет, я имел в виду, что они изменились по сравнению с тем, какими были до его заклятия… они такие… прямые и… и… нормального размера.

Гермиона вдруг очень хитро улыбнулась, и тогда Гарри тоже заметил: эта улыбка отличалась от той, какой он её помнил.

— Дело в том… я тогда пришла к мадам Помфри, чтобы их уменьшить, а она поставила передо мной зеркало и велела сказать, когда зубы станут такими же как раньше, — объяснила Гермиона. — И я просто… остановила её чуточку позже. — Она заулыбалась ещё шире. — Мама с папой вряд ли обрадуются. Я уже миллион лет умоляла их позволить мне уменьшить себе зубы, а они настаивали, чтобы я продолжала носить скобки. Понимаете, они же зубные врачи, они считают, что зубы и магия — две вещи… Смотрите-ка! Свинринстель вернулся!

На вершине запорошённых волшебным инеем перил часто-пречасто трепыхал крылышками крошечный совёнок. К его ноге был привязан пергаментный свиток. Проходившие мимо школьники показывали на него пальцами и смеялись, а какие-то третьеклассницы даже остановились и принялись восклицать: «Ой, смотрите, какая крошка! Ну разве не прелесть!»

— Дурак пернатый! — зашипел Рон, бросаясь вверх по лестнице и хватая птичку. — Письма надо носить прямо адресату, понял? А не устраивать из этого представление!

Свинринстель, чья маленькая головка едва высовывалась из кулака Рона, ответил радостным уханием. Третьеклассницы были шокированы.

— Идите отсюда! — напустился на них Рон, замахиваясь кулаком, в котором держал Свинринстеля. Тот так и зашёлся от счастья. — Вот — держи, Гарри, — вполголоса добавил он. Третьеклассницы с видом оскорблённого достоинства бросились прочь. Рон снял письмо Сириуса с лапки Свинринстеля, Гарри спрятал его в карман, и они поспешили в гриффиндорскую башню, чтобы поскорее прочитать его.

Находившиеся в общей гостиной гриффиндорцы были слишком озабочены тем, чтобы выпустить излишки каникулярного пара, у них не было времени обращать внимание на других. Гарри, Рон и Гермиона сели подальше от остальных у тёмного окна, постепенно засыпаемого снегом, и Гарри стал читать:

Дорогой Гарри!

Поздравляю с успешным завершением первого состязания! Не знаю, кто поместил в чашу твою заявку, но только он сейчас должен быть жутко недоволен! Сам я хотел предложить использовать Конъюнктивное заклятие, потому что глаза у драконов — самое слабое место…

— Это то, что сделал Крум! — прошептала Гермиона.

…но ты придумал ещё лучше, я просто в восторге.

Однако, не расслабляйся, Гарри. Это было всего лишь первое испытание; у тех, кто вовлёк тебя в участие в Турнире, будет ещё много возможностей причинить тебе вред, если они захотят. Держи глаза открытыми — особенно, когда рядом тот, о ком мы говорили — и сосредоточься на том, чтобы не вляпаться в неприятности.

Непременно пиши мне, особенно если случится что-то необычное.

Сириус

— Он прямо как Хмури, — тихим голосом заметил Гарри, пряча письмо во внутренний карман, — «Неусыпная бдительность!» Можно подумать, я расхаживаю по школе с закрытыми глазами, натыкаясь на стены…

— Но он прав, Гарри, — сказала Гермиона, — у тебя впереди ещё целых два состязания. И тебе, знаешь, действительно нужно подумать над яйцом, попытаться разгадать эту загадку…

— Гермиона, у него впереди ещё сто лет! — напал на неё Рон. — Хочешь поиграть в шахматы, а, Гарри?

— Давай, — охотно согласился Гарри. Потом, заметив выражение лица Гермионы, добавил:

— Да ладно тебе! Как, по-твоему, я должен думать над ним, когда кругом так шумно? Я даже не услышу его завываний.

— Да уж, не услышишь, — вздохнула она и села смотреть шахматный матч, завершившийся тем, что Рон при посильном участии двух отчаянно храбрых пешек и одного очень жестокого слона поставил Гарри потрясающий мат.

В рождественское утро Гарри проснулся внезапно. Не понимая, чем вызвано такое резкое возвращение из мира грёз, он открыл глаза и увидел, что на него из тьмы светят огромные, круглые, зелёные фонари, и что они находятся очень близко, практически у самого его носа!

— Добби! — вскричал Гарри, отшатнувшись от эльфа с такой силой, что чуть не упал с кровати. — Не делай так никогда!

— Добби извиняется, сэр! — виновато проскрипел Добби, прижав длинные пальцы ко рту и отпрыгивая. — Добби только хотел сказать Гарри Поттеру: «Счастливого Рождества!» и подарить ему подарок, сэр! Гарри Поттер разрешил Добби иногда приходить в гости, сэр!

— Ладно, всё нормально, — сказал Гарри. Он всё ещё учащённо дышал, но сердечный ритм уже восстанавливался, — только — на будущее — толкни меня или ещё что-нибудь, не нависай так надо мной…

Гарри отдёрнул шторы балдахина, взял с тумбочки очки и надел их. Его вопли разбудили Рона, Симуса, Дина и Невилля. Все они, встрёпанные, с опухшими глазами, выглядывали сквозь щёлочки в своих занавесках.

— На тебя кто-то напал, Гарри? — сонно спросил Симус.

— Нет, это Добби, — пробормотал Гарри, — спите дальше.

— А-а… подарочки! — Симус заметил гору свёртков в ногах своей постели. Рон, Дин и Невилль тоже решили, что, раз уж они всё равно проснулись, то могут заняться подарками. Гарри повернулся к Добби, нерешительно замеревшего у его постели, встревоженного тем, что побеспокоил Гарри. С петельки на чехле для чайника свисала ёлочная игрушка.

— Можно Добби подарить свой подарок Гарри Поттеру? — робко спросил эльф.

— Конечно, можно, — ответил Гарри. — А у меня… м-м-м… для тебя тоже кое-что есть.

Это была не правда, он ничего не купил для Добби, но, по-быстрому открыв сундук, вытащил оттуда скатанную в клубок пару носков горчичного цвета. Эти носки были самые старые и плохие, все в затяжках, раньше они принадлежали дяде Вернону. А в затяжках они были потому, что вот уже больше года Гарри использовал их для заворачивания горескопа. Он вытащил горескоп и протянул Добби носки со словами:

— Извини, я забыл их упаковать…

Но Добби пришёл в истинный восторг.

— Из всей одежды Добби больше всего, больше всего любит носки, сэр! — вскричал он, снимая с ног свои разные носки и надевая носки дяди Вернона. — У меня их уже семь, сэр… но, сэр… — глаза эльфа расширились, когда он полностью натянул носки, и они достигли края шорт, — в магазине ошиблись, они дали Гарри Поттеру два одинаковых!

— Какой ужас, Гарри, как же ты мог этого не заметить! — Рон ухмылялся со своей кровати, заваленной упаковочной бумагой. — Знаешь что, Добби — вот тебе — возьми ещё эти два, и тогда у тебя будет две правильные пары. А вот и твой свитер.

Он кинул Добби пару только что распакованных фиолетовых носков и свитер ручной работы — подарки от миссис Уэсли.

Добби был просто потрясён.

— Сэр очень добрый! — пискнул он, и его глаза наполнились слезами. Он низко поклонился Рону. — Добби знал, что сэр должен быть великий колдун, поскольку сэр — лучший друг Гарри Поттера, но Добби не знал, что он так щедр, так благороден, так бескорыстен…

— Это всего лишь носки, — у Рона немного покраснели уши, но он тем не менее был очень доволен. — Ух ты, Гарри! — он открыл подарок от Гарри, шляпу «Пуляющих Пушек». — Здорово! — он нахлобучил шляпу на голову, отчего мгновенно выявилось ужасное несоответствие её цвета цвету волос Рона.

Теперь настала очередь Добби протянуть Гарри маленький свёрток, в котором оказались — носки.

— Добби их сам связал, сэр! — счастливым голосом объявил эльф. — Он купил шерсть на свою зарплату, сэр!

Левый носок был ярко-красный, с узором из мётел; правый — зелёный, с узором из Проныр.

— Они такие… просто очень… спасибо, Добби, — поблагодарил Гарри и надел носки, а Добби ещё сильнее залучился от счастья.

— Добби должен идти, сэр, мы в кухне уже готовим рождественский ужин! — сообщил Добби и побежал из спальни, помахав на прощание Рону и всем остальным.

Другие подарки, которые получил Гарри, оказались гораздо интереснее непарных носков — за исключением, разумеется, подарка от Дурслеев, представлявшего собой бумажный носовой платок. Пожалуй, ничего хуже они ещё не дарили. Видимо, никак не могли забыть Помадку Пуд-Язык. Гермиона подарила книжку «Квидишные команды Британии и Ирландии», Рон — громадный пакет навозных бомб, Сириус — очень удобный ножичек с приспособлениями для открывания любых замков и развязывания любых узлов, а Огрид прислал немыслимых размеров коробищу с любимыми Гарриными сладостями: всевкусными орешками Берти Ботт, шоколадушками, взрывачкой Друблиса и шипучими шмельками. Среди свёртков был, конечно же, и подарок от миссис Уэсли — новый джемпер (зелёный, с вывязанным на груди драконом-видимо, Чарли в подробностях рассказал ей о шипохвосте) и много-много пирожков с мясом.

Гарри и Рон встретились с Гермионой в гостиной и вместе отправились на завтрак. Первую половину дня они провели в гриффиндорской башне, где все возились со своими подарками, а потом снова пошли в Большой зал. Там был устроен потрясающий обед — на столах стояло великое множество индеек, рождественских пудингов и большие стопки волшебных карточных крекеров.

После обеда ребята вышли во двор. Снежный покров был совершенно нетронут, если не считать глубоких тоннелей, прорытых бэльстэковцами и дурмштранговцами от своих обиталищ к замку. Гермиона не захотела присоединиться к игре в снежки, затеянной Гарри с Роном, и наблюдала со стороны, а в пять часов сказала, что ей нужно возвращаться, чтобы подготовиться к балу.

— Как, тебе нужно целых три часа? — Рон разинул рот и немедленно за это поплатился, получив снежком, который бросил Джордж, по голове. — А с кем ты идёшь? — проорал он вслед удаляющейся Гермионе, но она только помахала рукой и, поднявшись по каменной лестнице, скрылась в замке.

Чаепития сегодня не устраивали, потому что бал включал в себя также и пир, поэтому в семь часов, когда стало трудно как следует прицеливаться, мальчики прекратили сражение и дружной толпой подвалили к общей гостиной. Толстая Тётя сидела за своей рамой с подругой Виолеттой с нижнего этажа. Обе были уже изрядно навеселе. На полу картины валялось множество пустых коробок из-под шоколадных конфет с ликёром.

— Китайские фонарики, это как раз то, что нужно! — хихикнула она, услышав пароль, и впустила пришедших.

Гарри, Рон, Симус, Дин и Невилль поднялись в спальню и переоделись в парадные робы. У всех сделался смущённый вид. Рон чувствовал себя ещё более неловко, чем остальные, он с крайним отвращением осмотрел себя в большом, висевшем в углу, зеркале. Закрыть глаза на то, что его парадная роба больше походила на женское платье, было невозможно. В отчаянной попытке придать ей более мужественный вид, Рон применил к воротнику и манжетам Обрывное заклятие. Оно сработало довольно удачно, во всяком случае, от кружев не осталось и следа, но, поскольку Рон не проявил достаточной аккуратности, обтрёпанные края сильно напоминали бахрому. С тем ему и пришлось пойти вниз.

— Я так и не могу понять, как вам удалось заполучить двух самых симпатичных девочек нашей параллели, — проворчал Дин.

— Животный магнетизм, — хмуро ответил Рон, выдёргивая нитки из манжет.

Общая гостиная, полная народу в разноцветных вместо привычного чёрного одеждах, выглядела необычно. Парватти дожидалась Гарри у подножия лестницы. Она и в самом деле была очень хорошенькая в своей ярко-розовой робе, с украшенными золотом косичками и золотыми браслетами, сверкающими на запястьях. Гарри с облегчением увидел, что она не хихикает.

— А ты… м-м-м… прекрасно выглядишь, — неловко сделал комплимент он.

— Спасибо, — кивнула Парватти. — Падма будет ждать тебя в вестибюле, — добавила она, обращаясь к Рону.

— Ладно, — буркнул Рон, оглядываясь. — А где Гермиона?

Парватти пожала плечами.

— Ну что, пойдём вниз, Гарри?

— Пошли, — сказал Гарри, больше всего на свете желая никогда не покидать общей гостиной. Но он направился к портретному отверстию и по дороге прошёл мимо Фреда — который подмигнул ему.

Вестибюль тоже был полон школьников. Они толпились там в ожидании восьми часов, когда должны были открыться двери в Большой зал. Те, чьи партнёры учились в других колледжах, рыскали в толпе в поисках друг друга. Парватти нашла свою сестру Падму и подвела её к Гарри с Роном.

— Привет, — поздоровалась Падма, такая же хорошенькая, как и Парватти, только в ярко-бирюзовом. Впрочем, она была не особенно довольна Роном как партнёром; она осмотрела его сверху донизу, и её тёмные глаза с неодобрением задержались на бахромчатых краях воротника и манжет его парадной робы.

— Привет, — бросил Рон, не глядя на неё, но озираясь вокруг. — О, нет…

Он слегка согнул колени, чтобы спрятаться за Гарри — мимо проплыла ослепительная Флёр Делакёр в одеждах серебристого-серого шёлка, сопровождаемая капитаном квидишной команды «Равенкло» Роджером Дэвисом. Когда они удалились, Рон выпрямился и снова начал озираться.

— Ну где же Гермиона? — опять спросил он.

По лестнице из подземелья вышла компания слизеринцев. Шествие возглавлял Малфой. В чёрной бархатной робе с высоким воротником он был ужасно похож на викария. Под руку с Малфоем, прильнув к нему, шла Панси Паркинсон в бледно-розовой робе со множеством оборок. Краббе с Гойлом нарядились в зелёное и напоминали покрытые мхом булыжники. Ни один из них, с удовольствием отметил про себя Гарри, не нашёл себе пары.

Распахнулись парадные дубовые двери. Все головы повернулись посмотреть, как входят учащиеся «Дурмштранга», ведомые профессором Каркаровым. Первым шёл Крум с какой-то красивой девочкой в голубой робе; Гарри её не знал. Поверх голов дурмштранговцев он увидел, что часть газона перед замком превратилась в просторный грот, увешанный китайскими фонариками — тысячи настоящих живых фей сидели в наколдованных розовых кустах, а также висели, трепеща крылышками, у статуй — кажется, Деда Мороза и его оленей.

Затем раздался голос профессора МакГонаголл:

— Чемпионы, сюда, пожалуйста!

Сияющая Парватти поправила браслеты. Они с Гарри сказали: «Увидимся позже» Рону и Падме и прошли вперёд. Оживлённо болтающие ребята расступались, пропуская их. Профессор МакГонаголл в парадной робе в красную клетку, украсившая край своей шляпы довольно уродливым венком из чертополоха, попросила их подождать возле двери, пока все остальные пройдут в зал. Процессия чемпионов и их сопровождающих должна была войти после того, как все усядутся. Флёр Делакёр и Роджер Дэвис стояли ближе всего к дверям. Дэвис был так потрясён своей счастливой участью стать кавалером Флёр, что не мог ни на минуту отвести от неё глаз. Седрик и Чу тоже были рядом, Гарри отвёл глаза, чтобы не пришлось с ними разговаривать. В результате он случайно взглянул на девочку, пришедшую с Крумом. И тут у него отвисла челюсть.

Это была Гермиона.

Но она была совершенно не похожа на себя. Она сделала что-то такое со своими волосами, отчего они больше не стояли дыбом, а были стянуты в блестящий, гладкий, элегантный узел на затылке. Гермиона была одета в робу из летящего материала цвета барвинка и держалась как-то иначе — возможно, из-за того, что на плече у неё не висел рюкзак с двадцатью учебниками, как обычно. И она улыбалась — да, очень нервно, конечно — но уменьшение размера передних зубов сразу бросалось в глаза. Гарри никак не мог понять, как же он не замечал этого раньше.

— Привет, Гарри! — сказала она. — Привет, Парватти!

Парватти уставилась на Гермиону с не слишком лестным изумлением. И не она одна. После того, как открылись двери в Большой зал, мимо прошагал Крумов фэн-клуб, по пути обдав Гермиону волнами глубочайшего презрения. Панси Паркинсон, пройдя мимо с Малфоем, чуть ли не икнула от потрясения, но даже её спутник не нашёлся, что сказать, как оскорбить Гермиону. А вот Рон прошёл мимо Гермионы, даже не посмотрев в её сторону.

Как только в зале все уселись, профессор МакГонаголл велела чемпионам и их сопровождающим выстроиться парами и проходить. Они так и сделали, и зал зааплодировал, как только они вошли внутрь и начали медленно двигаться по направлению к большому круглому столу в конце зала, за которым сидели судьи.

Стены покрывал слой сверкающего серебристого инея; усеянный звёздами чёрный потолок украшали сотни гирлянд из плюща и омелы. Столы колледжей исчезли, вместо них повсюду стояли небольшие столики человек на двенадцать с горящими на них фонариками.

Гарри был поглощён тем, чтобы не споткнуться. Парватти, кажется, наслаждалась происходящим, она посылала всем вокруг сияющие улыбки и вела Гарри так властно, что он чувствовал себя собакой на выставке. Подходя к главному столу, он вдруг увидел Рона и Падму. Рон прищуренными глазами следил за Гермионой. Падма глядела мрачно.

При виде приближающихся чемпионов Думбльдор радостно заулыбался. Каркаров глядел на Крума и Гермиону с тем же выражением, что и Рон. Людо Шульман, одетый по случаю праздника в ярко-бордовую с жёлтыми звёздами робу, хлопал в ладоши с энтузиазмом школьника, а мадам Максим, сменившая форменное платье из чёрного шёлка на красиво ниспадающее, тоже шёлковое, платье цвета лаванды, аплодировала с очень вежливым выражением. А мистера Сгорбса, как вдруг понял Гарри, здесь не было. Пятый стул за столом занимал Перси Уэсли.

Когда чемпионы и их партнёры подошли к столу, Перси выдвинул стоящий рядом с ним свободный стул и многозначительно посмотрел на Гарри. Тот понял его намёк и сел возле Перси, одетого в новую, с иголочки, парадную робу цвета морской волны и всем своим видом выражавшего редкостное самодовольство.

— Меня повысили, — провозгласил он раньше, чем Гарри успел что-либо сказать, и по его тону можно было подумать, что он объявляет о своём избрании на пост Главного Правителя Вселенной. — Я теперь личный помощник мистера Сгорбса, и здесь я присутствую от его имени.

— А сам он почему не приехал? — спросил Гарри. Ему не улыбалось весь вечер слушать лекции про днища.

— К сожалению, мистер Сгорбс, боюсь, очень неважно себя чувствует, очень и очень неважно. С самого финала кубка. И неудивительно — он переутомлён. Он уже не так молод — хотя, разумеется, он по-прежнему прекрасный руководитель, и память замечательная, нисколько не ухудшилась. Но организация финального матча оказалась полным фиаско для всего министерства, к тому же мистер Сгорбс испытал настоящее потрясение из-за неповиновения этого его домового эльфа, Блинки или как-бишь-её-там. Естественно, он её тут же уволил, но — как я обычно говорю — ему тем не менее надо жить, за ним нужен уход и, мне кажется, после её увольнения он почувствовал дома существенное снижение уровня комфортности. А нам тем не менее нужно было организовывать Турнир и исправлять последствия произошедшего на финале кубка — эта отвратительная Вритер вилась вокруг нас как муха — нет, он, бедняга, заслужил спокойное, тихое Рождество. Я очень рад, что он знает, что у него есть на кого положиться, есть кому заступить на его пост, и может быть спокоен.

У Гарри зачесался язык спросить у Перси, перестал ли уже мистер Сгорбс называть его «Уэзерби», но он сдержался.

На золотых тарелках пока не было еды, перед каждым прибором лежало маленькое меню. Гарри неуверенно взял карточку в руки и осмотрелся — официантов нигде не было. Думбльдор, однако, внимательно изучил своё меню, а затем, обращаясь к тарелке, отчётливо произнёс:

— Свиную отбивную, пожалуйста!

И появилась свиная отбивная. Уловив, как нужно действовать, все остальные за столом тоже сделали заказы своим тарелкам. Гарри покосился на Гермиону: интересно, как она отреагирует на этот новый, более сложный, способ питания — очевидно, из-за него у домовых эльфов значительно прибавится работы — но Гермиона, ради праздника, на время забыла про П.У.К.Н.И. Она оживлённо беседовала с Виктором Крумом и едва ли замечала, что ест.

Гарри внезапно пришло в голову, что он никогда раньше не слышал, чтобы Крум разговаривал, но сейчас он определённо именно этим и занимался, причём с огромной охотой.

— Что ше, — говорил он Гермионе, — у нас тоше замок, не такой болшой как ваш и не такой уютный. У нас всего шетыре эташа, а камины разшигаются только для волшебных целей. Но территория у нас болше шем ваша — правда, зимой ми имеем ошень мало света, и не мошем много гулять. А вот летом ми летаем кашштый день, над озёрами и горами…

— Виктор, Виктор! — одёрнул Каркаров с улыбкой, так и не достигшей его холодных глаз. — Не выдавай уж нас, пожалуйста, не то твоя очаровательная подруга сразу догадается, где нас можно найти!

Думбльдор улыбнулся и сверкнул глазами.

— Игорь, вся эта конспирация… можно подумать, вы не рады гостям.

— Знаете, Думбльдор, — отозвался Каркаров, демонстрируя жёлтые зубы, — всем нам свойственно защищать свои частные владения, не так ли? Не все ли мы ревниво охраняем палаты просвещения, вверненные нашему попечению? Разве не правы мы в том, что гордимся тем, что только нам одним известны секреты наших школ, разве не правы в желании сохранить их?

— Что вы, Игорь, я и не мечтаю узнать все секреты «Хогварца», — дружелюбно возразил Думбльдор. — Вот сегодня утром, например, я не туда повернул по дороге в ванную и оказался в очень красивой комнате, безупречной архитектуры, оказавшейся вместилищем превосходной коллекции ночных горшков. А когда я потом вернулся, чтобы исследовать повнимательнее, комната исчезла. Но я теперь буду следить. Возможно, доступ в неё открыт лишь в пять тридцать утра. А может быть, она появляется лишь при видимой четверти луны — или когда у того, кто её ищет, особенно сильно переполнен мочевой пузырь.

Гарри хрюкнул в гуляш. Перси нахмурился, но — Гарри готов был дать голову на отсечение — Думбльдор едва заметно подмигнул ему.

Тем временем, Флёр Делакёр, обращаясь к Роджеру Дэвису, критиковала праздничное убранство «Хогварца».

— Ето всьё пустьяки, — уничижительно заявила она, обводя глазами сверкающие стены Большого зала. — У нас во двогце Бэльстэк в 'ождьество по всьему обедьенному залу гасставльены льедяные скульптугы. Коньечно, они не таят… Они как г'омадные алмазные статуи, зальивают сиянием всьё вок'уг. А еда пгосто вьеликольепна! И ми не имеем всех этих ужасных доспьехов по стьенам, а ужье если би полтеггейст вздумаль явиться в Бэльстэк, его викинули би вот так! — и она с силой хлопнула по столу ладонью.

Роджер Дэвис слушал её как заворожённый и всё время попадал не туда вилкой, тыкая себя в щёку. У Гарри создалось впечатление, что любование Флёр отнимает у Роджера остатки разума, и он не понимает ни слова из того, что она говорит.

— Совершенно верно, — быстро поддакнул он, тоже хлопая по столу, — вот так! Да.

Гарри оглядел зал. Огрид сидел за одним из преподавательских столов, снова в своём кошмарном волосатом костюме. Он неотрывно смотрел на главный стол. Гарри заметил, как он украдкой помахал рукой, и, оглянувшись, увидел, что мадам Максим помахала в ответ, сверкнув опалами.

Гермиона теперь обучала Крума правильно произносить своё имя, а то он называл её «Херми-овна».

— Гер — ми — о — на, — медленно и чётко говорила она.

— Херм — иоун — нина.

— Ну почти что, — она поймала взгляд Гарри и усмехнулась.

Когда пир подошёл к концу, Думбльдор встал и попросил учеников сделать то же самое. По мановению его палочки, столы отлетели к стенам, освободив пространство в центре зала, и тогда директор возле правой стены соорудил сцену. На ней находилась ударная установка, а также несколько гитар, лютня, виолончель и волынка.

Под бешеные аплодисменты на сцену в искусно разорванных чёрных робах взошли «Чёртовы Сестрички» с дикими копнами волос. Они взяли в руки инструменты, и Гарри, который с таким интересом следил за ними, что на время забыл, что его ждёт, вдруг увидел: фонарики погасли, а другие чемпионы и их партнёры поднимаются из-за столов.

— Вставай же! — свистящим шёпотом поторопила Парватти. — Мы же должны танцевать!

Вставая, Гарри наступил на подол собственной робы. Чёртовы Сестрички затянули печальную, траурную мелодию; Гарри вышел в ярко освещённый центр зала, тщательно избегая чьих-либо взглядов (и тем не менее увидел, что ему машут ухмыляющиеся Дин и Симус), а в следующее мгновение Парватти схватила его за руки, одну из них обвила вокруг своей талии, а вторую цепко держала наолёте.

Всё не так ужасно, как могло бы быть, думал Гарри, медленно вращаясь на месте (в танце вела Парватти). Он упорно смотрел поверх голов наблюдающей за танцем толпы. Вскоре многие из них тоже вышли на освещённую площадку, и чемпионы перестали быть центром внимания. Рядом танцевали Джинни и Невилль — было видно, как Джинни морщится, когда Невилль наступает ей на ногу. Думбльдор вальсировал с мадам Максим. Рядом с ней он казался карликом — верхушка его остроконечной шляпы периодически щекотала ей подбородок, и всё же, для такой огромной женщины, она двигалась на удивление грациозно. Шизоглаз, в паре с профессором Зловестрой, выделывал какой-то чрезвычайно неэлегантный тустеп; Зловестра испуганно уворачивалась от агрессивной деревянной ноги.

— Симпатичные носочки, Поттер, — пророкотал Хмури, оказавшись рядом. Его волшебный глаз смотрел сквозь подол Гарри.

— А? Да, это мне Добби связал, домовый эльф, — улыбнулся в ответ Гарри.

— Он такой жуткий! — шёпотом воскликнула Парватти, когда Хмури уцокал в сторону. — По-моему, этот его глаз надо запретить!

Тут Гарри с облегчением услышал последнюю дрожащую ноту, изданную волынкой. Чёртовы Сестрички закончили играть, зал в очередной раз разразился рукоплесканиями, и Гарри сразу же отстранился от Парватти.

— Может, пойдём, посидим?

— О — но — эта тоже очень хорошая! — стала возражать Парватти. Чёртовы Сестрички заиграли новую мелодию, гораздо более динамичную, чем предыдущая.

— Нет, мне не нравится, — соврал Гарри и, мимо Фреда с Ангелиной, отплясывавших столь лихо, что люди шарахались от них, опасаясь получить травму, повёл Парватти с танцевальной площадки к столику, за которым сидели Рон и Падма.

— Как дела? — спросил Гарри у Рона, присаживаясь рядом и открывая бутылку усладэля.

Рон не ответил. Он гневно следил за Гермионой и Крумом, кружившихся неподалёку. Падма сидела скрестив руки и ноги. Одна ступня подёргивалась в такт музыке. Периодически она бросала на Рона недовольные взгляды — на что Рон не обращал ни малейшего внимания. Парватти села по другую сторону от Гарри, тоже скрестила руки-ноги и уже через пару минут была приглашена на танец мальчиком из «Бэльстэка».

— Ты не возражаешь, Гарри? — спросила она.

— Что? — не понял Гарри, наблюдавший за Чу и Седриком.

— Ничего! — рассердилась Парватти и удалилась со своим новым кавалером. Когда танец закончился, она не вернулась.

Подошла Гермиона и села на освободившееся место Парватти. От танцев она порозовела.

— Привет, — сказал Гарри. Рон промолчал.

— Жарко, да? — Гермиона обмахивалась рукой. — Виктор пошёл за напитками.

Рон бросил на неё испепеляющий взгляд.

— Виктор? — повторил он. — А он ещё не просил тебя называть его Викки?

Гермиона посмотрела с удивлением.

— Что это с тобой? — спросила она.

— Раз сама не знаешь, — злобно огрызнулся Рон, — то и я тебе объяснять не намерен.

Гермиона непонимающе воззрилась на него, потом на Гарри. Тот пожал плечами.

— Рон, в чём?…

— Он из «Дурмштранга», вот в чём! — взвился Рон. — Он выступает против Гарри! Против «Хогварца»! А ты… а ты… — Рон не сразу смог подобрать достаточно сильные слова, чтобы описать преступление Гермионы, — братаешься с врагом, вот что ты делаешь!

Гермиона разинула рот от изумления.

— Ты что, с ума сошёл? — произнесла она после паузы. — С врагом! Я тебя умоляю! Кто из нас чуть с ума не сошёл, когда он приехал? Кто мечтал взять у него автограф? У кого в спальне стоит его фигурка?

Всё это Рон решил проигнорировать.

— Он, наверное, пригласил тебя, когда вы были одни в библиотеке?

— Совершенно верно, — розовые пятна на щеках Гермионы загорелись ярче. — И что?

— А что ты сделала? Попыталась завербовать его в пукни?

— Ничего подобного! Если уж ты действительно хочешь знать, он… он сказал, что ходил в библиотеку каждый день, чтобы поговорить со мной, но никак не мог решиться!

Всё это Гермиона выпалила очень быстро, после чего покраснела так сильно, что стала одного цвета с парадной робой Парватти.

— Ну, конечно — это его версия, — противным голосом процедил Рон.

— И что ты хочешь этим сказать?

— Всё очевидно, не так ли? Он же ученик Каркарова, правильно? И он знает, с кем ты общаешься… Он просто хочет подобраться поближе к Гарри — чтобы получить о нём информацию изнутри — или чтобы навести на него порчу…

Гермиона вздрогнула, как будто Рон её ударил. Когда она наконец заговорила, голос у неё дрожал:

— Если хочешь знать, он ни слова не спросил у меня о Гарри, ни единого…

Рон со скоростью света выдвинул другую версию.

— Значит, он рассчитывает получить от тебя помощь с этим яйцом! Вы, небось, уже не раз склоняли над этой загадкой головы в уютненькой библиотечке!

— Я ни за что не стала бы помогать ему с загадкой! — рассвирипела Гермиона. — Ни за что. Как ты можешь говорить мне такие вещи — я хочу, чтобы Турнир выиграл Гарри. И Гарри это прекрасно знает, правда, Гарри?

— Ты только выбрала очень интересный способ показать это, — раздул ноздри Рон.

— Сам этот Турнир устроен для того, чтобы мы познакомились и подружились с колдунами из других стран! — пронзительно закричала Гермиона.

— Нет! — заорал Рон. — Он устроен для того, чтобы в нём выиграть!

На них уже начали оборачиваться.

— Рон, — тихо сказал Гарри, — я вовсе не возражаю, что Гермиона пришла сюда с Крумом…

Рон и на него не обратил никакого внимания.

— Почему бы тебе не пойти к своему Викки, он уж, поди, тебя заждался! — язвительно выкрикнул он.

— Не называй его Викки! — Гермиона вскочила, бросилась прочь прямо по танцевальной площадке и скрылась в толпе.

Рон следил за ней со смешанным выражением злости и удовлетворения на лице.

— Ты вообще собираешься со мной танцевать? — обратилась к нему Падма.

— Нет, — отрезал Рон, всё ещё яростно глядя туда, где исчезла Гермиона.

— Отлично, — разозлилась Падма. Она встала и ушла к Парватти и бэльстэковскому мальчику, который волшебным образом заставил одного из своих друзей присоединиться к ним, причём с такой скоростью, что Гарри готов был поклясться: для этой цели использовалось Призывное заклятие.

— А где ше Херм-иоу-нина? — раздался голос.

К их столику подошёл Крум с двумя порциями усладэля.

— Понятия не имею, — набычился Рон, поглядев на него. — Потерял её?

Крум тоже помрачнел.

— Что ше, если увидите её, передайте, што я взял напитки, — попросил он и косолапо отошёл.

— Подружился с Виктором Крумом, да, Рон?

К столу, потирая руки, вихрем подлетел в высшей степени помпезный Перси.

— Отлично! Это же как раз то, что нужно — международное магическое сотрудничество!

К великому раздражению Гарри, Перси немедленно занял место Падмы. За главным столом никого не было. Профессор Думбльдор танцевал со Спаржеллой, Людо Шульман с профессором МакГонаголл, вальсирующие Огрид и мадам Максим прорубали среди танцующих широкую просеку, а Каркарова нигде не было видно. Закончилась очередная мелодия. Все снова зааплодировали, и Гарри увидел, как Людо Шульман поцеловал руку профессору МакГонаголл и пошёл назад сквозь толпу, где его и перехватили Фред с Джорджем.

— Они что, совсем с ума сошли, приставать к высшему составу министерства? — зашипел Перси, подозрительно наблюдая за братьями. — Никакого уважения…

Людо Шульман, однако, с относительной лёгкостью избавился от Фреда и Джорджа и, заметив Гарри, подошёл к нему.

— Надеюсь, мои братья не очень вам докучали, мистер Шульман? — сразу же спросил Перси.

— Что? Ах, это! Нет, вовсе нет! — отмахнулся Шульман. — Нет, они просто рассказали мне кое-что ещё об этих своих фальшивых палочках. Спрашивали, не могу ли я им дать совет по маркетингу. Я обещал связать их с нужными людьми в хохмазине Зонко…

Перси отнюдь не порадовала эта информация, и Гарри готов был держать пари на что угодно, что, стоит ему добраться до дома, он немедленно доложит обо всём миссис Уэсли. Значит, за последнее время амбиции близнецов сильно возросли, раз они собрались продавать свою продукцию по-настоящему.

Шульман открыл было рот, чтобы о чём-то спросить Гарри, но Перси снова вмешался:

— Как, по вашему мнению, проходит Турнир, мистер Шульман? Наш департамент вполне удовлетворён — разумеется, происшествие с Огненной чашей, — он бросил взгляд на Гарри, — было не самым приятным, но с тех пор, кажется, всё проходит гладко, вы не считаете?

— О, да, — весело подтвердил мистер Шульман, — всё ужасно здорово. А как делишки у старины Барти?

— О, я уверен, что мистер Сгорбс встанет на ноги в самое ближайшее время, — с важностью заявил Перси, — но пока что я вполне в состоянии закрыть собой амбразуру. Разумеется, мне приходится не только посещать балы, — он позволил себе легкомысленно посмеяться собственной шутке, — ничего подобного, нужно заниматься делами, которые пришли в полное расстройство за время его отсутствия — вы слышали, что Али Башир был пойман при попытке контрабандного ввоза в страну партии ковров-самолётов? Кроме того, мы пытаемся уговорить трансильванцев ввести международный запрет на дуэли, после Нового года у меня назначена встреча с главой их департамента магического сотрудничества…

— Пойдём погуляем, — тихо предложил Рон, — подальше от Перси…

Притворившись, что пошли за напитками, Гарри с Роном встали из-за стола, пробрались по краешку танцевальной площадки и выскользнули в вестибюль. Дубовые двери были настежь распахнуты. Гарри с Роном стали спускаться по парадной лестнице. В розовом саду мерцали и подмигивали китайские фонарики. Вскоре Гарри и Рон уже шли по красиво вьющимся тропинкам среди кустов и больших каменных статуй. Где-то рядом раздавался плеск воды, видимо, там бил фонтан. Повсюду на каменных скамейках сидели парочки. Гарри с Роном двинулись было по одной из тропинок, но, успев отойти совсем ненамного, услышали до отвращения знакомый голос:

— … не вижу повода для беспокойства, Игорь.

— Злодеус, мы не можем делать вид, что ничего не происходит! — встревоженный голос Каркарова звучал приглушённо, как будто он специально старался, чтобы его не услышали. — Вот уже многие месяцы он становится всё отчётливее и отчётливее, не стану отрицать, я напуган…

— Тогда беги, — оборвал его Злей. — Беги, я что-нибудь придумаю в оправдание. Но сам я останусь в «Хогварце».

Из-за угла показались Злей с Каркаровым. Злей, с гнуснейшим выражением на лице, вытащил палочку и раздвинул ближайшие розовые кусты. Из многих кустов понёсся испуганный визг, а после выскочили тёмные фигуры.

— Минус десять баллов с «Хуффльпуффа», Фоссет! — рыкнул Злей на прошмыгнувшую мимо девочку. — А также, минус десять баллов с «Равенкло», Стэббинс! — когда следом за ней прошмыгнул мальчик. — А вы двое что тут делаете? — добавил Злей, заметив впереди себя на дорожке Гарри и Рона. Каркаров, как понял Гарри, при виде них несколько смутился. Его рука нервно потянулась к бородке, и он начал завивать её пальцами.

— Мы гуляем, — коротко заявил Рон, обращаясь к Злею. — Это пока не запрещено законом?

— Гуляете? Ну и гуляйте! — снова рыкнул Злей и стремительно прошёл мимо. Длинная чёрная мантия развевалась сзади. Каркаров поспешил за Злеем. Гарри с Роном побрели дальше.

— Чего это Каркаров так засуетился? — пробормотал Рон.

— И с каких это пор они со Злеем на «ты»? — задумчиво добавил Гарри.

Они дошли уже до большого каменного оленя, над которым били высокие сверкающие струи фонтана. Над каменной скамьёй высились два огромных силуэта, глядящих на воду в лунном свете. Вдруг до Гарри донеслись слова Огрида:

— Я, как вас увидал, в момент понял, — произнёс он странным глухим голосом.

Гарри с Роном застыли на месте. Как-то сразу им стало понятно, что это не та сцена, на которую можно просто так взять и набрести… Гарри оглянулся назад и увидел, что там, наполовину скрытые в розовых кустах, стоят Флёр Делакёр и Роджер Дэвис. Он похлопал Рона по плечу и дёрнул головой в их сторону, имея в виду, что они могут легко скрыться в том направлении, не будучи замечены (Флёр и Роджер были очень сильно заняты собой), но глаза Рона при виде Флёр в ужасе расширились, он отчаянно затряс головой и затащил Гарри ещё глубже в тень от оленя.

— Что же ви поняли, Ог'ид? — заинтересовалась мадам Максим, и в её низком голосе отчётливо прозвучали мурлыкающие нотки.

Гарри не желал ничего этого слышать; он знал, что Огрид пришёл бы в ужас, узнав, что его подслушивают в такой ситуации (по крайней мере, сам Гарри точно бы пришёл) — если бы это было возможно, он заткнул бы уши пальцами и начал бы громко мычать, но, реально, это был не выход. Вместо этого Гарри попытался заинтересовать себя жуком, ползущим по спине северного оленя, но, к несчастью, жук оказался недостаточно увлекательным существом, чтобы заставить забыть о следующих словах Огрида:

— Я просто понял, что… что вы такая же как я… у вас это кто, мама или папа?

— Я… не понимаю, о чём ви, Ог'ид…

— У меня — мама, — тихо сказал Огрид, — она была одна из последних в Британии. Яс'дело, я её не больно-то хорошо помню… ушла она от нас, понимаете. Мне тогда было три. Не было у неё материнских чувств… Ну, да у них это не в натуре, правда? Не знаю, чего с ней сталось… может, уж померла, откуда мне знать…

Мадам Максим промолчала. И Гарри, вопреки всем своим намерениям, оторвался от изучения жука и, глядя поверх оленьих рогов, стал слушать… раньше Огрид никогда не вспоминал о своём детстве.

— Отцу она разбила сердце. Он был маленький такой, папаша мой. К шести годам я уж мог его поднять и поставить на комод, когда он меня уж очень доставал. Он тогда хохотал… — голос Огрида сорвался. Мадам Максим слушала неподвижно, видимо, глядя на воду. — Папаша растил меня один… а потом помер, как раз когда я в школу пошёл. Там уж мне самому пришлось пробиваться. Думбльдор очень мне помог. Очень он ко мне добрый…

Огрид достал большой шёлковый платок в горошек и трубно высморкался.

— Ну да неважно… хватит про меня-то уж. А вы? У вас-то это с какой стороны?

Мадам Максим вдруг вскочила со скамьи.

— Становится прохладно, — произнесла она — но, что бы там не происходило с погодой, она не была такой холодной, как её голос. — Думаю, мне пора.

— А? — тупо отозвался Огрид. — Нет, не уходите! Я ж раньше никогда не встречал… других!

— Каких таких дгугих? — ледяным тоном осведомилась мадам Максим.

Гарри, например, сразу понял, что Огриду лучше бы не отвечать; он стоял, сжав зубы, и изо всех сил надеялся, что тот промолчит — но всё было напрасно.

— Других полугигантов, конечно же! — воскликнул Огрид.

— Да как ви смеете! — завизжала мадам Максим. Её визг трубным гласом прорезал мирную тишину ночи; Гарри услышал, как сзади Флёр с Роджером отскочили от розового куста. — Мне ещё никогда не наносили такого оскогбления! Полугигант? Муа? У меня… у меня… пгосто шигокая кость!

Она сорвалась с места, распугивая с кустов разноцветные облачка фей. Огрид оторопело сидел на скамейке и глядел ей вслед. Было слишком темно, и выражение его лица нельзя было различить. Затем, минуту или даже больше спустя, он встал и побрёл прочь, не к замку, а через чёрный двор по направлению к своей хижине.

— Всё, — сказал Гарри, — пошли…

Но Рон не шевелился.

— Что такое? — спросил Гарри, поглядев на него.

Рон повернулся к Гарри с самым серьёзным видом.

— Ты знал? — прошептал он. — Что Огрид полугигант?

— Нет, — пожал плечами Гарри, — а что такого?

По тому, каким взглядом ответил ему Рон, он сразу понял, что в очередной раз продемонстрировал полную неосведомлённость в делах колдовского мира. Воспитанный Дурслеями, Гарри не имел ни малейшего представления о таких вещах, которые для колдунов являлись само собой разумеющимися, правда, чем дальше Гарри учился в школе, чем реже сталкивался с подобными явлениями. Но сейчас было ясно, что ни один нормальный колдун не сказал бы: «а что такого», узнав, что у одного из его друзей мать была гигантесса.

— Объясню в замке, — еле слышно сказал Рон, — пошли…

Флёр с Роджером куда-то скрылись, возможно, в некую более уединённую кущу. Гарри с Роном вернулись в Большой зал. Парватти с Падмой сидели теперь очень далеко, окружённые целой толпой бэльстэковских мальчиков, а Гермиона снова танцевала с Крумом. Гарри и Рон выбрали столик подальше от танцевальной площадки и сели.

— Итак? — понукнул Гарри Рона. — Что за дела с этими гигантами?

— Ну, они… они… — Рон мучительно подыскивал слова, — не очень хорошие, — неловко закончил он.

— Ну и что? — не понял Гарри. — Огрид-то сам хороший!

— Я знаю, но… чёрт, неудивительно, что он держит это в секрете! — Рон покачал головой. — Я-то всегда думал, что он в детстве попался под злое Дутое заклятие… не хотел спрашивать…

— Но кому какое дело, что его мать гигантесса? — спросил Гарри.

— Ну… его знакомым — никакого, они же знают, что он неопасный, — медленно проговорил Рон. — Но только… Гарри, понимаешь, они злые, гиганты. Как сказал сам Огрид, это у них в натуре, они как тролли… им просто нравится убивать, и всё. Правда, в Британии их не осталось.

— А куда они делись?

— Они так и так вымирали, а потом ещё многих поубивали авроры. Впрочем, считается, что за границей они ещё есть… скрываются в горах…

— Не знаю в таком случае, кого хочет обмануть Максим, — Гарри посмотрел на печальную мадам Максим, сидящую за судейским столом. — Если Огрид полугигант, то она уж точно. Широкая кость… шире кости только у динозавра.

Остаток бала Гарри с Роном, не имея ни малейшего желания танцевать, провели в уголке за обсуждением гигантов. Гарри старался не замечать Чу и Седрика. Когда он их видел, у него появлялось желание хорошенько что-нибудь пнуть.

В полночь Чёртовы Сестрички прекратили играть, и их проводили очень громкими аплодисментами. Потом все двинулись к вестибюлю. Многие выражали сожаление, что бал не продлился дольше, но Гарри с радостью думал о том, чтобы пойти спать, на его взгляд, вечер был не такой уж замечательный.

В вестибюле Гарри с Роном увидели Гермиону, прощавшуюся с Крумом, который должен был возвращаться на дурмштранговский корабль. Она очень холодно посмотрела на Рона и молча прошла мимо него к мраморной лестнице. Гарри и Рон направились следом, но на полдороге кто-то вдруг окликнул:

— Эй! Гарри!

Это был Седрик Диггори. Чу ждала его внизу, в вестибюле.

— Да? — холодно ответил Гарри, а Седрик уже взбегал к нему по лестнице.

По виду Седрика было ясно, что он не хочет говорить в присутствии Рона. Тот недовольно пожал плечами и продолжил подниматься.

— Слушай, — Рон уже отошёл, но Седрик всё равно понизил голос. — Я перед тобой в долгу за подсказку про драконов. Так вот, про золотое яйцо… Твоё вопит, когда его открываешь?

— Да, — кивнул Гарри.

— Так… прими ванну, ладно?

— Что?

— Прими ванну и возьми… м-м-м… яйцо с собой и… м-м-м… хорошенько всё обдумай в горячей воде. Это поможет тебе… сосредоточиться. Поверь мне.

Гарри молча смотрел на него.

— И знаешь что? — добавил Седрик, — пойди в ванную комнату для старост. На пятом этаже, четвёртая дверь налево от статуи Бориса Бессмысленного. Пароль «хвойный освежающий». Ну всё, мне надо идти… хочу попрощаться…

Он ещё раз улыбнулся Гарри и помчался вниз по лестнице к Чу.

Гарри одиноко отправился в гриффиндорскую башню. Очень странный совет. Как ванна может помочь ему разгадать загадку воплей яйца? Может, Седрик старается ему помешать? Или хочет выставить его дураком, чтобы в сравнении с ним понравится Чу ещё больше?

Толстая Тётя и её приятельница Ви клевали носом. Гарри пришлось громко проорать: «Китайские фонарики!», иначе они никак не хотели просыпаться, но, когда он наконец разбудил их своим криком, обе были жутко недовольны. Он вскарабкался в общую гостиную и обнаружил там жуткую сцену. Рон и Гермиона, стоя на расстоянии десяти футов друг от друга с багровыми от крика лицами, страшно скандалили.

— Знаешь что? Знаешь что? Раз тебе всё это так не нравится, ты же знаешь, что нужно делать? Знаешь? — орала Гермиона. Её элегантный пучок растрепался, лицо перекосило от злости.

— Ах, вот как? — орал в ответ Рон. — И что же это такое мне надо делать?

— Когда в следующий раз будет бал, пригласить меня раньше других и не в качестве спасительной соломинки!

Пока Рон, наподобие золотой рыбки, вынутой из аквариума, открывал и закрывал рот, Гермиона развернулась на каблуках и бросилась к спальням девочек. Рон обернулся к Гарри.

— Это, — потрясённо захлебнувшись, начал он, — это… лишний раз доказывает… она ничего не понимает…

Гарри ничего не сказал. Он слишком ценил их с Роном примерение, чтобы высказывать сейчас своё мнение — но ему почему-то показалось, что в данном случае Гермиона поняла всё куда лучше Рона.