Сценарист

Глава 66.6 Мемориал

От прошлого не убежать, не скрыться, его не утаить и от него не избавиться. Оно всегда будет следовать за тобой по пятам, всякий раз напоминая о своём существовании именно в те моменты, когда тебе об этом будет болезненнее вспоминать. Как бы ты ни пытался его забыть, как бы ни пытался думать, что оно для тебя не так уж и важно, — оно всё равно будет терзать твою душу, подобно ножу, лезвие которого только что наточили.

Сколько бы времени ни прошло, я буду продолжать не только чувствовать кровь на своих руках, но и видеть её в моменты безумия, в моменты истерики и эмоционального срыва, что случается со мной, пожалуй, довольно часто. Бесконечные самокопания вечно усугубляет этот процесс — подталкивает к трём вышеназванным событиям. И их не остановить. Невозможно остановить этот поток негативных мыслей, как и невозможно его замедлить. Что бы я ни делал, картины прошлого продолжают возникать перед моими глазами, всякий раз напоминая о моей вине и моих грехах.

Каждое утро я просыпаюсь с тяжестью в груди, и вместо облегчения после сна я чувствую только усиление этой тяжести. Стоит мне лишь открыть глаза, как воспоминания начинают кружиться в голове, словно демоны, жаждущие моей боли. Они вырываются из темных уголков разума, едва дождавшись рассвета, и начинают разрывать моё сознание на части.

Я стараюсь найти хоть какую-то передышку, отвлечься, погрузиться в рутину, но всё это бесполезно. Вина — это не просто чувство, это клеймо на душе, которое не стереть ни временем, ни слезами, ни раскаянием. Оно живёт во мне, питаясь моими страхами и сомнениями, растет с каждым днём, как язва, разъедающая изнутри.

Я медленно беру в руки ещё одну деревяшку, обдумывая, какое имя нанести на неё. Воспоминания вновь обостряются, воскрешая в памяти лица людей, которых я больше никогда не увижу.

Иногда я пытаюсь убедить себя, что это всё наказание за мои грехи, что я заслуживаю этой боли, что не имею права на прощение или покой. Но даже такие мысли не приносят облегчения, они лишь усиливают ощущение безысходности. Прошлое становится тенью, неотступной и зловещей, и чем больше я пытаюсь от неё убежать, тем сильнее она охватывает меня, напоминая о каждом ошибочном шаге, о каждом неправильном выборе, о каждом предательстве, о каждом незаслуженном прощении.

Медленно вырезая имя на табличке, я погружаюсь в ритуал, который, кажется, единственный способен хоть немного отвлечь меня от этих мыслей. Дерево поддается лезвию ножа, и каждый взмах будто высвобождает из меня частичку боли.

В моменты отчаяния мне кажется, что я застрял в бесконечном круговороте страданий, где нет ни начала, ни конца. Я иду по жизни, как по лабиринту без выхода, где каждый поворот приводит меня к ещё большему ужасу, ещё большему разочарованию в себе. Впереди только мрак, позади — только боль, а посередине — я, раздавленный грузом собственных мыслей, уносящийся всё глубже в пучину безумия.

Вот и ещё одно имя добавлено. Сколько уже их здесь? Чёрт, сколько же дерьма случилось по моей вине. Каждый из них заслуживает быть помянутым, даже если это не принесет им покоя.

И всё же я почему-то продолжаю… жить, и это чертовски странно. Что-то продолжает удерживать меня в этом мире, всякий раз помогая встать на ноги, помогая оклематься и прийти в себя. Сколько же раз я должен был умереть? Сколько раз мне повезло остаться в живых? Сколько же людей умерло вместо меня? Удача спасает меня из раза в раз, но можно ли называть это удачей? Разве удача не должна приносить с собой что-то положительное? Что-то, что заставило бы меня вновь почувствовать радость, счастье, любовь и тепло. Нет, ничего из этого она с собой не приводит — лишь очередная порция боли, страданий и новых душевных терзаний.

В очередной раз прибиваю готовую табличку в воткнутую в землю деревяшку. Она становится частью мемориала, растущего с каждой минутой. Маленькие кусочки дерева, впитавшие мои раскаяние и скорбь.

Жить во имя страдания. Неужели такова моя судьба? Моя расплата? Быть может, это моё личное наказание за всё то, что я натворил? Может быть. Карма в этом мире точно существует, так почему же ей не показать мне, что за каждым выбором следуют последствия. Но тогда получается, что я не могу умереть из-за того, что ещё не получил всей порции своего наказания. Неужели это так работает? Или же здесь кроется что-то большее, чем обычная расплата за совершённые поступки, погубившие жизни сотен людей?

Помнится, Дженсен как-то говорил мне об этом. Всех деталей разговора не припомню, но кажется, он тогда говорил о своей жизни. Ему тоже тяжко пришлось, и много раз бывало, что он должен был умереть, но чудом оставался в живых. После очередного такого «чуда» он осознал, что не покинет этот мир, пока не выполнит определённую миссию. Ни её описания, ни её целей — он не имел о ней ни малейшего понятия, но понимал, что он должен что-то сделать, и тогда мир его отпустит.

Я кладу нож и деревянные дощечки рядом, и ненадолго отвлекаюсь, чтобы отдышаться. Моё тело устало, но сознание продолжает изматывающий диалог с самим собой.

Умер же он от моей руки. Выполнил ли он свою миссию? Или же я ему не позволил этого сделать? Сейчас уже невозможно ответить на эти вопросы, ведь он мёртв, но кое-что меня успокаивает, когда я задумываюсь об этом.

Он умер с улыбкой на лице.

Закончив с очередной табличкой, я отложил её в сторону. Почти закончил. Осталось лишь несколько, после чего мой своеобразный мемориал будет готов. Хоть что-то будет напоминать миру о них…

Интересно, а какая у меня может быть цель в этом мире? Какую миссию мне предстоит выполнить, чтобы заполучить столь желаемые мною искупление и спокойствие? Избавить этот мир от тьмы, что принесла в него с собой моя семья? Отца уже нет в живых, а мне умереть никак не дают, так что это точно не она. Спасти мир? Я не герой, а самый настоящий злодей. Таким людям не полагается что-то спасать. Скорее, я, идеально отыгрывая свою роль, должен уничтожать всё, что попадается на моём пути, но и этого я не делаю. По крайней мере, пока что, да и вряд ли искупление можно получить подобным образом. Быть может, я должен стать кем-то? Такая цель у меня действительно есть, но то ли это? Стоит ли вообще думать об этом сейчас?

Я втыкаю последнюю табличку в землю и выпрямляюсь, разминая затёкшие плечи. Вокруг меня — маленький лес из имён, вырезанных на дереве, каждое из которых напоминает мне о прошлом, которое я не в силах забыть. Он был разделён на два сектора, на одном из которых находились лишь те, с кем мне пришлось расстаться ещё в детстве, а на другом уже были таблички с именами тех, кто повстречался мне в недавнем приключении.

Оставалось воткнуть лишь последнюю деревяшку с инициалами. Самую ущербную, что будет стоять вдалеке от всех остальных. Пусть наблюдает лишь со стороны за всеми остальными.

Дженсен, наверное, осознал своё предназначение перед смертью. Или же нет? В тот день он целенаправленно шёл по намеченному пути, концом которого была наша дуэль, в которой я оказался победителем. Знал ли он, что результат будет таков? Понимал ли он, что его предназначение — проиграть мне? Или же он думал о ином?

Всё это чертовски сложно.

Сейчас мною двигает лишь одно желание — полностью закончить историю нашей семьи, а для этого мне нужно избавиться от Все За Одного, появление которого в нашей жизни стало главным катализатором событий, что привели к сегодняшнему дню. Быть может, именно таково моё предназначение в этой жизни — искупить свои и чужие грехи, избавившись от зла, что долгое время терзало и душило этот мир. Мне вполне по душе подобное, ведь… больше ничего и не остаётся. Я сделал всё, что желал, и смерть ВЗО станет моим последним желанием, которое я воплощу в жизнь. Что же будет дальше? Трудно сказать.

О будущем я и не задумываюсь. А смысл? Всё может поменяться бессчётное количество раз, корректируя события и цели раз за разом. Нет смысла думать о такой нестабильной херне как будущее. Каждый шаг, каждая мысль и каждое действие могут привести к совершенно непредсказуемым последствиям. Я осознаю, что попытка его предугадать — это ловушка, в которую легко попасть. Оно меняется, как песчаная буря, ускользает сквозь пальцы, не позволяя схватить его и удержать. Я не могу строить планы, основываясь на том, что может никогда не случиться. Все эти возможные сценарии, которые возникают в моей голове, — они иллюзорны. Будущее — это не что-то, что можно спланировать или предсказать с точностью. Это бесконечный лабиринт возможностей, и любой поворот может привести к новому, неожиданному исходу.

Вырезав нужные инициалы на дереве, я отошёл от скопления имён в сторону, взял последнюю доску в руку, вставил её в землю и прибил к ней нужную табличку. Она будет стоять вдалеке от всех остальных, ибо находиться рядом с ними права не имеет. Эти инициалы причинили слишком много боли им, потому уж лучше они будут находиться в одиночестве.

Поэтому с некоторых пор я предпочитаю жить настоящим. Здесь и сейчас — это единственное, что имеет значение. Мои действия сегодня определяют то, что произойдёт завтра, но не более того. Нет смысла терзать себя мыслями о том, что может быть. Всё, что я могу сделать, — это сосредоточиться на своей цели и идти к ней, несмотря ни на что.

Возможно, когда-нибудь, когда моя миссия будет завершена, я смогу взглянуть на это всё с другой стороны. Быть может, я увижу смысл в хаосе, который кажется мне столь бессмысленным сейчас. Но до тех пор я не позволю себе отвлекаться на размышления о будущем. Оно придёт само по себе, и я встречу его таким, какое оно будет, без иллюзий и ложных надежд.

Получится ли у меня выполнить эту миссию так, чтобы всё для меня закончилось счастливо? Вряд ли. Историй о подобных мне очень много, и в каждой из них финал один и тот же — закономерный конец для злодея, что оборвал множество жизней. Кто-то радуется таким исходам, празднует победу вместе с героями, а до антагонистов им дела нет — никто не сопереживает плохим парням.

Никто не будет беспокоиться обо мне. Никто не проронит за меня слезинку. Всё вполне справедливо. Я не против.

Ведь величайший злодей на то таковым и является, что его ненавидят все, но при этом признают и страшатся лишь при одном упоминании о нём. Этого мне вполне достаточно.

— Так мой слух не обманул меня, — донёсся знакомый голос за моей спиной. — Ты здесь.

Хорошенько я так в мысли ушёл, учитывая то, что я даже не заметил её. В следующий раз может так не повезти. Нужно быть более бдительным и внимательным, если не хочу помереть от случайного врага, решившего атаковать в спину.

Я медленно обернулся и увидел в нескольких метрах от меня знакомую девушку. Она стояла на фоне разрушенных зданий, среди обломков и пепла, как живое напоминание о жестокой реальности этого мира. Короткие фиолетовые волосы были скрыты под медицинской повязкой, туго обмотанной вокруг головы, оставляя лишь несколько прядей выбиваться наружу. Большие пластыри покрывали её лицо, особенно подчёркивая синяк под глазом и порез на щеке. Её взгляд был твёрдым и решительным, несмотря на усталость, читавшуюся в её глазах.

Одно из её ушей, то самое, которое больше всего пострадало в предыдущей схватке, было аккуратно замотано бинтами, скрывая повреждения и поддерживая ушной штекер. Её руки, тоже замотанные бинтами, выглядели болезненно, но она держалась прямо, не показывая своей слабости.

— Выглядишь намного лучше, чем при нашей последней встрече, — улыбнулся я, чем слегка разозлил новоприбывшую.

— Ты сейчас издеваешься, да? — нотки злобы отчётливо слышались в её голосе.

— Вовсе нет, — мой спокойный ответ разозлил её ещё больше.

— И что же во мне изменилось? Дело ведь явно не в косметике и духах, — с сарказмом проговорила она.

— Твой взгляд стал намного живее, — уже серьёзным тоном произнёс я. — Сейчас я своими глазами вижу настоящую Джиро Кьёку, которой управляет её собственный разум, а не гнев и желание отомстить.

Она на мгновение замерла, осмысливая мои слова. Её лицо оставалось непроницаемым, но я заметил, как её глаза едва уловимо расширились от удивления.

— Ты ведь явно знаешь, что за херня со мной творилась, не так ли? — прямо спросила она.

— Возможно, — пожал плечами я, встречая её взгляд. — Я уже ни в чём не уверен.

Она сделала несколько шагов вперёд, приближаясь ко мне. Каждый её шаг был уверенным, несмотря на видимые раны и усталость. Кьёка всё ещё слегка побаивалась меня, но всё же подходила ближе, что показалось мне удивительным и забавным одновременно. Она остановилась передо мной, чуть приподняв голову, чтобы встретиться со мной взглядом.

— Так что же со мной было? — вновь решила поднять эту тему Джиро.

— Контроль сознания, — продолжал спокойно отвечать я. — Я же уже говорил тебе об этом в прошлый раз.

— Ты думаешь, что я поверю тем твоим словам? — она явно была зла на меня, но точно не за ту драку, а, скорее, за другое. — Думаешь, что поверю в чушь о том, что это именно ты управлял мной всё это время?

— А есть причины сомневаться?

— Это очень нелогично, Син, — с раздражением произнесла Кьёка. — Зачем тебе настраивать меня против себя же? Какой в этом смысл?

— Не нужно искать в этом смысл, — продолжал стоять на своём я. — Я уже рассказал тебе правду, а верить в неё или нет — твоё дело.

Я не могу рассказать ей обо всём — ей это знать не нужно. Мне не хочется обелять себя при помощи рассказа об отце и всех его деяниях. Это… наши семейные дела, и отвечать за них должна вся семья, а не один человек. По крайней мере, я так считаю.

— Почему ты не хочешь рассказать, что на самом деле произошло? Почему продолжаешь скрывать правду? — похоже, ей было очень печально от этого, если судить по её голосу, но признаваться я точно не намерен.

— А есть ли какой-то смысл от этой правды, Кьёка? — этот вопрос мне показался вполне логичным. — Изменит ли правда то, что уже произошло? Поможет ли она нам? Хоть какая-то от неё польза будет? — шквал вопросов заметно остудил её пыл. — Она уже ничего не изменит. Так смысл пытаться узнать её? Чтобы… что? Разве только для душевного спокойствия и закрытия внутреннего гештальта — не более.

Кьёка не отводила взгляд, изучая меня, пытаясь понять, правда ли я верю в то, что говорю.

— Возможно, ты и прав, — сказала она наконец, её голос был почти шёпотом. — Но мне всё равно хочется знать. Пусть правда ничего и не изменит, но это… это хоть что-то.

Я вздохнул, понимая её желание, но не имея никакого намерения раскрывать все детали. Её стремление к истине, к ясности, было понятным, но в мире обычной правды никогда не было недостаточно.

— Правда часто приносит больше боли, чем утешения, — ответил я. — Особенно в нашем случае. Знать всю правду о том, что произошло, не принесёт тебе покоя. Она лишь добавит к потоку твоих негативных мыслей ещё парочку.

— Может быть, — она нахмурилась, не до конца соглашаясь. — Но я уже привыкла к боли. Мы все привыкли. И если эта правда сможет хотя бы немного прояснить мне то, что произошло, я готова её выслушать.

Я покачал головой, ощущая груз своих собственных слов. Конечно, наверное, мне не стоило говорить с ней такими загадками, но мне бы не хотелось посвящать ещё и её в свои семейные дела.

— Иногда лучше оставить прошлое в прошлом, Кьёка, — сказал я. — У каждого из нас свои демоны, свои секреты и скелеты в шкафу. Но не все они должны быть раскрыты. Некоторые вопросы должны оставаться без ответов, чтобы мы могли двигаться вперёд.

Она отвела взгляд, глядя на руины вокруг нас. Атмосфера была не из лучших, но она идеально подходила под тон нашего разговора.

— В этом мире слишком много вопросов без ответов, — тихо произнесла она. — И каждый из них тянет нас назад. Мы словно застряли в паутине прошлого, и каждый шаг вперёд лишь запутывает нас ещё больше.

Мне понятны её чувства, её позиция и её слова, но и я не мог отступить. По крайней мере, точно не сейчас, когда столько всего уже сделано. Малейшая ошибка могла разрушить все мои труды, потому нужно было держаться.

— Вопросы без ответов — это не всегда плохо, — сказал я. — Это напоминает нам, что мы живы, что у нас ещё есть за что бороться. Но иногда лучше принять, что некоторые ответы никогда не будут найдены.

Она кивнула, признавая мою правоту, но её взгляд оставался печальным.

— Значит, ты никогда не расскажешь мне всей правды? — спросила она, её голос был тихим, почти шёпотом.

— Нет, — ответил я твёрдо. — Некоторые вещи лучше оставить неизвестными. Это не изменит того, что уже произошло, и не поможет нам в будущем, — пожал плечами я и отвёл взгляд. — Но ты можешь узнать все ответы сама после того, как этот ад закончится. Препятствовать не стану, — мне показалось, что ей нужно дать небольшую надежду, и именно поэтому эти слова легко вылетели из моих уст.

Глаза моей собеседницы были полны печали и тревоги, но при этом ей стало заметно легче, когда она услышала, что всё же может узнать всю правду, хоть для этого ей и придётся потрудиться. Уж не знаю, как она это сделает, но почему-то вполне уверен, что ей это по силам — уж слишком она целеустремлённая и упрямая. Немного даже меня напоминает.

— Как ты себя чувствуешь? — перевёл тему я.

— Всё тело болит, — с хрипотцой в голосе ответила Джиро. — Иногда голова кружится, ухо отдаёт фантомной болью, а ещё быстро ходить не могу из-за повреждённых рёбер. Рука же почти зажила. Врачи говорят, что мне потребуется несколько дней для полного восстановления.

— Это радует, — прикрыл я глаза, пытаясь насладиться слабым прохладным ветром, что обдувал моё лицо. — Встретилась с одноклассниками?

— Их лица были первыми, что я увидела после пробуждения, — Джиро слабо, но так тепло улыбнулась. — Многие из них плакали, да и я тоже разревелась. Они… беспокоились за меня всё это время.

— Смогли нормально поговорить?

— Да, — её взгляд переместился в сторону. — О многом.

— Предложили тебе вернуться? — в ответ на свой вопрос я получил одобрительный кивок. — И что ты думаешь насчёт этого?

— Пока не знаю, — пожала плечами она. — Я столько всего натворила, что теперь не знаю, достойна ли я находиться рядом с ними.

— Ты о чём? — вопросительно изогнул бровь я.

— Не делай вид, что не понимаешь, — и вновь в её голосе было замечено раздражение. — На моих руках кровь, Син. Много крови. Разве имеет право убийца быть в числе героев?

— Кровь на твоих руках? — сделал максимально удивлённое лицо я. — Не помню такого.

— Не прикидывайся! Ты прекрасно понимаешь, о чём я! Все эти убийства, вся эта кровь…

— Это же всё я сделал, — глаза Джиро удивлённо округлились от такого заявления. — Я убивал людей, героев и злодеев. Только на моих руках здесь кровь. Ты же… пыталась остановить меня. Долго и упорно тренировалась, посвятила этому всё своё время после ухода из академии и даже смогла сразиться со мной в честном поединке. Да, не победила, но заметно потрепала.

В её голове явно произошёл мощный диссонанс. Быть может, она сразу поняла, на что я намекаю, но её душа отказывалась такое принять, как и наивный разум. Наверное, она и не подумала о том, что я могу так поступить.

— Так вот в чём дело, — до неё дошло осознание. — То-то я думаю, почему ребята ко мне так хорошо относились.

Глаза Джиро расширились от шока. Она как будто замерла, переваривая услышанное. Её дыхание стало частым и прерывистым, как у человека, который только что осознал нечто невероятное и трудно постижимое.

— Ты… ты не можешь серьёзно это говорить, — голос её дрожал, как листок на ветру. — Ты не можешь просто взять на себя всю вину. Это… это неправильно, Син!

— А я никогда и не задумывался о том, что правильно, а что — нет, — в своей манере ответил я. — Если ты собираешься говорить об этом, то для этого у тебя не очень подходящий собеседник. Я сделал то, что посчитал правильным, и для меня оно уже не перестанет быть таковым. Либо прими это, либо просто не спорь. Тем более, Кьёка, дело уже сделано.

Она отступила на шаг, её руки дрожали. Губы беззвучно шевелились, как будто она пыталась найти слова, но не могла. Джиро бросила взгляд на свои руки, будто впервые увидела их. Руки, которые она считала осквернёнными, теперь были чистыми в её сознании, благодаря моему поступку.

— Но зачем? — прошептала она, глядя на меня с невероятной смесью эмоций: удивлением, благодарностью, гневом и отчаянием. — Зачем ты сделал это для меня?

— Ты заслуживаешь шанс на нормальную жизнь, — ответил я, стараясь вложить в свои слова как можно больше искренности. — Ты заслуживаешь быть с теми, кто тебе дорог, и жить, не терзаясь тем, что было сделано в прошлом. Это мой способ искупить свои грехи, если угодно.

Хоть это уже и поздно делать, мне бы не хотелось, чтобы перед решающим сражением за моей спиной была куча ошибок, которые я даже не постарался исправить. Я не герой и никогда им не стану, но… почему бы не сделать хоть одно, но доброе дело?

Слёзы начали стекать по её щекам, но она не смахивала их. Джиро смотрела на меня, будто видела впервые. Её взгляд был полон эмоций, которые невозможно было выразить словами.

— Как там учитель Айзава? — вновь смена темы, чтобы она не зацикливалась на грустном. — Его сильно так потрепало в последней битве героев и злодеев.

— Шигараки постарался, — пытаясь прийти в себя, ответила Кьёка. — Теперь у него нет одного глаза и одной ноги.

— А ещё заметный шрам на лице. Теперь он будет выглядеть ещё более устрашающе, — позволил себе сыронизировать я. — Не спрашивал про меня?

— Пару раз спросил кое-что, но углубляться не стал, — Джиро опустила взгляд. — Мне кажется, он знает про то, чем я занималась после ухода из академии.

— Но не стал тебе ничего говорить, верно?

— Полагаю, он всё понял. Только теперь не знаю, как он со мной поступит.

— Ну, из академии он точно не станет тебя выгонять, как и не станет распространяться о твоих делах, — в этом я был уверен на все сто процентов. — Но тебе придётся трудиться больше остальных — это точно. Вряд ли он позволит тебе расслабиться.

— Так говоришь, будто хорошо знаешь его, — нотки осуждения в её голосе никак не повлияли на меня.

— Я не знаю его так хорошо, как мне бы этого хотелось. Впрочем, это не мешает мне понимать его, — я позволил себе поднять взгляд на небо, что было затянуто тёмными тучами и серыми облаками. — С виду он суровый мужик, но сердце и душа у него добрые. По одному его взгляду можно понять, что он повидал немало дерьма в своей жизни, потому он судит людей слегка иначе — не с позиции идеального и шаблонного героя. Ему близок свет, но не так уж чужда и тьма — это делает его отличным учителем будущих героев.

Джиро, казалось, постепенно приходила в себя. Её дыхание становилось ровнее, а слёзы начали высыхать на щеках. Её взгляд, хотя всё ещё полон эмоций, был теперь более спокойным. Она внимательно слушала мои слова о Айзаве, и я видел, как её лицо мягко озаряется пониманием и теплотой.

— Звучит так, будто ты теперь завидуешь, что не в нашем классе, — сказала она, вытирая остатки слёз с лица. — Может, в другой жизни ты бы и сам стал хорошим учителем.

Я позволил себе улыбнуться в ответ на её слова. Эта мысль на миг показалась мне забавной и даже немного грустной. В другой жизни, может быть, всё могло бы быть иначе. Возможно, встретив такого человека, как Айзава, раньше, я смог бы избежать тьмы, в которой оказался.

— Может быть, — тихо ответил я, возвращая свой взгляд на небо. — Кто знает, что было бы, если бы всё сложилось иначе. С другой стороны, чему я способен научить? Убивать злодеев и героев, не разбираясь? Или же толкать пафосные и громкие речи? Такому их и другие обучить могут. Но… было бы интересно посмотреть на такой вариант событий.

После этих слов наступило несколько мгновений тишины. Ветер прошелестел в кронах деревьев, принося с собой лёгкую прохладу. Мы оба стояли, погруженные в свои мысли. Джиро, наконец, полностью успокоилась, её дыхание стало ровным и глубоким.

Её взгляд скользил по округе, как будто впервые замечая детали окружающего мира. Внезапно она обратила внимание на множество воткнутых в землю досок с прибитыми на них табличками. Она осторожно подошла ближе, чтобы рассмотреть их поближе.

— Это… — не совсем понимала увиденное она.

— Своеобразный мемориал, — спокойно ответил ей я. — На этих табличках написаны имена людей, что были мне друзьями, — слабый ком встал в моём горле. — Имена тех, с кем уже больше ни поговорить, ни посмеяться, ни вспомнить прошлое.

— Их… так много, — Кьёка была явно шокирована.

— Чуть больше трёх десятков, — уточнил я. — Многие из них погибли ещё будучи маленькими детьми, — эти слова давались мне очень больно. — Не могу сказать, что со всеми ними я ладил, но памяти они точно достойны.

— Охренеть, — не смогла сдержать эмоции Джиро. — Столько детей… Как так получилось?

Я не захотел отвечать на этот вопрос. Точнее — я просто не мог. Не было ни сил, ни желания. Воспоминания о тех днях были слишком болезненными, и даже сейчас, спустя столько времени, они оставались свежими ранами в моём сердце. Вместо этого я отвернулся, стараясь скрыть от Джиро проявление своих эмоций, что старался держать под контролем.

Наверное, я бы и не стал рассказывать ей об этом, если бы не чувствовал вину перед ней. Именно чувство последнего развязало мой язык.

Думаю, она имеет право знать эту историю. Всё равно ведь от прошлого не сбежать.

— Один человек, — слабо вырвалось из моих уст, — посчитал, что он имеет право распоряжаться судьбами и жизнями людей. Имея… невероятно огромное желание отомстить своему обидчику, он стал пытаться создать кое-что, что помогло бы ему или его верному солдату сравняться силами с этим самым обидчиком, а испытуемыми оказались обычные дети, среди которых был один зеленоглазый мальчик с длинными чёрными волосами, — попытался превратить этот рассказ в некое литературное произведение я. — Над детьми издевались, их психику ломали, а их тела терзали, пытаясь получить желаемое. Невинные существа гибли день за днём, а амбиции злодея становились всё больше и больше. В один из дней он решил убить лучшего друга того самого зеленоглазого мальчика, после чего последний, когда увидел труп, сошёл с ума и уничтожил всё вокруг. И всех.

Джиро слушала меня, затаив дыхание. Её глаза были широко открыты, а лицо становилось всё бледнее с каждой новой деталью моего рассказа. Она медленно подошла ближе, её рука непроизвольно поднялась к губам, как будто она пыталась сдержать крик ужаса.

— Этот мальчик… — её голос дрожал, — это был ты, да?

Я не мог заставить себя ответить ей прямо, просто кивнул, опуская взгляд к земле. Джиро продолжала смотреть на меня, её глаза наполнялись смесью ужаса, сочувствия и понимания.

— Значит, всё это время… ты носил в себе эту боль и вину, — сказала она тихо. — И никто не знал…

Я не мог взглянуть ей в глаза, чувствуя, как воспоминания о тех страшных днях вновь нахлынули на меня. Но её рука мягко коснулась моего плеча, и я почувствовал неожиданное тепло и поддержку.

— Ты не виноват в том, что произошло, Син, — её голос был твёрд и уверен. — Ты был ребёнком, вынужденным выживать в чудовищных условиях. Никто не мог бы справиться с таким.

В её словах была логика и правда, но я уже не мог принять это. Она не знает всей истории, а рассказывать больше мне точно не хотелось. Я и так позволил себе лишнего.

— Может быть, так и есть, — пожал плечами я. — Но мои руки запачканы их кровью, и этого никак не изменить, Кьёка, — мягко убрал я её руку со своего плеча. — Я виноват в смерти каждого из них, и только мне нести эту ношу.

Джиро хотела возразить, её рот уже был полуоткрыт, но она тут же остановилась. Её взгляд наполнился беспокойством и бессилием. Она понимала, что её слова не смогут изменить моих убеждений и не снимут ту вину, которую я ношу с собой всю свою жизнь.

— Син… — начала она, но замолчала, осознав, что любые её слова будут сейчас пустым звуком.

Она вздохнула и опустила голову, её плечи немного поникли. Я видел, что ей было тяжело, но не хотел утешать её ложной надеждой. Мы оба понимали, что эти раны слишком глубоки, чтобы залечить их лишь несколькими репликами с надеждой внутри.

— Полагаю, всё это случилось здесь? — задала очередной вопрос она, на что тут же получила мой одобрительный кивок.

— Раньше здесь был детский дом, а под ним — лаборатория, в которой держали нас. После моего бунта здесь всё разрушилось. Через несколько лет на этом же месте было построено жилое здание, но и оно рухнуло после одной из схваток героев и злодеев. Следующие несколько лет на этом месте никто ничего не строил, но несколькими годами ранее один энтузиаст всё-таки решил организовать на этом месте небольшой магазинчик. Как ты можешь видеть, он здесь тоже не прижился, — слабо улыбнулся я, указывая на обломки названного здания.

— Но почему ты решил сделать этот мемориал именно сейчас? — сколько же ещё у неё вопросов?

Я сделал несколько шагов вперёд, чувствуя, как ноги слегка дрожат. Подойдя к одной из табличек, я остановился и приложил к ней руку. Табличка была холодной, и от этого прикосновения по телу пробежал озноб. На ней было выгравировано имя — имя человека, который смог ткнуть меня носом в мои ошибки, доказав, что от прошлого невозможно убежать.

— На моём пути повстречался один человек, который был очень сильно похож на меня: у нас было схожее прошлое, схожие трагедии и, вероятно, схожая судьба. Он пережил также пережил всё, что удалось пережить мне, и самое забавное, что все эти события с нашим участием происходили одновременно в разных местах, — в такое сложно поверить, но это действительно было. — Несмотря на почти одинаковое прошлое и испытанную боль, мы с ним оказались разными. Он имел одни взгляды на жизнь и прошлое, а я — другие. Его друзья тоже не смогли дожить до сегодняшнего дня, но, в отличие от меня, он не стал пытаться забыть их, не стал убегать от собственного прошлого, не пытался жить другой жизнью. Он… принял это прошлое, не позволяя себе забыть о нём. Каждый день он просыпался и вспоминал имена павших товарищей, обещая себе, что когда-нибудь настанет момент, когда он сможет за них отомстить.

Я позволил себе сделать небольшую паузу, ощущая, как эмоции накатывают с новой силой. Джиро стояла рядом, не отрывая взгляда от таблички. Её лицо было полным сочувствия и понимания. Она не перебивала, не задавала вопросов. Просто слушала.

— Он устроил мне хорошую взбучку, — тёплая улыбка возникла на моём лице. — Тогда я увидел, насколько велика разница между нами. Мы были не просто разными во взглядах — он был намного сильнее меня и телом, и духом. Моя… полная противоположность. Пожалуй, именно он и стал главной причиной появления этого мемориала. После встречи с ним… я не мог уже бежать от прошлого. Он показал мне, что это бесполезно.

— Ему… удалось отомстить за своих друзей? — хриплым голосом спросила Кьёка.

— Да, — кивнул я. — Он боролся до самого конца, вырвав победу, что стоила ему жизни. Бился до самого конца, до последней капли крови за свои идеалы, за свои цели, за своих друзей.

— Он мог бы стать прекрасным героем.

— Он и был им. Всегда, — по крайней мере, он точно был таковым для своих друзей.

И таковым он стал для меня.

Надеюсь, ты смог встретиться со своими друзьями в том мире, Клаус.

Последовали несколько мгновений тишины. Мой взгляд переместился на другую табличку, что стояла радом. На ней было вырезано имя человека, который в полной мере смог заменить мне отца, хоть и общались мы не так уж и долго. Самые важные жизненные уроки, поддержка, о которой я мог только мечтать, помощь, о которой я даже не смел просить, и просто невероятно проведённое время — за всё это я обязан этому человеку.

Не переживай, старик, я и о тебе не забываю.

— Что же касается того, почему я решил заняться этим именно сейчас, — вновь мне пришлось нарушить тишину, — наверное, этот момент самый подходящий, учитывая то, что грядёт финальная битва с самым старым злодеем Японии. Больше времени на это точно не будет, да и возможности, скорее всего, тоже. Не хотелось бы, чтобы все эти потерялись на страницах истории этого мира, — тяжело вздохнул я, успокаивая свои эмоции. — Вы же уже тоже готовите план на последнюю схватку со злодеями, не так ли?

Джиро взглянула на меня с удивлением, её глаза расширились от неожиданности. Похоже, она никак не ожидала того, что мне станет известно о их приготовлениях. Благо, у меня был надёжный информатор, без которого мне бы не удалось подготовить сцену для своей готовящейся мести.

— Как ты узнал об этом? — спросила она, словно не веря своим ушам.

Я усмехнулся, чувствуя себя немного гордым за то, что обладаю чем-то настолько ценным, что так тщательно стараются скрыть герои.

— У меня есть свои источники, — ответил я с некоторой загадочностью, — и они настолько надёжные, что мне уже известно всё, что задумали герои. Жаль только, что они не захотели посвящать меня в свои планы.

— Так ты сам настроил их против себя своим последним заявлением, — издала смешок Кьёка. — Ты же им чуть не прямо войну объявил!

— А также я сказал, что займусь героями только после того, как разберусь со Все За Одного, — позволил себе уточнить я. — Могли хотя бы попробовать объединиться со мной против общего врага.

— Они считают тебя таким же врагом, как и Все За Одного со всей Лигой Злодеев.

— Как же хорошо, что я привык действовать в одиночку, — ухмыльнулся я.

— Ты просто не любишь работать в команде, — подметила Кьёка.

— Может быть, — пожал плечами я, не став говорить что-либо в противовес её словам.

Ведь кое-что неожиданное для людей, что думают так, я всё-таки подготовил. Нельзя портить сюрприз раньше времени.

— Собираешься упрямо броситься в бой, надеясь, что в этот раз сможешь прикончить гада? — поинтересовалась Джиро.

— Я буду атаковать его в лоб, но не настолько самоуверенно, как ты полагаешь, — ответил я. — Наконец-то я понял, что есть враги, превосходящие меня в силе, да и собственное эго больше не застилает мой взор. Пора бы начать… действовать рационально, что-ли.

— И это говорит человек, который бросил вызов всем героям и злодеям Японии, — ухмыльнулась она.

— Это говорит человек, который прикончил двух лучших героев двух ведущих стран мира, — подметил я. — Какими бы громкими мои заявления ни были, они имеют вес, если учитывать все мои достижения. Я был бы безумцем, если бы угрожал всем, не имея ничего за плечами. Мой багаж же позволяет мне бросить вызов… всему миру.

— И ты думаешь, что сможешь победить?

Я выпрямился и посмотрел в сторону. Ответ был очевиден.

— Весь мир? Вряд ли, — смешок вылетел из моих уст. — Уж слишком много сильных противников в этом мире, и мне уж точно не хватит ни сил, ни терпения, ни желания биться с каждым из них. Но вот прикончить одного трёхсотлетнего мудака мне явно по силам. Пора уже ему отправиться на тот свет, — я посмотрел на свою руку и сжал ладонь в кулак. — В этот раз я всё закончу. Запомни, Кьёка, — мои глаза встретились с её, — через несколько дней всё закончится. Я обещаю.

Джиро смотрела на меня с неподдельным удивлением, её глаза слегка округлились от неожиданности. Она, казалось, не ожидала, что я столь уверенно заявлю о своих планах и намерениях.

Но вдруг подул ветер, развевая её наши волосы. Она прикрыла лицо рукой, чтобы они не попали ей в глаза, и когда ветер утих, взглянула на меня снова.

— И что будет после всего этого? — спросила она, не пытаясь скрыть своих переживаний.

Я усмехнулся, но этот раз улыбка была уже меньше уверенной.

— После этого… — задумчиво протянул я, глядя вдаль, словно видя своё будущее в контурах горизонта. — Я стану величайшим злодеем, которого ещё не видел этот свет. Лучшим в истории. Стану злодеем, которого признает каждый!

Говорить больше не было смысла, как и оставаться в этом месте. Я сделал всё, что желал, и теперь мне оставалось лишь уйти, отправившись готовиться ко дню «Х».

Я выдохнул, чувствуя, как воздух наполняет мои лёгкие. Взглянув на небо, я ощутил приятный лёгкий ветерок, который развеивал мои мысли, словно обещая новые возможности. Следующие шаги были решительными, и я отправился прочь, оставляя Джиро позади.

— А кому принадлежит та табличка? — послышался вопрос Кьёки, после чего я обернулся.

Кьёка указала на табличку, стоявшую в стороне ото всех, на отшибе, прикрытую мусором и маленькими обломками разрушенного здания. Она была словно забытой, покрытой пылью времени и заброшенной в угол. Смотря на неё, можно было подумать, что она не достойна находиться рядом с остальными, что она не заслуживает внимания.

— Она принадлежит человеку, которому не место рядом со всеми остальными, — ответил я и продолжил идти вперёд, уходя из этого места.

На этой табличке не было имени — лишь две буквы. Я намеренно оставил только их, ибо… как-то рука не потянулась написать полное имя. Впрочем, догадаться о нём не будет проблемой, если, конечно, найдётся человек, который захочет расшифровать эти инициалы.

«С. А.».