Сделаем Испанию снова великой!

Глава 44. Опиумная война

Разумеется, Артём был не такой один эгоист. Расскажем, пожалуй, о другом эгоистичном мужчине — встречайте, Хосе Мария Кейпо де Льяно Руис де Саравия, представитель древнего астурийского аристократического рода и крупный испанский лендлорд. С недавних пор — ещё и член буржуазии, а также, кто бы мог подумать, член «Либеральной партии».

Правда, знаменит он не столько тем, что в своей породистости мог бы посоревноваться даже с самым породистым пуделем, равно как и не столько тем, что был очередным «либералом», а, разумеется, тем, что был одним из крупнейших лендлордов во всей Империи.

Встречайте, вот оно — чудовище, ответственное более чем за 1/3 испанского экспорта опиума в Китай. Именно экспорт опиума, и именно в Китай — это важное уточнение.

Держите также в голове, что он также являлся одним из крупнейших в Испании политических деятелей, как главный представитель астурийской родовой аристократии в «Либеральной партии».

Держите, к слову, в голове, что к этому моменту уже были созданы крупные чайные плантации в Кении, Индии, Цейлоне, Аргентине, Индонезии, в Турции и Курдистане, а также прочих колониях, если что.

Империя к этому моменту уже полностью переняла на себя роль крупнейшего производителя и, одновременно с тем, потребителя чая, равно как и главного производителя фарфора и шёлка, и, вместе с тем, главного потребителя обоих.

Так что да, к этому моменту Китай уже был выброшен на свалку международной торговли, что, разумеется, достаточно сильно навредило китайской экономике, особенно в силу резкого сокращения торгового профицита.

Тем не менее, торговля с Китаем, сама по себе, при этом не прекращалась. В частности, потому, что всё больше китайцев подсаживалось на наркотические вещества, предлагаемые европейцами — в первую очередь, на опиум.

Правда, европейцы предлагали китайцам очень широкий набор «средств рекреационного характера» — от опиума и кокаина до кофе, шоколада и табака.

Европейцы, главным образом в лице граждан Империи, будем честны, натурально наводняли Китай наркотиками, как не очень легальными, так и более чем легальными (сами можете догадаться, какие пользовались большим спросом).

Понятное дело, на такое китайским властям ответить было нечего — китайская бюрократия была уж больно закостенелой, чтобы своевременно отреагировать на появление гораздо более хитрых и опасных наркотиков.

Тем более, что набор последних постоянно рос, сопровождаемый бурным развитием химии, как науки. Собственно, именно усилиями химиков, главным образом, имперских химиков, и были синтезированы сначала морфин, а затем и героин, он же диацетилморфин.

Как следствие быстрого роста числа «потребителей рекреационных средств», уже Китай оказался в положении страны с растущим торговым дефицитом.

Что, в свою очередь, оказало разлагающее влияние на экономическую ситуацию в Китае, поскольку драгоценные металлы, столь редкие для Китая, что их приходится ввозить из соседней Японии, теперь покидали экономику, что, разумеется, критично для денежных систем, базирующихся на драгоценных металлах.

Как следствие, правительственные органы на уровне именно имперского правительства резко и жёстко начали бороться с торговцами из империи, а также торговцами из других стран, легально или нелегально путешествующих под имперским флагом и торгующих имперскими «продуктами».

Росло и давление евангелистов — католических, протестантских и прочих. Кроме них, в Китай приезжали муллы, распространявшие самые разные версии ислама, а также прочие проповедники — от буддистских сектантов до, кто бы мог подумать, зороастрийских прозелитов.

Тем временем, усилия китайского правительства жёстко ломались об коррупцию, достигших к 1812 году просто чудовищных масштабов — практически каждый местный чиновник и торговый дом был вовлечён в контрабанду наркотических веществ. Настолько выгодным был импорт наркотиков из империи.

Дело тем более усложнялось, что часть товаров имперских торговцев была более чем законна — морфин, равно как и героин, он же диацетил морфина, был с точки зрения как китайских, так и имперских законов, ничем не примечательным, самым обычным товаром.

Притом, что другой бы поспорил, что всё же опаснее — морфин, и более дорогой героин, или же опиум. Хотя, как говорится, во всех трёх случаях мы имеем дело с тяжёлыми наркотиками, да ещё и родственного характера:

Из опиума выводится морфин, а героин — это просто ацетилированная форма морфина, равно как и ацетилированный опий — недоацетилированная форма героина (то есть, процесс ацетилирования морфина происходит не до конца). И, как следствие, употребление всех из перечисленных наркотиков тесно связано с употреблением других представителей группы.

Впрочем, в силу своей полной безграмотности в химических науках, китайские чиновники часто понимали всё вышеперечисленное, как различные формы опиума.

С кокаином всё было сильно проще, разумеется. Кокаин — давний экспортный товар Перу, одна из важных, кто-то бы даже сказал, что одна из важнейших составляющих перуанской экономики, и ещё более важная составляющая перуанского экспорта.

К слову, приветствуйте Их Величества — амфетамин, мескалин, эфедрин и прочие наши дорогие, во всех смыслах, гости. И, вдумайтесь только, всё из этого — побочные эффекты испанских научных экспедиций (особенно верно это для мескалина) и агрессивного развития химии, как науки.

К слову, возвращаясь к «употреблению» самих наркотических средств, необходимо отметить критическую важность изобретения… обычной инъекционной иглы.

Китайцы и прочие любители легальных рекреационных средств, а именно таковыми перечисленные и были, за исключением ряда веществ, в силу их новизны (поверьте, вы не захотите узнать, чем обернулось для Китая «открытие» крэк-героина), на практике познали все «преимущества» внутривенного употребления рекреационных веществ.

В результате, к 1812 году китайские чиновники имели дело уже с целой наркотической эпидемией — около 600 тысяч китайцев были к этому моменту уже плотными «потребителями», страждущими новых доз.

Наркотическая эпидемия терзала каждый социальный слой — от нищих, страждущих до заветного опиума, до высших элит, балующихся целым набором наркотиков, от марихуаны до экзотического эфедрина.

Эпидемия усугублялась ещё и разорением, вызванным тяжёлыми налогами, наложенными на страну для преодоления последствий многочисленных восстаний.

Быстрый рост употребления наркотических веществ приводил к столь же быстрому росту импорта этих самых наркотических веществ, что, в свою очередь, приводило к постоянно растущему торговому дефициту и последующему падению объёма циркулирующих в экономике драгоценных металлов.

Последнее было тем болезненнее, что в итоге области и, в особенности, города, наживавшиеся на торговле с иностранцами, в частности, на контрабанде наркотических веществ, всё сильнее полагались на иностранные валюты.

По той простой причине, что испанская валюта, как пример самой стабильной и надёжной международной валюты в мире на тот момент, аналог нашего доллара, содержала больше драгоценного металла, чем китайские денежные средства.

Кроме того, как уже упоминалось ранее, ещё и более-менее постоянное «сильно большее» содержание драгоценного металла. Это, к слову, было одним из важнейших преимуществ имперской валюты не только над китайской валютой, но и над прочими валютами, в том числе европейскими.

Ну и, таким образом, китайские денежные средства замещались постепенно европейскими валютами, в особенности, имперской валютой, лишь усиливая зависимость Китая от внешней торговли с европейцами.

Ну и, собственно, в 1812 году имперское правительство, наконец, всерьёз взялось за проблему, отвечая, таким образом, на быстрое развитие кризиса, осложнявшегося общим экономическим спадом, вызванным, отчасти, резким падением спроса в Европе на китайский чай, шёлк и фарфор.

Как результат всего этого водоворота событий, который мы копнули буквально на сантиметр, в то время как под нами осталась целая Антарктида и нераскрытыми остались тысячи тем, начал заворачиваться конфликт между Цинским Китаем и Империей.

Конфликт, осложнявшийся ещё и тем, что имперцы вели политику агрессивной экспансии в Гималаях, захватывая всё более значительный контроль над территориями современных Тибета, Непала, Бутана и прочих.

Конфликт, осложнявшийся ещё и тем, что имперцы вели политику агрессивной экспансии в Индокитае, захватывая всё более значительный контроль над территориями Вьетнама, Камбоджи, Лаоса, Таиланда, Бирмы и Малайи.

Конфликт, осложнявшийся ещё и оккупацией островов Рюкю, в связи с которым произошло фактически полное расстройство японо-китайской торговли.

Торговля между Китаем и Японией проходила, разумеется, не только через формальное посредничество островов Рюкю, фактическими владельцами которых были князи Симадзу, хотя через Рюкю и проходила весьма значимая часть торговых операций.

Она происходила и через Нагасаки, разумеется. Через то самое Нагасаки, которое имперцы стёрли в труху при помощи своих морских орудий после того, как японцы наотрез отказались признать передачу голландских торговых постов в руки, как им казалось, португальцев и испанцев.

Как не сложно заметить, Империя наступала Цинскому Китаю на пятки абсолютно везде! Имперские агенты влияния сумели покуролесить даже в Центральной Азии, где народы Туркестана, разумеется, при материальной и идеологической поддержке имперцев, восставали против китайского влияния в регионе.

В общем, да, конфликт был абсолютно неизбежен. Слишком сильно было военно-политическое, культурное и экономическое давление Империи на Цинский Китай, чтобы последний на это никак не отреагировал.

Так что да, уже в 1812 году была запрещена абсолютно вся торговля с подданными Империи, так как китайским бюрократам было проще и экономически разумнее запретить её всю, чем реагировать на возникновение каждого нового «рекреационного средства» и пытаться как-то контролировать их ввоз в целом.

Как следствие, в том же 1812 году случилась стычка между имперским торговым кораблём, вёзшим на момент выхода в море ещё легальные товары, и несколькими джонками, направлявшимися перехватить этот торговый корабль ещё до его прибытия в Кантон, главный центр торговли с европейцами.

Разумеется, на это отреагировали военно-морские силы Империи в регионе — эскадра, расположенная в Макао и борющаяся с пиратской активностью в Южно-Китайском море, а также прилегающих морских участках. Она насчитывала 9 фрегатов различных рангов (преимущественно V-го ранга).

Кроме того, здесь также была расположена эскадра быстрого реагирования, включавшая 3 линейных корабля (все 3 — корабли II-го ранга) и 8 фрегатов (все 8 — корабли V-го ранга).

В Сингапуре также находилась ещё одна эскадра, также занимающаяся борьбой с пиратской активностью в прилежащих к Сингапуру регионах, на этот раз уже из 13 фрегатов, все V-го ранга.

На островах Рюкю была расквартирована эскадра из 6 фрегатов. В Филиппинах также находилось две эскадры. Первая, эскадра быстрого реагирования, насчитывала 4 линейных корабля и 12 фрегатов.

Вторая, эскадра, действующая против пиратов, насчитывала 7 фрегатов. В Малазийской части Калимантана также находилась эскадра, действующая против пиратов, насчитывавшая ещё 6 фрегатов.

Таким образом, всего только готовых к активным действиям кораблей у имперцев под рукой было 7 линейных кораблей и 48 фрегатов, сила, в разы превосходящая по мощи весь китайский флот вместе взятый, как не трудно догадаться.

В течение месяца, за счёт передислокации сил из различных частей Индийского и Тихого океанов, в свою очередь, данное число могло быть увеличено до 15 линейных кораблей и 70 фрегатов.

Казалось бы, безумие нападать в паре километров от имперской эскадры быстрого реагирования, способной опустошить всё побережье южного побережья в течение месяца, на торговый корабль имперцев.

К счастью или нет, но китаецентризм и вытекающее из этой идеологии восприятие европейцев в качестве обыкновенных варваров не сыграли на руку китайцам.

Напротив, китайское правительство сильно переоценило свои собственные силы и сильно недооценило силы имперцев, хотя последние демонстрировали её постоянно и в непосредственной близости от Китая.

То, что должно было стать триумфальной конфискацией имперского торгового судна, очередным напоминанием южным варварам об их месте под Небом, превратилось в унижение китайцев.

Без особых усилий эскадра быстрого реагирования, как не трудно догадаться, просто аннигилировала жалкие 4 джонки китайского имперского флота, не оставив последним и шанса.

В течение менее чем часа об этом, к слову, уже было известно в Мадриде — телеграфная линия соединяла Макао и Мадрид, если что (при этом имперская телеграфная сеть объединяла уже практически все колонии, за исключением самых новых).

В это же самое время, китайские войска попытались захватить все европейские владения на территории Китая. Выдержали, впрочем, только укреплённые Макао и Сямынь, так как он был настоящей природной крепостью, оснащённой по последнему слову техники.

Была лишь одна проблема — внутри этой крепости всё это время находились китайские имперские чиновники и китайские же солдаты, причём было их сильно больше европейских «охранников».

Впрочем, в распоряжении данных «охранников» были станковые пулемёты, винтовки, гранаты, в том числе с начинкой в виде белого фосфора. Кроме этого, у них были специальные «снайперские» винтовки и тактика их применения.

Вернее, у них были винтовки, подобные винтовке Шарпа, а сами «охранники» были, на самом-то деле, солдатами Капской вольной стрелковой компании, по сути, обычной ЧВК, набранной из числа голландских колонистов бывшей Капской колонии Голландии, то есть, африканеров.

Жёсткие ребята, конечно. Обладая значительным опытом в подавлении любого сопротивления туземного населения, они, используя своё подавляющее преимущество в огневой мощи, в течение 1 дня, несмотря на численное превосходство китайцев, сломили сопротивление последних без особого труда.

Тут же, разумеется, в ход пошли излюбленные со времён боевого опыта в Африке приёмчики — отрубание рук, массовые изнасилования, издевательства и казни над отдельными «провинившимися» китайцами.

Иногда казни были смеха ради, однако чаще их устраивали из соображений массового террора и стратегии возбуждения дикого, животного страха в китайцах в отношении европейцев. И в этом они, конечно же, преуспели.

Мировая общественность, конечно же, вновь осудила действия имперцев, однако не перестала употреблять чай, шоколад, кофе, табак, опиум и кокаин, а также прочие товары сугубо имперского, так сказать, производства, чтобы хоть как-то наказать имперцев.

Китайцы же, разумеется, отреагировали на это весьма ожидаемо — они убили всех европейцев, схваченных в Кантоне. Это, естественно, было фатальной ошибкой.

Если в Империи и мире и были хоть какие-то симпатии к китайцам до этого, то теперь все они канули в лето. Во всей Империи начался натуральный политический шторм.

Общественность была в ярости, она буквально билась в приступе всесокрушающей ярости. Посягательство на жизнь подданного Империи? Нет, такого не могли китайцам простить даже социалисты, выступавшие оплотом антиколониальной повестки.

Общественность требовала отмщения за «наглое, дерзкое и неоправданно жестокое убиение» их соотечественников. Ну и, собственно, теперь у Артёма на руках была мощнейшая общественная поддержка войны и отличный казус белли.

Дальнейшая эскалация конфликта с этого момента была уже неизбежна. Хотя, не то чтобы Артём реально нуждался в этом для начала конфликта.

Ну и, соответственно, теперь предполагалось высадить на территории Китая сразу 3 корпуса. Реально высадили, впрочем, только 1 корпус, ранее расквартированный на Филиппинах.

Впрочем, и порядка 60 тысяч солдат европейской армии было более чем достаточно для ведения войны в Китае сразу на 2 фронтах. Одна дивизия Филиппинского корпуса отправлялась взять под контроль Кантон (Гуанчжоу) и вообще всей дельты Жемчужной реки, а другая дивизия — взять под свой контроль Пекин.

Тем временем, словно по указке, восстали многочисленные неханьские народности Цинского Китая — от яо и мяо до уйгуров. Чудовищные по своим масштабам восстания, имевшие место быть и ранее в истории правления китайского императора Айсиньгёро Юнъяня, вновь возымели место в уже 1812 году.

Восстания начали, но уже без поддержки имперцев, и всякие там секты, в том числе и ответвления «Белого лотоса», ответственного за придание мощного импульса дальнейшему разложению маньчжурского государственного аппарата.

Тем хуже было Цинской Империи, что имперцы были крайне успешны. Кто бы мог подумать, что с пулемётами, нарезной казнозарядной артиллерией и казнозарядными винтовками, гранатами, бездымным порохом и фосфорными боеприпасами имперцы будут крайне успешны.

Действительно, кто мог бы ожидать этого, когда та же артиллерия у китайцев отстаёт по уровню своего развития от имперской на какие-то жалкие две с лишним сотни лет.

Впрочем, если отставить иронию, то всё было очень плохо для китайцев, разумеется. Сначала имперцы фактически штурмом взяли всю дельту Жемчужной реки, взяв под свой контроль все первостепенные, второстепенные и даже третьестепенные по стратегической важности позиции.

Имперцы в дельте засели очень плотно, иными словами, и, повторяя сюжеты Первой Опиумной, коей эта война, по сути, и являлась в этой версии вселенной, китайским войскам, сильно потерявшим в качестве из-за недавних и новых восстаний и разорванных на разные направления, потребуется морское превосходство для того, чтобы хотя бы попытаться выбить их оттуда.

Причём превосходство такого уровня, чтобы наглухо перекрыть, начисто перерезать все коммуникации экспедиционных частей с остальной Империей.

И даже так им придётся долго и мучительно ожидать истощения этих частей, наступления у них катастрофы по всем вопросам обеспечения — от боеприпасов и медикаментов до еды и воды.

Очевидно, у китайцев не было таких возможностей. У них, по большому счёту, даже единого флота не было. Каждая провинция имела свой собственный флот, причём флот прибрежных вод, а не открытого моря, причём каждый корабль, соответственно, был предназначен для борьбы с пиратством и прочим в пределах китайских прибрежных вод, а не борьбы с флотом других держав.

Производственных мощностей для постройки и содержания нового флота, хотя бы взамен уничтоженных старых флотов, равно как и денег и времени для постройки этого нового флота, равно как и кадров для оснащения этого нового флота, у пекинского правительства не было, нет, и уже не будет.

Старые флоты были уничтожены поголовно в ходе крупномасштабного рейда имперских военно-морских сил, тщательного спланированного, причём сильно заранее, Главным штабом ВМФ Содружества в Кадисе.

И не только спланированного тщательно, но ещё и с учётом всех деталей, вплоть до мельчайших, отрепетированного в ходе военно-морских учений в Тихом океане.

Диспозиция сил в Тихом океане накануне конфликта вовсе не была случайной, думаю, в этом плане мы вам Америку не откроем. Артём был готов к войне, и, получив казус белли для неё, он тут же приступил к осуществлению своих планов.

Собственно, именно поэтому в течение первой недели все без исключения корабли условного китайского флота были уничтожены, жестоко и безжалостно — при помощи бомбических пушек нового поколения.

Ключевые фортификации вдоль китайского побережья, в свою очередь, в целях создания хаоса и паники в стане врага, а также для принуждения последнего к распылению своих сил по всему театру военных действий, в течение месяца были либо взяты специальными штурмовыми группами, назовём их так, либо уничтожены.

Кроме того, была установлена полная, тотальная блокада каждого крупного населённого пункта, располагающегося на побережье Китая и имеющего доступ к морю. То есть, имперский флот полностью осадил Китай с моря.

В окрестностях Пекина, тем временем, высадилась другая группировка войск, немедленно расправившаяся с местными подразделениями армии и ополчения.

В течение всё того же месяца с начала военной операции против Китая, кто бы мог подумать, Пекин был взят, а Запретный город был сожжён и разрушен до основания.

Без шуток — солдаты изгнали всех, живших в Запретном городе, после чего методично разрушили сам Запретный город, вплоть до последнего камня в его фундаменте.

В то же самое время, восстание в Восточном Туркестане завершилось оглушительным успехом тюрок, создавших, под покровительством Империи, собственное государство.

Завершилось успехом потому, что на стороне тюрок (тех, кого впоследствии назовут казахами и уйгурами) и прочих были заранее подготовленные на границе с Китаем отряды, вооружённые новейшими винтовками и грамотно обученные имперской военной мысли.

Кроме того, у них была хорошая фигура для восстания — Сомсак-ходжа, потомок правящего клана белогорских ходжей Восточного Туркестана, иными словами, потомком уважаемых религиозных деятелей Восточного Туркестана.

Поддерживая своих мусульманских братьев в Восточном Туркестане, сотни тысяч и даже миллионы мусульман, проживающих на территории современных провинций Ганьсу, Нинся и Шэньси, восстали также, желая себе независимости.

Начали восстание и монголы, поддержанные уже, кто бы мог подумать, русскими. Восстание началось во «внешней» Монголии, и могло бы закончиться там же.

Однако маньчжурская династия показала себя столь отвратительно в подавлении прочих восстаний и в своей борьбе с европейцами, что к восстанию вскоре присоединилась и «внутренняя» Монголия.

В Маньчжурии тоже было неспокойно — крупный русский отряд приступил к покорению «внешней» Маньчжурии, части которой «ныне» более известны как Приамурье и Приморье (Сахалин пока что никто не трогал).

Фактически, в течение считаных месяцев от Цинского Китая отпали Тибет, Восточный Туркестан и Монголия. Не считая, разумеется, Гуанси, Юньнаня и Цинхая, большей частью отложившихся от маньчжурского правительства.

Кроме того, отложились части, где-то значительные, а где-то незначительные, Сычуани, Гуйчжоу, Хубэя и Хунаня, так как на территории последних проживало значительные по своей численности общины яо и мяо.

Кроме того, иностранными державами были захвачены: Россией — Внешняя Маньчжурия, ака дуэт Приморья и Приамурья, Империей — Тайвань, Гуандун и Чжили.

Наконец, огромные крестьянские массы, ведомые различными сектами, восстали против маньчжурского правления, захватив под свой контроль значительные части таких провинций, как Аньхой, Цянси, Чжэцзян, Цзянсу и прочих.

В общем-то, правление маньчжурской династии, по-хорошему, на этом и закончилось. Кумулятивный эффект от такого разгрома на всех фронтах были слишком существенным.

Положение, впрочем, спасли те, кто это положение и создал — европейцы. Если быть точнее, то имперцы. Захватив Пекин, имперская делегация приступила к переговорам с императором Юнъянем при посредстве захваченного немногим ранее в плен принца Мяньнина, наследника Юнъяня.

Правда, переговоры — это слишком громко сказано. По сути, Мяньнина в одностороннем порядке известили о том, что «судьба его династии зависит в текущий момент лишь от милости Его Императорского Величества», то есть, Артёма.

Разумеется, сразу же после данного оскорбления шло деловое предложение от Его Императорского Величества, правителя Содружества, к Его Императорскому Величеству, правителю Китая. Предложение, хотя бы формально, от равного к равному.

Последнее предложение, по сути, заключалось в том, чтобы китайский император признал своё поражение. И, соответственно, признал отложение от его империи к России Маньчжурии, но лишь «внешней».

Кроме того, признал отложение Кашгарии и Джунгарии, то есть, Синьцзяна, в качестве «Туркестанского Содружества» под протекторатом Содружества народов.

Признал также отложение Юньнаня и юго-западной части Сычуани (территории «современных» Ляншань-Ийский АО и Паньчжихуа) — в качестве «Дяньского Содружества» под протекторатом Содружества народов.

Признал также отложение Гуанси, Гуандуна, Хайнаня, Гуйчжоу и Хунаня — в качестве «Намвьетского Содружества» под протекторатом Содружества народов.

Признал также отложение Тибета, Цинхая, Ганьсу (включавшего тогда ещё и территории «современного» Нинся-Хуэйского АР) и западной части Сычуани (территории «современных» Гардзе-Тибетского АО и Нгава-Тибетско-Цянского АО) — в качестве «Тибетского Содружества» под протекторатом Содружества народов.

От китайского императора также фактически требовали полного открытия всех портов Китая для внешней торговли, передачи ряда из них в вечную аренду Содружеству народов и разрешения на строительство сеттльментов в остальных.

От него также требовали введение принципа экстерриториальности в отношении граждан Империи, введения в правительство «советников» из числа имперских граждан, с размытыми, вместе с тем весьма широкими полномочиями.

Последние при этом вводились бы для того, чтобы «помочь» китайскому правительству «расплатиться» со своим новым «долгом». Этот долг, в свою очередь, появился бы вместе с появлением у китайского правительства обязательства выплатить Содружеству народов огромной контрибуции.

Данная контрибуция, чтобы вы понимали, составляла бы 20 среднегодовых довоенных доходов китайского правительства, если что. Не трудно понять, что с такой-то контрибуцией «помощь» явно понадобится.

Хотя, естественно, Артём даже не планировал брать с Китая эту контрибуцию деньгами — разорённый Китай в своих новых границах сумел бы уплатить последнюю только при наследниках Артёма.

Нет, для него это был просто инструмент политического давления на китайское правительство. С тем, чтобы с его помощью ещё сильнее, но уже несколько позднее, упрочить ущемлённое положение китайцев.

Кроме того, китайский император соглашался дозволить любую миссионерскую деятельность на территории своего государства. Будь то деятельность христианских миссионеров, будь то деятельность исламских миссионеров или же любых других.

Китайский император также соглашался бы, в случае принятия предложения, на жёсткие ограничения армии и флота — не более 60 тысяч человек регулярной армии и не более 10 военных кораблей, причём ни одного с водоизмещением более 1 тысячи тон.

При этом предполагалось сокращать китайскую армию постепенно, партиями и по мере ресоциализации солдат предыдущих волн сокращений. При этом правительство Содружества народов было готово выделить весьма внушительные субсидии под всё это дело.

Что же касается предложения — помощь в сохранении власти на оставшихся землях. Иными словами, помощь в разгроме повстанческих движений сейчас, а также потом. Кроме того, предлагалось выделение правительственных субсидий на нужды маньчжурского двора.

Ожидаемо, в условиях полного крушения собственной власти, Мяньмин согласился на предложение сразу и без раздумий. Выбить несколько лучшие условия попытался Юнъянь, всё ещё действующий китайский император, однако подобные попытки были пресечены сразу и жёстко.

Поняв позицию имперцев по этому вопросу, он немедля согласился с предложением, после чего советники, как и полагалось, вошли в состав его правительства и от его лица принялись выруливать ситуацию.

Понятное дело, официальное отложение всех вышеперечисленных территорий было подтверждено моментально соответствующими договорённостями между Империей и этими новообразованиями, а также между этими новообразованиями и Китаем.

Эти же советники заключили соглашение с русскими от лица китайского императора, по которому России отошла Внешняя Маньчжурия, более известная, как дуэт Приморья и Приамурья.

Тем временем, имперские войска, пользуясь своим подавляющим преимуществом в огневой мощи, быстро и жёстко выбили всё дерьмо из повстанцев.

Причём, что иронично, с помощью уже других повстанцев, правда, сепаратистского толка — вооружённых сил новых государств. Солдаты, обученные на имперский манер и вооружённые сравнительно новыми вооружениями, а также привыкшие к местным климатам, были хорошим подспорьем в этом деле.

Ну и, собственно, в течение всё того же 1812 года имперские силы, при поддержке вооружённых сил новообразований и при номинальной поддержке правительственных сил, бывших, в лучшем случае, не более чем мясом для выше обозначенных ребят, вынесли вперёд ногами повстанцев.

Хотя, разумеется, частицы побеждённых повстанческих групп всё же выжили, приступив к партизанской войне, однако революционный импульс был погашен, а пыл — потушен.

Да, остались недобитые остатки, но китайским повстанцам было наглядно показано при помощи пулемётов и фосфорных боеприпасов, что сопротивление бесполезно.

И, соответственно, был преодолён основной этап борьбы — этап погашения повстанческого импульса, и наступил последний этап — этап добивания тех, кто ещё не сдался, надеясь на амнистию, и кто не был перебит.

Больше крупных восстаний, как следствие, не было. По крайней мере, не в ближайшее время. Части имперской армии, соответственно, рассредоточились по Китаю, чтобы цементировать сие положение и установить полный контроль над Китаем.

Примерно как-то так, собственно, и выглядело расчленение Китая, предпринятое Империей в 1812 году. Всё, разумеется, было гораздо сложнее, на самом деле, чем мы вам поведали, но нам просто лень вдаваться во все эти подробности…