Серебряная герцогиня

Глава 13 Про рыбу, ухи и неровню

Солнце сияло в небе, перекатываясь среди облаков. Шуг заливал золотисто-розовый свет восхода, и Дьярви хотелось пуститься в пляс.

Она с ним говорила! Она наливала ему вино… она… она была так мила и любезна! И было жаль лишь одного: что он не умер за неё в эту ночь. До этой ночи Дьярви даже не предполагал, что можно быть настолько счастливым человеком.

«Рыжая кошка» поразила его обилием народа. Тут толпилась городская стража, зеваки, посетители.

— А я никогда не ем рыбу! — бубнил какой-то пьяный мужичонка и хватал за руку расторопного Бэга. — Никогда! Потому что рыба это — гадость. Дерьмо. Жить в воде — противоестественно!

Хозяин таверны кивал, улыбался, но ускользал из скрюченных пальцев.

— Все эти рыбаки — мерзавцы, которых стоит перевешать! Всех до одного. Как есть всех до одного.

Дьярви зевнул и прошёл мимо. Мужичонка увязался за ним.

— Вот ты, господин хороший, ты рыбу ешь?

— Ем, — сознался лучник, отчаянно зевая.

— Не ешь! Потому что — тьфу это, а не еда! Погань чешуйчатая! У ней даже кости не как кости, а — иглы. Потому — нельзя есть её, не для этого рыбу богиня создала…

В пустом обеденном зале бледная Отама протирала столы, переворачивала и ставила на них стулья.

— Доброе утро! — улыбнулся ей Дьярви.

— Проклят всяк, кто ест рыбу, — убеждённо вещал мужичонка, не отставая. — Нельзя есть ту тварь, в которой даже крови и той нет!

Отама подняла усталые глаза, и Дьярви увидел в них слёзы.

— Что-то случилось? — спросил и тут же пожалел об этом: какое ему дело до бед невесты Бэга?

— Хозяин сказал, что свадьба через четыре дня будет.

— Так это… это ж хорошо, разве нет? Была служанкой — станешь хозяйкой…

Его поразило несчастное выражение её лица. Отама всхлипнула и закрыла передником лицо. Худенькие плечи задрожали от сдерживаемых рыданий. Дьярви растерялся.

— Чё стоишь, как камбала в иле? Обними девчонку-то, — посоветовал мужичонка за спиной.

Лучник шагнул и послушно обнял девушку, и та прижалась, уткнулась носом в его плечо, беззвучно всхлипывая, совсем как котёнок… Впрочем, кошки ведь не плачут?

— Ну… ну…

Дьярви неловко провёл грубой ладонью по её мягким волосам. Он совсем растерялся и не знал, что теперь делать. До сих пор ему в плечо не рыдала ещё ни одна женщина. Легонько похлопал её по спине.

— Я его боюсь, — шепнула Отама. — И ненавижу.

— Почему? — Дьярви отстранился и шокировано заглянул в бледное личико.

А с виду девушка казалась такой приличной…

— Потому что он мерзавец. Безжалостный и способный на всё.

— Как ты… вы можете так говорить? Это же ваш жених?

Она отвернулась, опустив голову. Дьярви был возмущён до глубины души и чувствовал себя разочарованным. Нет, ну это уж слишком! Конечно, Бэг себе на уме, но ведь таким и должен быть хозяин кабака и…

— Он мой жених не по моему желанию, — тихо произнесла девушка. — И, если бы не Астрея, я бы давно утопилась в Шуге. Или бежала бы, куда глаза глядят.

— Отама… Ну как ты можешь… Что за мысли? Грешно так думать и потом… Ну не силой же он заставил тебя дать согласие на брак?

Девушка обернулась, с какой-то злой насмешкой взглянула в лицо парня:

— Вот именно, что силой. У меня нет выбора, господин Дьярви. Однажды Бэг похитил моего ребёнка. Он ужасный человек. И, если я не выйду за него замуж, то пострадает моя девочка. И выбора у меня нет никакого.

— Но… Как похитил? И… он не похож на мужчину потерявшего голову от любви…

— Он её и не терял.

— Тогда зачем ему жениться на тебе? Разве за тебя дают приданное и…

Её губы задрожали. Взгляд наполнился горечью.

— Не дают. Я не знаю, зачем я ему. Простите, господин Дьярви, я не должна была…

И она выскользнула, бросилась прочь, но Дьярви инстинктивно перехватил девушку за рукав.

— Подожди… Что ты имеешь ввиду?

— Пустите меня, — Отама упорно отворачивала лицо. — Незачем это… Это всё равно и… Идите спать. Я скоро принесу завтрак… Пустите.

— Нет, расскажи…

Она зло взглянула ему в глаза:

— Незачем. Ненужно. Забудьте, что я сказала.

— Но…

— Это не ваше дело!

Рванулась и всё же смогла вырваться. Выскочила из зала, легконогая, как испуганная лань. Дьярви потрясённо уставился на дверь.

— А потому что неча рыбу жрать! — глубокомысленно заметил мужичонка, который никуда и не думал уходить.

Дьярви подпрыгнул от неожиданности и обернулся. Верхом на столе сидел Хиус, мял в руках накладную бороду и с любопытством и насмешкой смотрел вслед беглянке.

— Ты⁈

Слуга обернулся, подмигнул:

— Ну чё, будем девку спасать или спасаем исключительно герцогинь?

Дверь в кабинет распахнулась, Ульвар поднял голову от бумаг.

— Что тебе сказал Фьерэй? — выпалила Джайри, едва закрыв дверь.

Её щёки горели нездоровым румянцем, глаза сверкали. Король хмыкнул.

— И тебе доброе утро, Джай. Давно не видел тебя… такой.

— Уль! — крикнула она. — Перестань! Я думала, что мы — союзники. Но ты мне и половины сведений не говоришь. Даже тех, которые напрямую касаются меня.

— Джай, сядь.

— Ульвар! Я не хочу, чтобы ты играл мной, как марионеткой…

Ульвар резко выдохнул, встал, обошёл стол и резким, жёстким голосом приказал:

— Сядь, Джайри.

Девушка вздрогнула, бросила на него возмущённый взгляд и села.

— Хорошо. Если ты хочешь вот так…

— И заткнись.

— Что⁈

Она снова вскочила, и тогда Ульвар рывком притянул её к себе, потянул за волосы, вынуждая запрокинуть лицо и тихо, но жёстко сказал:

— Джайри, послушай меня и помолчи.

— Что ты делаешь? — тихо поинтересовалась девушка.

— Закрываю вопрос. Послушай меня. Я тебя люблю. Сильнее, чем могу себе это позволить. Настолько, что поднимаю тебя до себя. Настолько, что из подданной делаю союзником и другом. У короля не бывает друзей, и я знаю, что рано или поздно мне придётся за эту слабость заплатить. Джай… Мы не равны, моя девочка. Равными нас делаю я сам. И я не хочу, чтобы ты это забывала.

— Ты снова мне угрожаешь?

Ульвар усмехнулся. Отпустил её волосы, потёрся кончиком носа о кончик носа и шепнул:

— Нет. Но даже для тебя, моя хорошая, я прежде всего король.

— Ты очень изменился с тех пор, как стал им, — ехидно заметила Джайри.

— Конечно. Так и должно было быть. Джай, несмотря на всю мою любовь к тебе, ты должна запомнить: ты ничего не имеешь права требовать от меня. Ты — моя подданная, а я — твой король.

Девушка выразительно подняла брови:

— И давать тело по первому требованию?

Ульвар тихо рассмеялся и отпустил:

— Соблазнительно звучит. Нет, Джай, это твой исключительно добровольный дар. Но врываться в мой кабинет без спроса, повышать на меня голос, истерить и чего-то от меня требовать — вот об этом забудь. Я — твой друг, да. По-прежнему, но есть черта, за которую даже ты перейти не можешь.

— И что будет, если перейду? — Джайри скрестила руки на груди и с любопытством посмотрела на любовника.

— Я не знаю, — король ответил ей задумчивым взглядом. — Я не думал об этом, Джай. Но проверять не стоит.

— Хорошо.

Она снова опустилась в кресло и неожиданно покладисто и спокойно посмотрела на него.

— Отлично. Я рад, что ты всё ещё владеешь собой, что остаёшься той разумной Джайри, которую я знаю с детства. Итак, ты спросила насчёт Фьерэя. Я не обязан отвечать. И не обязан делиться с тобой этой информацией. Но ты спросила, и я отвечу. Потому что так хочу. Ты знаешь, кто это такой?

— У меня по-прежнему хорошая память, Уль. Ты говорил: Железный дракон, один из двух профессиональных убийц княжества Тинатин.

— Верно. Догадываешься, о чём он хотел с тобой поговорить?

— Это как-то связано с Тивадаром?

Ульвар снова усмехнулся, присел рядом, на краешек стола.

— Как-то связано. Фьерэй хотел узнать, носишь ли ты под сердцем ребёнка Тивадара.

Джайри вздрогнула и побледнела. Опустила взгляд.

— И ты…

— И я сказал, что — да.

Она сглотнула, скомкала платье. Стиснула кулаки.

— Зачем? — спросила глухо и с силой закусила губу.

— Я тебе говорил зачем. Фьерэй — мой союзник в Тинатине. Ему не нравится князь Эвейк. Железный дракон умён, и глупцы его раздражают. Нет ничего отвратительнее в природе, чем дурак, руководящий умным человеком. Но и идти против собственного князя он не хочет. Твой сын — законный наследник, и это даёт Фьерэю моральное право выступить против Эвэйка.

— А если дочь?

— Значит, князем станет её муж.

— Уль… — Джайри с ужасом взглянула в его лицо. — Но ты же обещал… Что не причинишь моему ребёнку зла…

Он взял её руки в свои, ответил терпеливо и мягко:

— Я сдержу своё слово, Джай. Зла я не причиню.

— Но замуж…А если… все эти драконы… Это ужасно, Уль!

Он осторожно вытер большим пальцем прорвавшуюся слезинку с её щеки.

— Беда мне с ларановскими девочками, — вздохнул притворно. — Все девочки как девочки, знают, что рано или поздно их выдадут замуж за того, за кого решит отец. И только вы с чего-то решили, что должны решать этот вопрос сами.

— Уль!

— Это будет так нескоро, Джай. Я не отдам твоего ребёнка, пока он ребёнок.

— Уль!

Король вздохнул, встал перед ней, притянул её голову и обнял.

— Джайри… Что ты со мной делаешь? Хорошо. Я обещаю, что не выдам её, если это будет девочка, за того, за кого она откажется идти замуж. Это всё, что король может сделать. Даже для любимой женщины.

— А… если она за кого-то захочет сама?

— Вот этого обещать не могу. Я и сам женюсь не на том, на ком хочу.

— Не сравнивай! Ты — мужчина. Ты можешь иметь любовницу… да хоть десяток любовниц. А она…

— Может, это он?

— … а у неё такого права нет.

— «Глупое сердце не видит, не слышит: ухей и глазков у оного нет», — процитировал Ульвар, хмыкнув.

Джайри рассмеялась. Отстранилась и снизу-вверх посмотрела на него. Ей вдруг стало теплее.

— Ты ещё помнишь нашу хулиганскую поэму?

— «Трагичная и мерзопакостнейшая гибель сира Арчисвалдуса Баранорогистого»? Конечно. Могу читать задом-наперёд, если хочешь.

— Богиня… Уль, но ведь десять лет прошло с тех пор, как мы её сочиняли?

— «Я вас любил, но годы и морщины…»

— «… сожрали всю мою любовь. И пузо. И паштет ослиный…»

И оба рассмеялись.

— Джай, — он снова сел на стол, — не бери всё это в голову. Ты родишь только осенью. Ещё лет четырнадцать-шестнадцать пройдут раньше, чем будет заключён брачный союз. За это время может произойти всё, что угодно: я присоединю Тинатин, Фьерэй погибнет, Эвэйк поумнеет, в княжестве сменится династия, в конце концов, я помру. Да мало ли что!

— «Слово короля — флюгер, который поворачивается туда, куда дует ветер политики»?

— И это — тоже. Так что нет никакой необходимости волноваться обо всём этом сейчас. А союзник нам нужен. Эвэйк напал на Шёлк.

— Когда?

— Вчера вечером, на закате.

— И кто…

— Лорд Дайос.

— Ты думаешь, он справится?

— Нет. Если, конечно, Эвейк даст себе труд прислушаться к своим драконам. Но завтра на помощь Шёлку поспешит Яр.

Джайри изумлённо взглянула на короля:

— Но это не его щит…

— Да. Но королю плевать на это, Джай.

— Шёлк не примет власть Медведя… Они не будут его слушаться…

— Тогда он повесит кое-кого.

— Они уйдут в глухое сопротивление…

— Джай, — Ульвар мягко взглянул на неё, — у нас нет выбора. Яр — лучший среди моих полководцев. И эта возня котят мне надоела. Медведь будет действовать от имени короля.

— Но даже король не владеет щитом, всё решает герцог и…

Джайри побледнела и уставилась на него.

— Уль… ты же не… это же не то, что я подумала?

— Нет. Я не пытаюсь дискредитировать брата в глазах народа. Не пытаюсь подорвать его репутацию…

— Я тебе не верю.

— Я и не прошу мне верить, Джай. Завтра приезжает принцесса.

— Уже?

— Да. Сам удивлён. Первый день — торжественная встреча. Твои лучники в голубых плащах. Второй день — бал, вечером — маскарад. Третий день — свадьба. Четвёртый турнир. Пятый — охота. Шестой, завершающий, снова бал. Для выживших.

— Ты не очень-то рад…

— По большему счёту мне плевать. Немного жаль денег, но сейчас нельзя скупиться: я покупаю Гленн.

— А если турнир сделать на следующий день после приезда?

— Тогда сир Глематис Гленнский поубивает нам половину рыцарей, и дамам не с кем будет танцевать.

— Понятно. А что с Фьерэем? Он отправится к Тинатин, поедет с Яром?

— Останется в Шуге. В качестве моего личного телохранителя.

Джайри изумлённо уставилась на короля.

— С каких пор ты решил обзавестись телохранителем?

Ульвар подмигнул ей:

— Почему бы нет? Рано или поздно они появляются у всех королей.

— И надолго?

— Пока не знаю.

Джайри поднялась.

— Мне пора. Нужно проконтролировать готовность города к встрече таких опасных гостей. Честно говоря, я подумала, что ты дашь Фьерэя в телохранители мне, но…

— У тебя же есть Дьярви, разве нет? — улыбнулся Уль.

— Но не сегодня. Сегодня мой рыцарь отсыпается после бессонной ночи.

— Хорошо. Сегодня я попрошу Фьерэя тебя сопроводить.

— Не боишься, что я расскажу ему, что, вероятно, мой ребёнок — от тебя?

— А должен? Бояться?

Он внимательно посмотрел на неё. Джайри шагнула и обняла его.

— Уль, — прошептала мягко, — если мы друзья, то — нет. Ты можешь не бояться, что я тебя предам. Но если я — герцогиня, а ты — король, то помни: интересы моего щита для меня всегда в приоритете.

И нежно заглянула в его голубые глаза. Приподнялась на цыпочках и поцеловала. Ульвар обнял её и ответил, закрыв глаза. И, когда наконец, оба оторвались друг от друга, Джайри улыбнулась и, шепнув:

— Когда человек кого-то боится, мой король, то рано или поздно происходит одно из двух: человек либо ломается от страха, подчиняется ему и становится мелким и подлым, либо вооружается и борется и против страха, и против того, кто этот страх вселяет, — вышла.

Ульвар задумчиво посмотрел ей вслед. Рассмеялся и вернулся к работе.

— Вооружайся, душа моя, — прошептал, хмыкнув, — такой ты мне нравишься больше, чем сломленной и страдающей.

Он развернул узкую полосу бумаги и прочитал: «Южный щит присоединится к мятежу. Королём должен стать Яр. Альдо».

— Отлично, — прошептал, слегка вывернув нижнюю губу. — Но этого недостаточно.

Джайри слетела вниз по лестнице, не обращая внимания на злопыхающих дам и сальные ухмылки кавалеров. В душе у неё пела музыка. «Мы неровня», — тяжёлые, давящие басы. «А это мы ещё посмотрим, Уль» — лихое, искрящееся, мажорно-сверкающее и легкомысленное — мысли Серебряной герцогини. Вызов брошен — вызов поднят. Давно она не ощущала вот этой радости жизни и борьбы.

«Я создам свою партию… Свой отряд… Кто может меня поддержать? Нужно помириться с Ингемаром… продвинуть Ойвинда… Нет, Шёлковый лорд в темнице, а тогда… Юдард и его сыновья! Да, точно… И Альдо, после того, как Уль его выпустит… Кстати, кто у нас настоятельница обители милосердных сестёр? И Эйдис… мне кажется, я видела Южную леди. Отношения с Эйдис непременно нужно возобновить…»

Интриги, политика… Богиня, да она, Джайри, совсем отупела за время пребывания в Тинатине!

«Надо подружиться с принцессой Ильдикой и… кстати, вообще узнать, что это за личность…»

— Ваша светлость?

Джайри, засунувшая ногу в стремя подведённого ей конюхом коня, обернулась.

— Дьярви? Разве ты сегодня…

— Ваша светлость, — простодушное лицо рыжего парня было искажено эмоциями, — простите, я… Мне нужна ваша помощь и… простите…

Умение просить о помощи встречается ещё реже, чем умение её оказывать. Дьярви не владел искусством просить. Джайри незаметно вздохнула, улыбнулась своему рыцарю и, стараясь смягчить улыбкой вопрос, уточнила:

— Друг мой, чем я могу быть вам полезна?

Краснея и запинаясь, горец начал объяснять:

— Невеста моего хозяина… Понимаете, когда я вернулся, в кошке толпилась стража, поэтому я… Ну там убили какого-то… Дерси… Или Терси…

— Ч-что? — Джайри вздрогнула, почувствовав, как сердце пропустило удар. — Кого убили?

— Перси, может быть, не помню, так вот, я поэтому прошёл в зал и…

— Берси. Убили капитана Берси, — внезапно вмешался слуга, терпеливо державший коня господина в поводу.

Хиус стоял шагах в пяти и упрямо смотрел в сторону, и Джайри невольно поймала себя на мысли, что в профиль невыносимый мужик даже хорош собой. Высокий, с чуть выпяченным решительным подбородком, хищным носом и чёрными, густыми бровями. Почему-то девушка думала именно про профиль, и про разворот плеч, и в целом фигуру, не похожую на фигуру крестьянина, пока слова «убили капитана Берси» набатом стучались в её сознание.

И Джайри вполуха слушала, как смущающийся Дьярви толковал ей про какую-то Отаму, которую силой заставляют выйти замуж за того, кто похитил её ребёнка…

— Да-да, — прошептала герцогиня, когда лучник наконец замолчал. — Проводите меня в этот трактир. Я хочу увидеть вашу знакомую лично.

— «Рыжая кошка» — так он называется.

Дьярви явно повеселел, отвернулся, положил ладонь на луку седла, а потому не видел, как изменилось лицо его прекрасной дамы. Джайри побледнела, закусив губу, и с ужасом уставилась в спину своего рыцаря.