Серебряная герцогиня

Глава 16 Бал

Ильдика привыкла рано вставать. До того, как поднимутся придворные дамы. Надира вечно ворчала на не королевские привычки, но принцессе было плевать.

На следующий день после приезда Ильдика открыла глаза и тотчас вскочила. Покои, отведённые для неё Ульваром радовали и пугали. Радовали тем, что жених учёл вкусы и предпочтения невесты: никаких шпалер. Малахитовые колонны. Изумрудно-зелёный шёлк. Тяжёлые бархатные гардины на окнах не зашторивались. Лоджия, ведущая в сад, уставлена разноцветными петуньями. На малахитовом столике у окна золотой кувшин, инкрустированный перламутром. В фарфоровой вазе — нарциссы. Любимые цветы Ильдики.

Спасибо, конечно. Учтено всё, вплоть до коврика из шкуры гленнской овцы — с мягкой, тонкорунной, чуть пружинистой белоснежной шерстью. Но, простите, откуда вы, Ваше величество, всё это знаете? Подобная осведомлённость пугала.

— А ты неплохо подготовился, как я посмотрю, — мрачно прошептала Ильдика.

Натянула штаны, рубаху, камзол. Подвернула волосы под шаперон — головной убор, чем-то похожий на персиковый тюрбан с жёстким бортом и длинным шлыком — почти до середины плеча. Натянула сапожки из тройного слоя материи на кожаной подошве, и выскользнула в сад через лоджию.

Пока королевский дворец спит, нужно найти сира Глематиса и пофехтовать. Конечно, подобное неприличие могло вызвать у жениха закономерное раздражение, но… Во-первых, всегда можно сделать вид, что ты чего-то не знала, не понимаешь, и вообще, тупа как пробка. А во-вторых, если уж Ульв про нарциссы знает, то… Про запретные учебные тренировки — тем более. Хотя, конечно, оставалась маленькая вероятность, что то, что не увидели придворные дамы принцессы, осталось незамеченным и для короля.

Сад был прекрасен. Дорожки засыпаны мраморной крошкой: белые, голубые, розовые, жёлтые, они хитроумно переплетались, составляя узор. Из крон различных деревьев выглядывали лукавые личики статуй. Журчали фонтаны, а от аромата цветов Ильдики скоро почувствовала себя совсем пьяной.

Она шла и радовалась жизни. Конечно, Ульвар оказался более опасен, чем невеста представляла по началу. И тем опаснее, чем меньше угроз ощущалось. Казалось, в королевском дворце царят лишь роскошь, свобода и непринуждённость. Но Ильдика понимала: только очень-очень опасный человек умеет замаскировать собственное значение. И распознать его можно лишь по тончайшим деталям. Например, по нарциссам. По ковру у кровати. По вот этому безлюдью в утреннем саду. Ни тебе стражников, ни телохранителей… Тут нужно было быть либо глупцом, либо умнейшим человеком. Глупцом король Элэйсдэйра точно не был.

И вдруг Ильдика замерла. На одной из искусственных полянок — овальной, спрятавшейся в зарослях сирени, уже начинающей выбрасывать метёлки бутонов — печалился странный фонтан: бегущие мальчик и девочка. Мраморные пальцы девочки, и мраморные руки мальчика были отбиты, их тела потрескались. Вода не лилась из бронзовых трубочек, а в чаше фонтана смиренно догнивали осенние листья и скромно зеленел налёт мха.

Странное украшение для такого роскошного сада.

— Рад видеть, что ты тоже любишь ранний подъём, — раздалось позади.

Ильдика обернулась и увидела короля, полулежащего на толстой, перекрученной ветви сирени. Он смотрел в небо и улыбался.

— Что это? — спросила она.

— Любимый фонтан моей матери. Фонтан воспоминаний. Никто точно не знает, кто его поставил и зачем. Мама видела в нём себя и брата. Такими, какими они могли бы быть. Может и так, как знать. А может он ещё более древний.

Ульвар спрыгнул с ветки и подошёл к невесте. Она с вызовос посмотрела в его лицо.

— Тебе идёт мужской наряд, — признался король. — Так ты даже ещё более хороша.

Она растерялась. И отчего-то разозлилась на его равнодушную доброжелательность.

— В женском наряде фехтовать неудобно.

— Не знаю, не пробовал, — рассмеялся Ульвар. — Напомни, пожалуйста, сиру Глематису, что после обеда, ближе к вечеру, будет бал. А всю ночь и до утра нас ожидает костюмированный маскарад. Так что побереги силы, они тебе понадобятся.

Он взял её руку и поцеловал пальчики, несводя насмешливого взгляда с лица девушки.

— Передам. То есть, вы не возражаете против наших тренировок с сиром Глематисом?

— А должен? Нет, не возражаю.

— А если он — мой любовник?

Ильдика мило улыбнулась, захлопав ресницами. «Нет, милый Ульв, я выведу тебя из себя! Хочу увидеть твоё настоящее лицо».

— А вот против этого — возражаю, — усмехнулся жених. — Не то, чтобы я был очень уж ревнив, но на престоле Элэйсдэйра планирую видеть собственных детей. Ильдика, милая, я не претендую на твоё сердце. Но проверить как далеко зашли поцелуи, боюсь, возможности особой нет. Кстати, хотел по этому поводу спросить: ты — девственница?

Ильдика внезапно для себя покраснела. Впрочем, так было даже лучше. Она слишком уж далеко зашла в дерзости. Надо было срочно возвращать прежний образ невинной девицы хотя бы отчасти. Так что багрянец щёк и пылающие уши оказались как нельзя кстати. Девушка потупилась.

— Вы не поверите, но — да, — прошептала, кусая губу.

— Радостная новость. Останься ей, пожалуйста, до завтрашней ночи.

— Это хамство, Ульвар.

— Нет, это прямодушие, Ильдика. Откровенность, если называть вещи своими именами. Я ничего не имею против отсутствия плевы, но её наличие предохраняет меня от чужих бастардов. Это удобно.

— А меня — от твоих что предохранит? — злобно прошипела Ильдика.

Она не понимала, почему эти слова «прекрасного принца», а вернее, короля так взбесили её. Обычно принцесса более умело управляла эмоциями.

— Мои бастарды не будут претендовать на твоё наследство, моя дорогая.

Ульвар снова коснулся мягкими губами кончиков её пальцев. И от этого поцелуя по телу девушки прошла предательская дрожь, а дыхание сбилось. «Это ещё что такое⁈» — мысленно возмутилась Ильдика. Но она уже овладела собой. Снова мило улыбнулась, присела, опустив ресницы.

— Ваше величество может оставаться спокойным. Не знаю, рожу ли я вам детей — сие в воле богини — но чужих…

Внезапно он рывком притянул её к себе за талию, оборвав фразу на середине. Ильдика испуганно пискнула и снова залилась румянцем, когда его губы раскрыли её. Принцесса упёрлась руками в его плечи, и жених внезапно отпустил её, даже любезно придержав.

— Что вы себе позволяете⁈

— Извини. Хотел проверить реакцию.

— Зачем?

Она возмущённо вытерла рот. Губы жгло. Щёки горели. Правая рука чесалась нанести величеству оскорбление пощёчиной, но Ильдика не была уверена, что короля можно бить по лицу. Скорее всего, закон предусматривал какие-то суровые последствия для подобных действий.

Ульвар присел и опустился на бортик фонтанной чаши.

— Видишь ли, Ильдика. После свадьбы у нас с тобой у обоих не будет выбора делать или не делать детей. Ты мне нравишься, и я не против. Но обычно у мужчин с этим проще. А вот если бы я не нравился тебе или внушал твоему телу отвращение, всё было бы печальней. Тогда тебе пришлось бы терпеть крайне неприятные вещи. С учётом того, что мы только что говорили о любовниках, твоя участь вообще стала бы до крайности грустной.

Она смотрела в его глаза, в которых отражалось весеннее небо Элэйсдэйра, и не знала: гневаться, возмущаться, злиться или радоваться подобным откровениям.

— Ну и как проверка?

— Беги, принцесса. А то сир Глематис, верно, места себе не находит. Я бы с удовольствием потренировал бы сам твою саблю, но, думаю, у сира получится лучше. У вас примерно час. Этого достаточно.

— А что потом?

— Потом… что там у дам бывает? Ванна, завтрак, подгонка платьев, подбор украшений, причёска… Одним словом, поторопись.

Ильдика поспешила уйти.

Сира Глематиса она, как и предполагала, нашла у гостевых конюшен. Мрачный мужчина, привалившись плечом к корявой сосне, молча наблюдал как голубь пыхтит вокруг голубки в сизой луже.

— Доброе утро, сир, — весело воскликнула Ильдика и вынула саблю. — К бою!

— Не верь ему, Дика.

Матьи медленно вынул клинок и принял боевую позицию.

— Кому? — конечно, она сразу поняла о ком речь.

— Красавчику своему. Даже, когда он начнёт врать, что влюблён.

«Он не начнёт».

— А если и правда будет влюблён?

— Такие твари не влюбляются. У змей нет сердца, Дика. И на любовь они не способны. Запомни это.

Она отбила удар у самого горла, ушла под локоть, резко прыгнула, разворачиваясь и попыталась одним махом снести его голову с плеч. Но, как всегда, остриё встретил клинок. Глематис с силой отшвырнул принцессу.

— Ты считаешь, я недостаточно для него хороша? — уточнила Ильдика, переводя дыхание.

— Хороша. Жаль, что для него.

— А кто по-твоему более хорош: я или герцогиня Джайри?

Она едва успела уклониться от внезапного укола под левую грудь. И то, скорее всего, лишь потому, что Глематис уже начал останавливать удар.

— Она умнее.

— Что⁈ — Ильдика растерялась.

Остриё сабли коснулось шеи, только чудом не поцарапав её. Глематис насмешливо посмотрел на противницу и пояснил:

— Джайри не задаёт мне таких глупых вопросов.

Минут десять оба изощрялись в стремлении убить друг друга. Наконец, поединок завершился как и всегда полной победой рыцаря: сабля из рук была выбита, остриё приставлено к горлу девушки, опрокинутой на спину прямо в грязь.

— Убил, — заметил Глематис.

— Спасибо, — ответила Ильдика, пальчиком отвела его саблю, протянула руку.

Сир помог подняться и отряхнул её одежду от пыли и грязи.

— Уже лучше. Но, если бы я и правда хотел тебя убить, ты бы не продержалась и десяти секунд. В целом, это неплохой результат, но будь осторожна: в Шуге редко убивают при помощи сабли.

— Говорят, у тебя была в Шуге любовница. Это правда? А ещё говорят, что Эрика, принцесса Элэйсдэйра, на одном из турниров подарила твоему копью свой рукав.

— Зачем тебе?

— Просто интересно. Ума не приложу, почему все рыцари так трясутся над чистотой своих невест, а не над собственной.

Она язвила, понимая собственную безнаказанность и видя, как темнеют его карие глаза. Ей нравилось дразнить самого опасного рыцаря Гленна. Мысли о том, сколько погибло от его руки людей, сколько женских сердец он разбил вдребезги и скольких девушек сделал несчастными — будоражили.

Глематис пожал плечами:

— Наверное, потому что рыцари — это рыцари, а девушки — это девушки? — холодно предположил он. — Для нас важна сила и могущество, для вас — красота и чистота.

— Тогда почему вы лишаете этой самой чистоты возможных чужих невест?

Он ухмыльнулся, и шрам жутко исказил лицо:

— Потому что они — чужие? — спросил вкрадчиво. А затем вновь забронзовел: — Не смею задерживать, Ваше высочество. Возможно, ваш красавчик уже проснулся. Начнёт ещё искать вас…

— Не начнёт. Он разрешил нам тренироваться, только просил учесть труды сегодняшнего бала.

Глематис побледнел от бешенства. На миг Ильдике даже стало жаль гордого рыцаря, которому только что изящно указали на его место. Ульвар не мог не знать, что вот уже три года, как гленнский Волк сходит с ума по своей принцессе. Вряд ли король может даже предположить, что вассал всерьёз предлагал дочери своего короля бежать с ним под венец.

Однако Ильдика была не столь глупа, чтобы жалеть человека, наводящего ужас на сё королевство.

— До вечера, сир, — нежно пропела она, присела в реверансе и — быстроногая, лёгкая — поспешила вернуться в свои покои.

Восемь лет назад Глематиса осудили за двойное убийство и насилие. Он был приговорён к смертной казни с предварительным отсечением рук и органа непотребства. В тот раз король Амбрус всерьёз планировал избавиться от лучшего рыцаря королевства.

Ильдике тогда было четырнадцать, и она прекрасно запомнила все ужасающие подробности: некая Линара отказала в своей руке Глематису. Её мать передала отказ в крайне оскорбительной и очень насмешливой форме. И очень скоро обе женщины, а так же глава семейства жестоко об этом пожалели: оскорблённый рыцарь штурмом взял замок, на глазах мужчин рода изнасиловал обеих женщин, а затем обезглавил отца, братьев и мать Линары. Неслыханное дело для спокойного королевства разжиревших бюргеров.

Амбрус предложил мирное соглашение: громадное вено в казну, женитьба на опороченной девице. Выход казался разумным, в итоге все выжившие получали удовлетворение. Но Глематис лишь расхохотался. Служанки шёпотом передавали слова гленского убийцы: «Зачем мне нужна опороченная девка? Не так уж хороша она в постели, чтобы связывать себя браком».

Линара удалилась в обитель милосердных сестёр, Глематис был приговорён и томился в застенках, ожидая собственной участи. А потом бежал. И пиратствовал три года, пока не пришла Ледяная зима, и Амбрус, устрашённый возможностью вторжения кровавых всадников, не сменил гнев на милость.

Так что… нет. Жалеть несчастного влюблённого не стоило. А вот дразнить было неразумно.

На бал Ильдика вышла в жемчужно-голубом платье с белой лёгкой пелеринкой на плечах. Из украшений — лишь нитка жемчуга на шее и сетка на волосах в мелких жемчужинках. Всё достойно, строго и целомудренно. Сира Нидара горделиво любовалась своей воспитанницей.

Голубым оказался и камзол короля. Вот только ткань более роскошная, расшита серебром и золотом, рукава пышные, с прорезями и алыми лентами. В Гленне такой камзол сочли бы вызывающим, но во дворце Элэйсдэйра он казался вполне уместным.

«Ульв любит роскошь, — отметила Ильдика, едва склонив колени в реверансе и опустив лицо. — Сибарит? Наряды, локоны, духи и завивка волос?». Принцесса знала: у каждого человека есть слабости, надо только понять, какие. Ну и, уметь манипулировать ими, конечно.

— Рад вас видеть, сударыня, — улыбнулся Ульвар, взял протянутую ему руку и коснулся губами пальчиков. — Надеюсь, моя невеста осталась целой и во всех смыслах невредимой?

Слишком пошло… Или ей показалось? Ильдика подняла нежный, по-детски обаятельный взгляд. Хлопнула ресницами пару раз.

— Что вы, Ваше величество! Во дворце перины очень мягкие. Благодарю вас.

Получил? Хотел двусмысленно — забирай, пожалуйста.

Ульвар усмехнулся, и Ильдика внезапно остро почувствовала, как изумительно идут блондинам тёмные усы. Особенно такие, которые лишь подчёркивают верхнюю губу. Ну точно, франт. Король поднял руку в тонкой белой перчатке, и с верхних балконов полилась музыка.

— Позвольте вас пригласить.

Собственно, первый танец итак принадлежал ему. Приглашение — пустая формальность. Но принцессе стало приятно от его вежливости. Она коснулась пальчиками протянутой руки, и танец начался.

— Вы прекрасно танцуете, — улыбнулась Ильдика, искоса глядя на кавалера.

— О, это ещё что! Вы бы видели, как чудесно я складываю фигурки из бумаги!

Ильдика с изумлением обернулась к кавалеру. Шутит? Губы серьёзны, глаза смеются.

— У вас такие красивые кудри, — прозрачно намекнула она.

— Вы не поверите: семнадцать дам просили у меня рецепт завивки. Но вы же понимаете: это государственная тайна.

«Он умеет смеяться над собой», — поняла принцесса. Нет, не напыщенный франт. Тогда кто? Весёлый славный малый, с которым весьма приятно общаться, заботливый и нежный? Из тех, от кого женщины сходят с ума?

Ильдика невольно поискала среди танцующих Серебряную Герцогиню. Та шествовала в паре с рыжим лордом, о чём-то тихо с ним беседуя. Серые глаза улыбались вниманием. Может быть, слухи о том, что она — любовница короля, лживы? Всё это не было похоже на ревность, досаду или что там положено испытывать фаворитке на свадьбе любовника.

«Или меня обманули, или… Мы должны с ней подружиться».

Вдруг Джайри повернулась и встретилась взглядом с принцессой. Улыбнулась. Почтительно и прохладно. «Женщина, которая в любых обстоятельствах сохранит собственное достоинство», — решила Ильдика и снова посмотрела в голубые глаза своего кавалера.

— В Гленне маскарады запрещены, — заметила она. — Отец считает их очень неприличными.

— У нас тоже были запрещены, — улыбнулся Ульвар. — Но я люблю неприличное. Возможно, когда достигну возраста мудрости твоего отца, тоже запрещу. Так что надо пользоваться случаем.

— Думаю, когда вы достигните этого возраста, я тоже достаточно подрасту, — насмешливо парировала Ильдика.

— Тем более, прелесть моя, тем более.