Серебряная герцогиня

Глава 15 Тайные послания

Глен-на-Горе — столица маленького королевства Гленн — был очень крохотным, тесным городком, дома которого почти садились на спины друг друга и бодались крышами. Горный щит, по которому пролегал путь свадебного поезда, тоже не поражал роскошью и красотой, но Королевские земли…

Леса, рощи, сады, белёные каменные дома под черепичными крышами, и — небо, огромное, не стиснутое горными вершинами. И вот теперь — Шуг. Город, утопающий в зелени и цветах. Нарядные улицы, бульвар, вдоль которого выстроились… городские стражники? Гвардейцы? Ильдика не знала, но мужчины, расположившиеся по росту от менее крупных к более высоким, в голубых одинаковых плащах, восхитили её. Толпа за ними громко вопила от восторга, из распахнутых окон на дорогу падали, словно метель, лепестки цветов. И музыка. Отовсюду звучала музыка.

«Пожалуй, оно того стоило», — невольно подумала Ильдика, испытывая непривычное для неё чувство девочки, попавшей в волшебную сказку.

За несколько часов до въезда в королевский город, свадебный кортеж остановился в предместье, где принцесса смогла привести себя в порядок, а слуги украсили карету цветочными гирляндами. И сейчас Ильдика в нежно-зелёном — под цвет глаз — платье, с высоким воротником до самых золотисто-каштановых волос, убранных в искусную причёску и украшенных жемчужинами, улыбалась из окна кареты будущим подданным.

Сир Глематис Гленнский ехал впереди, а потому не портил восторг невесты своим угрюмым видом.

И вдруг толпа, и так до предела взволнованная, заволновалась ещё сильнее. Не выдержав любопытства, Ильдика едва ли не наполовину высунулась из кареты, не слушая брюзжания придворных дам.

Озарённый лучами восходящего солнца к ней скакал прекрасный принц на серебристо-вороном коне. Солнце запуталось в его волосах, голубой плащ трепетал на ветру. Ильдика зажмурилась. «Я становлюсь сентиментальнее старухи», — отругала себя мысленно и снова опустилась на сиденье. «Его народ его любит. Это хорошо».

Король Ульвар подъехал к карете невесты, осадил коня, нагнулся, улыбаясь. Проклятье! Он был куда красивее портрета. Ильдика всегда считала, что блондины глупы и женственны, но этот… Голубые глаза смеялись. Задорно и с вызовом. Или с насмешкой? Властный изгиб губ. Острый ум, который не скроешь и… Красив и мужественен.

— Рад увидеть, наконец, ту, которую видел лишь на портрете. В жизни вы куда лучше.

— Вы тоже. Признаться, я даже расстроена, — весело и дерзко ответила Ильдика.

Ульвар приподнял неожиданно тёмную бровь, а потом чуть прикусил губу, словно пытаясь удержать рвущуюся усмешку, и шепнул:

— Вам тут не душно?

— Немного.

Вот эта манера… кусать нижнюю губу… Вот вроде не по этикету и… Но почему так сердце застучало? Впрочем, зубы, надо признаться, у короля были не идеальны: мелкие и острые. Ну хоть зубы не идеальны — уже хорошо.

Внезапно Ульвар распахнул дверцу кареты и протянул принцессе руку. Левую.

— Сбежим?

— Ваше величество! — протестующе прошипела Нидара, старая придворная ведьма, обучавшая Ильдику этикету.

И это всё решило. Ильдика поднялась, схватилась за протянутую руку, и, раньше, чем успела испугаться, оказалась в седле: король переместился на круп, покрытый голубой попоной. Прижал невесту к себе левой рукой и бросил коня вперёд. Толпа заревела от восторга.

Как же это было неприлично!

Ильдика рассмеялась, замахала рукой, глядя на будущих подданных. Мельком увидела лицо сира Глематиса, искажённое судорогой гнева, обернулась к жениху, поймала его внимательный взгляд.

— Мы оба оказались умнее, чем думали друг о друге, не так ли? С этим придётся как-то мириться, — шепнул он.

— Вы разочарованы?

— Пока не решил, — откровенно рассмеялся Ульвар.

Ильдика насмешливо посмотрела на него. Всё шло совсем не так, как она задумывала. Всё изначально пошло наперекосяк.

— Будем отменять свадьбу?

Она всё же не удержалась от подколки. Король расхохотался в голос и фыркнул:

— Не дождётесь, милая принцесса.

А дальше их ждало театрализованное представление. Но Ильдика едва понимала, о чём поют артисты. Кровавых всадников она узнала без труда. И в целом, спектакль был хорош. Но мысли толклись в её голове, как стая суматошных стрижей, мешая что-либо слышать и понимать.

Они с Ульваром расположились в королевской ложе и смотрели на представление сверху вниз, и жених, щекоча её ухо горячими дыханием, периодически шептал:

— Вон тот рыжий мужчина в раззолоченном камзоле рядом с пожилой прекрасной дамой в голубом — Морик, один из пятерых сыновей герцога Юдарда, хранителя Золотого щита. Отважен, но несколько туповат. Дама рядом с ним — его мать, герцогиня Алэйда. В юности была любовницей моего отца, пыталась убить мою мать, но сейчас остепенилась. Впрочем, семь детей это ж не шутки. Горда, спесива, но не опасна, если обращаться с почтением.

— А та дама в серебряном — Серебряная герцогиня? Ваша любовница?

— Да, это Джайри, дочь герцога Ларана. После того, как моя мать отправилась на покой, Джайри осталась умнейшей женщиной Элэйсдэйра. Не рекомендую с ней воевать.

— А Эйдис не умнейшая?

Ульвар наморщил губы в усмешке, и Ильдике стало досадно. «Ну ты же не такой идиот, чтобы решить, что я тебя стала ревновать с первого же дня знакомства?» — зло подумала она.

— Вон там, слева. Зелёное платье, чёрный верх. Её муж арестован по подозрению в измене. У Эйдис сложное положение: ни жена, ни вдова. Сегодня я не смогу вас познакомить с другими герцогами, их жёнами и наследниками. У нас со вчерашнего дня — война, и все хранители вынуждены оставаться в собственных щитах. Но вон та рыжеволосая прелесть, это Каштаниана, супруга Горного щита, дочь Юдарда и Алэйды. И на этом, увы, всё. Поэтому перейдём к лордам.

«Он планирует сделать меня союзницей в собственной игре, — поняла Ильдика, вслушиваясь в шепот. Его краткие справки и советы сейчас были важнее действа, развернувшегося на глазах восхищённой толпы. — Но хочу ли того я?».

— Правда ли, что вы потеряли Морской щит, Ваше величество? — сочувствующе прошептала она.

Быстрый и насмешливый взгляд оповестил её, что король считал замаскированную издёвку.

— Да, это так. Мы потеряли Морской щит. Надеюсь, с Шёлковым этого не произойдёт.

— Какая жалость!

И снова усмешка: Ульвар понял двусмысленность её реплики. Проклятье! Он слишком умён. Чувствовать себя не самой умной было непривычно. Но хуже всего, пожалуй, было то, что король не злился. Это бесило до невероятности: не сердятся на детей, убогих и вообще тех, кто явно слабее тебя.

«Да что ты вообще о себе вообразил⁈» Ильдика поняла, что ей жизненно важно поставить зарвавшегося жениха на место. «Ничего-ничего, не смейся, дорогой Ульв, я сделаю так, что ты влюбишься в меня без памяти, — злобно думала она, — и вот тогда мы посмотрим…»

— Ваше высочество, — серые, словно прохладный металл, глаза посмотрели на неё, — надеюсь, вам понравился наш маленький спектакль?

— О, Ваша светлость, я давно не получала такого наслаждения. Особенно вот эта сцена, где герой поражает в самое сердце красноволосую колдунью… Признаюсь, я даже испугалась. И стихи… стихи просто божественны!

— Ильдика, разреши тебе представить моего друга и бесценного помощника — Джайри, хранительницу Серебряного щита.

Холодноглазая красавица присела в неглубоком реверансе, не склоняя головы. Ну так — герцогиня, понятно. «Ты его любишь? Или почему?» — с любопытством подумала принцесса. В самом деле, что может заставить высокородную герцогиню делить ложе с королём?

— Надеюсь, мы с вами подружимся, Джайри… Мне можно от так запросто вас называть?

— Почту за честь, Ваше высочество.

Прохладная доброжелательность, невозмутимая учтивость, нечитаемость лица и взгляда. «Да ты поопаснее Эйдис будешь, милая».

Король протянул невесте кошелёк, девушка с недоумением посмотрела на жениха.

— Брось монеты в толпу, порадуй народ.

— Этого не было в протоколе.

— Чудесно. Нарушим протокол.

Ильдика зачерпнула гость монет и бросила с балкона. Люди завопили и кинулись их собирать. Принцессе понравилось, и она вновь забросила королевский дар в народ. И с наслаждением разбрасывала монетный дождь, пока кошелёк не иссяк. А затем Ульвар подал ей руку и помог спуститься с лоджии и сесть в карету.

Завтра их ждал бал. А на сегодня всё — отдыхать. После тяжёлого и долгого пути, полного лишений и неудобств.

— Ильдика, дорогая, — тотчас забрюзжала сира Нидара, — Его величество очень молод и, кажется, не очень строго воспитан… Ну да — Чёрная королева, я понимаю… Не будем его осуждать: ему не повезло с матерью, между нами говоря. Но вот это всё: вдвоём на одном коне, и шушуканье на балконе, и… Всё это так возмутительно неприлично! Я понимаю, что вам хочется угодить жениху, и это похвально, но поверьте, он вас будет уважать и ценить больше, если вы продемонстрируете безупречность своего воспитания…

«Единственное, чего я сейчас хочу, — мрачно подумала Ильдика, — это найти какую-нибудь лестницу и спустить вас, о многоуважаемая паучиха, с неё. Желательно этажа с третьего». Взмахнула густыми ресницами и мило улыбнулась:

— Благодарю вас, сира. Я очень ценю ваши мудрые слова.

Альдо метался по камере и грыз ногти. От этой привычки мудрая Ювина отучила сына годам к трём, но сейчас… Южный лорд перестал бриться по утрам, он уже не обращал внимания на такие мелочи, как не застёгнутые пуговицы или не заправленный в штаны подол рубахи. Сам того не замечая, Ранвальд начал опускаться. Четыре стены невыносимо давили рыцаря, привыкшего к бескрайности гор, к охоте и разъездам. Когда Альдо был мальчиком, и матери почему-то требовалось его серьёзно наказать, Ювина приказывала сыну сесть на стул и сидеть. Уже через полчаса наследника настигало и раскаяние в совершённом проступке, и понимание, и решимость бороться с собственными пороками… Одним словом, ни разу не было, чтобы он просидел на «карательном» стуле хотя бы час.

Лэйда заартачилась. Именно в тот момент, когда забрезжила надежда на освобождение, а, может быть, даже на месть. Проявив несвойственную ей осторожность, Морская герцогиня потребовала от участников заговора подтверждения, что те согласны на убийство короля.

Не то, чтобы Ранвальд был против гибели обманщика и злодея. Сдохни, Ульвар! И желательно в страшных мучениях. Но одно дело хотеть, мечтать, планировать даже, но написать это на бумаге…

— Ойвинд, — шептал Альдо в тоске, — неужели она не понимает, как может нас подставить? Стоит этой бумаге попасть не в те руки…

— Не трусь. Куда уж больше? Ты и так в темнице, и тебя обвиняют, между прочим, в заговоре против короля.

— Ты не понимаешь… Ойвинд, я — единственный наследник щита. Последний представитель древнего рода. Меня нельзя казнить без единогласного решения всех хранителей на Совете щитов. Но если я напишу бумагу, которую хочет Лэйда…

— Понятно. Да, тебе есть что терять. Мне вот — нечего. Мне и без Совета щитов могут отрубить голову.

Альдо стало как-то нехорошо. Он словно предавал товарища по несчастью.

Лэйда настаивала на убийстве, и Южный лорд понимал, что подруга детства права: незачем развязывать междоусобную войну. Султанат давно облизывался на недосягаемый Южный щит, и неукротимый шах Джарджат, которого в Элэйсдэйре называли принцем, вернулся из юго-восточного похода на бельджуков. Персиковые поэты называли Джарджата сыном войны, в Элэйсдэйре менее поэтично — головорезом. Но всем было очевидно, что «стальные кони» жаждут вырваться из кожаных «конюшен».

Говорили так же, что, лет пять назад, султан Алмаз Великолепный потребовал у сына и наследника срочно зачать следующего наследника престола, но в ответ Джарджат лишь расхохотался. тогда султан лишил сына права наследовать престол. В ответ безумный шах показательно взял столицу, арестовал султана, затем, выведя его на городскую площадь, преклонил колено, поцеловал подол халата, нагло посмотрел в лицо и провозгласил что-то вроде:

— Я мог бы и сам взять власть, отец, убить тебя и твоих верных рабов, но я, конечно, так никогда не поступлю.

Тем всё и закончилось. Султан, натерпевшийся страха, вернулся на престол, а Джарджат — на войну. Не без последствий, однако. Лазутчики при персиковом дворе сообщали, что шах всё же отрёкся от престола и за это получил в дар… Южный щит королевства Элэйсдэйр. По принципу: иди и возьми.

Но потом было восстание пустынных бельджуков, подавление которого затянулось на несколько лет.

Всё это внушало тревогу. Нет-нет, междоусобная война, даже самая не продолжительная, Элэйсдэйру не нужна. Если щиты восстанут, Ульвар сможет убежать к зятю — Андрашу, Восточному ветру, победителю Силарда Тинатинского. Разумеется, Мёд с охотой вмешается в начинающийся конфликт. В итоге, при любом исходе проиграет Элэйсдэйр.

Лэйда права: куда проще убить одного человека.

Альдо знал, что Ульвар, в отличие от того же султана, не ставил у дверей спальни многочисленной охраны. У него так же не было личного убийцы и телохранителя, как у князя Тивадара. Одним словом, если иметь во дворце своих людей, то короля вполне реально задушить, а потом… Ну, принц Америс, например, умер внезапно, и никто до сих пор с точностью не знает, что с ним произошло. Может быть, одни лишь королева Леолия и её муж. Мало ли что случается с монархами…

В целом это был совершенно неплохой план. Рандвальду он нравился: спасти тысячи невинных жизней ценой жизни одного подонка. Вот только…

…подтверждать его письменно…

«Она — любовница короля и ждёт от него ребёнка. Или не от него».

Пылинки сверкали в косом луче солнца, пробивавшемся в прореху крыши. Шэн задумчиво созерцал их предсмертный танец. Всё в мире рождается лишь для того, чтобы, исполнив свой танец, умереть. Срок жизни неважен. По сути, в мире есть только смерть. И краткий миг, пока пылинка танцует. За это Белый дракон и любил жизнь. За её быстротечность.

Он лежал на кипе сена на чердаке и созерцал красоту в убогости.

Жизнь так коротка — одно лишь мгновение. Слишком коротка, чтобы страдать. «Ты счастлива? — мысленно спрашивал Шэн у Джайри. — Ты нашла то, что искала, моя дикая акация?». Казалось, что — да. Он видел её, когда Серебряная герцогиня ехала бок-о-бок со своим возлюбленным, видел, как блестят её глаза, как девушка нетерпеливо покусывает губы. Это было дико и странно. Джайри любила Ульвара, но с воодушевлением занималась устроением свадьбы своего возлюбленного. И Шэн сначала удивлялся. Но потом понял: в этом тоже есть красота. Дикая, обжигающая, но красота.

Джерго прав: надо возвращаться. Они увидели и узнали достаточно, чтобы понять: Серебряная герцогиня нашла свою дорогу. Прошлое осталось в прошлом, а он, Шэн, это — прошлое. Джайри любила его, в этом Лис не сомневался. Но это была болезненная любовь девушки, оказавшейся в беде. Замерзая, она потянулась к теплу, сломавшись — к силе. Это было естественно, как жизнь.

То, что никогда не поймёт Северный ветер, порывистый и страстный.

Одним движением Шэн вскочил на ноги. Да. Пора возвращаться. Пришло время решать куда.

Можно было вернуться в Тинатин. Поддержать Эвэйка. Брат плохо понимал, что за силы поднял против себя. Княжество измучено последними войнами, драконы не хотят войны с могущественным западным соседом. Тем более войны под предводительством мальчика, до сих пор не проявившего себя. А, значит, Эвэйка ждёт участь его отца: при малейшем поражении на поле боя, драконы уничтожат своего предводителя.

А можно поддержать Фьерэя. Встав против княжича, которому Шэн не давал клятв. Белый дракон сможет в решительный момент спасти жизнь младшему брату.

А можно было отправиться на север, откликнувшись на приглашение Джерго. Шэн никогда не видел бескрайних льдов Северного океана, моржей и тюленей, лис с мехом как белое серебро и медведей, которые не спали зимой, и снежная шкура которых таилась в сугробах. Или на более привычный Восток, туда, где из-за Восточного океана поднимается солнце.

Путей много, и не столь важно по какому из них идти. Главное — протанцевать собственный танец.

Шэн легко сбежал по винтовой лестнице в коридор третьего этажа, где должны были спать слуги, но который, как и весь особняк Южных герцогов, сейчас был безлюден и печален, прошёл по второму — парадному — этажу, наслаждаясь восточным колоритом отделки: кружевная резьба арок, плетение вязи декоративных плафонов на потолке, тончайшие, воздушные колонны, балкончики и фонтаны, мозаика и керамика… Вся эта роскошь была пронизана печалью увядания.

Незваный гость раскрыл лёгкие деревянные двери в сад, прошёл мимо розовых шпалер и беседок, увитых плющом. Оглянулся: опечатанный особняк, словно разделивший судьбу арестованного хозяина, тоскливо смотрел вслед единственному живому существу, разделившему с ним одиночество. Нежно провёл пальцами по причудливым цветам кованной решётки, словно пытаясь приласкать осиротевший дворец.

— Не печалься, — шепнул, — у тебя будет новый хозяин. Ты слишком красив, чтобы тебя бросили.

А затем быстро вскарабкался по металлическим завиткам и перемахнул на пафосную набережную. Джерго ждал его на полдороге в королевскую резиденцию. У Белого дракона не было коня — его только предстояло купить, поэтому путь займёт около часа. Но Шэн любил ходить пешком.

Не удержавшись от искушения, сначала повернул по течению Шугги и дошёл до Серебряного особняка. В прощании не было особенного смысла, но без него дальнейший путь был бы незавершённым.

Кукольный домик… Шэн знал, что особняк строился не для неё, но… Он был так похож на саму Джайри! Словно чья-то затейливая иллюстрация к волшебной детской сказке.

Только-только над горизонтом поднялось солнце, и лучи его всё ещё отливали розовым. Наступило время, когда дозорные начинают дремать и становятся крайне рассеянными. И Шэн решился: перемахнул через низкую, скорее изящную, чем практичную решётку, прошёл мимо мрачных туй и остановился под балкончиком её спальни. Дальше он не пойдёт: незачем было смущать покой. Прошлое не должно двоить настоящее.

— Я хочу, чтобы ты была счастлива, — беззвучно прошептал Шэн.

Стараясь запомнить всё в мельчайших подробностях, скользнул взглядом по керамическим вазонам, покрытым бело-голубой глазурью, с цветущими в них нежно-розовыми азалиями. По подвесным кашпо с голубыми лобелиями, по шёлковым лазурным шторам, по фарфоровым статуэткам на подоконнике, по мягкой рыже-белой игрушке, так смешно и нелепо разместившейся между ними, по…

И замер.

Лисица? Лис? Смешная мордочка с носиком, вышитым чёрной ниткой, с блестящими глазками-пуговицами, с коротким толстым хвостом и щетинисто торчащими усиками-соломинками.

Вчера его тут не было.

Шэн попятился, не отводя взгляда от доверчиво взирающей на него игрушки. «Не переживай, Лис, я не буду сбегать» — зазвучал в его голове насмешливый нежный голос.