Серебряная герцогиня

Глава 4 Чайка

Ярдард пил в «Рыжей кошке». Когда-то они с Лэйдой проводили здесь время, и Морская герцогиня, весёлая и хмельная, танцевала прямо на столе. Тогда он сделал ей предложение стать его женой. Очередное. Но Лэйда приняла его, лишь после того, как Яр заявил, что отречётся от престола. Лихая, свободолюбивая девушка совершенно не планировала становиться королевой и загружать себя обязательным этикетом.

Кабак был полон народа, но Яр нашёл место и заказал тинатинского крепкого вина.

Его мучила ревность, вызывавшая бешенство. Берси и Лэйда… Что вообще у них могло быть общего? Увы, слишком много. После того пошлого письма, которое привезла в Берлогу Эйдис, и которое Яр, сдавшись на милость мукам подозрений, всё-таки прочитал, Медведь всё пытался и не мог понять любимую женщину. И это причиняло нестерпимую боль.

Что-то в «Кошке» изменилось. Стало чище. Даже стены очистили от копоти и грязи. Мебель заменили на более крепкую. Теперь из окон можно было увидеть улицу. Неужели сменился хозяин? Впрочем, какая разница!

Лэйда… Одно её имя сейчас причиняло боль.

Девушка часто поддразнивала мужа, называя Медвежонком. Яр знал, что, возможно, излишне мягок с ней. В их ссорах, которые в основном случались из-за бешенного нрава герцогини, он уступал первым. Извинялся, понимая, что не виноват. Может, эта не мужская позиция обернулась против него? Мягкость и любовь пиратка приняла за слабость? Яр знал, что некоторые из его окружения считают его подкаблучником.

Как же он её любил!

Достать с неба с луну, чтобы Лэйда на одну ночь приколола её себе на платье — это про него. Он столько раз прикрывал её проказы перед суровым отцом… Яр даже ходил с герцогиней в море, когда мог себе это позволить. Проблема была в том, что у Лэйды был свой щит, который требовал внимания своей хранительницы, а у него — свой. Яр не мог постоянно быть с женой.

Берси… Мерзавец с гнилой душой. Самоуверенный подлец. Такие ведь нравятся женщинам, не правда ли? «Я убью тебя», — мрачно и безнадёжно подумал Яр. Но какой толк в смерти Берси, если Лэйда сама выбрала его?

Принц опустил лицо на руки, закрыв его ладонями.

Месяц. Почти месяц прошёл, но легче не становилось. После той ссоры Лэйда не отвечала на его письма. И не писала сама. «Почему? — с горечью спросил он мысленно. — Лэйда… Если ты меня разлюбила, почему не сказала мне об этом? Я бы понял… Мне было бы больно, но… Я ведь всегда ценил твою свободу, Лэй!».

Герцогиня не только простила своего фаворита, грабившего земли её сестры, но и отправилась с ним в экспедицию…

Ярдард поднял лицо, снова выпил из кубка. Он не понимал, что ему со всем этим делать. Боль — ладно, боль он переживёт. Мужчина, воин. Медведь. Сможет. И даже найдёт причину жить дальше. Но что делать с верой? Если Лэйда — Лэйда! — могла предать, то кто — не может?

В окно рядом с ним постучали. Яр не оглянулся, он созерцал остатки вина и мрачно думал. Стук повторился.

— Гляди-ка… Чайка! Чтоб меня… Откуда чайки в Шуге?

Яр вскочил. Взгляд выхватил из толпы растерянно-изумлённое лицо мужика с дублёной, словно овчина, кожей на лице и по-детски распахнутыми глазами. Принц рванул окно, но ручка, видимо, заела, и створка не поддалась.

Тогда Медведь выбежал из трактира, едва не раздавив по пути тонкую, хрупкую девушку. Чайка метнулась к нему, и герцог стянул с ярко-оранжевой лапки небольшую записку. Её могла прислать только Лэйда: несмотря на то, что магии больше не было, чайки продолжали слушаться свою хранительницу. Видимо, связь между ними была не магической, а выше, стихийней, чем магия.

Яр развернул и прочёл:

«Прости. Погорячилась. Иду домой. У нас будет ребёнок. Люблю тебя».

И невозможное счастье нахлынуло штормовой волной. Яр захлопал глазами, попытавшись избавиться от навернувшихся слёз. Он не помнил, когда в последний раз они касались его век. Невыносимая тяжесть растаяла, словно снег под тёплым весенним дождём.

Плевать. На всё плевать. «Люблю тебя». С остальным они разберутся. Их ждёт непростой разговор, но это будет потом…

«Я — дурак, — подумал Яр. С неба капал дождь, и принц запрокинул лицо, ловя тёплые капни разгорячёнными губами, — она же просто обиделась. И этот Берси… Да Лэйда просто назло мне…». Она всегда была такой. Если Лэйду в чём-то обвинить, самом глупом, самом дурацком, она никогда не станет оправдываться. Подтвердит всё лишь из одной гордости. А Берси… Ну, в концов, письмо писал он ей, а не она ему, не так ли? Чего ещё ждать от мерзавца?

Яр глубоко вдохнул свежий ночной воздух и… не смог выдохнуть. Острая боль пронзила сердце. Принц упал на колени прямо в грязь, задыхаясь. Медведю показалось, что его разорвало на множество частей. А в голове пульсировала лишь одна мысль: «Лэйды… нет».

— Ваша милость? Что с вами? Эй, лекаря!

— Вина, принесите вина…

— Да что это такое, богиня!

— Его милости плохо!

Ему не было плохо. Его словно перестало быть.

Лэйда погибла.

Дрожа всем телом, Медведь поднялся с колен.

— Коня, — прохрипел почти беззвучно, но его услышали.

Яр, конечно, знал, про способность хранителей чувствовать смерть друг друга. Знал, что, когда погиб Сеумас, другие хранители не сомневались в его смерти. Он помнил, как в тот час был в кабинете отца. Как раз, когда это произошло. Эйд вдруг побледнел и вздрогнул. А потом сказал: «Сеумас мёртв». И Яр удивился, как отец отец мог быть в этом настолько уверен.

А сейчас испытал сам. Ни малейшей надежды. Он точно знал: Лэйды больше нет. Нет хранительницы Морского щита.

Откуда-то раздались крики и проклятья. Ясно. Коня не приведут. Не смогут. Верный скакун не дастся в чужие руки.

Боль не прошла, скорее опустилась вглубь, а на её место пришла ярость. Ярдард тряхнул головой и бросился в конюшню, взлетел в седло и бросил чёрного скакуна прочь. Он мчал и мчал, не отдавая себе отчёта, куда скачет, пока не оказался у королевского дворца, и только тогда чувства оформились в краткую мысль: «Я убью его!».

Навстречу неслись слуги и стража, но Яр не обратил на них никакого внимания. Он взбежал по лестнице вверх, на балкон, ворвался в кабинет, затем в спальню короля, схватил спящего Уля за горло и стиснул пальцы. Брат распахнул глаза, а потом с силой ударил старшего туда, куда никогда не бьют мужчины. Вывернулся и вскочил.

— Яр! Какого!..

— Ты убил Лэйду! — прорычал Медведь.

Ульвар выставил вперёд обнажённую саблю. Побледнел.

— Ты уверен? Лэйда…

— Мертва.

— Идиот! — зарычал Ульвар. — Совсем кретин! Стой на месте и слушай. И мозги не забудь включить. Я не враг Лэйде. Никогда не был. Мне не нравилось, как твоя жена ко мне относится… Стоять, Яр! Клянусь, пропорю тебе сердце… Яр, стой! Дослушай. Если захочешь убить после — я сам сложу оружие.

Ярдард замер, стискивая челюсти. Желваки ходили на его щеках, пальцы стиснули рукоять сабли. Позади, на балконе, затопотали стражники.

— Оставьте нас. Вон! Яр, если бы я хотел убить её, то заранее подумал бы о твоих подозрениях. Я бы сделал вид, что нежно её люблю. Ты совсем дебил, что не понимаешь таких простых вещей? Нахрена мне открыто говорить о своей неприязни, а затем убивать?

Ярдард медленно выдохнул. Он вдруг вспомнил, как это делается.

— Ты лжёшь.

Ульвар тоже устало вздохнул, отбросил саблю. Она упала на пол, звякнув.

— Ну давай. Убей меня.

Медведь сдвинул брови.

— Говори. У тебя две минуты.

— Кто станет герцогом после Лэйды? Ты думал? Нет? А я — думал. Никто, Яр. У Лэйды нет наследников. И нет никого, кто может взять её щит железной рукой. Никого постороннего её «чайки» не признают. А, значит, произойдёт мятеж. Каждый из капитанов попробует захватить власть. И всё погрузится в хаос. Но даже если один из них одержит вверх… Ты понимаешь, да, какова вероятность того, что самый сильный и подлый пират окажется верен короне? Яр, ты сейчас потерял жену, а я — щит. Юдард возьми! И как вовремя-то!

Ульвар снова зарычал, а затем швырнул о стенку вазу, ногой отшвырнул столик. Он дрожал от бешенства.

— Как нельзя более вовремя! С востока — Тинатин. С запада — взбунтовавшееся гнездо пиратов. Приходите, кто там хочет, с юга или севера — забирайте. Всё, что захотите забрать. Я всё сказал. А теперь, Яр, давай, забери обратно свою юдардову корону! Разгребай сам всю эту хренотень.

Ярдард взглянул в посветлевшие от злобы глаза короля и внезапно осознал, что Уль говорит правду.

— Прости, — прошептал, опуская саблю. — Ты прав. Я… Все знают, что вы с Лэйдой терпеть не можете друг друга…

Уль криво усмехнулся.

— Очень умно, не так ли? Кто-то всё хорошо просчитал… Я не верю в случайность.

Ярдард застонал, выпустил из рук саблю и схватился за голову.

— Но — кто?

Король шагнул к нему, обнял правой рукой.

— Я не знаю. Яр, клянусь, когда узнаю, отдам его тебе. Кем бы он ни был. А сейчас — прости. Я должен тебя оставить. Ты справишься, брат. Она — нет.

И, не договорив, принялся лихорадочно одеваться. Кое-как натянув штаны и не озаботившись наличием камзола, накинул плащ и, выбежав из комнаты на балкон, перепрыгнул мраморные перила.

— Коня!

Ярдард прислонился к стене и сполз вниз, глухо рыча, как предательски убитый зверь. Лэйда… Хранительница чаек… Лэйда… Боевая, жизнерадостная, злая и прекрасная… И, уже не осознавая, что с ним происходит, Медведь заплакал, не ощущая слёз.

Конь, взрывая копытами бутоны цветов, промчал прямо по газонам, мимо серебристых ёлочек и туй. Ульвар запрыгнул ногами на седло, схватился рукой за перила и едва ли не чудом перекинул себя на балкон. Ногой распахнул изящные дверцы, ведущие из особняка Серебряной герцогини в сад.

— Джайри!

Её не было ни в гостиной, ни в спальне.

— Джай!

Король ураганом пронёсся по анфиладе комнат. Джайри он нашёл в кабинете. Девушка, свернувшись в комочек, тихо выла прямо на полу рядом со столом. Как маленькое, брошенное, избитое животное. Ульвар упал на колени рядом с ней.

— Джай… Это я… Я с тобой. Яр мне сказал, я знаю…

Серые, огромные глаза посмотрели на него. Мужчину дёрнуло от этого обезумевшего от боли взгляда.

— Джай, — тихо позвал он, — иди сюда.

Она была совсем белая, как будто вся кровь разом её покинула.

— Уль… Скажи… пожалуйста… правду…

— Это не я, — ответил он. — Клянусь.

Девушка судорожно всхлипнула, а затем приподнялась и прильнула к нему, дрожа всем телом.

— Уль…

Джайри повторяла и повторяла его имя, а он гладил её по спине, по волосам. Целовал, нежно и тепло.

— Плачь, моя девочка, — шептал Ульвар, — сейчас это нужно. Слёзы помогут.

И она послушно заплакала. У мужчины сжалось сердце от её покорности. Он бережно подхватил девушку на левую руку и пошёл из кабинета, прижимая её к себе, словно самое драгоценное сокровище.

— Джайри, — шептал он, — хорошая моя.

Девушка разрыдалась. Зубы её стучали. Она обвила его шею руками, прильнув к груди.

Ульвар прошёл в спальню, пнув дверь ногой, подошёл к креслу и опустился в него, посадив Джайри себе на колени. В комнату заглянула перепуганная служанка.

— Вина, — коротко рявкнул король.

Служанка тотчас исчезла.

— Я н-не х-х-хо…

От слёз Джайри не могла говорить.

— А вот сейчас надо, Джай. Ты должна выпить.

Ульвар стал целовать её волосы и лицо. Без мужской страсти, с одной лишь нежностью.

— Лэйда… она…

— Тш-ш… Не сейчас, Джай. Сейчас тебе надо уснуть.

— Нет! — крикнула девушка отчаянно и рванулась из его рук.

Ульвар не позволил, прижал к себе ещё крепче.

— Тише, тише, моя девочка. Я никуда не уйду. Буду с тобой, пока ты не проснёшься. Обещаю. Не бойся.

— Она умерла, — шептала Джайри. Её слёзы намочили ему всю рубашку на груди. — Она умерла, Уль…

— Я знаю, моя хорошая, — отвечал он. — Я знаю…

— Почему? Ну почему — она? Её убили? Или…

— Я узнаю и всё расскажу. Дай мне время. Пожалуйста.

Но Джайри снова и снова твердила:

— Она умерла… она умерла… — не слушая его слов.

И он снова целовал и гладил её.

Когда служанка вернулась и принесла кувшин, король зарычал:

— Вина я сказал, а не кувшин! Больше, юдард тебя дери, если не хочешь завтра болтаться на…

Осёкся, покосившись на Джайри, но та не слышала его слов. Испуганная служанка стрелой метнулась обратно. Ульвар тихо выругался, встал, опустив девушку на кресло, подошёл, отбил запечатанный верх о подоконник, налил в кубок вина и вернулся.

— Джайри!

Девушка посмотрела на него. Из её глаз смотрели боль и пустота.

— Выпей.

— Не хочу.

Он присел рядом на корточки и снова стал ласково убеждать и уговаривать, и Джайри покорилась. Ульвар налил ещё.

— Что я скажу Лари? — простонала девушка. — Что я ей скажу, Уль?

— Я сам поговорю с твоей сестрой, — мягко возразил тот. — Я всё сделаю сам, Джай… Тебе надо отдохнуть. Выпей.

Она снова послушно выпила и закрыла лицо руками.

— Богиня… Ты знаешь… Она очень упрямая… она… а я ей говорила, а она… И этот Берси… Почему с ней был Берси, Уль?

Король протянул ей следующий кубок.

— Джай, я всё узнаю, моя хорошая.

— Ничего ты не знаешь! — закричала она. — Ты ничего не понимаешь, Уль! Ничего!

А затем, без перехода, вдруг скрючилась, и её вырвало. Ульвар вздрогнул. Отставил вино.

— Позови слуг, — слабо прошептала Джайри. — Пожалуйста… Оставь меня одну.

И её снова скрутило рвотой.

— Джайри, — король побледнел как полотно. На лбу его выступила испарина, — тебя отравили… Я сейчас…

— Нет… это не сегодня только… просто меня тошнит от вина.

— Не сегодня? А… когда началось?

— Вчера… Позавчера… не помню… Я теперь пью только персиковое… Оно ужасно сладкое, но…

И её снова замутило. Ульвар подхватил девушку на руки. Вошла служанка с вином.

— Всё убрать. Какого юдарда принесла тинатинское⁈

Ульвар отнёс Джайри в ванную комнату, включил воду.

— А от чего ещё тебя тошнит? — спросил задумчиво.

Намочил свой платок, протёр ей рот и подбородок. И стал раздевать.

— Неважно.

Боль притупилась. Уже не резала. Джайри всё сильнее охватывало равнодушное оцепенение.

— Джайри, — в мягком голосе прозвучали властные нотки, — ответь. Пожалуйста.

— От рыбы. От запаха нарциссов… Ненавижу… У меня больше нет в саду нарциссов… И…

— Понятно, — прошептал Ульвар. — Можешь не продолжать. Ты беременна, Джай. И весь вопрос лишь в том: от кого. От Тивадара или от меня. Но этого мы никогда не узнаем, если только ребёнок не родится очень уж похожим на отца.

Джайри уставилась на него. Недоверчиво, со страхом.

— У меня будет ребёнок?

— Да. И чей бы он ни был, официально он станет сыном Тивадара. И его наследником. Ведь ты — вдова князя.

— Сыном?

— Обычно женщина тяжелее носит сына, чем дочь. Слишком рано у тебя началось. Думаю, что сын. Но завтра, когда ты выспишься и отдохнёшь, повитуха посмотрит и скажет. Я могу ошибаться в этом вопросе.

— Откуда ты всё это знаешь?

Ульвар усмехнулся:

— Я вообще любознательный, Джай. Очень.

— А если ребёнок будет похож на тебя?

— Там решим, что и как. Но в любом случае, это пренеприятнейший сюрприз для князя Эвэйка.

Голубые глаза короля зажглись злорадным торжеством. Джайри вгляделась в лицо любовника и вздрогнула.

— Уль, — прошептала хрипло, — как ты можешь… Это же… мой ребёнок и… И, может быть, твой…

Ульвар нежно посмотрел на неё, а затем поцеловал в лоб.

— Могу, Джайри, могу. Прежде всего я — король, а потом уже чей-то муж, любовник, сын или отец.

— Эвэйк не признает моего ребёнка сыном своего брата.

— Конечно. Но те, кто им недовольны, обязательно признают. А, главное, наследником князя твоего сына признает Элэйсдэйр.

Джайри содрогнулась. Её дрожь не укрылась от взгляда Ульвара.

— Ты совсем замёрзла. Пошли купаться.

Король скинул с себя штаны и рубаху, снова подхватил девушку и вошёл в мозаичный бассейн, уже почти наполнившийся тёплой водой.

«Я боюсь его, — подумала Джайри. — Как можно быть таким… равнодушным? Он видит только выгоду королевства. Даже… он даже в своём сыне… или…». Она прислушалась к себе, но не было никаких особенных ощущений. Не верилось, что внутри неё — маленький другой человечек. «Я беременна… Так… странно… Это так странно, но… Ничего. Совсем. А вдруг там… девочка? Она сможет наследовать мой щит, но не сможет претендовать на княжество… Хорошо бы. Я бы назвала её Лэйдой…». И ей вдруг вспомнились серо-зелёные, чуть насмешливые глаза. «А может быть…». Сердце забилось томительно и сладко. «Я не хочу ребёнка от Тивадара. Он будет напоминать мне о его жестокости. И не хочу ребёнка от Уля. Не хочу. Но, Шэн… Я бы хотела стать матерью твоего сына, Лис».

И ей вспомнилось как она уговаривала Белого дракона поехать с ней, быть с ней, обещая родить сына. Эти воспоминания словно потускнели, казались каким-то сном, далёким и нереальным, но сейчас будто снова ожили. «Я была счастлива с тобой… Я не понимала этого, но по-настоящему счастливой была только с тобой».

— О чём ты думаешь?

Вопрос вторгся в сознание непрошенным. Джайри посмотрела на любовника и поймала его внимательный взгляд.

— О твоих словах.

Ульвар не знает о Шэне. Не знает и не может знать, о том, что несколько ночей она делила ложе с Белым драконом. Или… знает? Сердце кольнул беспричинный страх.