Шторм для принца

Глава 8. Неисповедимые пути

Реквизированная машина уже поседевшая в пыли провинциальных дорог стояла на обочине и терпеливо ждала, пока новая хозяйка закончит болтать по телефону. После всех перелетов, смены документов и ролей — оставалось всего полдня до цели маршрута. Голос из трубки продолжал нудно выговаривать:

— Это было опасно. Чертовски опасно, если тебе интересно мое мнение. Было бы проще все продолжить, чем вот так выходить из игры.

— Кристина деньги перечислила?

— Да, как ты и говорила — они идут от его матери. Тут какие-то семейные разборки, в которые чужаков редко пускают. Тебя пытались поймать на горячем. И могут сильно разозлиться, что ты улизнула…

— Да. В любом случае я ложусь на дно. Собирай улов, сворачивай невод и жди звонка, гений.

— Не люблю я, когда ты так пропадаешь. Опять, поди в свой монастырь намылилась?

— Да. Давай без комментариев. Я знаю твое отношение к «опиуму для народа», и спорить с тобой не стану.

— Только из уважения к тебе промолчу. У меня другой вопрос. Ты же знаешь, что твой поверенный гниловат? Если мадам продолжит копать, он тебя сдаст вместе с местонахождением этого гнезда суеверий.

— Людям надо давать шанс. Они могут удивить. Опять же наличие подсказок всегда внушает сопернику ощущение близкой победы. — Произнося это, она сжимала кулак и прислушивалась к тому, как работает кисть. Вроде на этот раз обошлось без переломов. С отстраненным интересом задумчиво размышляя на тему завтрашнего состояния руки после подобных травм.

— Давай без сентиментальности — этот типчик может только в худшую сторону удивить. И тогда ненадежная тропинка из хлебных крошек превратится в дорогу из желтого кирпича, по которой к тебе придет железный дровосек и бошку снесет.

— Значит, ты проследишь, чтобы все вели себя в рамках утвержденного нами сценария, а я побуду простым человеком. Договорились? Вернусь, как вернусь…

— А если не вернешься, то можно я и опробую тот датчик, что я тебя уговорил поставить? Узнаю, можно ли вообще из него что-то полезное вытащить о твоем местоположении…

— Нельзя. Если даже попытаешься — все твои проделки опубликую в открытом доступе. С кодами.

— Конечно, ведь просто пристрелить было бы менее надежно… Но зачем ты вообще на него согласилась?

— Потому что хотела избавиться от твоей истерики. Ты помнишь, что на самом деле нужно делать?

— Да. Через год, если твое местопребывание останется неизвестным, и ты со мной не свяжешься, то я выложу в Интернет весь имеющийся компромат и запасусь попкорном. Помню, сестренка. Я свои обещания не забываю. Только ты того, береги себя.

Вот и конец. Нажав отбой, она аккуратно выключила телефон. Вытащила симку и аккумулятор. Симку съест огонь в костре, на обочине, а батарейка пригодится в запчастях. Оставшуюся пустую оболочку разломала и отправила в мусорный бак. Все.

У неё долгий отдых. На пару месяцев это как минимум. Как же она устала от всего происходящего. Ложь. Улыбки. Расчеты. Иногда надо напоминать себе, что она сама выбрала такую жизнь. Да, у неё есть цель. Просто до неё еще довольно далеко. Поэтому сейчас будет только передышка. Но этот отдых она заслужила.

Солнце застенчиво, так и не решилось показаться людям. О закате можно было судить только по жирной тени, наползавшей на город. Хотя, казалось, никто особо и не скучал — праздничная подсветка сразу же одела улицы в фантастически привлекательные наряды. Стивен только откланялся, а комната стала похожа на архив из-за многочисленных коробок. Даже стеллажи входили в комплект. Хмурым и молчаливым сотрудникам не впервой было перетаскивать все эти бумаги. От цифр, фактов и количества разнородных листов в голове начинало рябить.

Молодой человек стоял посредине этого хаоса с тяжелым бокалом коньяка и пытался сообразить с чего можно начать разбирать этот завал. Но что-то мешало. Возможно охранник, который временами выжидающе поглядывал на начальника, мешая сосредоточиться.

— Да, Бер. Ты что-то хотел сказать?

Охранник уже давно крутил в голове что-то, не позволяя себе слишком много говорить. Он и так после возвращения, казалось, был не в своей тарелке.

— Я удивлен, что вы решили настолько резко изменить свою жизнь.

— Вину ощутил, за то, что обманом вынудил меня на сделку с дьяволом? — Ухмыльнулся мужчина. — Тогда понятно, откуда потянуло сквозняком сожалений. Ты тут не причем. В некотором смысле к этому давно шло. Спусковой крючок просто высвободил энергию.

— Не вину — удивление. Ваш телефон молчит. Особенно после вчерашнего приема, сегодня он должен разрываться. От предложений провести вечер и обсудить вашу личную жизнь.

— Ты удивлен, что я научился пользоваться техникой? Не знаю. Первое предположение выглядело даже менее обидным. — Продолжил ёрничать принц. Но потом покачал головой. — Вот найдем русалку, и начнется новый этап моей жизни. Всё, как вы с матушкой мечтали. Брак, дети, приличная работа.

— Вы говорите, как будто это плохо.

— Говорю, потому что устал. И немного пугает, что золотая маска уже выточена по меркам моего лица. Пути предначертаны, и мама как раз в этот момент проводит кастинг на роль моей будущей супруги. Или готовит бизнес-план для семейного бизнеса, где я вписан как «возвращенный в оборот актив».

— И что в этом плохого? Быть богатым и успешным. — Бернар уже не в первый раз пытался понять своего друга и его странное восприятие своего места в иерархии. Но как всегда получал кислую мину и бессмысленный ответ.

— Наверное, ничего.

Но в свете событий последних лет старый друг решился спросить по-другому.

— А какое место во всем этом займет русалка, когда вы её догоните?

— Слишком много вопросов. Слишком много неправильных вопросов.

— Но у вас есть план?

— Да. На пару ночей точно есть. Дальше — не знаю. Побудет любовницей, пока не надоест. Возможно, смогу перевербовать её и получить информацию о конкурентах. Почему ты смеешься?

— Если она настолько хороша, чтобы вас зацепить. Буквально в течение одной ночи. Мне просто любопытно, на что вы рассчитываете в торговле с ней. Или в вербовке.

— Она только женщина.

— Она призрак. Вода, утекающая между пальцами.

— Не нарывайся. И теперь я говорю серьезно.

— Вы первый спросили. — Парировал рыжеволосый мужчина, на всякий случай осторожно присматривая за движениями своего начальника. Но принц только пожал плечами и опять отвернулся. Вопросы и сомнения были правильными, но остановиться он уже не мог. Как будто от того, чтобы переставлять ноги в поисках этой девушки зависела его жизнь. Чем дальше она становилась, тем меньше смысла он видел в происходящем, хотя, в реальном мире ничего не менялось.

Он еще раз оглянулся на стену из бумаг, потом отправил Бернара спать. И остался наедине со своим новым хобби. Предчувствие отчетливо шептало ему, что быстро всё не закончится. Поэтому он заварил себе кофе и открыл первый том из знаний о её жизни. Им еще предстоит познакомиться поближе. Ближе к полуночи он остановился, понимая, что запутался. Паутина почти невесомых связей и фактов, окутывала каждый шаг девушки. Как будто лучшей маскировкой для неё была сама жизнь в её многообразии. Каждый конкретный облик, личность и набор документов был вполне осязаемым и отслеживаемым. Но когда по цепочке доходили до реального человека возникал диссонанс. Он фактически ничего не знал о происходящем и чаще всего занимался в это время чем-то другим.

Он смотрел на её фотографии и ощущал себя крысой, бегущей под воздействием вживленных в мозг электродов. И вопрос был не в удовольствии той мимолетной ночи. А в том, что русалка стала занозой, заставлявшей надеяться на что-то большее. Но он всегда плохо подчинялся дрессировке. Это не удалось матери с её ресурсами и знанием. И этой девице он не позволит контролировать свою жизнь.

Телефон молчал сегодня весь день, запоминая звонки. И это было хорошо. Бегло взглянув на фотографию последнего звонившего, он только прорычал:

— Пойдет.

Женский голос отозвался мгновенно:

— Я уже и не надеялась на обратный звонок.

Он произнес все положенные фразы, почти не вникая в смысл её чириканья. Пока мозг уточнял её настоящее имя, возраст и семейное положение. На мысли о браке, который удерживал собеседницу на крепком и прочном поводке, улыбка мимолетно коснулась его губ.

— Муж? Фу, как тебе не стыдно напоминать… Его нет в городе, конечно. Так что приезжай прямо ко мне. Адрес не забыл? Шалунишка….

Быстро записав информацию, он обернулся на тихий звук шагов Бернара. Тот уже натягивал куртку, стирая с лица остатки сна. Принц уточнил у охранника

— Если собираешься читать нотации, то лучше иди досыпать.

— Нет. В некотором смысле это прогресс, что вы решили вспомнить о том, что женщин много и далеко не все из них заслуживают подобных терзаний.

— И как отличить? — Злобно уточнил принц

— Как минимум, выкинув из списка девиц, прыгающих в койку при первой встрече. — Хмуро припечатал его собеседник, понимая, что в таком состоянии его шеф за фальшивые нотки может не задумываясь ударить. Но тот только пожал плечами и отдал листок с адресом.

— Я буду готов через минуту.

Девушка встретила его в дверях. Загорелое и подтянутое тело явно было подготовлено для ночного гостя в лучшем виде. Упаковка в виде полупрозрачного пеньюара подчеркивала все прелести хозяйки дома. Он тщательно отслеживал и душил в зародыше все свои мысли про пластик, кукольность и продажность. Сейчас это было лишним. Важность подобных мыслей была невелика по сравнению с тем, чтобы выкорчевать русалку. Конечно, для начала можно пригубить вина, улыбнуться и даже произнести пару комплиментов. Но его цели были гораздо более прямолинейны и прагматичны. Он выждал только пару минут, прежде чем перейти к делу. Женщина сначала приятно удивлялась его напору, кокетливо изворачиваясь:

— О! Мой тигр соскучился по ласке и женской руке…

Но очень быстро поняла, что происходит. В её широко распахнутых глазах колыхался душный страх от его грубости и отсутствию даже намека на галантность. Хищник, который берёт своё, не задумывается о чувствах и реакциях жертвы. Всё, что оставалось, это надеяться уйти живой. И она руководимая каким-то древним женским чутьём просто старалась не думать и не чувствовать, молясь чтобы быстрее закончилась ночь.

А он никогда не ощущал себя таким грязным. В наполненной чужими запахами и вещами комнате. Глядя на податливо распластанное женское тело. Контролируя собственные движения. И отпуская на свободу всю накопленную за прошедшие дни злость. Сложнее было перестать ощущать насмешливый взгляд русалки. Как будто она сидела в кресле за спиной и небрежно комментировала.

— Ага. Конечно, вам принц позволено всё. И это тоже. Не отвлекайтесь, главное. А то, ваша «возлюбленная» еще и сбежит, от таких то ласк. И что вы тогда будете делать, сидя в полном одиночестве в своей дорогостоящей конуре…

Это было безумием, на которое он отвечал только негромким рычанием. Но становилось только хуже. А с последней судорогой семяизвержения он просто начал одеваться. Глядя на пытающуюся улыбаться женщину он кинул её какой-то халатик, прикрыться. Она будет молчать о произошедшем, как сделала бы любая из его многочисленных любовниц. И не из-за денег, что он небрежно оставил на столике в прихожей. Не из-за власти его семьи. Причиной был страх простой первобытный страх. Этой ночью он не разыгрывал маньяка, а был им. Позволив тьме просочиться наружу. Но это ничего не изменило. Фокус провалился.

Выйдя на улицу, он пошатывался. В темноте улиц были видны только несколько окон, в которых еще теплился свет. Насмешливый голос в его голове произнес.

— Принцу стоит быть осторожнее со своими желаниями.

Он устало закрыл глаза, прежде чем отозваться на него.

— Что ты от меня хочешь?

— Мне нужна была только одна ночь. И я её получила.

— Отпусти меня.

— Трудно отпустить того, кто никогда и не был моим. Вы свободны. Я свободна. Мир огромен. Мы, возможно, даже никогда не встретимся.

— Тогда почему мне так больно…. Это ведь не любовь. Я знаю любовь. Она легка и доверчива как бабочка. Я тысячу раз видел её и слышал прикосновение крыльев. Она не вбивает осколки стекла в сердце. А ты… Кто ты?

— Принц, вы задаете слишком много неправильных вопросов.

— Где ты? Давай встретимся, и я спрошу об этом глядя в твои глаза.

Смех таял, а холодные капли забирались за ворот рубашки и заставляли вернуться в реальный мир. Через пару кварталов Бернар догнал его и молча пошел рядом. Они слишком хорошо знали друг друга. И оба знали, что некоторые вещи лечит только время. Целый вагон времени. И то без гарантированного результата.

Хрусткие в утреннем морозце лужи. Старый клен хмуро шелестел ветвями с остатками ярких остроконечных листьев. От сестринского корпуса до церквушки было рукой подать, но иногда преодолеть даже такое расстояние бывает не просто. Особенно, когда ветер наполнен предчувствием зимы. Тяжелая дверь напоминала о том, что Царствие Божие дается не просто так, поэтому когда удалось её приоткрыть и прошмыгнуть внутрь — это ощущалось настоящей победой. Голова под серой шерстяной и колючей косынкой чуточку гудела и чесалась, а ноги все никак не могли согреться, после короткой ночи.

Храм казался прибежищем, собравшим неприкаянные души в это неприветливое утро. Тепло и мерцание свечей. Запах ладана. И голос священника. «Как у Бога за пазухой», как говорил старенький священник, объясняя молодым послушницам, почему нужно стараться каждый день бывать в доме Божьем — «такого вы больше нигде не ощутите». Клонило в сон, и нестройный хор сестер усыплял еще больше. Народу на службе не много, еще и потому, что не сезон. Да и так скромный монастырь мало кто посещал: новые невзрачные корпуса, отсутствие громких святынь и прорекламированных чудес, все это вместе редко приходится по вкусу людям. Даже из епархии здесь не любили бывать — слишком тихо и провинциально. Даже похвалиться нечем, кроме нового колодца, выкопанного безвестным благотворителем.

Но мысли надо поворачивать от обсуждения и осуждения других. Мало кто помнил, каким было это место еще пять лет назад. Всё меняется и, возможно, даже паломники потянутся, соблазненные нетронутой тишиной и красотой этой глухомани. Слава Богу за все. Одернула себя девушка и попыталась сосредоточиться на славословии. Но молитва была неподъемным грузом, и сознание норовило сбиться что-то более близкое и понятное. Она не сразу поняла, что вместо слов, обращенных к Богу, прокручивает беседу с настоятельницей.

После ужина они сидели в её скромном кабинете. Единственным украшением комнаты был небольшой резной иконостас и лампадка. В остальном — еще одна комната старого дома, который отдали под монастырь. Со старым и подчеркнуто колченогим столом. Настоятельница что-то вязала и разговаривала вслух. Многие её фразы просто были неспешным рассказом о планах на будущий год и заботах. Ремонт крыши и приезд епископа вперемешку с уборкой овощей и спорами о границах монастырского участка в районной управе. Личный вопрос уставшей женщины с яркими молодыми глазами прозвучал неожиданно:

— Всё хочу спросить. Что тебя гнетет на самом деле?

Она в ответ удивленно хлопала глазами, но ответ выскочил мгновенно, как будто после долгих размышлений о происходящем.

— Больше всего — ложь. То как привычно становится говорить людям то, что они хотят слышать. Раз за разом. Но это не то чтобы гнетет. Это часть моего образа жизни. Часть работы.

— И ты каждый раз возвращаешься к этой своей…. работе…

— Да. Ничего не делать — еще страшнее. Если я остановлюсь, то сгорю от воспоминаний.

Пожилая женщина остановила мелькание спиц и внимательно глядя на неё ответила, осторожно покачав головой.

— Кто знает — Бог милостив.

Но её собеседница продолжала рассматривать собственное рукоделие и сказала, не поднимая глаз.

— Я уже пробовала. Вы знаете. И не раз. Но иногда с памятью справиться труднее, чем с внешним врагом. Слишком много боли и отчаяния. Слаба я еще в том, чтобы как-то смириться со всем этим. Молитесь обо мне, матушка.

Настоятельница встала, отложив вязание. Разговор этот уже давно крутился в её голове, но послушница, приехавшая на этот раз, только с поломанным ребром, была непростой. Далеко не всё о себе она рассказывала. Но даже того, чтоб было видно, хватало.

— Ты лукавишь, деточка. Монастырь это не санаторий, не укрытие и даже не больница, куда можно приползти, чтобы зализать раны нанесенные миром. Это фронт, где идет своя война. Духовная война…

— И мне здесь не место?