Синева

4

Южане медлительны, созерцательны, даже ленивы, при этом говорливы и любопытны. Если у тебя есть источник пресной воды, финиковое дерево и пальмовый лист, то базовые потребности удовлетворены и можно особенно не суетиться – как-то все само собой устроится. Люди, которых прислали с целью создать идеальную картинку на участке Макара и Ларисы, были совсем другой природы – деловиты, молчаливы, сосредоточенны. За один вечер два садовника полностью облагородили сад, преобразили лужайку, высадили новую клумбу и полдюжины цветущих кустов. Сопровождающие их четверо рабочих параллельно отмыли и освежили фасад дома, выкрасили крыльцо и ворота.

Лариса, последовательно пройдя через стадии стыда, возмущения и гнева, слегла наверху с мигренью. Макар включил телевизор погромче, надел наушники и сделал вид, что читает исторический роман. Рядом с ним на диване перевозбужденная, вконец вымотанная Лила нервно перебирала во сне лапками.

А вот Маша с Яном были вполне довольны. Ян смотрел новое «кино», его мама наслаждалась неким подобием покоя.

С шести утра следующего дня Лариса начала ждать Славу. Вернее, звонка от него. Сидела истуканом, уставившись в экран телефона. Потом вдруг хваталась за какие-то дела, так же внезапно все бросала и опять замирала на месте. Макар всех накормил и вышел полить новые насаждения.

Сначала прибыл фургон и привез осветительное оборудование. Потом приехали стилист с подручными. Они долго красили и причесывали деревянную от напряжения Ларку. Макару чуть не отчекрыжили его байроновские кудри. Еле отбился. Затем он с женой получил очередную порцию унижений, когда критике подвергся их гардероб. В итоге Ларе привезли платье в мелкий цветочек с воланами. Препираться не было сил, что воля, что неволя… Когда уже позвонит Слава?

Слава не позвонил.

Чиновник приехал в четвертом часу. Прошел через лужайку прямо на веранду.

Сел к столу. Вынул из папки планшет.

Дождался, когда Лара с Макаром тоже сели. Включил видео.

– Мама! Папа! У меня все хорошо! Я здоров и сыт!

Славка смеется. Родной мальчик. Худой, бледный, обритый… потирает рукой колючий ежик.

– Классная стрижка, да? Всегда мечтал о такой! Мам, пап, вы не злитесь – я остаюсь еще на один срок. Тетя Лена попросила. Пап, ты ведь тоже бы так поступил. У меня неопасная работа. Сейчас я вообще в транспортном подразделении. Я знаю, что Маша с Яном у вас! Я так рад! Что за дурацкие боксы, я, конечно, не понял. Но ведь завтра-послезавтра все заканчивается! Да? Мам! Обними их за меня крепко и поцелуй. Маша, малыш! Я обещаю вам, что все будет хорошо! Я справлюсь. Я вас всех целую и обнимаю! Скоро буду вместе с вами! Вы не представляете, как я рад…

Запись закончилась. Министерский работник убрал планшет, вынул договор, положил на него сверху ручку и серебристую флешку:

– На флешке запись, оставьте себе. Подписывайте. – Он откинулся на спинку стула. Уставший человек.

– Вы обещали разговор. – Макар зажал в руке флешку и приобнял трясущуюся жену.

Стилист подскочила со своими пуховками:

– Макияж!

Макар так на нее зыркнул, что девушка выскочила из дома.

– Невозможно. Все разговоры с закрытой зоной запрещены. У вашего сына правда хороший участок работ. Водители грузовых машин имеют минимальный контакт с людьми. Ваша родственница как-то сумела договориться. Вернется ваш парень. Вы уж его не подведите. Вас уже отсняли?

– Нет, – ответил Макар, – ждут мягкий свет.

– Сноху с внуком послезавтра к вечеру выпустят. Пара дней уйдет на обработку бокса, и ждите гостей. Удачи!

На Ларису было невозможно смотреть.

Взгляд Макара словно бы отскакивал от ее каменного лица и потерянно блуждал по окружающим предметам.

Лара была подчеркнуто спокойна, дала стилисту подправить лицо, пошла к Маше, сказала той, что у Славика все хорошо и он скоро вернется, конечно же после многих карантинов, отстояла фотосессию, улыбаясь, когда просили, и двигаясь, когда надо, как машина. Макар пытался пару раз предложить жене успокоительные капли, но она молча, не глядя отводила его руку со стаканом в сторону. Стоп, снято! Лариса вошла в дом, поднялась в спальню, накрылась с головой и исчезла для мира.

Южная ночь – это такая коробочка, выстеленная черным бархатом с искрой: обнимает тебя и прячет, отрицает конечность жизни и открывает бескрайние неведомые миры. Макар сидел на плоской крыше дома, потягивая домашнее вино, и пытался разобраться в своих чувствах. Воздух – густой, слегка липкий от влаги, чуть телесный от запахов, пронизанный резкими одиночными вскриками птиц, трелями древесных лягушек, непрерывным острым зудом сверчка и еле слышным, деликатным пением юного заблудшего комарика – заключил его в свои объятия и еле заметно покачивал.

Когда звезды уже начали танцевать на темном небе, над домами раздался чужеродный для этих мест вой пожарных машин. Определить источник и направление звука было невозможно – казалось, он доносится со всех сторон: воет весь город, весь остров, весь мир…

Под утро ветер принес горьковатые клочки гари. Макар растолкал жену: пора вставать, готовить завтрак. Она резко села на кровати, вспомнила обо всем и опять легла, зажмурив глаза. Макар положил на нее Лилу, та тут же потянулась к розовой раковине Ларкиного уха и запустила туда свой язычок.

– Вставай, Лара, вставай! Я ухожу на базар – в городе что-то происходит. Ты нужна детям.

Солнце этим утром стало похоже на Лару – запуталось в тусклой пелене тумана и не хотело украшать собой этот день. Базар гудел, в воздухе витали запахи кофе и самопального коньяка. Народ бодрился. Макар переходил от ряда к ряду, покупал всего понемногу: свежей рыбки, колбаски, маслица, горячего хлеба, малиновых помидор, пупырчатых огурчиков, сизых слив и глянцевых яблок… Слушал, подбирал одно к одному, обдумывал полученную картинку, переставлял местами кусочки пазла.

Домой не свернул, так, с полными руками покупок, и остановился перед воротами Прокопия. Мучительно долго жал на звонок. Неужели и ты, Прокопий?!

– Да иду я, иду! – раздался недовольный, хриплый голос из глубины двора. – Ни терпения, ни уважения, ни понимания… – Медленно, с покашливанием и шарканьем ног, наплывало на Макара ворчание соседа. – Кого там принесло с утра?

– Это я, Прокопий! Макар!

– А… давно не заходил. – Наконец открылась калитка, и Макар увидел друга стоящим на костылях. – Ха! Удивился? Во-во, никому нет дела, помрешь – никто и не заметит.

– Что это с тобой?

– Старость, Макарий, старость. Упал месяц назад, и нога вдребезги. Проходи давай, стоишь тут…

– А я удивляюсь, чего ты не заходишь? Думал уже, что ты, как все, за чумных нас держишь, боишься одним воздухом с нами дышать. – Макар сложил пакеты на землю, запер ворота.

– Молодой ты, Макарий, оттого глупый. Я бы с удовольствием уже заснул. Посмотри на меня – развалина, обреченная страдать. Для меня вирус – как избавление. И ведь нас таких много… Что пришел? По делу?

– По делу. Был на базаре, как видишь. Послушал, что говорят. Давай присядем – долгий разговор.

Макар подстроился под медленный стариковский ритм, помог Прокопию подняться на порог беседки. Наконец уселись.

– Так вот, наше правительство в обмен на защиту границ от беженцев взяло обязательство принять у себя выжившие семьи, принадлежащие к мировой элите.

– Этто еще что? У них же наверняка по всему миру своих дворцов полно.

– Не знаю. Чистых зон, видимо, остается все меньше, и мы в их числе. Местные боятся – людей везут с материка, и с ними, несмотря на все карантинные меры, может прийти вирус. Больничные комплексы охраняются, а вот эти частные боксы для детей – нет. Сегодня ночью в восточной части острова подожгли несколько карантинных дворов.

– Это кто же? Что за нелюди?! Там же дети! Там были дети?

– В одном боксе…

– Сволочи! Радикалы?

– Может, они, может, нет. Люди доведены до отчаяния, а страх делает людей жестокими, превращает в настоящее стадо. Да кому я рассказываю… Прокопий, ты же знаешь, что Маша с Яном у нас еще не вышли из бокса. Во-от! Если погромы начались, то их уже не остановить.

– Соглашусь с тобой, Макарий.

– Дай ружье.

– Хм… А стрелять-то умеешь?

– Служил.

– Почистить надо ружьишко. Иди в подвал, там в правом дальнем углу оружейный ящик, и ключ в буфете в зеленой чаше. Неси все, посижу, подготовлю… приходи через пару часов. Хоть дело мне…

Макар принес ружье, затем вернулся в дом, выложил на стол покупки, разделил на две части. Вымыл фрукты, овощи, нарезал хлеб, колбасу, сыр, накрыл все салфетками. Заметил горы грязной посуды, общую заброшенность жилища. Стало стыдно – как обычно, свои беды ближе, ни разу, пока не приперло, не вспомнил о пожилом человеке. Надо бы Лару подключить: ей сейчас спасательная операция – лучшее лекарство.

Знать главные достоинства спутника жизни и уметь правильно их использовать – половина успеха в жизни. Вторая половина зависит от тебя самого, и тут можно напортачить, но Макар так плохо о себе никогда не думал. Его жене, его личному Бэтмену, его неубиваемой Ларе Крофт, достаточно было обозначить выход из ситуации, как уже никакие препоны, проблемы или враги не могли ее остановить. Главное, сначала – решение, потом – проблема.