Синева

26

Маша, как нашкодивший ребенок, украдкой заглядывала им в лица, ища ответа на вопрос: любят или больше не любят? Ведь не могли же взрослые просто так уехать на полдня и оставить их одних. Макар с Ларисой очень мало знали ее родителей – те были довольно безучастны к жизни дочери – и всегда удивлялись этим детским проявлениям в снохе. Невольно сравнивали ее со своим сыном, убеждались, в любимых детях – особая стать. Старались дать девочке ощущение защищенности и любили их с Яном, не дробя своих чувств.

– Мы, Маш, покатались немножко и решили, что в следующий раз возьмем вас с собой. Подумайте со Стешей, куда бы вам хотелось поехать, что посмотреть.

– Ой, здорово. А дети с кем?

– С собой возьмем. Ханна у нас золотой ребенок, а Яну уже тоже может понравиться. Да, Лар? – Макар поймал взгляд супруги – давай, мол, подключайся. – Будем прокачивать мышцу путешественника.

– И такая есть? – усмехнулась Лариса. – Всем надо встряхнуться, обновить впечатления. Я в сувенирной лавке рекламу подобрала, смотри, в стеклодувной мастерской можно взять мастер-класс.

– Класс! – Машка вся светилась.

– Это что, вообще весь дом будет в этих жутких вазочках?! – Макар схватился за сердце.

– Да, Макарушка, – подпустила меду в голос Лариса. – А я так сразу две жуткие вазочки выдую…

На следующий день, как обычно, после обеда, когда южане, старики и дети, отправляются на сиесту, Стефа прибежала позаниматься. В маленькой комнатке убаюкала Ханну, предостерегающе пригрозила пальцем Лиле – не шуми, не трогай! Та вздохнула и улеглась на пол под кроватью: моя прелесть, не оставлю.

– Оставишь, оставишь, вот я дверь до конца не закрываю, надо будет – выходи тихонько.

Макар традиции сиесты очень уважал, но спать днем так и не приучился. Читал, мастерил, прохлаждался, в общем. Сегодня он устроился в кабинете и поджидал молодую мать.

– Макар! Привет! Хорошо, что ты здесь, я хотела с тобой поговорить.

– Да? Я тоже. Здравствуй. Все хорошо у вас? Садись. – Макар выдвинул второй стул.

– Да, спасибо. Послушай, это пока только наметки, но лучше сначала спрошу. – Стефа села, одернула бермуды, решительно подняла подбородок. – Я связалась с местным институтом, и они готовы дать мне факультатив со второго триместра. Сам понимаешь, преподаватели с материка не приехали и они рады замене. Это лишь два раза в неделю, всего несколько часов. Вот. Я могу рассчитывать на вас с Ларисой?

– Ты про Ханну? Не вопрос. Что касается меня, не вижу препятствий, но ты понимаешь, что главное слово за женой.

– Да, конечно. Маша тоже поможет, она первая узнала и поддерживает меня. Не представляешь, как я рада, что у меня будет работа!

– Рад за тебя тоже. А что Марта? Она совсем к вам не приходит?

– Редко. В выходные. Она, оказывается, работает в большом доме экономкой. Очень хорошо платят. Сегодня только рассказала, когда я попросила ее с Ханной сидеть. Скрывала зачем-то. Странная.

– И не нужна она нам. Без нее прекрасно справимся. У меня тоже вопрос. – Макар переменил положение тела, сцепил пальцы в замок. – Лариса сказала, что ты видела, как к Прокопию по ночам кто-то приезжает. Это же не таинственная незнакомка? Я не захожу в какую-то интимную область?

– Пф-ф-ф, придумаешь тоже. – Стефания откинулась на спинку стула, покрутила в пальцах карандаш. – Я пока не хотела об этом говорить как-то серьезно. С Ларой я еще раньше делилась своими наблюдениями: ну, не спит дед ночами, сидит в беседке, курит, вино потягивает, иногда к нему приезжает товарищ – дымят на пару, беседы ведут. Что тут такого? Иногда говорит по телефону, я подхожу – он разговор заканчивает. Живешь с человеком в одном доме – много видишь всякого. Но мы же, по сути, посторонние люди. Вопросы неуместны. Но когда я ему рассказала о том, что у вас дома кто-то рылся, он отреагировал нетипично.

– Что значит «нетипично»? – Макар подался всем корпусом вперед: он ждал сенсационных объяснений.

– Чисто внешне все выглядело как положено: удивился, возмутился, руками махал, ворчал, что в своем доме невозможно чувствовать себя в безопасности… А по ощущению злой был, прямо раздосадован чем-то. Чего ему злиться? Злиться можно только конкретно. Потом я к вам не пошла и Ханну спать уложила дома. Прислушивалась и, когда он в сад ушел, прокралась за ним – звонил кому-то, отчитывал, ругался на своем языке. Но это же может быть что угодно, да?

– Ну да.

– А потом он спрашивал у меня, сильно ли вы напуганы, и чувствовалось, что здорово расстроен.

– А ты сказала ему, что мы напуганы?

– Макар, ты себя не видел.

– Я напуган был, по-твоему? – У Макара начинался острый приступ маскулинности.

– Ты был в ярости. Ты улыбался, а внутри тебя трясло.

– Ты думаешь, это был страх?

Откуда-то раздавались легкие посвистывания – то ли это фрамуга пела на ветру, то ли из ушей Макара с таким звуком вырывался пар.

– Мне кажется, тебе просто хотелось кого-нибудь убить. – Стефа смело смотрела собеседнику в глаза и дерзко улыбалась.

Вот ведь штучка. Почувствовала себя чем-то большим, чем просто мама крошечной девочки, и сразу «такой метаморфоз». Дальше-то что будет?

– Я смотрю, с тобой надо быть поаккуратнее, да? Слишком много видишь. – Макар расслабился, закинул ногу на ногу.

– Да, Прокопий мне тоже посоветовал поменьше распространяться о своих наблюдениях. А то, говорит, в спецагенты завербуют.

– Ты бы пошла?

– Ха! Не забывай, я историк. А эти истории хорошо не заканчиваются. В общем, я не собиралась пока тебе об этом рассказывать, хотела понаблюдать. Не вижу угрозы и не понимаю роли Прокопия, если она вообще есть.

– Интересненький у нас разговор получился…

Вечером, когда дети уже спали, а женщины завершали свои дневные переживания погружением в чужие, Макар пришел к Прокопию с бутылочкой хорошего вискарика. Дом стоял темный, под стражей дворового освещения, и только на втором этаже слабо светился экран ноутбука – Стефа работала или смотрела сериал. Дед уже скрутил шланг, которым поливал небольшой палисадник, разбитый Мартой – успела «белка» оставить о себе память, – и направлялся к беседке.

– Макарий! Рад тебе! Не спится? – Прокопий с кряхтением сел в свое старое, продавленное кресло, потрогал разложенные на столе курительные принадлежности.

– Женщины смотрят какую-то сериальную муть. Сбежал от них. Вот, захотелось посидеть в мужском обществе. – Макар показал бутылку: будем, не будем?

– О! Это хороший продукт. Возьми на кухне стаканы и в холодильник загляни – чего-нибудь на зуб положить. Я уже натоптался сегодня.

Макар вернулся с полными руками. Нашумел в доме, конечно: свет не включил, запнулся о табуретку. Моментально вниз слетела Стефа, увидела его, сделала круглые глаза: что? Он показал стаканы в руках. Стефа хмыкнула многозначительно, бросила: «Удачи». И бесшумно скрылась в темноте. Дед уже набил трубку и, плотно прижимая палец к столешнице, собирал просыпавшиеся крошки табака.

– Что-то ты стал много курить, Прокопий. Нет?

– Ну-ну, не беспокойся, сынок. Мне уже ничто не может навредить. Как сам?

Поупражнялись немного в светской болтовне ни о чем: о погоде, природе, «разговорчивых» костях. Потом обсудили Славкины антитела – славные антитела выдал парень, слава богу. Глядишь, вскоре и очередную победу человечества объявят.

– А что, Макарий, молчишь ты о неприятностях в доме? – спросил Прокопий.

Макар ждал легкого опьянения у деда, чтобы приступить к ненавязчивым расспросам, а сам оказался испытуемым. Да дед и не пьет – смакует свою порцию, будто лишь губу макает в напиток цвета гречишного меда. Что говорить-то тут? Непонятно кто, что, зачем. Аккуратно так дом обработали, если бы не дотошность Стефании – внимания бы не обратили. А значит, тут Макара настигло озарение, значит, это были профи, а если учесть все другие события, выходит, служба мужа Имельды им проверку устроила! Дед крякнул. Макар сам от себя офигел. Посидели, помолчали, пожевали эту емкую мысль, махнули из стаканов, посмотрели друг на друга.

– Это, знаешь, очень может быть. Мы же в их «кухне» ничего не понимаем… – Прокопий сделал губами колечко и выпустил – пых, пых, пых – стайку дымных овечек.

– Это точно. – Макар сам не понял, что сейчас произошло: то ли он так хитер, то ли так прозорлив.

И тут в ворота отчетливо постучали: тук, тук-тук, тук. Дед вынул из кармана штанов телефон, посмотрел на экран, сдвинул брови:

– Открой, сынок. Племяш приехал.

Невысокий, крепкий, смуглый мужчина в возрасте Макара вошел во двор. Окинул быстрым, острым взглядом встречающего, протянул руку для приветствия. Мимолетная игра «чья ладонь сверху» Макара позабавила – люди маленького роста всегда немного задиристы.

– Аркадий, – представился визитер.

– Макар.

– Аа! ээ! оо! сосед! Наслышан!

Макар предложил выпить, и гость не отказался. Не за рулем? Не один приехал?

Поднялся в дом за третьим бокалом. Между занавесок метнулась узкая тень. Стефа, Стефа.

Вернулся не спеша. Аркадий хлопнул деда по плечу и прервал разговор.

– Сосед! А ты молодец! Старика нашего из пепла возродил. Девку молодую ему…

Прокопий припечатал ладонь к столу, недовольно покачал головой.

– Шучу я! Наливай! – Аркадий выдвинул свой стакан на середину стола. – А что, Макар, много у вас гостей летом было? Что за люди?

Стефа пробралась к самой беседке, затаилась за пышным кустом шиповника. Видела, как Макар ищет ответ на дне своего стакана, перекатывая темные капли виски по дну. Как Прокопий выдвинул вперед подбородок, сжал трубку в жилистом кулаке и кровавая угольная искра сверкнула из-под набрякших век. Аркадий расплылся в показном дружелюбии.

– Племяш, мы же обсудили наш вопрос. Поздно уже…

– Правда поздно. – Макар посмотрел на часы. – Засиделся я, ухожу. Бывай, Прокопий. Рад знакомству, Аркадий. – Он быстро поднялся, отсалютовал и, не оставляя племяшу шанса навязать разговор у ворот, был таков.

За воротами стояла полностью тонированная BMW с выключенными фарами. Макар направился к своему дому, и казалось, несколько пар глаз пристально смотрят ему в спину. Зашел во двор, запер ворота, приник к доскам, прислушался. Привычную ночную песню не нарушал ни один посторонний звук.

В кармане дернулся телефон. Сообщение от Стефы: «Когда ты ушел, дед сказал ему: „Я тебя предупреждал – не трогай, это мои люди!“ А потом они перешли на греческий. Ругались».

«Ты в доме?» – написал в ответ Макар. Вдалеке завелась машина, хлопнула дверца, и, рыкнув двигателем, автомобиль промчался по спящей улице.

«Да. Аркадий уехал».

«Дед в порядке?»

«Вроде да. Курит».

«Спи. Спок. ночи».