Синева

11. Камила

И вот Марта везет нас за щенком. Они с Джуниором обсуждают качества, которыми должна обладать идеальная собака для мальчика, и я узнаю много интересного про своего сына. Марта для него малознакомый авторитетный взрослый, с ней он насторожен и внимателен, на вопросы отвечает максимально серьезно и вдумчиво. Слушаю их разговор и думаю, что тоже хотела бы такого друга, верного, доброго, всегда в хорошем настроении и чтобы любил только меня, желательно человеческого.

После болезни Марту будто подменили – она не только снизила обороты активности, но и проявляет ко мне дружелюбное уважение. Я по-прежнему постоянно ощущаю ее присутствие, но оно больше не раздражает, не выводит из себя. Где-то за плечом всегда стоит человек, готовый поддержать, помочь, посоветовать. Я принимаю все, что она может мне дать: ее полезность не требует доказательств. И она продолжает заниматься всем тем, что мне неинтересно. Все еще по какой-то злой инерции мне иногда хочется причинить ей боль своими словами и реакциями, но она только моргает и делает вид, что ничего не заметила. Я чувствую, как мои внутренние иглы, направленные на окружающих, укладываются, формируя не то кокон, не то что-то наподобие экзоскелета. Все сильнее, все могущественнее – могу стать монстром, а могу ведь и супергероем…

Заводчики живут в маленьком домике у подножия горы на бесплодной, каменистой земле. Редкие, низкорослые дикие оливы робко шелестят узкими серебристыми листочками, зажатые валунами. Стайка небольших, черных птичек возбужденно переговаривается между узловатых веток. Наша большая, сияющая глянцевой белизной машина внесла оживленный хаос в царящую здесь рутину.

Дворик маленький, чистенький. Почти никакой растительности. Несколько цитрусовых деревьев под забором, совсем небольшой зеленый газон, тщательно ухоженный. Я представляю, сколько труда вложено в создание этой идеальной травяной площадки: вывернуты и убраны камни, засыпаны ямы, завезена почва, засеяна трава.

Нас встречают очень хорошо. Все внимание направлено на Джуниора – хозяева безошибочно определяют своего клиента. Щенки недавно поели и раздутыми шариками с трогательными лапками и розоватыми лепестками ушек прижались к своей щедрой, теплой маме. Она дымчатая, с белым зигзагом на груди, короткошеяя, широкогрудая, закинула голову на спину, кончик влажного языка торчит между зубов немного скошенной на одну сторону челюсти, полоски белков проглядывают сквозь неплотно закрытые веки. Ее храп – мучительная борьба за очередную порцию воздуха – полностью перекрывает щенячий писк и урчание сытых животиков. Я оглядываюсь на сына – вот это?!

Щенков бережно берут под брюшки и выносят на газон одного за другим. Они не очень рады прохладной траве – вякают недовольно и жалобно. Наверное, они зовут свою мамочку, но та впервые за день вольготно развалилась на своей подстилке – отстань, докука!

Джуниору разрешают трогать щенков, брать их на руки, играть. Он самозабвенно возится с ними, смеется, восклицает от неожиданности, когда они, расхрабрившись, начинают карабкаться на него, цепляясь маленькими, но острыми коготками. Милахи!

Из дома выбегает еще одна собачка. Это тоже щенок, но уже подросший. Он двигается стремительно, но аккуратно, подбегает к собратьям, ждет, пока они обратят на него внимание, и только после этого властным движением старшего опрокидывает каждого из малышей на спину.

Джуниор делает охотничью стойку, замирает и, кажется, даже перестает дышать.

– Лила! – Торжествующий вопль предводителя дикого племени разрывает пространство каменной пустоши.

Джуниор не тянет к собачке руки, не хватает, лишь поедает блестящими глазенками, взволнованно дыша. Выбери и ты меня! Щенок тоже смотрит на мальчика, не отводя взгляда, наклоняет голову то в одну сторону, то в другую, медленно перебирает передними лапами – изучает.

– Почему этот щенок у вас отдельно? – спрашиваю у хозяина.

– Этот из предыдущего помета, от другой мамочки. Его никто не выбрал. Крупноват для своей породы, хотя изящного телосложения, просто длинненький, высокий. Потом у него низкая дефектность. Ведь эта порода выведена ради умилительного уродства. А у него, обратите внимание, глазки не расходятся, челюсть симметричная, нос не вдавлен – почти на одном уровне с подбородком. Окрас выставочный, вот эти все рыжие подпалины на темной шерстке расположены в идеальном порядке: носочки, галстучек, бровки. Красавец. Никто не заберет – оставим себе на развод, хороший будет кобелек.

– Это мальчик? А как зовут?

– Вильям, но новые хозяева часто меняют паспортное имя. Правда, он уже большой, знает свою кличку. Вильям! Ко мне, Вильям!

Щенок подскакивает и бежит к заводчику.

Тот достает из кармана рабочих штанов кусочек сухого корма:

– Молодец, хороший мальчик, хороший.

Вильям разгрызает сухарик, быстро лижет поглаживающую его руку и бежит назад к онемевшему Джуниору.

– Сынок, это мальчик. Его не могут звать Лила – это имя для девочки, – говорю я своему ребенку, но он сейчас не со мной.

Вильям уверенно пробирается между копошащихся младших родственников, встает на задние лапы перед сидящим на пятках Джуниором, опирается передними ему в грудь, долго испытующе смотрит в глаза и лижет в нос. Сын берет щенка под мышки, тянет на себя, прижимает, и уже нельзя понять, кто, кого и куда лижет.

Я закрываю глаза – не могу на это смотреть. Мне дурно. Меня реально мутит от нахлынувших противоречивых чувств. Я испытываю брезгливость, счастье и боль. Я не знаю, как с этим справиться.

Хозяин трактует мою реакцию односторонне и начинает меня успокаивать:

– Этот щенок уже полностью привит, у нас есть все сертификаты и медицинские заключения – все собаки здоровы и содержатся в идеальных условиях…

– Я вижу, вижу. Все хорошо. Просто у меня никогда не было животных, я не знаю…

– Вы не беспокойтесь! Мы вам выдадим подробные инструкции… – Хозяин собак продолжает вводить меня в курс дела, но я совсем его не слушаю.

Джуниор уже стоит возле меня со щенком на руках. Вильям не вырывается, морда у него совершенно блаженная. У сына моська, наоборот, тревожная – он еще не уверен, одобрю ли я его выбор, и не разрешает себе радоваться. Зверь я, что ли?

– Но это не Лила. И он знает свое имя. Можешь звать его Вилли. Да? – Я оглядываюсь на заводчика, и тот отвечает мне кивком.

– Вилли, – соглашается сын, и его физиономия расплывается от уха до уха в счастливой улыбке.

Мы едем домой через зоомагазин. На ходу просматриваю выданные мне бумаги с пояснениями по содержанию щенка французского бульдога. Марта протягивает мне маркер. Спасибо. Выделяю все важное.

Между мной и Джуниором на заднем сиденье лежит Вилли, он, устав от всех впечатлений и потрясений, заснул. Джуниор гладит его по почти черной шерстке, поправляет подстеленную пеленку. Какой заботливый мальчик. Я откидываюсь на спинку, смотрю в окно. Мы въехали в приморскую часть, здесь влажный, тяжелый воздух, ветер швыряет его о борта машины, кажется, из серых облаков вот-вот прольется дождь. Вдалеке, над сизым неспокойным морем, в небольшие разрывы между тучами проскальзывают солнечные лучи и золотыми иглами прошивают водяную толщу. Подсвеченные волны вспыхивают как драгоценные камни. В душе появляется надежда на солнечный денек. Напрасно – на лобовое стекло падает большая дождевая капля, еще одна… Что-то горячее и мокрое касается моей ладони. Отдергиваю руку, вытираю ее о джинсы. Вилли смотрит на меня внимательно, и его попа танцует.

Что? Дай привыкнуть к тебе.

Долго решаем, будем ли брать Вилли с собой в зоомагазин или оставим в машине. Джуниор наотрез отказывается расставаться со щенком хоть на минуту и не готов делегировать покупки нам с Мартой. Экономка предлагает свои услуги в транспортировке, прикатывает из магазина тележку для покупок, и прямо с пеленочкой мы пересаживаем туда наше ценное приобретение. Покупаем огромное количество вещей, забиваем ими весь багажник.

Я смотрю на сына, на всю его суету вокруг щенка, на то, как ответственно мальчуган отнесся к выбору каждого предмета для своего питомца. Понимаю, насколько иллюзорны были мои представления о месте собаки в нашей жизни. В нашей новой жизни с собакой и повзрослевшим ребенком. Растерянно смотрю на Марту. Она будто читает мои мысли.

– Первым делом мы щенка искупаем с собачьим шампунем, – говорит Марта для меня, но обращаясь к Джуниору. – Затем, чистого и ароматного, мы его закутаем в полотенце, и надо будет с ним посидеть, пока он совсем не высохнет. Мы же не хотим, чтобы Вилли простыл. Ты посидишь?

– Да! Я почитаю ему книжку! – Джуниор смотрит на Марту как на собачьего Бога.

Вот как, столько неожиданностей. Я бы тоже послушала. Мне немного все непривычно, я чувствую себя странно. Каждый раз, когда я прикасаюсь к щенку, мне хочется немедленно вымыть руки и я брезгливо отставляю их от себя. Марта украдкой поглядывает и ничего не говорит, но после купания выносит Вилли в большом полотенце и вручает мне в руки. От неожиданности я молча сажусь на диван, и тут же рядом устраивается Джуниор с красочной книжкой про Рекса. Ну, правильно, щенку нужны собачьи истории. Вилли согревается в своем тряпичном гнезде и тихонько посапывает. Получается, что сын «читает» книжку мне – водит пальцем вдоль строчек и рассказывает:

– А это Рекс пошел на рыбалку, видишь, у него удочка? У нас тоже есть рыбы, но мы их не ловим, а защищаем…

Джуниор так увлечен своей ролью хозяина щенка, так важен и горд собой.

Я прислушиваюсь к дыханию Вилли, не замечаю храпа и ничего другого, сколько-нибудь отталкивающего, тихонько нюхаю его между ушек: приятно пахнет шампунем и сухой полевой травой…

– Мама! Ты поцеловала Вилли?!