Хотелось увидеть наконец маленького человека по имени Принц.
Он был маленький. Он был человек двух-трех лет от роду, и он все еще носил памперс. Выгоревшие волосики, как у мамы с папой, покрытая темным загаром кожа, глаза – вишни, в руках гоночная машинка. Интересно, когда отец с ним разговаривал, обещал машинку побольше?
Когда они подошли к боксу, мальчик закричал:
– Майка! Майка!
Майка, то есть мама, она же Камила, нехотя повернула голову, осмотрела их и продолжила перебирать содержимое косметички. Потом подошла к стеклу, жестом подозвала охранника, бросила распоряжение; тот кивнул, собрал разбросанные по земле цветы и передал их кому-то за пределами двора. Мальчик Принц подергал маму за штанину, ноющим голосом о чем-то попросил. Камила дала ему шоколадный батончик и легла на кровать.
Все это время Макар с Ларисой неловко переминались с ноги на ногу, пытаясь привлечь к себе внимание, но лишь все больше чувствовали себя абсолютными невидимками. Макару первому надоело, он сделал шаг вперед, и к нему сразу подлетел охранник.
– Здравствуйте, Камила! – громко и четко произнес Макар из-за спины здоровяка. – Мы хозяева дома! Макар и Лариса! Мы готовы оказать вам любую посильную помощь!
Камила окинула его равнодушным взглядом выпуклых глаз, перекинула на одно плечо светлые волосы с отросшими корнями, сложила пальцами знак «ок». И забыла о его существовании.
Вот и познакомились.
– Какие неприятные люди. Отвратительное чувство! – Лариса скомкала полотенце и швырнула его на стол.
– Зато, кажется, мы абсолютно свободны.
– Я дом не оставлю, дудки!
– Да я не об этом. Давай вкусненькое что-нибудь приготовим, а вечером детей проводим и посидим на крыше с винишком?
– Как будто всех этих людей здесь нет?
– Да. Им на нас наплевать, нам на них наплевать. Чудненько, не правда ли?
Это были самые неприятные и необременительные постояльцы. Если не обращать на них внимание и не пытаться распоряжаться дворовым пространством, то и хлопот никаких. Макар поливал деревья и цветы рано утром, а вот покос травы ему предложили отложить на потом: Камиле мешает шум. Ладно.
Шум от бесконечных доставок: еды, игрушек, одежды и журналов – ей никак не мешал. Лариса все переживала, как бы они не забили бокс вещами так, что им негде будет повернуться.
– Выбросят лишнее и закажут смену санитарного блока, не переживай, – успокаивал ее муж.
Каждый день привозили новое кашпо или вазон с цветущим кустом. Японская камелия: красная, малиновая, розовая, лососевая, белая… Лариса, затаив дыхание, ожидала новой поставки: какая будет сегодня? Они ведь не заберут горшки, когда уедут? Или заберут? Кусты же можно пересадить в грунт? А как ты думаешь, где лучше их высадить? Макара эти разговоры откровенно раздражали – он хотел просто дождаться, когда уберутся эти люди, вынести горшки, восстановить поврежденный ими газон. Все. Вот такие нынче у него горизонты планирования. И это ведь даже невозможно представить, какими окажутся следующие гости! Сколько это еще будет продолжаться? Они же не подписались на пожизненную кабалу! Надо глянуть договор.
Лариса с Макаром по очереди навещали детей у Прокопия, ходили с ними на базар, на море, гулять на набережную. Стефа купила специальный солнценепроницаемый костюм для плавания и очень быстро научилась держаться на воде. Макар выезжал в город по делам, иногда брал всю веселую компанию прокатиться. Лила недоумевала, почему ее не пускают домой. Один раз даже выбежала со двора Прокопия и рванула в сторону родных ворот. Вот был бы скандал.
Однажды Макар заметил, как Питер привез саквояж, вроде того, с которым его бабушка ходила в прачечную. В приемный отсек сумка не влезла, тогда Питер воровато огляделся по сторонам, окинул взглядом дом и быстро переложил содержимое по частям. Что-то продолговатое, чуть больше мужской ладони – пачки денег? бруски золота? пакеты с наркотой? Не бруски – слишком торопливо бросал, не опасался шума. Значит, что-то легкое. Ну-ну. Макар наблюдал за двором в щель занавески из своего кабинета. Аккуратно вернул ткань на место и затих. Во что ввязался этот парень? Какие дела он проворачивает на острове? К каким последствиям это может привести?
Питер навещал Камилу не каждый день, всегда приезжал со свитой, и иногда в спорткаре его возвращения ожидала «прекрасная спутница» в блестящих тряпочках, с длинными ногами и волосами, маникюром, в очках, на шпильках… Ох, уж эти имиджевые заморочки…
После того визита, когда бокс начал служить сейфом, Питер перестал появляться совсем.
На протяжении последних двух недель Лариса ежедневно пыталась связаться с сестрой. На звонки та не отвечала, сообщения проходили, но оставались непросмотренными. Подруги Лены либо тоже не отвечали, либо ничего о ней не знали. Люди на материке не ходили в гости, не встречались в кафе за чашечкой чая или кофе, не болтали о том о сем и ни о чем – там выживали и были полезны или бесполезны друг для друга. Лена в последнее время ни с кем не связывалась.
А потом она позвонила сама.
Лариса только что отпустила Машу со Стешей поплавать, сама в тенечке под зонтом читала Яну книжку и кормила Ханну фруктовым пюре. Звонок застал ее врасплох – она не успела ни собраться, ни морально подготовиться.
– Да! Я слушаю! Лена! – кричала она над детскими макушками, заполошная тетка.
– Здравствуй, Лар. Прости, что не отвечала и не звонила.
– У тебя все в порядке? Ты хочешь мне что-то сказать?
– В общем, у меня сейчас работа… Нет, не с того начала… Аня заболела. Девочки ее тоже. – Голос Лены срывался, но она взяла себя в руки. – Я подписала согласие на испытания, их забрали в институт, подключили к питанию и всему остальному…
– К-какие испытания, Ленчик?
– Вакцина от вируса почти готова, проходят последние стадии. Когда все пройдет успешно, начнут испытывать лекарство от вируса. Я не знаю, как это связано, то ли кровь привитых нужна, то ли еще что… Не важно. Мои девочки будут подопытными кроликами. И это наш единственный шанс, понимаешь? Я одна не смогла бы их сохранить…
– Я понимаю, Леночка, понимаю.
– Ты меня прости, Лар, за Славу. Я знаю все, что ты могла бы мне сказать и о чем ты молчишь… Видишь, как получилось. Не успели. Они на внутреннем карантине заснули… И я сразу подписала…
– Не надо, Лен. Здесь не было хорошего решения.
– Может быть. В общем, главное, зачем я звоню. Когда девочек забрали, я сразу устроилась работать рекрутером добровольцев на экспериментальную вакцинацию. Так я хоть как-то вращаюсь в системе. И… я внесла Славу в списки. Слышишь?
– Слышу… – Лариса смотрела, как Ян докармливает Ханну пюре одной рукой, а другой держит недоеденное яблоко, и над этим яблоком бесшумно зависла пляжная оса – длинная и тонкая. Они кусаются?
– Я еще раз говорю, вакцина практически готова. Я знаю, что уже есть очередь из «почетных граждан» с закатанными под укол рукавами. Это последняя стадия испытания, на широкой выборке. Если бы брали женщин моего возраста, то я бы тоже пошла, но у меня и не «до пятидесяти» и не «после пятидесяти», а как раз пятьдесят. А пятьдесят им не подходит. Ты ревешь?
– Нет, я не реву.
– Я же слышу. Не реви. Все хорошо. Смотри. Слава уже в институте, он здоров, у него возьмут все анализы, он отсидит карантин, ему поставят вакцину, потом будут за ним наблюдать…
– А потом его запустят к больным, и если он не заразится, то вакцина работает? А если заразится, то что? То все?!
– Ты идиотка?! С ума сошла? Да, господи, где тебе знать, ты же у нас в Эдеме… Это мы тут все уже вирусологи-иммунологи-эпидемиологи. У него будут брать кровь на антитела на протяжении полугода. Все это время он будет под наблюдением. А потом да, а потом он будет волен распоряжаться собой, как ему вздумается.
– И он сможет приехать к нам?
– Если остров будет принимать вакцинированных, то да. Сейчас же к вам никого не впускают, так?
– Ну, такое. В общем да.
– И Слава бы к вам все равно не попал, даже с одним сроком отработки. И что бы с ним было и где бы он был?
– Лен, я, наверное, должна тебя поблагодарить… Я только в себя приду… Ты отвечай на мои звонки, пожалуйста. Я очень-очень хочу, чтоб девочек наших спасли…
Ханна уже успела нырнуть липкими ладошками в песок и мусолила песочные пальцы во рту. Лариса мыла ей рот водой из бутылки, и они вместе отчаянно рыдали. Лила запрыгнула к ним на лежак и лезла мордой в гущу событий, заглядывая попеременно в глаза то одной, то другой, клала лапу Ларисе на руку: не делай, не делай так! Ян отошел в сторонку и сопереживал на безопасном расстоянии.
Стефа подлетела к ним испуганной птицей, Машка подбежала следом и настороженно поглядывала на мать ребенка в ожидании реакции.
– Что… что случилось?
– Пе… песок…
– Песка наелась? Ну, плохо. Но ведь не так, чтоб рыдать обеим в голос. Лариса!
– Прости, Стеш. Я не заметила, как она руки испачкала. Да там немножко, если и проглотила, то совсем чуть-чуть.
– Тем более. Иди к мамочке. Мы уже столько этого песка съели… Да? Как же не поесть песка? Ну, все? Не надо плакать. Вот смотри, как Лила испугалась, давай ее пожалеем…
Маша подошла к Яну и задавала ему какие-то вопросы. А Ян на эти вопросы отвечал пожатием плеч, кивками головы, взмахами рук и рисунком на песке, сделанным пальцем ноги.
Не надо Маше пока ничего знать. Сначала пусть узнает Макар.
Макар отнесся к новости спокойно. Возможно, так и лучше. Возможно, в итоге Лена действительно сделала доброе дело. Возможно, Маша воспримет срок в полгода как определенность, которая лучше неопределенности. И, может быть, мы сами продержимся эти полгода… А когда начнется всеобщая вакцинация, она не сказала? Нет? Ну, ладно.
А вот это все во дворе им теперь зачем?
Как отказаться от обслуживания бокса?
Где этот чертов контракт?
Питер перестал появляться.
Камила психовала и гоняла парней из охраны.
Принц ныл и строил пирамиды из коробок от машинок и соков.
А однажды утром Камиле некого стало гонять – парни исчезли.
Лариса подошла к боксу, показала тарелку с пирожками: будешь?
Значит, теперь они обслуживают эту дамочку? Позвонили в службу поддержки – им пообещали прислать патрульного и выплатить материальную компенсацию за питание. Гм… Ладно, осталось всего три дня.
Два с половиной.