Синева

19

– Мама! Это я!

Главные слова для мамы вовсе не про то, какая она любимая мамочка. Главные слова для мамы про то, что ее ребенок есть. Есть на этой земле, в этом мире…

– Слава?! Славик, ты где? Как? – Лариса смеется, удивляется, хватается за сердце, за Макара, ищет глазами Машу, а Маша увела Янчика спать.

Джина срывается с места и в одно мгновение оказывается за воротами дома Прокопия. Деловая хватка – это скорость мысли, мгновенная реакция и правильное действие в любой ситуации.

– Мне Антон Федорович устроил звонок. Я не прямо в телефон говорю – через внутреннюю связь как-то. Нормально слышно?

– Да, да, сынок!

– Мама, я ведь, оказывается, только твой номер наизусть помню. А Маша где? Я хочу ее поздравить! А папа рядом? Мам, у меня все хорошо! Ем, сплю, гуляю, книжки читаю… мне даже стыдно, что вы за меня все там так переживаете…

Стыдно ему! Нет, ну вы слышали такое?! Стыдно!

Макар и пары слов не успел сказать сыну – налетела Машка, глаза в пол-лица, трубку хвать и в уголок, подальше ото всех. А потом приходит, протягивает отключенный телефон:

– Ой, а там время закончилось… и дяденька в конце сказал, чтоб больше от него таких фокусов не ждали… – И плачет.

– Ну, что ты, что ты, дурочка маленькая…

– Я не ожида-а-ала. Я так ра-а-ада. Его завтра ко-о-олют, у-у-у-у-у…

И все вокруг нее прыгают и утешают. А до чувств матери дела никому нет!

Ох, уж эти дети!

Ушла Машка. Остались взрослые одни.

Все хорошо, а песни не поются, да и вино кислит.

Прокопий набил трубку, пустил в звездное небо терпкий дымок.

– Вот как теперь не принимать приглашение Имельды? Столько для нас сделала… – Лариса крутила в пальцах тонкую ножку хрустального бокала, какие встречаются только в старых домах – домах, где люди прожили жизнь.

– Какое приглашение? – Джина вернулась, оставив Машу с Яном.

– Да там светское мероприятие для своих, но в вечерних нарядах. Помнишь, первые наши постояльцы? А у нас откуда здесь, в домике на море, смокинги и платья с декольте? А покупать сейчас, сама понимаешь…

– Пфр-р-р! – откинулась на спинку кресла деловая женщина всей Островии, руки развела в стороны а-ля все у нас решается на раз-два-три. – Нормальные люди в прокате берут и не парятся. Тоже мне, нашла проблему. Хоть в свет выйдете, связи заведете всякие полезные… Я племяшку свою пришлю, причешет, накрасит по первому классу – будете звезды с Машкой! Дата какая? Прямо сейчас ей напишу…

Дела делаются, время идет. Где-то там Славе поставили вакцину, и дни до очередного звонка Антону Федоровичу тянутся и тянутся. Хоть бы написал, что все в порядке, изверг. Ханна температурит и капризничает, выпуская очередной зубик на волю. Ян на своей новой машине посбивал все надаренные и оставленные кусты в горшках.

Лариса по этому поводу погрязла в садоводстве и задергала Макара:

– Тут высадим или здесь? Копай… не копай! А может, еще заодно деревья обновим – орех-то того, как раз осень – самое время.

– Вот только не орех. Его выкорчевать – полсада разворотить.

И тут подключается Прокопий:

– Да я такого краснодеревщика знаю! Он людей пришлет, и они это дерево в лучшем виде аккуратненько обработают. Древесина-то золотая! А вам оформит живописный пенек. Не рушьте сад! Это дерево тут раньше дома появилось.

– Ладно-ладно. Только попозже. Ок?

Макару все хотелось тишины и покоя – размеренного, своего ритма жизни. Чтоб было все как прежде. До! Чтоб не приходили посторонние люди, не приносили с собой ненужных проблем, вопросов и задач. Чтоб сердце не трепыхалось от постоянных неожиданных, пугающих новостей. Чтоб можно было планировать свою жизнь и иметь хоть какое-то представление о том, в каком мире ты живешь. Чтоб знать будущее своих детей. Видеть своих детей…

Каждый имеет право на бунт. Пусть он будет направлен против старого дерева. Дереву уже все равно.

А напряжение действительно нарастало. Фермеры не смогли отправить урожай на материк. Закупщики не сделали запасов. Бензин подорожал. Хронические больные впали в истерику…

Из плюсов – приостановили карантинную программу для избранных товарищей. Все-таки история Питера, который оказался вовсе не Питер, была обнародована.

Этот довольно молодой олигарх, а точнее, везунчик, родившийся с серебряной ложкой во рту, поднявшийся благодаря деньгам и связям семьи, слишком ретиво принялся осваивать новые пространства. Предложил кое-кому организовать доставку кое-чего с материковой части, к обоюдной выгоде. Ему отказали: не лезь – чужая территория. Здесь свои устои и правила. И абсолютное понимание всеми сложившимися человеческими структурами, от власти до криминала, недопустимости проникновения вируса на остров. Когда система замыкается на себе, выжить она может только при условии полного внутреннего согласия. На острове объявили «водное перемирие».

А Питер – Шерхан затею не оставил. И какой-то местный Маугли подпалил ему шкурку и направил под копыта быкам.

И вот только теперь, когда таким окольным путем население оповестили о том, что любые физические контакты с внешним миром прекращены, безмятежные, беззаботные островитяне во всей своей массе осознали, что они оказались в полнейшей изоляции. Вот он, час для паники, которого давно ожидал Макар и к которому тщательно подготовилась Джина.

И правда, что-то вроде бы где-то запузырило и булькнуло. Несильно, негромко.

Менталитет островитян разительно отличается от менталитета народов, населяющих большие материковые территории, допускающих возможность миграции в поисках лучшей жизни. Самодостаточность, приспособляемость к любым условиям и отказ от недоступного – вот вам неполный, но достаточный перечень черт человека под пальмой с кокосом в руке.

– Ну и фиг с ним! – сказало островное население.

– А что же мне теперь делать? – спросила затоваренная Джина.

– Подожди до зимы, – предложил Макар.

– Зима близко! – тут же отозвалось выросшее на «Игре престолов» поколение.

«Сокращайте потребление мясной продукции, переходите на рыбу и морепродукты», – оповестил жителей Кризисный комитет.

Лодки, шхуны, баркасы и ботики – какого только плавучего хлама не нашлось в старых сараях. Остров разом заблагоухал растворителями и масляной краской. Чистили, шкурили, смолили, красили, лакировали в едином порыве. Разноцветные скорлупки заполнили все марины, как японские карпы поверхность пруда в час кормления.

– Э-эх! – завистливо вздохнул Макар, глядя, как очередной сосед по улице сплавляет на арендованном прицепе новенькую лодчонку.

– Завидуешь, что ли? – проследил за его взглядом Прокопий.

– Ну-у-у, не так что бы прям завидую…

– Есть у меня моторка старенькая в ангаре на берегу. Можно наведаться – глядишь, еще жива. Повозиться придется, конечно.

– Прокопий, ты как сундук с сюрпризами. Чего только у тебя нет!

– А то, сынок!

Лодочка, правда, махонькая, движок игрушечный. Ну так поиграться и хотелось. Не выйдут же они, в самом деле, на промысел рыбы. Хозяин из Прокопия был отличный: двигатель в масле, лодка вычищенная, под чехлом. Макар красочки развел, выкрасил с воодушевлением. Оранжевым снаружи, внутри – зеленым. Дед увидел – аж крякнул от красоты такой.

– Ты кальмарчика купи, сынок. На кальмарчика хорошо идет.

Выждали безветренной погоды, тихой воды.

Вышли в море по вечерней зорьке. Ради прикормленного места толкаться среди рыбаков не стали. На малом ходу пошли вдоль берега. Любовались линиями рельефа, обсуждали новые постройки. Вот так живешь и не знаешь, каких дворцов с колонами люди себе понастроили. Скользили в малахитовых волнах по лунной дорожке, улыбались своим тайным мыслям. Закидывали удочку на удачу, выдергивали всякую мелочь. Макар, как знал, взял с собой пятилитровую бутыль и сейчас запускал в нее цветных рыбешек – порадовать детвору с утра. И так, играючи, взяли четыре штуки хороших дорадо и три бонито. Гордые продефилировали в бухту, чешуйку свою оранжево-зеленую пришвартовали, покачиваясь из стороны в сторону, понесли богатый улов. Кто ж знает, что в одной руке у Макара бутыль с водой.