Солдатское сердце

ЗАБОТЫ БОЛЬШИЕ И МАЛЫЕ

Вечером пошел дождь. На склонах гор в лесу и в долинах стоял туман. Самое удобное время для перемещения войск. Авиация врага бездействовала, и колонна артиллерийских частей спокойно продвигалась на Сандомир. Бои слышались где-то далеко. Лейтенант, развернув на привале немецкую карту, пояснял своим товарищам, собравшимся в крытой машине:

— Значит, Львов мы обходим. Вот где мы. А дорога куда нас ведет? К Висле. — Лейтенант поднял кверху палец и повторил громко: — К Висле идем!

Петр Клоков, хотя и понимал, что выход артиллерийской бригады к государственной границе событие чрезвычайной важности, все же недоумевал, почему лейтенант так радуется, что бригада идет именно к Висле?

— Ну и что, если мы идем туда?

— Голова садовая! — удивился лейтенант. — Это тебе как наш Днепр! Рубеж! Через Вислу перемахнем и на Берлин!

— А откуда тебе это известно, что потом на Берлин? — спросил еще кто-то.

— Ребята, да вы просто не военные люди! Куда же кроме будет наш путь?

Неожиданно послышалась команда:

— Всех командиров батарей в голову колонны!

Через десять минут артиллерийская бригада устремилась по шоссе ко Львову. Направление движения бригады, как выяснилось, было резко изменено. Но почему командование приняло такое решение, ни Клокову, ни тому лейтенанту, который вначале правильно говорил своим товарищам, что выход советских войск на Вислу давал большие перспективы для дальнейшего наступления, не было известно. Даже сам командир бригады этого не знал.

Решение изменить движение войск приняли Жуков и Конев. Когда войска устремились ко Львову, они пришли к такому выводу: нужно обойти город, захватить переправы на реке Сан и тогда противник, боясь окружения, оставит Львов; необходимо выйти к Сандомиру и быстрее захватить на реке Висле плацдарм. Но из Ставки поступил приказ быстрее освобождать Львов. Вот этот приказ и вызвал быстрое перенацеливание войск. А осуществить это совсем не легкое дело, когда огромное количество войск уже в движении, а части и соединения растянулись по многим дорогам. Приказы дивизиям доставляли самолетами.

Начались нелегкие бои за Львов. На рассвете артиллеристы вслед за батальонами 4-й танковой армии ворвались в город с юга и помогали автоматчикам выбивать гитлеровцев из домов.

В то время когда батарея Петра Клокова (он только что получил очередное воинское звание старшего лейтенанта) вела огонь по вокзалу, далеко в тылу, в Сызрани, Петр Косенко и старшина Мамонтов были вызваны к дежурному по станции. За столом сидел подполковник, с которым старшина Мамонтов, находясь постоянно в пути, никогда не встречался и не предполагал, что он является его начальником.

— Вы писали письмо маршалу Жукову? — спросил подполковник, обращаясь к Петру Косенко.

— Писал. Я просил помочь мне уехать на фронт.

— А почему вы знаете его?

Пришлось Петру рассказывать свою биографию.

— Все понятно, — прервал его подполковник. — Есть приказ послать вас на 1-й Белорусский фронт. Вместе с вами поедет старшина Мамонтов.

— Есть на фронт! — ответил Петр. — Спасибо!

В тот день рядовой Косенко и старшина Мамонтов были отправлены в распоряжение штаба 1-го Белорусского фронта. Оба оказались сначала в запасном полку. Затем Петр Косенко получил направление вместе с другими солдатами в механизированный корпус, а старшина Мамонтов в прожекторную часть.

Петр Косенко влился в солдатскую массу и был счастлив.

29 июля Георгию Константиновичу позвонил Сталин и поздравил с награждением за Белорусскую операцию второй медалью «Золотая Звезда» Героя Советского Союза.

Маршал Конев, поздравляя боевого друга, доложил, что войска, которыми он командовал, укрепились на западном берегу Вислы и готовы к выполнению своей освободительной миссии в Польше и к наступлению на Берлин.

Рассматривая поздравительные телеграммы и письма, маршал спросил у генерала для поручений Варенникова, который заменил убывшего на другую должность генерала Минюка:

— А нет ли письма от Косенко-младшего? Где же он запропал?

— Косенко не пишет, — ответил генерал. — Как помнится мне, вы приказали послать его на фронт. Я выполнил ваше указание.

— На какой фронт, куда, кем? — спросил строго Жуков.

Генерал ответить точно не мог.

— Я узнаю, товарищ маршал, доложу завтра.

— Непременно! Не забудьте. Нужно его найти.

Георгий Константинович в тот день устал, утомительны были даже поздравления, и он попросил адъютанта никого к нему не пускать и не будить в течение пяти часов. Такую «роскошь» он позволял себе чрезвычайно редко. К тому же нужно было передохнуть перед выездом в войска. В полночь его разбудил звонок из Москвы. Из секретариата сообщили: умерла мать Устинья Артемьевна. Георгий Константинович поднялся с постели, оделся. Долго сидел за столом, откинувшись на спинку стула и положив руки на колени, потом вышел из вагона и до рассвета ходил по саду, примыкавшему к железнодорожному тупику. Утром Жуков приказал соединить его по телефону с семьей. Он поговорил с женой и дочерьми, сказал, что на похороны приехать не сможет, но примет все меры, чтобы им помогли похоронить Устинью Артемьевну на Новодевичьем кладбище Мрачный, охваченный тяжелыми раздумьями, Георгий Константинович в эти дни ни на минуту не покидал войска. Шла трудная военная страда.